Где-то в глубине Лимбозоны над горизонтом вспыхивают огни. Она не хочет думать, что там. Она слышала столько разных историй. Здесь Бода в безопасности, сейчас, когда с одной стороны власть, а с другой – хаос, пока она в состоянии защищаться от зомби. Но нужно что-то менять. По дороге проносится еще один вазовоз. Тошку трясет из-за вибрации.
МНЕ ОБЯЗАТЕЛЬНО ЭТО ТЕРПЕТЬ? – говорит он.
– А у нас есть другой выбор? – спрашивает Бода. – И как это я до сих пор слышу твой голос? Ты же по идее должен был замолчать навсегда.
ВООБЩЕ-ТО Я БЫ НЕ ОТКАЗАЛСЯ ОТ ЧЕГО-НИБУДЬ ПИТАТЕЛЬНОГО.
– Питательного?
БЕНЗИН, РОДНАЯ.
– Я бы тоже, – отвечает Бода. – В смысле, от еды.
Мимо грохочет второй грузовик, похожий на освещенный огнями океанский лайнер. Бода запускает мотор Тошки и выруливает на дорогу вслед за грузовиком, догоняет огни, дрожащие в глубине Лимбо.
Через двадцать минут они въезжают на стоянку перед отдаленной заправкой с кафе. Унылые, как руины, одинокие строения стоят посреди пустырей Лимбо. Рассыпающаяся неоновая вывеска гласит: «ОБЕДЕННО-ЗАПРАВОЧНЫЙ САЛУН КАНТРИ ДЖО. БЕНЗИН БЕЗ НАЛОГОВ. ПОСЛЕДНЯЯ ОСТАНОВКА ПЕРЕД КРАЕМ СВЕТА. ЕСТЬ КОМНАТЫ». По небу гуляют лучи лазеров, установленных на крыше кафе. Бода платит за бензин и спрашивает мальчика-пса у колонки, есть ли у них свободная комната. Тот только кивает на светящуюся вывеску и рычит:
– Читать умеешь, сука-тень? Спроси Джоанну.
«Что значит – сука-тень? Это он про меня?»
Она проходит через вращающуюся дверь салуна и чувствует легкое замешательство. Изнутри слышна музыка в стиле кантри, женский голос исполняет песню, смешиваясь с грубыми мужскими выражениями радости. Бода стоит снаружи, смотрит поверх створок дверцы…
Как раз напротив, на деревянной сцене, призванной изображать обстановку горного ранчо, поет и играет на гитаре женщина. Певица представляет собой нечто условно-блондинистое и одета в стиле Дикого Запада: стетсон, галстук-шнурок и цветастое льняное платье.
– «…Упрямый бычок убегает от нас, но мой Джо, свив лассо, повалил его в грязь».
Потом она начинает припев, про то, как что-то там «проснулось в надломленном сердце». Толпа неотесанных дальнобойщиков с ревом одобрения и взрывами чихания охотно присоединяется. И еще какой-то странный шум, вроде хлюпающего жужжания, слышен из глубины комнаты. Там движутся черные тени. Песня заканчивается, исполнительница пробирается к стойке бара, с улыбкой, но твердо пресекая все заигрывания из толпы.
Бода входит.
Ее встречают молчанием. Воздух пронзает одинокий хриплый свист. За ним следует невероятный чих. Примерно половина водителей сидят в импровизированных респираторах – цветные банданы закрывают рот и нос. Один из них шлепает по колену, приглашая Боду сесть.
Бода вежливо отказывается.
Дальнобойщики – это ладно, с ними Бода еще может смириться, сама крутит баранку девять лет, но когда она проходит в глубь бара, из угла выходят тени и приближаются к ней.
«Зомби! Вот дьявол!»
Существа смотрят на нее сквозь испарения дыма и пота. Дальнобойщики сидят в одном конце комнаты, зомби – в другом. Между ними мерцает плотный поток воздуха – как занавес, скрывающий от глаз что-то неприятное. Певица улыбается ей из-за стойки. На стене висит впечатляющий набор атрибутики Дикого Запада, в том числе пять-шесть револьверов и винтовка. Дальнобойщики и зомби пялятся на голый карточереп Боды. Бода вынимает из сумки вязаную шапку, натягивает на голову и затем спрашивает певицу:
– У вас есть «бумер»?
