Продвижение советских войск после форсирования реки Тилигул еще более усложнилось, так как прошедшие дожди совершенно испортили дороги. Подвижные группы действовали в боевых порядках пехоты. Немецкая авиация группами по 30–40 самолетов систематически бомбила боевые порядки войск. Стрелковые и механизированные войска испытывали острые затруднения с боеприпасами и горючим. Поэтому 17-й воздушной армии приходилось выделять все более значительное количество самолетов для доставки войскам срочных грузов.
4 апреля группа Плиева овладела станцией Раздельная, перерезав железную дорогу, связывавшую Одессу с Тирасполем. Казаки, поддержанные танками, атаковали Раздельную в конном строю с командиром корпуса во главе: «Шли на последних запасах физических сил и неистощимой воле. Танки, самоходки, автомашины двигались там, где, казалось, невозможно ни проехать, ни пройти. Их тянули, толкали, подкладывая под колеса и гусеницы бревна, доски, хворост — все, что можно, вплоть до телогреек и шинелей. Люди устали до той крайности, когда угрожающе теряется контроль над собой, притупляется чувство восприятия. Человек становится безразличным даже к опасности… В установленное время атаки части продолжали оставаться на своих рубежах. Они не в силах были сбросить с себя тяжкие оковы предельной физической усталости… И через мгновенье по боевым порядкам прокатился один — конечный пункт приказа: «Передать всем: в атаку ведет лично командующий!…» Никогда еще мне не приходилось столь широко и подчеркнуто оповещать войска, что веду их в атаку сам. В тех случаях, когда это вызывалось крайней необходимостью боя, все получалось по ходу событий как-то само собой. Но теперь во весь свой рост встала зловещая альтернатива: или немедленная мощная ночная атака и большая победа, или затяжной бой на рассвете и огромные потери. Насквозь промокшие и предельно уставшие люди, если их сейчас остановить хоть на один-два часа, будут валиться на землю и засыпать, а значит, и замерзать».
В течение двух суток конно-механизированная группа отбивала контратаки и продержалась до подхода стрелковых войск 37-й армии, закрепивших достигнутый успех.
С выходом советских войск на этот рубеж фронт обороны противника на Южном Буге был расколот. 30-й и 52-й армейские корпуса 6-й немецкой армии под ударами 37-й и 57-й армий и 23-го танкового корпуса отбрасывались к Тирасполю. 29, 44 и 72-й корпуса 6-й армии и 3-й румынский армейский корпус охватывались войсками фронта с севера и северо-запада и прижимались к Одессе. Для этой группировки назревала угроза окружения. Она стала особенно острой, когда войска конно-механизированной группы, оторвавшись от боевых порядков стрелковых войск, 5 апреля достигли Страсбурга, куда вышла 30-я кавалерийская дивизия генерал-майора B.C. Головского.
Германское командование понимало опасность, создавшуюся для группировки его войск в районе Одессы. Во второй половине дня 5 апреля и в ночь на 6 апреля в район к юго-востоку от Раздельной начали спешно стягиваться пять дивизий 29-го армейского корпуса. К северо-западу от станции сосредоточивались две дивизии 30-го корпуса. Обе эти группировки должны были нанести удар навстречу друг другу в направлении Раздельной и соединиться.
С утра 6 апреля немцы силами 29-го армейского корпуса нанесли удар из района юго-восточнее Раздельной, который пришелся по войскам 82-го стрелкового корпуса 37-й армии. Врагу удалось потеснить части корпуса, выйти к переправам через реку Кучуруган и соединиться со своими войсками, действовавшими северо-западнее Раздельной. В непрерывных боях во второй половине 7 апреля войскам Шарохина удалось расчленить прорвавшуюся группировку противника на две части. Дивизиям 29-го армейского корпуса удалось соединиться со своими войсками, отходящими на Тирасполь, а войска 44-го армейского корпуса снова были отброшены к югу и юго-востоку от Раздельной.
Тем временем войска центра и левого крыла фронта все ближе подходили к Одессе, которая оборонялась 72-м корпусом особого назначения и частью сил 44-го армейского корпуса. Всего в районе Одессы действовало около шести вражеских дивизий и большое количество отдельных частей. При организации обороны противник использовал советские сооружения, оставшиеся с осени 1941 года. Многочисленные балки, овраги, залитые водой, и лиманы сильно затрудняли действия наших войск.
