- А где Апанасенко?
- Наверное, ранен и при части находится. Где ему еще быть?
- Нашего брата бойца, как только ранят, сразу в госпиталь, а сами командиры в строю остаются, - вмешался Лютов. - Никакого равенства!
* * *
Первыми, кого я встретил в 4-й дивизии, были ее новый начальник Ока Иванович Городовиков, начальник штаба дивизии Иван Дмитриевич Косогов и комиссар Александр Митрофанович Детистов. Они приняли меня тепло и радостно. Особенно Ока Иванович. Он сразу расположил меня к себе.
- Вот хорошо, что вы приехали, нам нужно штаб дивизии формировать, а подходящих людей нет, - сказал он.
- А где же ваш штаб? - спросил я.
Ока Иванович с сожалением посмотрел на Косогова:
- Вот один остался.
- Да, это так, - подтвердил Косогов. - Как есть один, если не считать двоих писарей. Семен Михайлович почти всех наших работников штаба забрал, он штаб корпуса развертывает.
Городовиков представил мне своих боевых товарищей - комиссара и начальника штаба дивизии.
- Комиссар дивизии Александр Митрофанович Детистов, - сказал Ока Иванович, - мой земляк, донской казак станицы Качалинской. Был сельским учителем, добровольно пошел в Красную Армию, да не один, целый красногвардейский отряд привел с собой. - Ока Иванович сделал паузу, покрутил усы и продолжал: - Начальник штаба Косогов Иван Дмитриевич по профессии тоже учитель. В германскую его призвали в армию. В 1916 году он окончил военное училище и дослужился до чина капитана. В 1918 году вступил в Красную Армию. Начальник штаба он очень хороший...
- Ока Иванович, смотрите не перехвалите меня, - подал реплику Иван Дмитриевич Косогов.
Рассказал Ока Иванович и о других своих сослуживцах. Вот только о себе ничего не сказал.
Небольшого роста, очень подвижный, с веселой, какой-то детской улыбкой на лице, он вел себя просто и скромно. Я понял, что этот человек обладает незаурядным природным умом и большим практическим военным опытом.
В империалистическую войну Ока Иванович служил в Донском казачьем полку на Юго-Западном фронте. Осенью 1916 года, в одном из ожесточенных боев, он был ранен и эвакуирован в Ростов. В госпитале среди раненых солдат все чаще и чаще слышались недовольные голоса: за что воюем? Скоро ли кончится война? Однажды кто-то из выздоравливающих принес в госпиталь большевистскую листовку. В ней просто и ясно было написано о причинах войны, говорилось, кто ее виновник и что нужно делать, чтобы покончить с ней. Оке Ивановичу особенно запомнилась фраза: "Солдаты, бросайте войну, уходите домой, отбирайте у помещиков землю..."
Домой, к сожалению, уйти ему не удалось. Из госпиталя его направили в 39-ю запасную отдельную казачью сотню, которая располагалась в районе станции Сулин и охраняла завод и рудники промышленника Пастухова.
Здесь в промышленном центре Городовиков впервые увидел нелегкую жизнь рабочих. Здесь же застала его Февральская революция. Вместе с рабочими он горячо приветствовал ее. Но радость была недолгой. Временное правительство продолжало вести войну до победного конца, сохранило прежние буржуазные порядки.
Восторженно встретил Ока Иванович Городовиков, как и весь калмыцкий народ, Великую Октябрьскую социалистическую революцию. По совету большевиков он поехал к себе в станицу Платовскую. Одним из первых в Калмыкии Ока Иванович создал конный отряд. Бойцы этого отряда отличались высокой дисциплинированностью и беззаветной преданностью идеалам социалистической революции. В этом большая заслуга О. И. Городовикова. Своим мужеством и стойкостью он показывал пример подчиненным. Его всегда можно было видеть среди конников. Ока Иванович любил пошутить, для каждого у него находилось теплое, душевное слово. Это был неустрашимый воин, "степной орел" - как называли его кавалеристы.
В дальнейшем, чем больше я узнавал О. И. Городовикова, тем больше убеждался, что это прекрасный командир, у которого есть чему поучиться.
...После беседы мы сели ужинать. Не успели закончить, как раздался телефонный звонок. Косогов взял трубку. Звонил начальник штаба корпуса В. А. Погребов. Закончив разговор, Иван Дмитриевич обратился ко мне:
- Семен Михайлович вызывает вас в штаб корпуса.
- К чему бы это? - удивился я.
- Наверное, и вас забрать хочет, - предположил Иван Дмитриевич.
- Вот тебе, бабушка, и Юрьев день!
- Никакой бабушки! - решительно отрезал Ока Иванович. - Вас я не отдам!
