Немецкое командование к 10 января сосредоточило восточнее Винницы шесть дивизий и два дивизиона штурмовых орудий 46-го танкового и 13-го армейского корпусов. Эти войска нанесли контрудар по выдвинувшимся вперед соединениям Катукова и Москаленко.
В это же время силами 6-й и 17-й танковых дивизий, 506-го танкового батальона и 249-го дивизиона штурмовых орудий 3-го танкового корпуса немцы предприняли контрудар в районе северо-западнее Умани по частям 5-го гвардейского танкового корпуса и 40-й армии. В окружении оказались две стрелковые дивизии и мотострелковая бригада.
С 14 января контрудары стали предприниматься по всему фронту. Таким образом, Манштейну удалось не только надежно сковать ударные группировки 2-го Украинского фронта, но и выделить часть сил для нанесения удара по наступавшим армиям Ватутина. Советским войскам пришлось прекратить наступление и сосредоточить главные усилия на отражении контрударов. Обе стороны вводили в сражение дополнительные силы пехоты, танков, артиллерии и авиации.
Немцы продвинулись на 25–30 км, но большего добиться не сумели. После недельной передышки 24 января они вновь нанесли удары на винницком и уманьском направлениях и после четырехдневных боев окружили в районе Липовца части 1-й танковой и пять дивизий 17-го и 21-го корпусов 38-й армии. На помощь Москаленко и Катукову 27 января была брошена прибывшая из резерва Ставки 2-я танковая армия генерал-лейтенанта С.И. Богданова. Правда, наши генералы жалуются на то, что эта армия имела всего два корпуса «малочисленного состава». Но, худо-бедно, около 300 машин у Богданова было. Другое дело, что 2-я танковая вводилась в сражение крайне неудачно: на широком фронте и по частям. Решительных результатов ей добиться не удалось, но окруженные советские части сумели вырваться из кольца, хотя и понесли большие потери.
До мнению Манштейна, «противник потерял наряду с 8000 убитыми только 5500 пленными, 700 танков, свыше 200 орудий». Маршал Москаленко высмеивает эти «фантастические цифры гитлеровского генерал-фельдмаршала» и тут же сообщает, что на 28 января в строю 3-й гвардейской танковой армии насчитывалось 73 танка и 13 самоходно-артиллерийских установок, а в 1-й танковой — лишь 67 танков и 22 САУ. Но ведь армия Катукова вступила в операцию полностью укомплектованной, имея около 600 боевых машин. Более того, 15 января в ее состав вошел 31-й танковый корпус из резерва Ставки, насчитывавший 260 танков и САУ. Отсюда потери — 771 машина. Фактически от 1-й танковой ничего не осталось, кроме штабов, и приказом командующего фронтом ее управление было выведено в тыл на укомплектование. То же самое можно сказать о 5-м гвардейском танковом корпусе генерала В.М. Алексеева. Армию Рыбалко вывели в резерв неделей раньше: она вступила в бой, имея 419 исправных танков и самоходных установок, в ходе сражения получила из резерва и от ремонтной службы еще столько же и потеряла 752 боевые машины («3-я гвардейская танковая» с. 151). Уточним, что, так как поле боя оставалось за Красной Армией, не все потери в данном случае являлись безвозвратными. Так, ремонтными бригадами 3-й гвардейской армии в ходе операции было возвращено в строй 328 единиц бронетехники. Масштабы людских потерь можно примерно прикинуть, учитывая тот факт, что 1-й Украинский фронт в среднем терял убитыми и ранеными до 4000 бойцов в сутки.
29 января активные боевые действия на этом направлении прекратились. Поскольку войска двух фронтов соединились в районе Звенигородки, у Манштейна появились другие заботы. Войска 1-й гвардейской, 18, 38 и 40-й армий закрепились на занимаемом рубеже.
Действовавшая на правом крыле фронта 13-я армия, чтобы избежать разрыва с 61-й армией Белорусского фронта, еще 11 января прекратила наступление главными силами, выдвинув передовые отряды к реке Горынь и заняв Сарны, Владимирец, Костополь, Тучин.
КОРСУНЬ-ШЕВЧЕНКОВСКОЕ ПОБОИЩЕ
Ход первых операций на Правобережной Украине показал, что противник обладал еще достаточными силами для сохранения устойчивости своего стратегического фронта. Сокрушение его возможно было либо нанесением ряда глубоких рассекающих ударов, как это намечалось первоначальным планом, для чего у фронтов пока недоставало сил, либо проведением сначала локальных операций имеющимися силами, в ходе которых можно было бы расшатать оборону врага, а затем, нанеся глубокие удары, сокрушить его фронт и выполнить задачи, намеченные на зимнюю кампанию.
