Фантастика 1981 - Коллектив авторов


Фантастика

1981

ПОВЕСТИ И РАССКАЗЫ

НИКОЛАЙ КУРОЧКИН

Призраки

Давно ли, недавно ли, близко ли, далеко ли — про то не скажу, но жили в одном городе Управляющий Стройтрестом и его Начальник Планового Отдела.

Управляющий был человек с весом. Его уважали и могущественные Заказчики, и всеведущие Проектировщики. Перед ним трепетали строптивые Субподрядчики и даже неумолимые и жестокие Инспекторши Стройбанка считались с его мнениями.

А Начальник был скромный волшебник, умеющий с помощью магических манипуляций с цифрами превращать мух в слонов или, что тоже непросто, слонов в мух.

Жили они дружно и понимали друг друга не только с полуслова, но, если очень нужно, даже с полувзгляда: бывают такие ситуации, когда сделать нечто позарез нужно (или для выполнения плана, или для получения премии), а словами описать это «нечто» нельзя. Словами скажешь — получается чуть ли не преступление. А при крайней нужде они и новее без слов, телепатией обходились, и зто им здорово помогало. С таким взаимопониманием они сами прошли и трест за собой провели сквозь огонь, воду и сотни километров труб из развил дветных металлов.

Итак, жили они — не тужили, но однажды…

Однажды пасмурным октябрьским утром Управляющий бежал трусцой (надо, надо! Он же человек с весом!) по мокрому бульвару. Огибая изящную железобетонную урну для окурков, он сквозь слоистый, как воздух в кабинете после трехчасового совещания, сизый туман увидел что-то ярко-синее, ярко-желтое и даже красное. Он потерял дыхание, сбился с ритма и остановился, вглядываясь в мутные силуэты домов.

Вгляделся, и дыбом встали редкие волосы по обочинам плеши и даже распрямились густые завитки на груди и между лопатками. Потому что вместо квартала недостроенных домов он увидел квартал достроенных, причем с балконами, украшенными листами цветного стеклопластика согласно проекту.

А того стеклопластика в городе нет! Ни листа! Между нами говоря, даже на дачу завмагше «Книжного мира» и то не наскребли. Да что стеклопластик, кирпича не хватит… И вообще вчера в конце дня он проскакивал по объектам, все было нормально, работы на полтора месяца. Не за ночь же все это наросло! Или за ночь? Может быть, сон? Он повернул к дому.

Дома пришлось признать, что и не сон, и не бред. Жена похвалила за то, что научились наконец быстро строить: вчера на новой поликлинике, что из кухни в окно видна, два этажа было, а сегодня три. Да, жена видела то же, что и он: подросшую за ночь ка этаж поликлинику и желтую шею крана над ней.

Жене-то что, похвалила да ушла на работу. А он сиди и думай, что же творится? Во-первых, этаж поликлиники — это объем работы не на смену, а минимум на десять. Во-вторых, вчера за этот самый кран он Начальнику Управления Механизации втык сделал: очковтиратель, доложил, что кран на поликлинике смонтирован, а на самом деле башня лежала вчера в обед в одном углу двора УМ, стрела в другом, а лебедки вовсе в заводской упаковке…

В трест Управляющий ехал, забившись в угол сиденья «Волги» и зажмурясь. Открыл глаза, только когда шофер притормозил у Дворца Спорта. Над будущим залом небо было разграфлено бордовыми от сурика решетками ферм и связей.

Управляющий вспомнил, что позавчера подписал бумагу с просьбой к заводу-изготовителю поторопиться и по возможности уже в этом месяце приступить к изготовлению и отгрузке этих ферм. Вспомнил, и противные липкие струйки потекли по спине.

Потом он вспомнил еще что-то и пересчитал смонтированные фермы. Пересчитал и окаменел, глядя в никуда.

Секретарше он приказал никого не пропускать, а как только появится Начальник ПО, гнать к Управляющему немедля.

Так она и сделала.

— Здравствуй. Дверь запри. Видел?

