Въезд был пышным. Газеты окрестили Софию живым универмагом и вдохновенно описывали ее гардероб: 50 пар туфель, десять шляп, три шубы, 102 платья, 20 туалетов для коктейля – почти все с голой спиной… Но дива разочаровала, оказавшись домоседкой. Со съемочной площадки, куда она никогда не опаздывала, Лорен возвращалась прямиком домой, где коротала со своим Карло вечера за телевизором. Вскоре только Кэри Грант сохранил интерес к этим непонятным итальянцам.
Кэри появлялся каждый вечер и дарил цветы и даже сделал ей предложение. И – дай ему Бог здоровья – стал фактором давления на Карло. «Женатому очень не хочется что-либо менять, – делилась впоследствии опытом София Лорен, вспоминая тот период. – И если он действительно привязан к своей семье и не хочет ее беспокоить, нужно как следует надавить, чтобы заставить его на что-то наконец решиться. Я инстинктивно чувствовала, что единственная возможность вынудить Карло действовать – организовать кризисную ситуацию. Это, конечно, было рискованно: ведь можно было его лишиться, он мог вернуться в семью».
Отношения выяснялись по ходу дела, во время съемок фильма «Домашняя лодка» (1958), где Кэри Грант играл многодетного вдовца, а София Лорен – итальянскую гувернантку. Разумеется, вдовец влюблялся, и все кончалось свадьбой. Но реальным, не киношным действующим лицам к концу съемок уже хотелось очертя голову броситься за борт.
…Длинное, закрытое, вверху прилегающее белое платье из брюссельских кружев, легкая белая вуаль в обрамлении белых цветов, букет белых роз и марш Мендельсона. Он, с белой гвоздикой в петлице, вел ее к алтарю. Священник объявил их мужем и женой. Это заключительная сцена фильма. Ей надо было с Кэри целоваться. Прощальный и холодный поцелуй.
Она победила! Два мексиканских адвоката в городе Хуарес сотворили два юридических чуда: развели Карло Понти с его женой и поженили с Лорен. София Шиколоне из Поццуоли стала супругой доктора Карло Понти из Милана.
Но через месяц в L'Osservatore Romano, официальной газете Ватикана, появилась статья, бичующая «прекрасную, как картинка, итальянскую актрису и известного режиссера», посмевших надругаться над священным институтом брака. Далее эти двое объявлялись грешниками, а их брак – незаконным. «Тяжкий проступок должен быть наказан отлучением от церкви». Почин был подхвачен. Раздавались призывы бойкотировать фильмы с участием Лорен, а вместо кино посещать церковь, молясь о спасении ее души; выражались сожаления, что аферистов нельзя сжечь на какой-нибудь красивой итальянской площади.
Италия закрыла для них двери. Горе-новобрачные жили то во Франции, то в Швейцарии. А их юристы теперь изо всех сил трудились, чтобы объявить мексиканский брак недействительным. Наконец было признано, что горячие мексиканские адвокаты поженили их без свидетелей, а значит, неправильно!
«Многоженец» и его сообщница вздохнули с облегчением и вернулись домой. Отказываться от сожительства было бы просто глупо, но, при соблюдении известной осторожности, они не попадали больше в разряд уголовных преступников и осквернителей священных уз. София и Карло перешли на нелегальное положение: меняли квартиры, снимали их под чужими именами, ночевали у друзей. Это было, пожалуй, самое счастливое время в их жизни.
Попутно София выиграла знаменитую «войну бюстов» у Джины Лоллобриджиды. И выиграла достаточно легко. Но выиграла и гораздо более важную битву за право именоваться большой актрисой, достойной сравнений с Анной Маньяни, а не только с американскими и итальянскими секс-бомбами. Это стало ясно после фильмов «Чочара» и «Брак по-итальянски», принесших Лорен многочисленные международные премии, но самое главное – на несколько десятилетий вперед сформировавших ее имидж. Это имидж женщины бесспорно сексуальной (достаточно вспомнить ее знаменитые напористые проходы в короткой юбке и на шпильках: бюст вперед, кудрявая голова гордо откинута назад), но прежде всего душевной, рассудительной и превыше всякой другой любви ставящей материнскую.
…В шесть утра София Лорен в своей очередной римской квартире уже знала наверняка: нет, она не выиграла, ведь церемония там, за океаном, давно закончена. И легла спать. А в семь зазвонил телефон. Кэри Грант!
– Ты уже знаешь? Ты выиграла «Оскар»! Ты лучшая актриса! Я счастлив, что первым сообщаю тебе это.
До нее только великая Анна Маньяни первой из иностранок получила «Оскар» за фильм «Татуированная роза». Но это было американское кино на английском языке. София – первая итальянская актриса, добывшая «Оскар» в итальянском фильме – это был фильм «Чочара», ставший киноклассикой, – и на итальянском языке. Вива, Италия!
