— А пожалуй что, — сказал Данил. Тышецкий повернулся к нему, чуть приподняв свою стопку, с той же приличествующей случаю скорбью произнес:
— Безвременная кончина — это особенно печально…
— Судьба, — сказал Данил, глядя на Оксану. — Оллу оджак, кырылы наджак, как выразился бы ваш папенька…
— Что?
— А вы по-турецки не понимаете?
— Увы…
— Я тоже не особенно силен. Но парочку пословиц помню. В вольном переводе — чему быть, тому не миновать… Кисмет, сиречь-судьба…
Что-то изменилось в ее лице, но Данил не понял смысла. Она пожала плечами:
— А я вот в турецком совершенно не разбираюсь. И в Турции не была ни разу, хотя сейчас уж вроде бы чего проще… Ничуть не воодушевляет историческая родина. Хотя фамилия, быть может, и знатная…
— Должен вас разочаровать, — сказал Данил. — У турок фамилии появились лишь в двадцатом веке.
— Ну, это еще ничего не значит, верно? Можно было быть знатным и без всякой фамилии…
— Тоже верно, — сказал Данил. — Хочется верить, что происходите от пашей или беков, а?
— А почему бы и нет? Ужасно думать, что твои предки лет этак пятьсот ковыряли землицу… Данила Петрович, мы с вами так и не поговорили касаемо завтрашней пресс-конференции… Почему бы сейчас не обсудить?
— Ну, в принципе…
— Пойдемте? — она гибко выпрямилась. Вот все само по себе и уладилось…
Шагая за ней следом, Данил успел перехватить чей-то насмешливый взгляд с другого конца стола, но это его нисколечко не задело. Пусть себе думают, что хотят, лишь бы в качестве объектов разработки не подворачивались и хлопот не прибавляли…
— А сплетни не пойдут? — усмехнулся он, когда они поднялись на второй этаж.
Оксана остановилась, повернулась к нему:
— О репутации заботитесь?
— Не особенно, — хмыкнул он. — Даму не хочется компрометировать.
— Рыцарь вы наш… Вопрос можно? Почему вы даже здесь ходите в этих дурацких очках? Они ж у вас с простыми стеклами… и прическа дурацкая, совершенно вам не идет. Хотите, причешу как следует?
— Нам нужно серьезно поговорить…
— А кто спорит? — усмехнулась Оксана.
— Мне кажется…
— Глупости, — отрезала она. — Чтобы совершенно сбиться с делового настроя, мне нужно выпить раз в пять больше, а я пока что исключительно пригубливала… Ну, показывайте ваше логово. Выпить, надеюсь, найдется?
— Был где-то коньяк, — проворчал Данил, извлекая бутылку из шкафа.
— Зажгите настольную лампу, а верхнего света не надо, ладно? Создайте должную атмосферу для секретов и роковых тайн…
— А что, грядут роковые тайны? — серьезно спросил Данил, наклоняя бутылку над немаленьким бокалом.
— Как знать, как знать. Учитывая, что любая женщина сама по себе роковая тайна. — Оксана положила указательный палец на горлышко бутылки и держала, пока бокал не наполнился до краев. — Не сквалыжничайте, голова у меня крепкая… Видите, отпиваю глоточек, и не более того.
— Да бога ради, — проворчал он. — Как выражался классик, кушайте чаю сколько влезет и даже можете домой взять…
Оксана отпила еще глоточек, устроилась на диване и вытянула ноги:
— Вы не снимете с меня туфли?
Данил подошел, расстегнул субтильные ремешки, снял узенькие туфельки и аккуратно поставил их рядом с диваном.
— Благодарю вас, — церемонно раскланялась Оксана. — Теперь, если вас не затруднит, расстегните мне верхнюю пуговицу, здесь душновато.
— Пардон, на брюках или на жакете? — спросил он совершенно нейтральным тоном.
— На жакете, конечно.
Данил наклонился к ней и преспокойно расстегнул.
— Следующую.
Он выполнил просьбу с бесполым равнодушием, словно вскрывал конверт.
— Садитесь вон туда, — сказала Оксана. — Можно, я положу ноги вам на колени?