Ставка, накапливая силы для летне-осенней кампании 1944 года, избрала второй путь, для чего были намечены три операции:
Корсунь-Шевченковская — силами 1-го и 2-го Украинских фронтов,
Ровно-Луцкая — на правом крыле 1-го Украинского фонта,
Никопольско-Криворожская — армиями 3-го Украинского фронта.
К этому времени особо важное значение приобрели боевые действия на стыке 1-го и 2-го Украинских фронтов. Германское командование продолжало делать все возможное, чтобы удержать каневский плацдарм и не дать этим фронтам сомкнуть смежные фланги. Оно стягивало против них новые силы и создало на пути наступления к Христиановке мощные танковые заслоны. Крупная группировка в районе Канева и танковые кулаки западнее и южнее его связывали действия фронтов, мешали их продвижению к Южному Бугу.
В директиве от 12 января Ставка потребовала от Ватутина и Конева более согласованных действий, отмечая: «Наступление главных группировок обоих фронтов развивается по параллельным направлениям, и решительных мероприятий для ликвидации оставшегося выступа противника не делается». Ставилась ближайшая задача: окружить и уничтожить группировку противника в каневском выступе путем наступления армий левого крыла 1-го Украинского фронта и правого 2-го Украинского фронта по сходящимся направлениям на Шполу. По сравнению с ранее поставленной задачей наступления на Христиановку глубина ударов обоих фронтов значительно сокращалась за счет смещения участков прорыва ближе к Днепру. Это позволяло миновать танковые заслоны, созданные противником севернее Умани и северо-западнее Кировограда, и облегчало окружение каневской группировки.
В связи с необходимостью тщательной подготовки задуманной операции наступление войск на смежных участках 1-го и 2-го Украинских фронтов временно приостановилось.
Таким образом, в середине января все Украинские фронты взяли тайм-аут. Готовя новые удары, советское Верховное Главнокомандование пополняло действующие фронты людьми, боевой и транспортной техникой.
В состав 1-го Украинского фронта были включены 47-я общевойсковая (9 стрелковых дивизий) и 2-я танковая (3-й и 16-й танковые корпуса) армии, 6-й гвардейский кавалерийский и 5-й механизированный корпуса, с 22 января по 3 февраля фронт получил 400 танков Т-34. На базе 5-го механизированного и 5-го гвардейского танкового корпусов формировалась новая 6-я танковая армия под командованием генерал-лейтенанта А.Г. Кравченко. Генерал-историк А.Н. Грылев специально оговаривает, что в составе этой армии собралось 107 танков и САУ. Да отчего же? Неужели из резерва Ставки прибыл механизированный корпус, укомплектованный лишь на 40 процентов? Вот напасть: немецкие дивизии все время в боях, мы их все время разбиваем, а танков в них все больше и больше; в наших даже самых свежих корпусах техники постоянно не хватает! Правда, маршал Конев мимоходом отмечает, что 107 боевых машин у генерала Кравченко оставалось уже после прорыва к Звенигородке.
К Коневу прибыл 5-й Донской гвардейский кавалерийский корпус под командованием генерал-майора А.Г. Селиванова, который ранее входил в 4-й Украинский фронт. 3-му Украинскому фронту были переданы 37-я армия из 2-го Украинского, механизированный корпус из 4-го Украинского и стрелковый корпус из резерва Ставки.
Манштейн от ОКХ не получил ничего, кроме указаний удерживать позиции любой ценой. Фельдмаршал все более разочаровывался в своем Верховном Главнокомандующем: «От него нельзя было добиться оперативного указания о том, как должны в общем, а не только сегодня и помимо цепляния за пространство, проводиться дальнейшие операции».
В конце января почти одновременно начались подготовленные командованием советских фронтов в короткие сроки сразу три объединенные общим замыслом наступательные операции. Центральной и наиболее эффектной из них стала Корсунь-Шевченковская битва. При этом генерал Ватутин находился в сложнейшем положении: он одновременно проводил две наступательные операции на флангах и отражал контрудар в центре.
В каневском выступе, глубоко врезавшемся в расположение советских войск, в это время держала оборону немецкая группировка, включавшая 9 пехотных дивизий, 5-ю танковую дивизию СС «Викинг», бригаду СС «Валлония» и 4 дивизиона штурмовых орудий из состава 1-й танковой и 8-й полевой армий. Вершина выступа упиралась в Днепр в районе Канева. Ширина его у основания достигала 130 км, а общая площадь достигала около 10 тысяч кв. км. В стремлении Гитлера удержать его любой ценой не последнее место занимали расчеты пропагандистского характера — немецкие повара все еще «черпают воду из Днепра». Готовясь к упорной обороне, противник тщательно укреплял свои позиции. У основания выступа, где фронт стабилизировался только в середине января, ему не удалось завершить оборонительные работы. В самом выступе резервов у немцев не имелось. Однако западнее Кировограда размешались три танковые дивизии 8-й армии, а юго-восточнее Охматова действовали три танковые дивизии 1-й танковой армии.