На следующий день я пошел представляться С. М. Буденному. Признаться, эта встреча меня немного беспокоила. Я слышал о неудаче двух наших "академиков", посланных ранее к Семену Михайловичу. Они ему не понравились, так как не проявили достаточной храбрости в бою. Семеп Михайлович видеть не мог, как он выражался, "чистоплюев" и трусов. Поэтому ехал я в 4-ю кавдивизию с тревожными сомнениями: а ну как тоже не придусь ко двору?
Я много слышал о геройских делах уже прославившегося в то время Буденного и ожидал какой-то необыкновенной встречи. Представлял себе, как войду в штаб, чеканя шаг, пройду к столу, из-за которого поднимется внушительного вида военный с пышными усами. Вытянувшись в струнку, я доложу Буденному о своем прибытии и в ответ услышу приветствие своего нового комкора.
А вышло все по-иному. Во дворе дома, где располагался Буденный, меня встретила молодая женщина, как я узнал позже, - жена Семена Михайловича Надежда Ивановна. Когда я спросил у нее, где могу видеть комкора, она крикнула в сторону сарая:
- Сема, ты скоро? Тут к тебе товарищ пришел.
В ответ из сарая послышалось:
- Где он там, этот товарищ? Пусть идет сюда.
Вошел я в сарай, смотрю - стоят двое, одетые в зеленые суконные френчи. Один высоченный, другой среднего роста. Подхожу к высокому, докладываю о прибытии, а он, смеясь, кивает головой в сторону другого, очищающего копыта коня. Я в смущении молчу. К нам подходит Надежда Ивановна и говорит, обращаясь к мужу:
- Сема, да брось ты с конем возиться, товарищ ждет тебя.
Буденный оторвался от своего дела, испытующе оглядел меня с головы до ног и лукаво улыбнулся:
- Тюленев? Добро пожаловать. Что, воевать приехали или только посмотреть, как мы воюем? Завтра предстоит большой бой. Я вот копя себе готовлю. А вы успеете собраться к утру, чтобы вместе с нами пойти бить врага? Я пробормотал что-то в ответ, означающее "успею".
Буденный усмехнулся в усы:
- Наверное, думали, что в штабе корпуса вам придется только бумагами заниматься? Нет, брат, у нас так не принято. Воевать так воевать по-настоящему, не карандашом, а саблей. Впрочем, пером тоже не грешно владеть. У нас в таких людях нехватка большая, замучили мы этим делом начальника штаба Погребова. Так вот вы у него помощником и будете. Это, конечно, не значит, что вы засидитесь в штабе. У нас штабные работники больше на коне с саблей в руке...
- Слушаюсь, товарищ Буденный! - переборов робость, подтянулся я.
Узнав о моем назначении, Городовиков отправился к Семену Михайловичу просить его оставить меня в штабе дивизии, но получил решительный отказ. При встрече со мной Ока Иванович разочарованно махнул рукой:
- Значит, не судьба. Семен Михайлович не привык менять своих решений.
Однако позже Ока Иванович все-таки перетянул меня к себе на должность командира 2-й кавалерийской бригады.
Итак, я снова на передовой линии фронта, на одном из ответственных участков царицынского направления.
Генерал Деникин сосредоточил здесь большое количество конницы, намереваясь опрокинуть части 10-й армии в Волгу. Однако красные кавалеристы и отряд матросов под командой Кожанова отражали все атаки белогвардейских войск. Семен Михайлович Буденный вместе со штабом корпуса постоянно находился на самых трудных участках.
Мне, как начальнику разведки корпуса, по заданию комкора и начальника штаба приходилось бывать то в одной, то в другой кавалерийской бригаде. Я любил находиться в войсках, с которыми не раз участвовал в конных атаках. Это нравилось Семену Михайловичу, он был доволен моей службой. Когда в 1919 году из Москвы поступила телеграмма с предложением направить меня обратно в военную академию для продолжения учебы, Буденный наложил на ней такую резолюцию: "Согласен отпустить И. В. Тюленева, по только после окончания гражданской войны. С. Буденный". На вторую телеграмму Семен Михайлович также ответил отказом.
Это меня вполне устраивало. До конца гражданской войны я находился в корпусе Буденного, который впоследствии перерос в Первую Конную армию.
Здесь я приобрел много замечательных товарищей и друзей. Спаянная кровью в боях, эта дружба со многими из них сохранилась на всю жизнь.
Возглавляя разведывательный отдел, я работал в тесном контакте с начальником оперативного отдела штаба корпуса Степаном Андреевичем Зотовым. Этот уже не молодой, приземистый, широкоплечий человек с типично русским лицом, пышными светло-русыми усами обладал завидной работоспособностью. Имея большой военный опыт, он был незаменимым консультантом по многим вопросам. Мы быстро подружились с ним. В свободные минуты часто рассказывали друг другу о себе.