— Сделайте одолжение, — кивнул Данил. И с расстановкой принялся выпускать дым, посмеиваясь про себя. Молчание затягивалось, он все так же с отсутствующим видом дымил, откинувшись на мягкую спинку и не чувствуя ни малейшей неловкости из-за затянувшейся паузы, наоборот.
— Господи ты боже мой! — фыркнула Оксана. — Вас что, так уж и нереально вывести из себя?
— Интересный вопрос, — сказал он без всяких эмоций. — Пожалуй что можно. Но только не стандартным набором шаловливых дамских капризов.
— А вы, часом, не педик?
— Ничуть, — сказал он спокойно. — Но и не сексуально озабоченный юнец. Я на службе, Оксана Моллаховна. Неужели всерьез думаете, что я так и кинусь, пыхтя и сопя, совлекать с вас одежды? Я в жизни расстегнул чертову уйму женских пуговиц и снял немало туфелек, но это всегда было только в тот прекрасный миг, когда я начисто был свободен от дел…
— А я…
— А вы умнее, чем прикидываетесь, — сказал Данил. — Это ж ясно. Можете вы мне с ходу ответить на парочку вопросов? Почему вы решили, что в вашем кабинете могут быть микрофоны? Откуда вообще такое убеждение?
— А если я сейчас запущу в вас бокалом, встану и уйду? — спросила Оксана, впрочем, без скандальных ноток в голосе. — Неужели думаете, трудно будет отыскать новую работу в этом городе? Не столь уж… Запустить?
— Только не бокалом, — сказал Данил. — Ненавижу подбирать осколки стекла.
Да и одежда спиртным вонять будет.
— Ну, в таком случае — даю вам легонькую пощечину и гордо ухожу?
— Не выйдет.
— Интересно, почему?
— Сам не знаю, — сказал Данил. — Я еще не понял, что мешает вам так именно и поступить… но что-то мешает. Вы не должны сердиться на меня. Я ничего плохого вам не сделал, ни прямо, ни косвенно. Меж тем у вас проглядывает нотка наигранной злости… Климов вас чем-то обидел? Но причем здесь я?
— Причем? — Оксана гибко извернулась, сбросила ноги с его колен, мимоходом отставила бокал на столик и, скрипнув плотным шелком костюма, придвинулась вплотную, окутав облачком из аромата дорогих духов и чистой, свежей кожи. — Вы-то как раз и причем. Очень даже, пан Черский. Вы ведь всем заправляете, верно? Это ваши люди здесь у нас суперменствуют… точнее, кое-кто в прошедшем времени… Я о Климове. Хотите откровенно, не по-женски? Я — молодая, здоровая баба, при всем моем, смею думать, уме и, искренне надеюсь, деловой хватке мне иногда нужно, чтобы нормальный здоровый мужик разложил на постели и затрахал до звона в ушах… а главное, чтобы это происходило чаще, чем раз в месяц или даже неделю… Тут есть какое-то извращение?
— Нет.
— Великодушно благодарю за понимание… Так вот, мне в жизни попадались и плохие любовники, и неумелые, и даже один альфонс современного розлива, который пытался решать финансовые проблемы за мой счет. И по физиономии от мужика получала о, единожды… Это опять-таки нормально, жизненный опыт, он же сексуальный. Но я впервые столкнулась с ситуацией, когда мужчина меня использует не в финансовом плане, не в сексуальном, не в житейском… Даже не знаю, как это назвать… Ситуация, когда ты служишь вывеской-прикрытием для занятого своими делишками промышленного шпиона.
— Климов?
— Ага. Этакая удобная декорация. «Глядите, люди, я блядую!» «Все видели?»
А на самом деле сей супермен вышмыгивает из моей постели в удобный момент и мчится делать дело…
— Можно нескромный вопрос? Только без швырянья бокалами.
— Валяйте, — фыркнула она, еще не остывши.
— Искомое удовольствие получали? До звона в ушах?