Смех со стороны дальнобойщиков. Снова чихание.
– Мало кто заказывает «бумер» в здешних местах, – отвечает певица. – Есть приличный «бурбон», «Джек Дэниэлс». Устроит?
Бода кивает, платит за огненную воду и выпивает половину. В двух шагах от нее, отделенный дрожащей воздушной завесой, стоит большой зомби – мужчина двух с лишним метров ростом, издали даже похожий на человека. Конечно, он весь скользкий, и некоторые части тела какие-то разболтанные, но по сравнению со своими собутыльниками, которые оборванной кучей выстроились вдоль невидимого барьера, этот громила – просто вирт-звезда. И, кажется, он и сам так считает. Его ярко-желтый стетсон сдвинут на затылок. Барменша шагает сквозь воздушный занавес, чтобы обслужить большого зомби, и потом переходит обратно на сторону дальнобойщиков.
– Ты Джоанна? – спрашивает ее Бода.
– Когда как, – ворчит большой зомби.
«Боже мой, они разве умеют говорить?»
– Не обращай на Бонанзу внимания, – говорит барменша. – Вообще он большой осел.
– Я ее проинформировал, – отвечает Бонанза. – Просто проинформировал.
Бода игнорирует его, удивляясь, насколько это просто. Зомби ведь должны быть злобными.
– У вас есть комната на ночь? – спрашивает она барменшу.
– Детка, можешь переночевать у меня! – орет один дальнобойщик.
– Сколько угодно, – сообщает ей Джоанна. – Комната и питание. Еду могу принести прямо в номер. Вряд ли тебе захочется сидеть с этими парнями.
– Спасибо. А телефон тут есть?
– Рядом с «напалмовским» автоматом.
Бода пробует набрать номер и получает в ответ: «ДОСТУП ЗАПРЕЩЕН». Она идет обратно к стойке.
– Это перофон, – говорит она. – У вас есть обычный телефон? Который принимает деньги?
Барменша пристально всматривается в глаза незнакомой девушки и наконец говорит:
– Пойдем со мной. Он в задней комнате.
Они проходят в комнату, и барменша представляется Джоанной, сестрой Кантри Джо, который сейчас в Приграничье.
– А что здесь за место? – спрашивает Бода. – Я не знала, что тут есть город.
– Значит, ты не знаешь совсем ни хрена, – отвечает Джоанна. – Тут скорее даже не город, а община со своим образом мыслей.
– Мне понравилась песня.
– Ну, спасибо.
– Что значит маверик?
– Тоже не знаешь? Вообще-то надо бы. Это старое ковбойское слово. Означает корову, которая во время перегона скота не хочет бежать вместе со стадом.
Они входят какое-то подобие жилой комнаты. По стенам развешаны коровьи рога. Едва слышно играет древнее радио, настроенное на волну Гамбо Йо-Йо. Коллекция акустических гитар на деревянной стойке. На шатком столе – старинный дисковый телефон.
– Видишь ли, я не могу принимать перья, – продолжает Джоанна. – Я дронт. Думаю, ты тоже, раз пришла сюда и спросила про бесперьевой телефон?
– Наверное.
– Ты в последнее время часто чихаешь?
– Совсем не чихаю. Я несколько раз пыталась. Но ничего не получилось.
– Так и знала. Я тоже.
– А что такое?
– Из всех дальнобойщиков, которых я знаю, сейчас не чихают только те, которые дронты. У тебя не возникает какое-то странное чувство?
– Какое?
– Ну, не знаю. Наверное, беспокойство. Вот у меня да. У тех дальнобойщиков тоже. Знаешь… как будто нужно идти. Такое чувство, что всех дронтов кто-то зовет.
И что Бода должна на это ответить?
– Как получилось, что в твоем баре сидят зомби? Из-за них не бывает проблем?
– Девушка, вы сама наивность. Я делаю деньги на проблемах. Приграничье – страна мутная. Тут нужно налаживать отношения с людьми.
– С людьми?
– Естественна, зомби тоже люди. Мы – последнее напоминание о городе перед началом Лимбо, и тут приходится идти на уступки. «Салун Джо» – конгломерат. Ты видела Волшебную Стену в баре? Волшебная Стена – изобретение Джо.