"У нас, донских казаков, - делился со мной Степан Андреевич, - ребят с малолетства обучают военному делу: верховой езде, стрельбе, владению холодным оружием, фехтованию.
Я рос отчаянным парнем, любил военное дело. И надо сказать, давалось оно мне легко. Однажды на станичном празднике по рубке, верховой езде и скачкам я первым пришел к финишу. За это станичное правление выдало мне первый приз - казацкое седло. А коня у нас не было, на праздник одолжил его у дяди.
Да и то сказать: на что было отцу покупать коня, если жили мы бедно, а нас у отца было двенадцать душ. Поди прокорми такую ораву!
Подошел срок службы. Хотелось попасть в конницу, а для этого справа нужна. Нет справы, - иди, говорят, служить пластуном, значит, в пехоту. Из этой беды выручило станичное правление: как хорошего наездника и рубаку, оно решило снарядить меня за счет правления. Купили мне коня за 105 рублей, а еще на 104 рубля справили обмундирование, снаряжение, постельную принадлежность. Так я стал казаком на действительной царской службе, а за мной зачислили долг в 209 рублей..."
Из рассказов Степана Андреевича я узнал, что он начал службу в 4-м Донском графа Платова казачьем полку. Здесь он окончил полковую школу, а в 1907 году - фехтовальную и был произведен в младшие, а затем в старшие унтер-офицеры.
В 1908 году Зотов был оставлен на сверхсрочную службу, окончил школу подпрапорщиков, или, как называли казаки, подхорунжих. Степан Андреевич очень гордился этим званием, высоко почитавшимся казаками. Когда он прибыл в этом чине домой на побывку, вся станица во главе с заслуженными стариками встречала его с большими почестями.
В 1910 году Степана Андреевича перевели в 3-й казачий полк. Здесь он обучал молодых казаков, прибывавших на действительную службу главным образом из 2 го Донского округа. Среди них встречалось много земляков. Однажды с новой партией прибыл казак из станицы Качалинской Александр Митрофанович Детистов. За активное участие в революции 1905 года его арестовали и приговорили к тюремному заключению. Отсидев срок, он прибыл проходить воинскую службу. Зотов назначил Детистова эскадронным писарем.
Детистов очень много читал, а книги имел обыкновение хранить под тюфяком. Все книги, которые читали казаки, полагалось отмечать эскадронной печатью.
Однажды сотенный приказал Зотову проверить, на всех ли книгах имеется печать. Степан Андреевич велел казакам явиться с книгами. И вот потянулись они, кто с молитвенником, кто с евангелием, кто с часословом. Детистов тоже принес евангелие и часослов. Вечером, когда все уже разошлись, Зотов вспомнил о привычке Детистова прятать книги под тюфяком. Сунул руку под тюфяк, а там действительно книга. Вытащил, стукнул печатью и положил на место.
Несмотря на различие в чинах, Зотов с Детистовым были большими друзьями. И вот как-то во время прогулки Детистов спрашивает:
- Степан Андреевич, это вы приложили печать к той книге, что под тюфяком лежала?
- Я. А что такое?
- А вы знаете, что эта за книга была?
- Откуда мне знать? Я ее не читал.
Детистов лукаво усмехнулся:
- Так это был "Капитал" Карла Маркса.
С 3-м казачьим полком 3-й кавалерийской дивизии Степан Андреевич прошел всю империалистическую войну. Четыре георгиевских креста и три медали - вот награды за его боевые подвиги.
В грозном 1918 году С. А. Зотов вернулся домой и сразу же вступил в красногвардейский отряд, который начал формироваться в Песковатке еще в декабре 1917 года.
К 15 апреля 1918 года в Песковатском красногвардейском отряде было уже около 500 пехотинцев, 140 кавалеристов, на 4 орудия батарейцев и на 6 расчетов пулеметчиков.
Боевая слава Песковатского отряда росла с каждым днем. В июле 1918 года отряд был реорганизован в полк. Ему присвоили наименование 1-го Советского революционного казачьего полка. Позже на базе этого полка и влившихся в него отрядов была сформирована 2-я сводная Донская казачья дивизия. Впоследствии она слилась с Морозовско-Донецкой дивизией. При этом конные части согласно приказу штаба 10-й армии вошли в состав 1-го конного корпуса под командованием С. М. Буденного.
С. А. Зотов был назначен начальником оперативного отдела штаба этого корпуса.
В один из погожих летних дней 1919 года в районе станицы Островской началась сложная и ответственная операция. Наша конница во что бы то ни стало должна была выиграть бой, чтобы обеспечить переход частей армии в контрнаступление. В противном случае всей 10-й армии пришлось бы отходить на север.