К вечеру 9 апреля войска противника в районе Одессы оказались в условиях почти полного окружения.
Конно-механизированная группа, захватив 7 апреля Беляевку, Маяки, продолжала вести тяжелые бои в этом районе, отражая удары отходящих из-под Одессы войск противника. 10-я гвардейская кавалерийская дивизия под командованием полковника С.А. Шевчука заняла Овидиополь, но вскоре под давлением больших масс немецко-румынских войск, рвущихся к Днестру, она была расчленена на изолированные друг от друга части и отброшена на север.
8-я гвардейская и 6-я армии обходили Одессу с северо-запада, а 5-я ударная армия наступала на город вдоль побережья. Лишь в районе Овидиополя оставался путь отхода с последующей переправой через Днестровский лиман. Сюда и ринулась основная часть тылов, а потом и боевых войск Одесской группировки противника. Крупные группы пытались пробиться к переправам в районе Беляевки.
Вечером 9 апреля части 5-й ударной армии под командованием генерала В.Д. Цветаева с ходу ворвались в северные кварталы Одессы. Ночью к городу подошли войска 8-й гвардейской и 6-й армий и КМГ. Атака Одессы казаками с развернутыми знаменами, по мнению Плиева, «представляла собой грандиозное зрелище»:
«Кавалерийские дивизии, перестроившись в ходе боя в один эшелон и выдвинув в боевые порядки все танки, самоходные установки, артиллерию, пулеметные тачанки, все штабы и даже санитарные эскадроны — словом все, буквально все, — рванулись в конном строю вперед… Огромная лавина кубанцев перевалила через железную дорогу и устремилась к лесопосадке».
А потери — это «не главное, их несут все, кто дерется».
Плиев вообще много рассуждает о стратегии и тактике современной войны и о правильном применении в ней кавалерийских масс. Однако, живописуя взятие Одессы, сей стратег одной фразой демонстрирует, что и двадцать лет спустя уровень его познаний не поднялся выше устройства лошади. Всячески превознося мощь сабельного удара, генерал мимоходом вспоминает, что в его корпусе состояли на вооружении танки «Шерман», добавляя с пренебрежением к буржуйской технике: «Эти английские танки у нас называли «Братская могила четырех», до того они были ненадежны».
Во-первых, Плиев считает американский танк А4 «английским «шерменом», он так и не разобрался, на какой технике воевали его бойцы. Между тем «Шерман» являлся одним из лучших средних танков Второй мировой войны, по вооружению (76-мм пушка, два курсовых и один зенитный пулемет) и бронированию (75–100 мм) не уступавшим советской «тридцатьчетверке». Что касается надежности, то протокол испытаний на полигоне ГВТУ Красной Армии характеризует его как надежную боевую машину, простую в обслуживании и эксплуатации. Кстати, экипаж состоял из пяти человек.
Во-вторых, редко кто из наших генералов упустил случай лягнуть союзников по поводу их помощи: техники давали мало, да и та «ненадежная». То, что одних только танков англо-американцы поставили в количестве, достаточном для укомплектования 50 танковых корпусов, это, конечно, по русским масштабам мелочь. Жуков эти корпуса «на завтрак ел».
Но ведь было еще более 400 тысяч непревзойденных автомобилей, таскавших пушки и придавших мобильность и маневренность советской пехоте. Без этих «Доджей», «Студебеккеров», «Виллисов» сталинские удары были в принципе невозможны, особенно весеннее наступление.
На американском бензине летали советские самолеты, по большей части сделанные из американского алюминия. Воинские эшелоны тянули американские паровозы по американским же рельсам, предотвратив паралич железнодорожного транспорта в Советском Союзе.
Маршал Жуков в частной беседе честно признал: «Нельзя отрицать, что американцы нам гнали столько материалов, без которых мы бы не могли формировать свои резервы, не могли бы продолжать войну… У нас не было взрывчатки, пороха. Не было, чем снаряжать винтовочные патроны. Американцы по-настоящему выручили нас с порохом и взрывчаткой. А сколько они нам гнали листовой стали! Разве мы могли бы быстро наладить производство танков, если бы не американская помощь сталью?» Стращал бы Плиев противника верной шашкой.