– Держит зомби на расстоянии?
– Держит зомби отдельно.
– А у меня получится пройти через нее?
– Я бы не советовала.
– Но ты ведь ходишь.
– Я слегка особенная. Как тебя звать?
– Бода.
– Бода, ты откуда-то сбежала, верно?
– Вроде того.
– Дай посмотрю твою голову.
Бода стягивает вязаную шапочку. Джоанна присвистывает.
– Фью-ю. Ни фига себе пропахало! Ого… в тебя стреляли?
Бода поднимает руку к ране.
– Да ничего. Просто задело.
– Там грязь. Дай-ка… вот… ох, Господи! Скверная штука. Давай я перевяжу.
– Да не нужно. Все нормально.
– Стой тут.
Джоанна скрывается на кухне и появляется вновь с бинтами и банкой мази. Она заставляет Боду пригнуться, чтобы нанести мазь.
– Тебе нужно к доктору.
– Нет.
– Давай хотя бы наложу повязку.
– Никаких повязок.
– Ладно.
Когда Джоанна заканчивает хлопотать, Бода распрямляется и вынимает записную книжку из сумки. Находит нужный номер – заказ, который ей отдал Роберман, а она передала Койоту. Больше не было ничего – ни адреса, ни имени, только номер телефона. И вот она снова ждет гудка, а мысли у нее разбегаются. «Кто там, на другом конце провода? Этот телефон убил Койота». Какая-то девочка по имени Персефона. Щелчки разрядов, а за ними…
Последний телеграфный столб где-то в темноте на пустошах к северу от города. Со столба спадает единственный провод и пробирается по полям. Он ползет сквозь заросли, постепенно становится зеленым, превращаясь из провода в побег. Бежит по глине и торфу – провод-ветка.
Джоанна скрывается на кухне и появляется вновь с бинтами и банкой мази. Она заставляет Боду пригнуться, чтобы нанести мазь.
– Тебе нужно к доктору.
– Нет.
– Давай хотя бы наложу повязку.
– Никаких повязок.
– Ладно.
Когда Джоанна заканчивает хлопотать, Бода распрямляется и вынимает записную книжку из сумки. Находит нужный номер – заказ, который ей отдал Роберман, а она передала Койоту. Больше не было ничего – ни адреса, ни имени, только номер телефона. И вот она снова ждет гудка, а мысли у нее разбегаются. «Кто там, на другом конце провода? Этот телефон убил Койота». Какая-то девочка по имени Персефона. Щелчки разрядов, а за ними…
Последний телеграфный столб где-то в темноте на пустошах к северу от города. Со столба спадает единственный провод и пробирается по полям. Он ползет сквозь заросли, постепенно становится зеленым, превращаясь из провода в побег. Бежит по глине и торфу – провод-ветка.
Бода стоит в комнате Джоанны, слушает шуршание в трубке. Что-то лопается, раскрывается. Голоса темноты. Жизнь трав. Подземный шторм. Она слушает, как трескаются семена, скрипят растущие корни, скользят черви, раскрываются цветы.
Тишина в трубке невыносима. Единственная зацепка дала на выходе только шум, который она не может понять. Она осторожно кладет трубку на рычаг, разрывая соединение. Пути вперед больше нет.
Бода забирается в свою сырую комнату. Комната – значит кровать и комод. Столик. И все.
Койот…
Она не может перестать думать о Койоте. Как он обещал сводить ее на второй этап полуфинала по виртболу в этот четверг. О Манчестере. О том, что не нужно быть частью системы. Так сказал ей Койот четыре дня назад в «Соловьином Кафе». Неужели всего четыре дня назад?
Икс-кэб – система. Койот – нет.
«Он погиб из-за меня». Вот о чем она думает.
Позже, во время ужина – два яйца, сосиска, жареная картошка и бобы – Бода слышит, как внизу Джоанна поет «Тебе сегодня одиноко» и как Лимбо тихо, шепчет в темноте за стенами ее комнаты. Дорога до дома в Уэллей Рэндж будет долгой. Если она вообще туда доедет. Если она вообще захочет туда поехать. Зачем туда возвращаться? Рана на голове уже заживает; короста закрывает Кингсвей. Может быть, ей стоит ехать дальше, в глубь Лимбо. Как-нибудь устроиться там посреди иссушающего ветра и темноты. Такая перспектива ее все больше привлекает. Время сидеть тихо и время срываться с места. Завтра они с Тошкой поедут в убийственные пустоши. С Манчестером покончено.