Замыслом советской Ставки предполагалось нанести войсками двух фронтов мощные встречные удары под основание выступа и соединиться в районе Шпола — Звенигородка. Генерал Ватутин смог выделить для проведения операции 6 стрелковых дивизий 40-й и 27-й армий и два корпуса 6-й танковой армии, которые получили задачу прорвать оборону на 15-километровом участке Тыновка — Кошевое. План 2-го Украинского фронта предусматривал прорыв в районе Вербовка — Красносилка на 19-километровом участке смежными флангами 4-й гвардейской и 53-й армий и развитие наступления на Шполу, Звенигородку. В полосе 53-й армии планировался ввод танковой армии Ротмистрова, перебрасываемой из-под Кировограда (18, 20, 29-й танковые корпуса), и Донского кавалерийского корпуса.
Чтобы перегруппировать 5-ю гвардейскую танковую армию с левого крыла фронта на правую, в четырехдневный срок была построена рокадная дорога протяженностью 135 км. Разминирование дорог для рокады проводилось одним инженерным батальоном и инженерным батальоном миноискателей. Так вот, оказывается, «миноискателями» работали 160 собак. История службы четвероногих «друзей человека» на этой войне, как и история наших инженерных войск вообще и различных бригад спецназначения в частности, до сих пор не написана. За годы войны в войска было направлено более 60 тысяч собак; в Красной Армии имелось четыре отдельных батальона собак связи, 6000 собак-минеров, обезвредивших 4 миллиона мин, на счету противотанковых собак числится более 300 уничтоженных боевых машин.
Для сковывания сил противника и отвлечения их от направления главного удара намечалось за день до начала операции предпринять наступление силами 5-й и 7-й гвардейских армий. Правее ударной группировки предполагалось наступление 52-й армии. Таким образом, Конев выделял 35 стрелковых дивизий, 3 танковых, 1 кавалерийский корпус.
Поддержка войск фронтов возлагалась на авиацию 2-й и 5-й воздушных армий, а также на 10-й истребительный авиационный корпус ПВО страны. К началу операции за счет внутрифронтовых перегруппировок на направлениях главных ударов фронтов было создано превосходство над противником по численности войск в 3–4, артиллерии в 3–6, танкам и САУ в 5–10 раз. По авиации силы сторон были примерно равными.
Операция готовилась и осуществлялась в сложных условиях рано начавшихся на Украине оттепелей и весенней распутицы. Разбитые и раскисшие дороги затрудняли маневр войск и подвоз материальных средств. Остро стоял вопрос о накоплении боеприпасов. Ненастная погода и пришедшие в негодность грунтовые аэродромы ограничивали возможность использования авиации. Кроме того, на подготовку операции отводились весьма сжатые сроки — 5–7 суток.
Наступление войск 2-го Украинского фронта началось 24 января действиями усиленных передовых батальонов. Поддержанные артиллерией и небольшими группами штурмовиков, они внезапной атакой сломили сопротивление 389-й гессенской пехотной дивизии на переднем крае и к исходу дня на 16-километровом фронте продвинулись на глубину до 6 км.
«В такой обстановке, — отмечает генерал армии А.И. Радзиевский, — было бы целесообразным решительно развить успех, достигнутый передовыми батальонами, вводом в действие главных сил ударной группировки фронта. Однако командование фронта не пошло на изменение первоначального плана операции и не ввело в этот день главных сил. В результате противнику было предоставлено время для переброски своих сил к участку прорыва с других направлений».
С утра 25 января после десятиминутного огневого налета были введены в сражение главные силы 4-й гвардейской и 53-й армий. Они сразу встретили упорное сопротивление противника. Эффективность подавления его артиллерийским огнем оказалась недостаточной. Не действовала из-за плохой погоды и авиация фронта.
Требовалось немедленное наращивание усилий наступающих войск. Однако армии и корпуса, построенные в один эшелон, не имели для этого сил и средств, и в 14 часов Конев на участке шириной всего 6 км ввел в сражение 5-ю гвардейскую танковую армию, имевшую 236 танков и самоходных установок. Тесно взаимодействуя с пехотой генерала Галанина, танкисты Ротмистрова завершили прорыв тактической зоны обороны и продвинулись к исходу дня на глубину до 18 км.
