Апология здравого смысла - Абдуллаев Чингиз Акиф оглы 10 стр.


— Он прислал в издательство еще одну рукопись с подробным описанием преступления в Нижнем Новгороде, — мрачно сообщил Дронго, — но все рукописи были украдены из издательства. Теперь я занимаюсь тем, что ищу сотрудника, который мог это сделать и, возможно, связан с этим маньяком.

— А мы ищем самого маньяка, — сказал Смирнов, — и только поэтому сумели затребовать из милиции копию рукописи, которая показалась нам достаточно своеобразной. И, конечно, мы сразу обратили внимание на появление такого колоритного человека, как вы, в этом парке. Человека с вашей комплекцией и вашими физическими данными. Достаточно на вас посмотреть, чтобы понять: вы не тот маньяк, которого мы ищем. Он не мог справиться с молодой женщиной в Саратове. Подозреваю, что вы справились бы с несколькими мужчинами…

— У меня другая сексуальная ориентация, — пошутил Дронго, — я не нападаю на мужчин.

— И еще вас узнал один из наших оперативников. Поэтому мы быстро вышли на издательство и пригласили Столярова приехать в московскую городскую прокуратуру, чтобы с ним побеседовать. И именно от него мы узнали, что они сумели выйти на вас и попросить такого известного эксперта, как вы, найти автора этих рукописей. Боюсь, эти литераторы не совсем понимают, что именно происходит. И с чем они связались. Не могу сказать «с кем». По моему мнению, он не совсем человек. Это настоящее чудовище, нападающее в основном на молодых девушек. И я не успокоюсь, пока мы его не остановим.

— Вы руководитель группы?

— Да.

— Теперь все ясно. Вы решили, что должны сами ко мне приехать. Мне кажется, эти маньяки словно сорвались с цепи в последние годы. Мы обсуждали с моим напарником эти проблемы. Кажется, раньше их было гораздо меньше. Только не говорите мне про «гласность» и «демократию». Или про пагубное влияние телевидения. Все равно не поверю. Их раньше ощутимо было меньше.

— Верно. Наши аналитики считают, что в этом случае сказалось сразу несколько факторов. Во-первых, стали выживать те, кто раньше умирал. Недоношенные дети, неполноценные, имеющие в детстве травмы, несовместимые с жизнью, с повреждениями головы и центральной нервной системы. Во-вторых, общая атмосфера вседозволенности, при которой «победитель получает все». Так, во всяком случае, утверждают наши средства массовой информации. Главное — успеть схватить, успеть победить, успеть быть первым, успеть всех переиграть. В-третьих, последствия лекарственного бума шестидесятых в Европе и семидесятых в нашей стране, когда увлекались противозачаточными таблетками и разного рода витаминами, что потом сказалось на рождении неполноценных детей. И, наконец, в-четвертых. Весь мир катится куда-то в пропасть. И чем больше мы обсуждаем подобные темы, чем больше различных порносайтов открывается в Интернете, тем больше мы провоцируем эти преступления. Но это уже мои личные выводы.

— Несовершенство исправительно-трудовой системы, разваленные структуры милиции, отсутствие должных профессионалов, отмена смертной казни и повальная коррупция в правоохранительных органах — эти факторы тоже влияют на рост преступности?

— Влияют, — мрачно подтвердил Смирнов.

— Ну вот видите, сколько сразу негативных факторов. Как вы думаете его брать?

— Мы пытаемся вычислить, где он снова себя проявит. Но пока безрезультатно. Ясно одно — он передвигается по железной дороге. И появляется в крупных городах. Он очень осторожен, и почти невозможно предсказать, где он снова появится. Хотя мы дежурим на всех вокзалах и пытаемся его вычислить. Но пока безрезультатно. И рукопись, которую мы получим, нам может очень помочь. А если бы мы смогли найти другие рукописи, то это было бы вообще замечательно. У вас есть какие-нибудь идеи, как найти утерянные рукописи?

— Я придумал один небольшой розыгрыш, чтобы попытаться завтра утром определить, кто именно мог взять эти копии. Но пока все мои поиски безрезультатны. Там работают писатели, а не психопаты. И все знают друг друга много лет.

— Мне уже передали список сотрудников издательства, — сообщил Смирнов, — там только тринадцать человек. И есть несколько очень известных фамилий. Директор издательства, известный ученый, много лет работал в Институте мировой литературы, главный редактор — известный и популярный писатель, один из консультантов — бывший министр и посол. Компания очень солидная, и я даже не знаю, как вы сможете там вычислить возможного похитителя.

— Постараюсь его найти, — сдержанно ответил Дронго. — Я могу познакомиться с предыдущими преступлениями этого маньяка?