— Здравствуйте. Видел, конечно.

— И что скажешь?

— А что сказать? Сперва подумал, что сплю. А сейчас… Хотел бы я сейчас проснуться и чтоб ничего этого не было. Но это же не сон…

— Не сон.

И оба замолчали. Потому что если это не сон и не галлюцинация, то зто просто чудо. А знать, что ты сошел с ума в обыкновенном нашем мире, все же в миллион раз приятнее и спокойнее, чем знать, что ты в своем уме, но в мире творятся чудеса (и не в том смысле, в каком о них пишут газетчики и поэты, а в том самом, в каком это слово употребляют попы, жрецы и колдуны)!

Помолчав, Управляющий сказал: — Я на Дворце Спорта догадался. Фермы пересчитал и понял. А ты считал?

— Считал. Восемь штук. И на поликлинике ровно четыреста пятьдесят кубов кладки наросло, тютелька в тютельку.

И они опять замолчали. Теперь они знали, что именно появилось за ночь на объектах треста. Более того, они — Управляющий в общих чертах, а Начальник ПО досконально, наизусть помня физобъемы, — могли сказать, что появилось и на тех объектах, на которых оба пылче ие были, Трест заваливал план третьего квартала. Кое-что недодали поставщики, кое-что недовыполнили Субподрядчики, где-то сами недоработали… Словом, план трещал. Дома, которые в этом квартале планировалось сдать и заселить, стояли еще без крыш, а то и без одного-двух этажей. Но Управляющий и Начальник ПО нашли общий язык с Заказчиком (у того свой план ввода горел), с Субподрядчиками и отчитались об успешном выполнении и даже перевыполнении (на ноль целых, двенадцать сотых процента) плана.

А те восемь ферм над спортзалом возникли экспромтом: в последний момент выяснилось, что не хватает еще полета тысяч. Ну и заставили одного Начальника Стройуправления запроцентовать столько, сколько нужно под эту сумму. Тот поначалу возражал, но ему втолковали, что фермы смонтировать, когда они будут, дело пары смен, а Управляющий уже торопит Завод Металлоконструкций, и Начальник Управления сдался.

В эту ночь все, что было «достроено» на бумаге, стало фактом. Ни больше, ни меньше, только то, что приписано к отчету. А кто это сделал и, главное, как, об зтом лучше было не думать.

Управляющий достал из сейфа початую бутылку коньяка, повертел в руках и поставил на место. Начальник ПО кивнул: мол, все равно ведь не поможет! И тут же с озабоченным лицом повернулся к телефонам.

— Отключены, потому и молчат, — поняв его с полувзгляда, объяснил Управляющий. — Как понял, что к чему, так и отключил все. Ты ж представляешь, что творится на объектах, трезвонили бы без умолку. Да вот! — И он наугад воткнул один из штепселей. Тут же задребезжал зуммер. Бригадир каменщиков с поликлиники интересовался, кто за ночь возвел этаж, кому за это наряды закроют и кто ответит за то, что его бригада два дня просидела из-за отсутствия лицевого кирпича, которого для них нет, а для кого-то нашли? Спрашивал и обещал, что, если ответа не получит, пойдет в Народный Контроль. Управляющий молча выслушал, поблагодарил, положил трубку и отключил аппарат. Отвернулся к окну и спросил: — Что мы людям скажем? Как объясним? Боюсь из кабинета выходить.

Он воткнул другой штепсель, снял трубку и устало сказал:

— Ну кто там? Слушаю про ваши чудеса.

Звонил Прораб «Сантехмонтажа». Он спрашивал, кто, зачем и почему установил санфаянс на объекте 1 ПТУ. Вдруг Прораб грубо зaорaл:

— Что-о?! Бы что, совсем??! Простите, я не вам. Тут такое ЧП, не до вас. — И положил трубку.

Управляющий сказал Начальнику ПО:

— Поехали! Посмотрим, что там за ЧП. Все равно ничего тут не высидим.

И они поехали па стройку ГПТУ. Событие там произошло действительно чрезвычайное. Даже по сравнению с утренними чудесами.