Буденный приказал мне выехать в бригаду С. К. Тимошенко.
- Части Тимошенко будут действовать на главном направлении удара пехоты противника, - напутствовал меня Буденный. - Поезжайте к нему и покажите, чему вас учили в академии. Главное - объясните важность задачи и, если потребуется, помогите командиру бригады.
В штабе бригады за столом, накрытым картой, сидели комбриг, его помощник серб Данило Сердич и комиссар П. В. Бахтуров. Рядом, на подоконнике, стоял полевой телефон, по которому комбриг отдавал приказания командирам полков.
- С чем пожаловали? - спросил Тимошенко. Я изложил цель своего приезда.
- Хорошо. - Семен Константинович жестом пригласил меня к карте и продолжал: - Мы уже получили приказ и изучаем обстановку. Задача ясна. Трудная. Но, надеюсь, не подкачаем, выполним.
Условились, что Сердич поедет в один полк, Бахтуров - в другой, а мы с комбригом останемся на командном пункте бригады.
Когда все вопросы были детально обсуждены, комбриг пригласил нас к себе на ужин. По пути в соседнюю хату мы заглянули в сарай, где стояли, похрустывая сеном, лошади комбрига и комиссара.
- Какой из коней лучше? - повернувшись ко мне, спросил Тимошенко.
Я показал на рыжего донца, который, как оказалось, принадлежал Бахтурову.
- А этот, серый?
- Тоже неплохой. Видно, в нем есть арабская кровь.
Бахтуров засмеялся, лукаво посматривая на Тимошенко. Природный донской казак, он понимал толк в лошадях и знал, что конь комбрига резвее. Но надо же было использовать момент, чтобы подтрунить над Тимошенко, гордившимся своим четвероногим другом.
- Ишь захихикал! Обрадовался! - беззлобно повысил на него голос Тимошенко. - А ведь мой конь обгоняет его барбансона. Верно я говорю, комиссар?
- Было такое, - ответил Бахтуров.
- Ну, то-то, - примирительно сказал Семен Константинович.
За ужином разговор шел о предстоящей операции, начало которой намечалось с наступлением противника, ожидаемым утром следующего дня.
Вскоре комиссар и помощник комбрига уехали. Коротать ночь перед боем мы остались вдвоем.
- Как изменила революция судьбы людей, - сказал Семен Константинович. Вот я, к примеру, окончил только сельскую приходскую школу. Больше по пришлось. А теперь командую бригадой.
Свою военную службу Тимошенко начал в 1915 году. Его досрочно призвали в царскую армию и зачислили рядовым запасного батальона, расквартированного в городе Николаеве.
Февральская революция застала С. К. Тимошенко в должности фельдфебеля пулеметного эскадрона одной из кавалерийских дивизий. Он пользовался большим уважением солдат, и они избрали его в солдатский эскадронный комитет. Когда совершилась Великая Октябрьская социалистическая революция, Тимошенко вместе со своими пулеметчиками, не колеблясь, пошел за большевиками.
1-й красногвардейский Черноморский отряд Матузенко, куда вступил Семен Константинович, позже был преобразован в 1-й Крымский конно-гвардейский полк. Его командиром стал С. К. Тимошенко.
В период боев за Царицын в состав полка был включен интернациональный отряд под командованием серба Данило Сердича. Затем к нему присоединился Качалинский казачий отряд Павла Васильевича Бахтурова. Крымский полк был преобразован во 2-ю бригаду 4-й кавалерийской дивизии, которой в то время командовал С. М. Буденный. С. К. Тимошенко назначили командиром бригады, Сердича - помощником, Бахтурова - комиссаром.
Засиделись мы в ту ночь с Семеном Константиновичем допоздна. Много рассказывал он о бойцах и командирах, хвалил интернационалистов.
- Надежные друзья и хорошие бойцы. На них можно смело положиться в любом деле, - говорил Тимошенко.
Заснули мы на исходе короткой летней ночи. С рассветом загрохотала артиллерия противника. Вражеская пехота перешла в наступление. На линии сторожевого охранения завязался бой.
Полки бригады были тотчас же подняты по тревоге и заняли исходные рубежи. Мы с Семеном Константиновичем вскочили на коней и через несколько минут уже находились на его командном пункте. Комбриг быстро разобрался в обстановке и отдал соответствующие распоряжения командирам полков.
- Будем действовать, как решили, - сказал Тимошенко. - Позволим пехоте противника переправиться на левый берег Хопра, скуем ее здесь огнем, а затем стремительным ударом во фланг и тыл отрежем от реки и пленим.