— Конечно. Вы можете поехать со мной прямо сейчас. Внизу меня ждет машина. Я вам все покажу. Мы не могли даже предположить, что у нас появится такой помощник.

— Считайте, что я с радостью принял ваше предложение, — ответил Дронго. — Когда я слышу о подобных преступниках, у меня начинается нервный тик. Иногда мне кажется, что их число превышает даже количество нормальных людей.

— Что такое норма? — вздохнул Смирнов. — Мне иногда кажется, что нормы вообще не существует. Вы знаете, сколько лет я занимаюсь поисками разного рода маньяков, психопатов, убийц, растлителей и насильников? Уже семнадцать лет. Можно превратиться в озлобленное существо, ненавидящее весь мир. Но я пока держусь.

— Сколько вам лет?

— Сорок четыре.

— Я немного старше. И уже много лет занимаюсь примерно тем же. Только еще добавьте сюда предателей, мерзавцев, расхитителей, шпионов, воров и грабителей. Да и вообще, всех возможных негодяев, которые готовы убить и предать ради денег или иных благ. И стараюсь не жаловаться. Один из английских королей сказал, что он в ответе за всю красоту мира. Иногда я чувствую себя в ответе за порядок на этом небольшом шарике.

— Патетично. Но не совсем практично. Вы «вольный стрелок», а я на государственной службе. У меня есть конкретные сроки и очень требовательные начальники. Поэтому мы с вами не совсем в одинаковом положении.

— Если учесть, что за вами стоит вся страна с ее многочисленным аппаратом, все сотрудники ФСБ, следственного комитета и прокуратуры, все возможности самой большой державы мира, то вам грех жаловаться. А я всегда один, Николай Николаевич. И все, что я имею, — это мои знания, опыт и умение соображать.

— Не прибедняйтесь. Если понадобится, к вашим услугам будет любая спецслужба мира. Вы слишком известный человек. И все знают, на чьей стороне вы сражаетесь. Всегда и везде. И в борьбе с этим конкретным злом вам готовы помогать все нормальные и честные люди в любой стране мира.

— Убедили, — улыбнулся Дронго, — поеду с вами. Чтобы узнать про «художества» этого негодяя.

В этот момент зазвонил его телефон. Он достал мобильный, извинился перед своим собеседником и ответил Вейдеманису.

— Что случилось, Эдгар?

— Я закончил свою работу. Кажется, я знаю, кто мог оказаться возможным похитителем.

— Говори…

— Евгений Юрьевич Сидорин. Он был до перестройки ректором Литературного института. Можешь себе представить, с каким количеством не совсем нормальных людей он встречался. И двоих даже отчисляли. Конкретно за изнасилование. Двадцать два года назад. Один из них сел снова через одиннадцать лет. И снова за изнасилование. Нужно проверить, куда они потом исчезли.

— Это есть в его личном деле?

— Он писал объяснительную насчет этих двоих. Их обоих осудили, дали восемь и десять лет. Когда арестовали повторно одного из них, Сидорин был уже министром, и его не стали допрашивать даже в качестве свидетеля. Об этом мне рассказала сотрудница отдела кадров. Она хорошо помнила это нашумевшее дело. Рассказывала, что он хотел помочь одному из обвиняемых.

— Как их фамилии?

— Зароков и Маниев.

— Интересно. Кто еще?

— Воеводов. Их главный бухгалтер. Несколько лет назад он проходил свидетелем по делу об убийстве. Убийцу так и не нашли, а само убийство произошло рядом с его домом. Погибла девушка, подросток. В его личном деле есть заметка об этом преступлении и сообщение о том, что он был главным свидетелем случившегося.

— Странно, — сказал Дронго, — мне казалось, что эти двое как раз вне подозрений. А почему эта информация попала в его личное дело?

— Он работал тогда в Союзе писателей и должен был выезжать руководителем делегации. Но его попросили остаться, и он не поехал. И в деле есть письмо из городской прокуратуры с благодарностью. Он сам просил отправить это письмо в свое личное дело.

— Понятно. Есть еще кто-нибудь?

— Передергин.

— Этот неприятный тип, — вспомнил Дронго, — что с ним?

— Ничего. Но есть одно странное совпадение. Примерно две недели назад в «Литературной газете» появилась статья известного критика Бондаренкова о творчестве Передергина.

— О каком творчестве? Он же заместитель директора по хозяйственной части. Раньше он был директором леспромхоза в Якутии. При чем тут его творчество?

— Понятно. Есть еще кто-нибудь?

— Передергин.

— Этот неприятный тип, — вспомнил Дронго, — что с ним?