Список стратегически важных для выживания и Победы материалов, доставленных в Советский Союз, займет не менее двух листов, В нем будут вагоны и локаторы, линкоры и тральщики, мука и сахар, кабель и броня, самолеты и автопокрышки, бронетранспортеры и зенитки, брезент и мотоциклы, снаряды и каучук, армейское сукно и медикаменты, и 5,5 миллиона пар обуви…
Список стратегически важных для выживания и Победы материалов, доставленных в Советский Союз, займет не менее двух листов, В нем будут вагоны и локаторы, линкоры и тральщики, мука и сахар, кабель и броня, самолеты и автопокрышки, бронетранспортеры и зенитки, брезент и мотоциклы, снаряды и каучук, армейское сукно и медикаменты, и 5,5 миллиона пар обуви…
Сталин, Хрущев, Жуков, все вожди и полководцы знали, что без западных поставок Советский Союз не смог бы выиграть Отечественную войну, будучи не в состоянии произвести достаточное количество вооружений и боевой техники и обеспечить ее горючим и боеприпасами. Но эта правда была для узкого круга, а «электорату» десятилетиями вдалбливалось, что «у нас все это было свое в изобилии».
И вот сидит генерал Плиев в американском джипе, стреляет американским порохом, разговаривает по американскому телефону, носит сапоги из американской кожи, ест американскую тушенку, запивая канадским соком, и, высокомерно оттопырив губу, рассуждает о недостатках «английских «шерменов»: очень уж были ненадежные, ну прямо «братская могила». Вместо того чтобы сказать слова благодарности или хотя промолчать.
Одесса была полностью освобождена советскими войсками 10 апреля.
В результате операции войска 3-го Украинского фронта во взаимодействии со 2-м Украинским нанесли тяжелое поражение 6-й немецкой и 3-й румынской армиям. Продвинувшись на 180 км, советские войска освободили Николаевскую и Одесскую области и значительную часть Северной Молдавии. Были созданы условия для полного освобождения Молдавии, продвижения в глубь Румынии и на Балканы.
После овладения Одессой 6-я и 5-я ударная армии были выведены во второй эшелон фронта, а остальные армии продолжали развивать наступление на запад.
57-я армия с приданным ей 23-м танковым корпусом в течение 11 апреля продвинулась до 20 км на запад и 12 апреля вышла на восточный берег Днестра северо-западнее Тирасполя и, с ходу форсировав реку, захватила плацдармы. Причем танковый корпус, едва оторвавшись от пехоты, попал в окружение в районе Плоское и вел бой там до подхода стрелковых частей.
Армия Шарохина силами 57-го стрелкового корпуса в ночь на 12 апреля очистила от противника Тирасполь, а четырьмя дивизиями вышла на правый берег Днестра южнее города. Слева от нее реку преодолели части 46-й армии. 8-я гвардейская армия к 14 апреля полностью очистила побережье Днестровского лимана и в ночь на 15 апреля форсировала Днестр у Ильичевки.
В последующие дни войска фронта «через силу» продолжали наращивать силы на захваченных плацдармах. Все больше сказывались переутомление и понесенные потери. Тем не менее Ставка настаивала на продолжении наступления до последнего способного подняться в атаку солдата и сбить заслоны 6-й армии по Днестру.
«Редко кому из фронтовиков не доводилось слышать фразу: «Войска устали!» — описывает состояние 37-й армии генерал А.К. Блажей. — Усталость войск — это не только физическая усталость людей. Речь в этом случае идет о резком снижении наступательных возможностей всего войскового организма — отличного состава передовых до штабов и тылов. Именно в таком состоянии находились многие части армии после форсирования Днестра и захвата плацдармов на его правом берегу. Боеспособность войск как бы вступила в противоречие с наступательным порывом личного состава. Все острее чувствовалась нехватка людей. По-прежнему с большими перебоями подвозились боеприпасы. Артиллерийские батареи имели по 0,1–0,3 боевого комплекта снарядов. Пехота во время атак не всегда получала достаточную артиллерийскую, танковую и авиационную поддержку. И тем не менее затишья не наступало. Бои продолжались по всему фронту. Причем в ряде случаев они велись с еще большим, чем прежде, напряжением и ожесточением».
Продвижение войск фронта было остановлено организованной обороной противника, занявшего подготовленные рубежи на командных высотах, оборудованных сетью дотов советской постройки, прикрытых противотанковым рвом и трехкилометровой заболоченной поймой реки. Советские дивизии должны были преодолеть все это практически без артиллерийской и авиационной поддержки: свои самолеты не долетали, боеприпасы приходилось подвозить за сотни километров. В результате войска топтались на месте и несли потери. На требования командиров частей ускорить подвоз боеприпасов, у штабов был только один ответ: экономьте снаряды и мины и атакуйте.