В большом, многоместном санузле учебного корпуса электрики тянули проводку. Один из них встал на унитаз (с подмостей высоко, а с полу низко, работать неудобно) и…

…И погрузился в фаянс по щиколотку.

Зрелище было жуткое. Стоят у кирпичной, еще не оштукатуренной стены десять сверкающих белизной предметов, и в одном медленно тонет человек. Внизу, где унитаз сужается, из фаянса уже вылез тупой носок рабочего ботинка. Человек смотрит вниз, на этот носок, дергается, пытается выбраться, но только глубже вязнет, и сам белее фаянса. Вокруг толпятся рабочие, утешают:

— Не тушуйся, Витек, он вроде жиже стал, растает скоро!

— Пол-то твердый, дальше пола не утонешь!

А лица у них тоже белые, и голоса не свои.

Вдоль приборов ходит с перекошенным лицом Прораб Сантехники и щупает их. И фаянс, по твердости занимающий место между сталью и алмазом, проминается как пластилин!

Управляющего и Начальника ПО никто не заметил. До того ли?! Управляющий посмотрел на это грустное и нелепое зрелище, обернул пальцы носовым платком и оттянул угол умывальной раковины. Потом он спустился вниз, включил радиотелефон в машине и спросил, не было ли чего срочного в почте от сантехников. Оказалось — было. Телефонограмма: «Взятая на генподрядное выполнение установка санфаянса по ГПТУ снимается как не подтвержденная исполнителем».

Управляющий дважды попросил повторить, отключил связь, обхватил голову руками, посидел так с минуту и, выбравшись из машины, пошел в корпус.

За те три или четыре минуты, пока Управляющий говорил с секретаршей, электрик уже провалился до пола и с трудом, но выбрался из унитаза. Приборы уже стали прозрачными, колыхались от сквозняка и не липли к пальцам. А от умывальников (они ж тоньше!) и следа уже не осталось!

Управляющий оттащил Начальника ПО в пустую комнату и объявил:

— Всю туфту придется снимать. Немедленно. Телеграммы в Главк, в Статуправление, в Стройбанк и Заказчикам.

— Нельзя! Мы снимем — нас снимут. И посадят.

— Пусть садят! Поделом! — закричал Управляющий, хватая Начальника ПО за лацканы. — Ты ж пойми, все эти вавилоны так же растают, только неизвестно когда. А если уже после заселения? Тогда что? Люди ведь погибнут! Снимай, тебе говорят! Все до рубля!

Как только отчетность привели в соответствие с фактом, все, чудесно наросшее на стройках треста за ночь, бесследно растаяло.

Вы, конечно, уже догадались, что все это устроила злая фея Мерехлюнда в отместку за то, что Управляющий в свое время не пригласил ее на банкет по случаю подписания актов ввода в эксплуатацию ряда объектов. И догадались, что объекты эти были введены тридцать первого декабря прошлого года, а акты подписаны и «обмыты» двадцать второго января этого года, что въехать в сданные этими актами дома жильцы смогли только в марте, а лифты в них еще и по сей день не работают.


ВАЛЕРИЙ ДЕМИН

Ущелье Печального дракона

(Фантастическая повесть) Печатается в сокращении

РЕБУС СО ДНА КОЛОДЦА

Незнакомец появился спустя три недели после моего возвращения с Памира. Открыв на звонок, я с удивлением уставился на пожилого мужчину с газетой в руках, согнутой так, что заметка о памирском происшествии оказалась на видном месте.

— Это про вас написано? — спросил поздний визитер без тени смущения, как будто в порядке вещей — приходить без приглашения в гости чуть ли не под полночь. — Прошу извинить великодушно, но я только приехал. Моя фамилия Керн. Хорошо, что у дежурного по институту есть ваш адрес.