— Ничего. Но есть одно странное совпадение. Примерно две недели назад в «Литературной газете» появилась статья известного критика Бондаренкова о творчестве Передергина.

— О каком творчестве? Он же заместитель директора по хозяйственной части. Раньше он был директором леспромхоза в Якутии. При чем тут его творчество?

— Он, оказывается, поэт. И Бондаренков написал о нем восторженную критическую статью, что вызвало целую сенсацию в литературных кругах. Передергина считают обычным графоманом, а Бондаренкова очень известным критиком. И его статью никто не мог ни понять, ни принять.

— Какое отношение имеют к нашему делу творческие изыскания этого Передергина? При чем тут наше дело?

— Бондаренков исчез. Как раз две недели назад. И после этого произошло последнее убийство в Нижнем Новгороде. Я думал, что тебе это будет интересно. Больше никаких фактов я не нашел. Пока только эти трое.

— Они были у меня как раз вне подозрений. Если не считать Передергина, который был в издательстве, остальные вообще не приехали. Ни Сидорин, ни Воеводов. Но все равно спасибо. Нужно будет проверить каждого. Я тебе перезвоню.

Он положил аппарат на стол и повернулся к Смирнову.

— Давайте начнем нашу совместную работу прямо сейчас. Кажется, мне уже сегодня понадобится ваша помощь.

Глава 11

На автомобиле Смирнова они поехали в управление ФСБ, где Дронго в течение часа читал подробности страшных преступлений. Он мрачно рассматривал фотографии, морщась, словно от боли. Затем решительно отбросил всю пачку фотографий.

— Не могу больше, — зло сказал он, стиснув зубы, — просто не могу больше смотреть. Меня нельзя перегружать таким количеством этих подробностей. Я человек эмоциональный, нервный. И если я его встречу, то вполне возможно, что просто загрызу эту сволочь.

— Я вас понимаю, — кивнул Николай Николаевич, — у меня часто бывает такое ощущение. Каждый раз, когда выезжаю на место преступления и представляю, какой ужас испытывает жертва перед смертью. У меня две дочери, и я не знаю, что бы я сделал с человеком, который их обидел. Честное слово, не знаю.

— Давайте фотографии, — сказал Дронго, — все равно нужно его найти. Понять психологию и найти. Обязательно найти.

Он снова начал рассматривать фотографии, читать показания свидетелей и акты экспертиз. Примерно через час он закончил, отодвинул от себя папку с документами и фотографиями.

— Такое ощущение, что меня окунули в зловонную жидкость и я задыхаюсь без воздуха, — признался Дронго, — хорошо, что вы мне показали все это. Теперь я буду еще злее.

— Надеюсь, вы понимаете, что не имеете права на самосуд и самостоятельные следственные действия. Вы не процессуальное лицо, — напомнил Смирнов.

— Я юрист по профессии и иностранец, живущий в Москве, — печально заметил Дронго, — поэтому я прекрасно знаю все российские законы и Уголовно-процессуальный кодекс. Не беспокойтесь, я стараюсь не нарушать законов. Но свои поиски все равно продолжу.

— Обязательно, — согласился Смирнов, — и можете звонить мне в любое время, как только вам понадобится моя помощь.

— Спасибо. Я обязательно вам перезвоню.

Он вышел на улицу, сел в свой автомобиль, который вызвал к зданию управления ФСБ. И сразу набрал номер мобильного телефона Оленева.

— Мне срочно нужны номера мобильных телефонов Евгения Сидорина и Михаила Воеводова.

— Прямо сейчас? — удивился Валерий Петрович. — Уже восьмой час вечера.

— Да, прямо сейчас. У нас нет времени. Вы можете продиктовать мне номера их телефонов?

— Конечно, — Оленев продиктовал оба номера телефона.

Дронго поблагодарил и перезвонил Сидорину.

— Добрый вечер, Евгений Юрьевич.

— Здравствуйте, — удивился Сидорин, — кто со мной говорит?

— Это эксперт, который помогает вашему издательству.

— Господин Дронго, — обрадовался Сидорин, — как я рад вас слышать. Когда мои соседи по городской квартире узнали, что я знаком с вами, они были просто в восторге. Честное слово. Я вас обязательно должен познакомить.

— Мне нужно с вами переговорить.

— Я уже все знаю. Завтра утром я приеду в издательство. Мне уже передали.

— Нет, вы меня не поняли. Завтра само собой. Но мне нужно увидеться с вами именно сейчас.

— Сейчас? — удивился Сидорин. — Но сейчас уже поздно. Восьмой час вечера, и у меня сегодня вечером важная встреча.