Бода влезает на скрипучую кровать. Несмотря на свое решение, ей будет трудно обойтись без той массы удобств, которую предоставляет таксишная карта. В полусне она позволяет себе немного подумать о плавно вьющихся нитях, по которым когда-то пролегал ее путь, на которых прошла ее жизнь. О наставлениях Робермана. Такое нежное прикосновение. Она помнит, как ездила вместе с ним, когда ей было девять с половиной; тогда она только присоединилась к иксерам. Три года она была его ученицей, каталась на заднем сиденье, впитывая великое знание робопса. В двенадцать у нее случилась первая менструация, и тогда Колумб объявил, что настало время подключить к карте ее собственный кэб. Церемонию инициации она прошла с легкостью и без всяких проблем – если не считать встреченных там огненных демонов – и получила новое имя, Боадицея, и с ним новую личность, готовую на все ради цели.
Теперь она не может доверять Колумбу. А если не Колумбу, то кому вообще она может доверять?
Она тянется к первобытному радиоприемнику, включает его, крутит настройку, пока не появляется слабый голос Гамбо Йо-Йо, пробивающийся через границу карты. Человеческий голос. Пират-хиппи поставил песню под названием «Blue Suede Shoes». Бода надеется, что музыка как-то ее успокоит. Но всю песню она думает только о том, что потеряла. Больше нет икс-кэбов, нет Койота, кончилась прежняя жизнь. Она – как чистый лист, как заснеженная равнина. Всю жизнь она посвятила икс-кэбам, теперь плывет по течению и даже не помнит, что было до них. Не помнит даже своего настоящего имени.
Как бы я хотела сейчас быть с тобой, Тошка. Лететь с тобой по дороге. Она устала, но не может уснуть и в сумерках разума представляет себе разговор с кэбом.
КАК ТЫ, БОДА? – спрашивает Тошка.
«Бывало и хуже».
ЧЕМ-НИБУДЬ ПОМОЧЬ?
«Просто тоскливо, но я, наверное, привыкну».
ХОЧЕШЬ ПРОКАТИТЬСЯ?
«Утром. Конечно. Уедем далеко-далеко».
НА ЗАКАТ?
«На восход. Утром восходит солнце».
Я ЗНАЮ.
«Ладно. И мы поедем на юг, не на восток».
ЧТОБЫ ЗАБЫТЬ ГОРОД?
«Чтобы все забыть. Ты на самом деле говоришь со мной?»
КОНЕЧНО. Я В ТВОЕЙ ТЕНИ.
«Не может быть». Мгновение, и… «Неужели я такая? Правда?»
ТАКОЙ ТЫ БЫЛА ДО ИКС-КЭБОВ, БОДА. МЫ С ТОБОЙ ГОВОРИМ ЧЕРЕЗ ТЕНЬ.
«Я дронт? Я не смогу попасть в сон?»
БЫСТРО СХВАТЫВАЕШЬ, ДРАЙВЕР.
Завернутая в тонкую простыню, Бода улыбается сама себе и шепчет:
– Раз-два, голова, три-четыре, покатили… Под окном сигналит Тошка. Четыре раза. «Спокойной ночи, Тошка».
СПИ, МАЛЫШ.
И когда затихает золотой голос Элвиса и в эфире снова появляется Гамбо, Бода шокирована, как никогда…
– Боадицея, Боадицея, Боадицея! Ты там слушаешь, маленькая убийца? Слушайте все. Боадицея, или просто Бода – имя молодой иксерки, которая вчера утром поломала схему икс-кэбов. Вот почему карта в отрубе и столько проблем у всех пассажиров. Йо-Йо! Гамбо покопался в памяти икс-кэбов – кэб этой девчонки был рядом с Алекс-парк, когда случилось убийство.
Бода садится на постели:
– Что?