Написано было и впрямь про меня. Командировка на Памир сама по себе была пустяковой: надо было взглянуть на одну пещеру. Льстило, однако — не каждому аспиранту доверят возглавить пусть небольшую, но все-таки самостоятельную экспедицию. Пещеру в труднодоступном ущелье Памира обнаружили геологи. Закопченные стены, каменные ножи и скребла, костяные наконечники сулили, казалось бы, немало интересного. О находках сообщили куда полагается, но их черед наступил не скоро. Как будто специально время, этот безмолвный старик с косой на плече, как его любили изображать в старину, дожидался не первого попавшегося, а именно меня.

Поначалу все складывалось прекрасно. Трое рабочих ждали меня в Оше, а проводники с вьючными лошадьми — в исходной точке на памирском тракте, откуда через перевал путь лежал в дикие горы. Два дня пробирался караван на запад.

Бездорожье и обвалы, нестаявшие снега перевала и бурные полноводные переправы, которые едва не стоили поклажи и лошадей, — таким предстал хмурый Памир, еще не до конца расшевеленный поздней высокогорной весной. Сгрузив у пещеры снаряжение и запасы продовольствия, проводники покинули экспедицию. Решено было через месяц вернуться налегке.

Но возвращаться пришлось намного раньше, бросив на произвол судьбы и лопаты, и продукты, и горючее. Копать оказалось нечего. Утрамбованный грунт только внешне выглядел пышным многослойным пирогом, а на самом деле лишь припорашивал непробиваемый монолит горбатого пола. Правда, у задней стены под прессованными комками песка удалось расчистить выдолбленное углубление, почернелое от копоти и сажи. Все прояснилось окончательно: пещера когда-то служила убежищем огнепоклонников. Ситуация — глупей не придумаещь. Конечно, открыть зороастрийское святилище среди ледников, чуть ли не в центре Памира, факт не из второстепенных, но разве для этого снаряжалась экспедиция?

Оставалось лишь до конца выполнить научный долг: излазить и обмерить пещеру вдоль и поперек, наскребая материал на статейку; и через неделю в ущелье делать уже было нечего. Но прежде чем навсегда расстаться с пристанищем огнепоклонников, я задумал подняться выше по ущелью. Геологи не ходили дальше пещеры. Я выглядел в собственных глазах первооткрывателем, когда рано утром — едва над рекой засерело — отправился вверх по течению, предполагая идти, пока не устану, и возвратиться к вечеру. Часа через три нетрудного, но однообразного подъема я начал было уже сомневаться, стоит ли вообще затягивать прогулку, как вдруг, обогнув утес, увидел впереди водопад. Вода низвергалась с огромной высоты, но издали походила на тонкий блестящий шнур, свешенный с пропиленного гребня.

Там, у подножия черной отвесной стены, пробираясь к обрыву, где в вихре ледяных брызг дрожала призрачная полоска радуги, я наткнулся на ровную, точно срезанную, площадку, испещренную причудливыми треугольными знаками. Высеченные добротно и не наспех, изъеденные временем и ветрами, треугольники змеей свернулись под ногами в трех витках спирали. В центре выделялся правильный равносторонний треугольник; от него расползались в различных положениях и скалились, как зубы в пасти, треугольники поменьше: прямоугольные, равносторонние, равнобедренные.

Сердце Памира, сотни километров безлюдья, полная изолированность в течение долгой зимы — кому и когда потребовалось вырубать на дне глубокой пропасти непонятную надпись?

Словно дэвы, сказочные чудища гор, в насмешку рассыпали по камню диковинные треугольники.

От истертых знаков веяло седой стариной, точно от египетских иероглифов, и загадочная спираль невольно наталкивала на мысль о судьбе Памира, обледенелой горной твердыни, стоявшей на перекрестке великих цивилизаций древности: сзади, за Гиндукушем — Индия, справа — Китай, на западе и южнее — Персия, Шумер, Вавилон, Финикия, Египет, Греция, Крит, а в центре — Памир, великая снежная страна, неприступной крепостью вставшая на рубеже согдийской и бактрийской держав…

Обо всем этом я и поведал после возвращения домой соседу-студенту, который, как оказалось, проходил практику в молодежной газете. «Знаешь, — сказал он тогда, — у нас четвертая полоса — скучища неописуемая. Ты не против, если я попробую что-нибудь состряпать и покажу завтра главному? Вдруг пойдет?» Возражать особых причин не было, и спустя несколько дней в газете появилась заметка под броским заголовком «Тайна Памира». Ее-то и держал в руках человек, который неожиданно пожаловал ко мне поздним июльским вечером.