— Я на машине и могу подъехать, куда вы скажете, — предложил Дронго.

— Не знаю, не знаю. В половине девятого я должен быть в ресторане «Пушкин», туда приедет французская делегация.

— В таком случае давайте увидимся прямо там. Я закажу столик, и мы побеседуем…

— Нет, — возразил Сидорин, — это не совсем удобно. Не обижайтесь, пожалуйста, но вы должны меня понять. Приедут французские поэты и писатели, а я сижу с детективом, который интересуется кражей рукописей в нашем издательстве. Вы представляете, что могут подумать про нас европейцы?

— Хорошо, — согласился Дронго, — я подъеду к ресторану на Тверском бульваре, и мы встретимся с вами в моей машине. Там мы можем спокойно поговорить, и нас никто не увидит.

— Давайте не там, — предложил Сидорин, — встретимся на противоположной стороне, у Литературного института. Подъезжайте прямо туда к восьми часам вечера. И мы с вами побеседуем. А я потом пешком дойду до ресторана.

— Договорились. Спасибо. — Он взглянул на водителя. — На Тверской бульвар, — попросил Дронго и только затем набрал второй номер.

Воеводов долго не отвечал. Наконец раздался его недовольный голос:

— Слушаю вас.

— Извините, что я вас беспокою, — начал Дронго, — это говорит ваш эксперт.

— Можете не беспокоиться. Мы подпишем с вами договор и перечислим вам все деньги, — сразу ответил Воеводов.

— Я не беспокоюсь, — ответил Дронго, — когда дело в таких надежных руках, как у вас.

— Спасибо, — ответил польщенный Воеводов. Он говорил с характерной интонацией, словно прожевывая иногда слова.

— Мне нужно с вами срочно увидеться по очень важному делу.

— Я не смогу, — сразу ответил Воеводов, — я сейчас за городом и приеду в Переделкино только к одиннадцати вечера. Мы в гостях у наших друзей, в другой стороне Московской области. А почему такая срочность? Завтра мы с вами встречаемся, мне звонил Оленев.

— У меня нет времени, — объяснил Дронго, — и поэтому я хочу уточнить у вас одно обстоятельство.

— Давайте, — согласился Воеводов, — что у вас за срочное дело?

— Несколько лет назад рядом с вашим домом произошло убийство. У вас тогда были неприятности, вы не смогли выехать в зарубежную командировку. Алло, вы меня слышите…

— Слышу, — глухим голосом ответил Воеводов, — только вас неправильно проинформировали. Никаких неприятностей у меня не было. Я действительно случайно оказался свидетелем смерти молодой девушки. И меня попросили в прокуратуре никуда не уезжать. Пришлось остаться в Москве. Потом мне прислали письмо с извинениями и благодарностью за мою помощь. И я сам настоял, чтобы это письмо отправили в мое личное дело. Чтобы ни у кого и никогда не было ко мне подобных вопросов. Я уже давно член Союза писателей, хотя и занимаюсь финансовыми вопросами…

— Не обижайтесь, — попросил Дронго, — я должен был все проверить.

— Я вас понимаю. В таком случае почитайте их письмо. Оно есть в моем личном деле.

— Не сомневаюсь, что вы им помогли. А убийцу так и не нашли?

— Тогда не нашли. На самом деле это было не совсем убийство. Вернее, он не хотел ее убивать. Это было обычное хулиганство, я возвращался домой и увидел, как молодой человек пристает к девушке. Она явно не хотела с ним разговаривать. И в какой-то момент громко на него крикнула. Он испугался, повернулся, увидел меня и еще больше испугался. Потом толкнул ее и побежал. Не очень сильно толкнул, но в этот момент из-за поворота выехали «Жигули». Все получилось случайно и так глупо. Машина ударила девушку, которая упала буквально под колеса. Я все рассказал сотрудникам прокуратуры. Убийцу потом долго искали, хотя какой он на самом деле был убийца? Несчастный парень. Он ведь не думал, что все так страшно закончится.

— И не нашли?

— Тогда нет. А потом он пришел сам. Через три месяца. Совесть его замучила. В наши дни еще встречаются такие парни, совестливые. А прокуратура мне письмо прислала с благодарностью. Я ведь видел, что он не хотел ее убивать, просто испугался и толкнул, когда убегал. Можете представить его состояние. И тогда благодаря моим показаниям ему дали только два года, да и потом он попал под амнистию. А могли дать десять или пятнадцать, обвинив его в преднамеренном убийстве. И водителя тоже освободили. В ГАИ просчитали, что он никак не мог затормозить и не был виноват в этом наезде. Вы меня понимаете?

Назад Дальше