Фронт, захлебываясь кровью, старался выполнить главную задачу, поставленную Сталиным, — выйти на государственную границу. Ночью 17 апреля штаб Малиновского направил командармам новую директиву: «…подготовить и провести наступательную операцию… разгромить группировку противника в южной части Бессарабии между Днестром и Прутом… Выйти на государственную границу…»
Командование фронта придавало большое значение предстоящей операции. Трем армиям придавались многочисленные средства усиления. Так, армия Шарохина получила 9-ю артиллерийскую дивизию прорыва, два полка «катюш», истребительную противотанковую бригаду, противотанковый артполк, полк самоходок, инженерно-саперные подразделения! Был, правда, один нюанс: все они не были обеспечены снарядами. В первый день наступления, включая прорыв обороны противника, разрешалось израсходовать около половины боекомплекта, при обычном расходе в подобных случаях не менее четырех-пяти. Это означало, что о нормальной артиллерийской подготовке не могло быть и речи.
Ровно в два часа 25 апреля одновременно с недолгой артиллерийской канонадой поднялись в атаку стрелковые части 57, 37 и 6-й армий. Однако и на этот раз дело кончилось лишь незначительным продвижением вперед на отдельных участках. По сути, первый день не принес никаких результатов.
Поздно вечером, подводя итоги, Малиновский указывал: «Наступление 25 апреля развивалось неудовлетворительно. Необходимо потребовать от войск и проявить самим непоколебимую стойкость, напористость при отражении контратак врага. Наступление ни в коем случае не приостанавливать…»
Но и на следующий день итоги наспех подготовленной операции оказались прежними. Советские атаки захлебывались одна за другой. Немцы, надежно прикрываемые своей бомбардировочной и штурмовой авиацией, часто переходили в контратаки. На плацдармах сложилась такая ситуация, что уже трудно было определить, какая из сторон наступает, а какая обороняется.
«Командующий армией и я почти ежедневно бывали на наблюдательных пунктах корпусов и дивизий, лично следили за ходом боев, — пишет бывший начштарм-37. — Вывод напрашивался сам собой — пора прекратить безуспешные атаки!
Для человека, каким бы выносливым и закаленным он ни был, существует предел физического и психического напряжения, переступив который он впадает в состояние прострации или транса, теряет способность реагировать на внешние раздражители. Это относится не только к отдельным людям, но, как показал опыт боев, нередко в подобном состоянии оказывались целые подразделения и даже части. Многим участникам Великой Отечественной войны, в особенности командирам стрелковых частей и подразделений, несомненно, приходилось быть свидетелями таких на первый взгляд неожиданных явлений: заканчивается артиллерийская подготовка, огневой вал перемещается в глубину обороны противника, идут в атаку танки, а пехота продолжает лежать в окопах. Командир нервничает, ругается, грозит, но безрезультатно… Никто и ничто не в состоянии поднять людей с земли, пока они не восстановят минимальный запас необходимой энергии. Поскольку их физическое и нервное напряжение перешло наивысшую грань, им нужна хотя бы кратковременная передышка. К сожалению, некоторые командиры, недостаточно знакомые с элементарными законами психологии и физиологии человека, пренебрегали подобными факторами или просто не обращали на них внимания. И это приводило порой к неоправданным потерям.
Войскам, как воздух, была необходима передышка. Это прекрасно понимали и командующий армией, и командиры корпусов, дивизий, полков. Знали об этом и в штабе фронта. Однако приказа приостановить атаки не поступало». Думаю, всех этих психологических изысков наши генералы набрались уже после войны с помощью своих литературных «негров» и редакторов.
Во всяком случае, «все прекрасно понимая», штаб фронта ежедневно подтверждал один приказ — прорвать вражескую оборону.
Лишь 6 мая, убедившись, что Малиновский добросовестно израсходовал все свои силы, Ставка издала директиву о переходе к обороне.
КРЫМСКАЯ ОПЕРАЦИЯ
Выход советских войск в район Одессы поставил в еще более безнадежное положение группировку противника в Крыму, что способствовало ее разгрому войсками 4-го Украинского фронта и Отдельной Приморской армии.