Через несколько лет этот вожделенный «Оскар», стоявший на вилле Понти в Марино, был украден. Грабители, очевидно, очень уважавшие киноискусство, сочли, что статуэтка действительно из чистого золота. София перевела на счет Киноакадемии 60 долларов и получила копию.
Наконец-то маммина Ромильда была довольна. «Всего, о чем я в своей жизни мечтала, достигла София. Это я заставила ее отправиться в Рим. Это я подталкивала ее вперед. Я отдала все силы Софии. И я вознаграждена. Это мне присужден «Оскар!»
Все, о чем мечтала? На сей раз Ромильда проявила великодушие. А как же замуж?
Восемь лет София Лорен, разрушительница брака, и Карло Понти, многоженец, вели добродетельную, но тайную супружескую жизнь. Адвокаты беспомощно разводили руками. Пока способ помочь влюбленным не нашла… Джулиана Фиастри – официальная жена Карло.
Схема была простой и гениальной: всем получить французское гражданство, а потом развестись-пожениться там. Так и сделали. Французское правительство удовлетворило просьбу синьора Понти и синьоры Лорен и пожаловало им французское гражданство за заслуги в области кино (к тому времени к списку наград Лорен добавился «Золотой глобус» за фильм «Брак по-итальянски», снятый в 1965 году, как раз на злобу дня!). Французское гражданство Понти распространилось и на его жену. Затем француз Понти развелся с француженкой Джулианой Фиастри, чтобы жениться на француженке Софии Лорен.
Брак Понти и Лорен был зарегистрирован в считаные минуты в мэрии парижского пригорода Севр. Баста! София позвонила в Рим: «Видишь, маммина, то, во что ты уже не верила, произошло. Я вышла замуж!»
– Да-да, конечно. Но не в белом и не в церкви, – ответила маммина.
«…Карло Понти, который провел в клинике всю ночь, плакал… София Лорен еще не пришла в себя после наркоза… Телеграммы сочувствия поступили от принцессы Монако Грейс, Марлона Брандо, Жан-Поля Бельмондо, Одри Хепберн, Чарли Чаплина…» Так писали газеты.
Выкидыши следовали один за другим, уменьшая и без того ничтожную вероятность счастливого материнства. Ей было уже тридцать три, она была законной мадам Понти и… готовой пациенткой для отделения депрессий любой психиатрической клиники. К счастью, они нашли специалиста другого профиля. Доктора Хуберта де Ваттевилля из Женевы. И чудо случилось.
Чтобы помочь чуду, восемь полных месяцев она провела в постели. Почти 24 часа в сутки она лежала на спине. Ни разу никому не позвонила, ни разу не пожаловалась. Только Карло Понти и Базилио Франчино, их общий с Карло друг, сценарист и писатель, с которым она потом напишет свои кулинарные книги, навещали ее. И то, что казалось невероятным, произошло. «Мадам Понти, у вас прекрасный здоровый мальчик». Карло Хуберт (в честь доктора) Леоне Понти. Сын.
Больница была взята журналистами в осадное кольцо. В учебной аудитории, где студенты наблюдают показательные операции, решено было устроить пресс-конференцию. На следующий день после родов в этот зал набилось 450 журналистов. Софии казалось, что это кошмарная сцена из очередного фильма. Первые часы ее вожделенного материнства были разрушены всей этой суетой, щелчками фотозатворов, блицами, шумом… Она была слаба, чтобы говорить. За нее говорил Карло, разумеется, старший.
Когда шумиха улеглась, силы и здравый смысл окончательно покинули ее. Она отказалась покинуть клинику. День и ночь не спускала глаз с ребенка, беспрестанно его качала, приходила в ужас от его крика, пыталась все время его кормить, несмотря на почти полное отсутствие молока. Велела законопатить все щели в окнах. Не разрешала медсестрам приближаться без марлевой маски. Ребенок был тут же записан в Итон. Они провели в клинике лишних полтора месяца.
А четыре года спустя, когда тут же родился Эдуардо (названный в честь Эдуардо де Филиппо и тоже ставший драматургом, но почти никому не известным), она считала секунды, чтобы покинуть больничную кровать, на которой ей тоже пришлось вылежать на спине полных восемь месяцев.
– Когда я родила своих детей, я поняла, что и без работы могу вести счастливую и до краев наполненную жизнь, – сказала она, став матерью.
«Палаццо в Риме, вилла в Марино, шале в Гштаде, пентхаус в Париже, ранчо в Калифорнии!» «София заелась! София завралась!..» Новая кампания разразилась в связи с так называемыми налоговыми махинациями знаменитой четы. «Она забальзамировала себя спреями, она покрыла себя мехами и драгоценностями, она закрылась среди чеков и орхидей в парижском пентхаусе, где прислуга непрерывно мелет одно и то же на французском: «Мадам еще не вернулась», – газеты захлебывались от красноречия.