Я провел гостя к себе. Незнакомец задержался на пороге комнаты, с цепким любопытством оценивая холостяцкий беспорядок: стол, заваленный рукописями, недопитую бутылку молока на полу возле кресла, забитые книгами шкафы и пожелтевший офорт Гойи над кушеткой. Наконец гость устало опустился на стул, достал из кармана непонятный металлический предмет и протянул его мне. Я машинально взял бронзовую плошку — не то светильник, не то пепельницу — и чуть не уронил от неожиданности: на дне сквозь стертую чеканку узоров четко проступала спираль из треугольников. Надпись повторяла памирскую, но была вдвое короче.

Светильник — ибо назвать пепельницей древнюю позеленевшую реликвию было невозможно — напоминал скорее кусок, отколотый от пузатого бронзового кувшина. На дне, точно выдавленные ногтем по мягкому воску, извивались треугольные вмятины. Пальцы у меня задрожали. Чтобы унять волнение, я щелкнул по краю чаши. Металл звякнул глухо, без звона.

— Откуда это? — с трудом выдавил я два слова.

В глазах Керна заиграли веселые блестки, и он хитро прищурился:

— А если скажу: из могильника — не слишком будет зловеще?

О возрасте гостя судить было трудно: лет пятьдесят или чуть больше. Волосы поседевшие, редкие. Пушистые волосинки упрямо торчали над высоким лбом и блестящими залысинами, казалось, они вросли, а не выросли. Лицо худощавое и точно обветренное. Крепкое приземистое тело и большие руки, обтянутые клетчатой фланелевой рубашкой, свидетельствовали о незаурядной силе.

— Представьте раннюю весну сорок пятого года, — продолжал Керн. — Тяжелые кровопролитные бои за Восточную Пруссию. После внезапной атаки по вздутому льду лесной речушки советская часть прорвала оборону немцев. Противник беспорядочно отступал в направлении Кенигсберга. Однако наступление приостановилось: мост немцы успели взорвать, а пухлый, истолченный снарядами лед не выдерживал тяжести человека. Чтобы. переправить технику и артиллерию, приходилось спешно восстанавливать поврежденный мост. Пока саперы устанавливали в бурых полыньях опоры, остальные солдаты валили в лесу сосны и стаскивал на берег по обе стороны реки бревна для починки моста. Там-то, в лесу, за лысым пригорком, и натолкнулся кто-то на полуразрушенную часовню. Мост чинили до утра. Спали где придется. У костров грязь от растаявшего снега, а по лесу носился студеный порывистый ветер. Посреди ночи сменялись посты. Под бугром, где притаилась часовня, притопывали обледенелыми валенками солдаты-дозорные. Начальник караула поднялся к часовне посмотреть, не видно ли сверху костров. Сплошная тьма — руины и то едва различались во мгле. Вдруг между камнями мелькнул желтый огонек и сейчас же исчез. Советский офицер выхватил пистолет и замер возле узкой расщелины, прислонясь к шершавой стене. Черный пролом дышал ледяным сквозняком. Начальник караула подождал несколько минут, напряженно вглядываясь во мрак, — наверное, почудилось. Но не успел он решить, стоит или нет спускаться к часовому за фонарем, как внезапно прямо перед ним вспыхнул огонек. Внутри часовни, у самого входа, к земле склонилась фигура человека в немецкой форме. Одной рукой немец держал зажигалку, другой что-то искал в куче щебня. Советский офицер вскинул пистолет и внятно произнес: «Руки вверх!» Немец вздрогнул, медленно встал и так же медленно, точно нехотя поднял руки над головой…

Дальше