– А еще она любовница Койота, нашего замечательного таксопса, которого убили вчера. Завтра его похороны, тут полиция расстаралась. Слушайте, как завертелся сюжет. Почему это копы не гоняются за Бодой, а вешают убийство на какого-то мифического зомби? Если копы закрывают глаза, мы сами должны смотреть в оба. У Гамбо Йо-Йо к слушателям есть просьба: присмотрите за этим съехавшим с трассы драйвером. Бода ездит на беглом кэбе с именем Фаэтон, а на голове у нее потрясная татуировка, карта Манчестера. Если увидите ее, дайте Гамбо знать, номер старый. 7-7-7-Y-Y. Вы знаете, он не прослушивается. Колумб предложил четыре золотых пера тому, кто приведет девочку обратно. Не ловитесь на удочку этому старому кэб-заправиле. Гамбо предлагает пять золотых! Йо-Йо! Приведите мне убийцу. Концентрация пыльцы 225 и продолжает повышаться, Сейчас – Спенсер Дэвис из шестьдесят пятого, «Беги, не останавливайся». В пятьдесят девятый раз Гамбо наблюдает возрождение шестидесятых. Так что, хе-хе, беги, не останавливайся, девочка. Скоро увидимся.
Играет песня. Бода в ужасе. «Что это значит? Я была у Алекс-парк, когда убили Койота? Нет, не была. Это подстава Колумба. То он попробовал меня убить, теперь… Сволочь, за мной будет гоняться весь Манчестер».
Даже люди в этом баре…
Бегом, киса, бегом!
Она спрыгивает с кровати, собирает вещи, осматривает окно. Ржавые гвозди, которыми забита рама, глубоко сидят в дереве. Тошка все так же терпеливо ждет под окном, в ласковом неоновом свете вывески остановки-перед-концом-света. Моросит дождь. Рядом с Тошкой под дождем грузно стоит одинокая фигура. Судя по виду – тот самый зомби. Бонанза, так его вроде зовут? Зомби всматривается в ее окно на первом этаже. Бода вздрагивает.
«Включай зажигание, Тошка. Убираемся отсюда».
Как можно тише она пробирается к двери.
Джоанна уже там. На ней длинное платье леопардовой расцветки, отделанные мехом туфли на шпильке, ее светлые волосы слегка растрепаны.
– Куда это ты собираешься? – спрашивает она.
– Расхотелось оставаться в комнате, – отвечает Бода.
– Ты слушаешь Гамбо, детка? – Джоанна говорит низким мрачным голосом. – Сейчас была интересная передача. Вся про беглых драйверов и собакоубийц. И предложение там было чрезвычайно выгодное. Самой мне перья не нужны, но я ведь могу их продать. Сделаю деньги и снимусь отсюда.
Джоанна подходит так близко, что там, где толстый слой косметики на ее лице смазался, Боде видна черная щетина. И, шагая вперед, Джоанна вынимает из-под платья пистолет. Направляет его на Боду.
– Это настоящий кольт сорок пятого калибра, девочка. Лучшая пушка на Диком Западе.
– Не надо, это не я.
– Я же сказала, дорогая – мне просто нужны деньги.
– Мистер Йо-Йо?
– У меня что, мужской голос?
– Значит, Ванита-Ванита?
– Да. Что такое?
– Я хотела бы поговорить с мистером Йо-Йо. Это звонит Кантри Джоанна. Есть очень важные новости для Гамбо. Мы сейчас в эфире? О Боже мой…
– Нет, леди, мы не в эфире. Успокойтесь. Я предполагаю, вы нашли Боадицею?
– Да, так и есть.
– То же самое говорят еще пара тысяч человек.
Бода вынимает пачку «напалмов». Надпись на пачке: «КУРЕНИЕ ПОМОГАЕТ ПЕРЕНОСИТЬ НОЧНОЕ ОДИНОЧЕСТВО – ЛИЧНЫЙ ЭЛВИС ЕГО ВЕЛИЧЕСТВА». Она закуривает сигарету, глубоко затягивается, пускает струю дыма от себя к Джоанне. Бода сидит на подушке на полу в жилой комнате за баром Кантри Джо. Джоанна опирается о стену напротив, обливается потом. В одной руке у нее пистолет, в другой телефонная трубка.