– Когда я родила своих детей, я поняла, что и без работы могу вести счастливую и до краев наполненную жизнь, – сказала она, став матерью.
«Палаццо в Риме, вилла в Марино, шале в Гштаде, пентхаус в Париже, ранчо в Калифорнии!» «София заелась! София завралась!..» Новая кампания разразилась в связи с так называемыми налоговыми махинациями знаменитой четы. «Она забальзамировала себя спреями, она покрыла себя мехами и драгоценностями, она закрылась среди чеков и орхидей в парижском пентхаусе, где прислуга непрерывно мелет одно и то же на французском: «Мадам еще не вернулась», – газеты захлебывались от красноречия.
«Я мечтаю, чтобы возникли наконец Соединенные Штаты Европы!» – отвечал Карло Понти. Он был едва ли не единственным европейцем, который еще тогда – в восьмидесятых – об этом действительно мечтал. Его замучили чиновники стран – участниц совместных кинопроизводств: итало-французских, итало-американских и т. п. Каждое национальное ведомство требовало свою долю по максимуму, иначе чиновники считать не умели. Данный конкретный скандал возник в связи с фильмом Cassandra Crossing, который вообще не имел к Италии отношения, а был немецко-американским производством, продюсер же Карло Понти был, между прочим, француз!
Но итальянское государство решило продемонстрировать силу, и неудача с «Кассандрой» лишь подхлестнула рвение! В архивах десятилетней давности откопали неувязку с налогами Лорен. Ее приговорили к тюремному заключению. Собрание картин семейства Понти (Пикассо, Модильяни, Магритт, Ренуар, Матисс) стоимостью пять миллиардов лир было конфисковано, объявлено государственной собственностью и передано в музеи. На Понти наложили колоссальный штраф за вывоз капиталов из Италии.
Карло перевел свою фирму в Канаду, но его карьера закончилась. Оставшиеся годы он посвятил сыновьям – дирижеру Карло-младшему и режиссеру Эдуардо. Именно в титрах короткометражки Эдуардо Понти «Лив» (1998) последний раз появились слова: «Продюсер – Карло Понти».
Супругам вроде бы ничего не оставалось, как забыть Италию навсегда. Но Ромильда в свои семьдесят с лишним стала слабеть и не могла уже навещать дочь так часто, как им обеим того хотелось. А ужасная перспектива не быть рядом с мамой, не помочь, не успеть сделала Софию Лорен отчаянно решительной.
Она прилетела в Рим из Женевы 21 мая 1982 года. И эскорт полицейских сопроводил ее в тюрьму Caserta. Сойдя с трапа, София сказала только: «Я вернулась, потому что люблю Италию». Чистая правда. Кем была ее маммина, кем была бабушка Нонна Луиза и кем она сама, как не Италией, не частью ее?
Она провела в тюрьме 19 дней, пока адвокаты улаживали вопрос. «В камере она носит джинсы, желто-голубую блузу и туфли на низком каблуке. Ежедневный макияж – обязательная процедура. Она много читает», – газеты публиковали отчеты о каждом ее тюремном дне, пресса опять захлебнулась, но теперь от любви. Все снова превратилось в итальянское кино. Толпы людей осаждали тюрьму, засыпали ее цветами, выкрикивали имя Софии. А она плакала и не прятала слез. Плакали все. Возможно, оттого, что Италии, той Италии, вечно голодной, нищей и по-детски мечтающей разбогатеть, Италии, которую они и София Лорен знали и частью которой были, больше не существовало. Наступали другие времена. Сытые и трезвые, пожалуй. Но не лучшие. И чудо по имени «итальянское кино» тоже кончилось. Итальянский кинематограф потерял миллионы зрителей, производство сократилось вдвое за 20 лет, сдавшись на милость Голливуда. И прежняя Италия, и ее великое кино ушли навсегда, оставшись лишь в фильмах с Софией Лорен.
«…Я берусь за работу, как прилежная домохозяйка. Я вытираю пыль, глажу, мою полы и окна. Я не даю себе роздыха. Это хорошо для тела и души, и это – лучшее лекарство… Покой и довольство человека приходят не снаружи, а создаются изнутри». Так записано в ее дневнике.
Она выглядит прекрасно. Она живет в окружении дорогих ей людей. Они смотрят с фотографий и разговаривают с ней. Например, Витторио, Витторио де Сика, все повторяет: «Кто мы, София, я и ты? Мы – два неаполитанских голодранца, которые по случайности добрались-таки до денег. София, если меня чему-нибудь научила жизнь, так это знанию: никогда не оплакивай потерю того, кто по тебе не будет плакать».