На второй день наступление армий замедлилось, так как им пришлось отразить ряд контратак спешно переброшенных к участку частей 14-й танковой и 57-й пехотной дивизий противника. 27 января немцы нанесли удары с юга 3-й, 11-й и 14-й танковыми дивизиями. Одновременно с севера ударила пехотная группировка, усиленная танками из дивизии «Викинг». После ожесточенных боев противник ликвидировал брешь в своей обороне, два корпуса 5-й гвардейской танковой армии оказались отрезанными от главных сил.
Конев, оценив сложившуюся обстановку, принял смелое решение: 29-му танковому корпусу генерал-майора И.Ф. Кириченко занять оборону фронтом на юг, 20-му продолжать развивать наступление на Шполу, Звенигородку, где соединиться с войсками 1-го Украинского фронта; 18-му танковому корпусу и конникам Селиванова войти в сражение соответственно в полосах 53-й и 4-й гвардейской армий, совместно с ними разгромить противостоящую группировку противника и развивать наступление вслед за корпусами первого эшелона танковой армии.
20-й танковый корпус в ночном бою овладел городом Шпола, а в 13 часов 28 января захватил Звенигородку и встретился с подошедшим к городу передовым отрядом 6-й танковой армии.
Войска 4-й гвардейской и 53-й армий во взаимодействии с 18-м танковым и 5-м гвардейским кавалерийским корпусами с 28 по 30 января пробили заслон противника в горловине прорыва и устремились в направлении Шполы, одновременно образуя внутренний и внешний фронт окружения.
Правда, казаки понесли при прорыве большие потери, постоянно норовя атаковать танки в конном строю: «Донцы неслись в конном строю с саблями наголо. В проходах между эскадронами мчались готовые к бою пулеметные тачанки. На станинах орудий, на подводах с боеприпасами и даже на рундуках полевых кухонь лежали наготове смельчаки с гранатами, чтобы в любую секунду ринуться на врага. А с правого и левого флангов, лесополос и оврагов фашисты посылали на казачью лавину мириады трассирующих пуль. Небо над головой расцвело необыкновенным фейерверком. Падали скошенные пулями кони. Падали люди».
Как признает Конев: «Надо сказать, что повозились мы с этим корпусом тогда немало».
Но и на немцев донцы произвели неизгладимое впечатление. Бывший командир 47-го танкового корпуса генерал фон Форман вспоминает: «Невзирая на потери — и я подчеркиваю, совершенно невзирая на потери, — массы русских около полудня устремились на запад, обходя немецкие танки, которые стреляли в них из всего, чем располагали. Это была ошеломляющая картина, потрясающая драма. Другого сравнения я не нахожу — прорвало плотину, громадный поток хлынул на равнину мимо наших танков, окруженных немногочисленными гренадерами, как мимо скал, возвышающихся в бурлящем потоке. Мы поразились еще больше, когда чуть позже кавалерийские соединения трех советских дивизий сомкнутым строем помчались сквозь наш заградительный огонь. Ничего подобного я давно не видел — это казалось нереальным».
1-й Украинский фронт перешел в наступление 26 января. Бои на участке прорыва носили упорный характер. Особенно сильное огневое сопротивление встретили войска 40-й и 6-й танковой армий, которая применялась в первом эшелоне. К исходу дня они продвинулись только на 2–5 км. При этом потери 6-й танковой армии составили 59 танков и САУ. Соединениям 27-й армии генерал-лейтенанта С.Г. Трофименко удалось продвинуться за день на 8–12 км. Трем советским армиям противостояли три немецкие пехотные дивизии.
На второй день войска 1-го Украинского фронта, используя успех 27-й армии, продвинулись до 10 км на правом фланге и до 25 км на левом фланге участка прорыва. Тактическая оборона противника оказалась прорванной на всем фронте. 28 января высланный вперед передовой отряд 6-й танковой армии к 13 часам достиг Звенигородки, где соединился с 20-м танковым корпусом генерала И.Г. Лазарева.
Таким образом, на четвертый день операции танковые армии 1-го и 2-го Украинских фронтов перерезали все пути, связывавшие корсунь-шевченковскую группировку противника с основными силами.
В кольце оказались управления 11-го и 42-го армейских корпусов, 4 пехотные, 1 танковая дивизии, корпусная группа «Б», бригада СС «Валлония», 3 дивизиона штурмовых орудий и прорвавшийся с юга прямо в «котел» полк 14-й танковой дивизии, отдельные подразделения других частей. Численность окруженной группировки, по советским данным, достигала 80 000 человек, на ее вооружении имелось 1600 орудий и минометов, до 230 танков и штурмовых орудий. По мнению немецких авторов, в окружении оказались около 56 000 солдат и офицеров.