Риккардо, отец, умер в 1978-м в возрасте 69 лет. Маммина Ромильда умерла в 1990 году в возрасте 82. Витторио де Сика умер в 1974-м. Марчелло – в 1996-м. Карло Понти – в 2007-м.
Она никого не оплакивает. Брижит Бардо, ровесница Лорен с точностью до нескольких дней, превратилась в страшилище и ксенофобку, что уравновешивает только ее безумная борьба за права животных. София Лорен не стыдится появляться в натуральных шубах и вообще не страдает «издержками гуманизма», в основном направляя его на себя, свою жизнь и своих близких. У нее хватает мудрости, чтобы выжать из жизни максимум того, что возможно, не делая никому подлостей. Недаром ее зовут Софией – матерью Веры, Надежды и Любови.
Сегодня ее сыновья красивы и успешны, а она сама давно не играет секс-диву, носит очки, ведет себя скромно и с достоинством, не забывая, однако, при каждом удобном случае приоткрывать по-прежнему роскошные ноги.
Часть 3
Убийственная страсть
– Ах, погубили вы меня! –
Сказала мне моя любовь.
Роберт Бернс, «Ночлег в пути»Считается, что еще древнегреческие философы называли любовь особой формой помешательства. В конце 2011 года (если верить Интернету) эту точку зрения поддержали эксперты Всемирной организации здравоохранения, причислив любовь к психическим отклонениям – «расстройству привычек и влечений».
И философы, и – надеемся – эксперты ВОЗ скорее всего имели в виду любовь-страсть. Всепоглощающую, необузданную, первобытную, противиться которой не в силах никто. К счастью или нет, но настигает она очень немногих, а сохранить ее дано вообще единицам…
Такая страсть может возвысить необычайно – или бросить в глубочайшую бездну, что чаще всего и происходит. Ведь человек подчиняется этому чувству целиком, перерождается, становится топливом для костра. Или пожара, в котором и сгорает, умирая – возможно – счастливым.
Но беда в том, что в этом пожаре сгорает не только он (или она, или оба вместе) – в нем горят и другие, которые просто случайно были рядом. Антоний и Клеопатра заплатили за свою любовь не только своей смертью – смертями тысяч римлян и египтян, втянутых в кровавую гражданскую войну. Число жертв Бонни и Клайда, «влюбленных убийц», было на несколько порядков меньше – «всего» несколько десятков, но финал их романа был закономерен – очередь (и не одна) в упор.
И даже когда влюбленная пара «просто» заигрывает со смертью, как Фрида Кало и Диего Ривера, фатальный конец неминуем. Как и тогда, когда страсть подменяется мелкими страстишками.
Антоний и Клеопатра: вечный сюжет
Она была дочерью царя Египта Птолемея XII, а отец ее являлся прямым потомком сподвижника Александра Македонского. Этот самый первый Птолемей провозгласил себя царем Египта почти за два с половиной века до рождения Клеопатры. Имя ее матери-наложницы история не сохранила. Но то, что она не была египтянкой, неоспоримо, и таким образом в жилах царицы Египта Клеопатры не было и капли древней египетской крови.
Вообще Птолемеи предпочитали внутрисемейные браки. В супружеские отношения, как правило, вступали родные братья и сестры. Слабо разбираясь в генетике, властители Египта не видели в том ничего предосудительного. Что же касается норм морали, то с ними дело обстояло еще хуже, чем с генетикой. Нередко отцы сожительствовали с дочерьми… К чести Птолемея XII, его отношения с дочерью отличались чистотой и истинно отцовской нежностью. Царь души не чаял в дочке, и она отвечала ему взаимностью. Уходя в лучший мир, царь сделал наследницей свою любимицу, но так как женщины в их семействе не могли царствовать единолично, выдал ее замуж за младшего брата.
Этому очередному Птолемею было около 14, Клеопатре же исполнилось уже 18. Историки до сих пор ломают копья в спорах о том, делили ли брат и сестра супружеское ложе. Но, судя по отношениям между Клеопатрой и братцем, это очень маловероятно. Оба желали властвовать единолично, а потому каждый из них мечтал увидеть другого скорей не на ложе любви, а в богато украшенном саркофаге. Масла в огонь подливали и воспитатели Птолемея, которым не по душе был решительный характер девушки. Наконец, собственные честолюбивые замыслы лелеяла и младшая сестра Клеопатры (и старшая – Птолемея) Арсиноя.
Оспорить претензии трех незаконнорожденных отпрысков Птолемея Авлета на трон могла бы его единственная законная дочь – Береника, но она несколько поторопилась занять высокое место, изгнав отца из Египта. Восстановив власть с помощью римского наместника в Сирии, Птолемей устроил жесточайшую резню. Береника пала ее жертвой. Тринадцатилетняя Клеопатра наверняка хорошо запомнила эти события.