— Ну, большей частью…
— Опять-таки, откуда такая злость? — спокойно спросил Данил. — Только из-за осознания того, что вас использовали в виде декорации? Не очень верится. Раз вы для себя не ищете глубоких чувств а-ля Анжелика, то и от партнера их наверняка не ждете. Ну не романтическая ж вы школьница, в самом-то деле? Вот, держите ваш бокал, закурите… Успокойтесь немножко, ладно? В чем проблема?
Оксана отхлебнула коньяка, поперхнулась, по-детски промокнула губы тыльной стороной ладони. Данил терпеливо ждал, поднеся ей зажигалку.
Возбуждение охотника на тропе легонько пульсировало в висках размеренными толчками крови.
— Я боюсь, — наконец призналась она со вздохом. — Серьезно. Вокруг что-то неприятное заворачивается.
— Думаете, он не просто так утонул?
— Думаю, подозреваю.
— Он вас во что-то такое посвящал?
— Да как сказать…
— Неподходящий оборот речи, — сухо сказал Данил. — Человек либо знает точно, либо нет. Для страха должны быть серьезные основания. Вы, может быть, расскажете подробнее? Лично я вас ни во что не втравливал… и не давал таких распоряжений. И так уж теперь повернулось, что защитить вас могу только я. Ну что поделать — получилось так… Можно ругать меня последними словами, можно швыряться туфельками и бокалами — но что вы этим исправите?
Вы ж умница…
— Дура, — огрызнулась она. — Раньше следовало обеспокоиться… Но кто мог подумать?
— Рассказывайте, Оксана, — сказал он мягче. — Будем думать, как вас вытаскивать… если только и в самом деле у страхов есть основание.
— Есть, будьте уверены.
— Итак? Соберитесь с мыслями, я не тороплю…
— Только извините уж, если чем шокирую…
— Нереальная задача — меня шокировать, — признался Данил.
— А вы в самом деле охраняли Брежнева?
— Было дело… Не отвлекайтесь, ладно?
— Ладно, — кивнула она с горестным вздохом. — Налейте еще, а? Спасибо… Ну вот… Значит, живет-поживает вышеупомянутая молодая женщина, в некотором роде — вдова при живом муженьке. Поскольку благоверный, как интеллигенту и положено, главным образом спасает демократию, человечество, родину и свободу… В компании таких же импотентов духа и тела. Знаете, я однажды со злости сорвалась с цепи и за неделю затащила в постель аж трех его сподвижников по спасению отчизны. И не получила ни единожды удовольствия.
Сопят, потеют, побыстрее кончают и вновь рвутся спасать отечество от тирана.
Тоска… Бывают на стороне маленькие радости, конечно, но жизнь, в общем, скучна. И тут появляется белозубый плечистый супермен. Цветы, постель, гармония, звон в ушах, загородные поездки… Боже упаси, я не теряла головы, мне просто было хорошо. И вдруг, вильнув взглядом, тебе выкладывают прямо в лицо:
«Извини, милая, ты великолепна, я от тебя торчу, но мне нужно работать…» До часу ночи еще можно побарахтаться, но в час пора вставать, заводить машину и исчезать на ночных дорогах…
Она замолчала. Старательно выждав, Данил сказал:
— Но это опять-таки уязвленное самолюбие…
И не более того.
— Вам конкретику? Хорошо. Мы с соблюдением всех правил конспирации выбираемся в Граков. Тишина, безлюдье, лес, покой. Днем все нормально. А ближе к ночи в дверь деликатно стучат, и мой рыцарь вместе с напарником катят во мрак…
— А кто был этим напарником?
— Ярышев.
— Всякий раз?
— Ага. Ровно четыре раза. За две недели. Четыре раза ездили в Граков — и каждый раз кончалось одинаково: Ярышев на пороге, машина укатила в ночь…
Под утро занятой любовник соизволит вернуться.
— Уже без Ярышева?
— Ага.
— Всякий раз?
— Всякий раз.
— Вы, конечно, не удерживались от расспросов…
— Ну конечно, только каждый раз выслушивала лекцию о суровом мужском долге, в конце концов ссоры пошли…
— А куда он ездил? У вас никаких соображений?
— Я так подозреваю, в Калюжин. Калюжин и окрестности.
— Почему?
— Потому что сначала он старательно изучал карту того района. И ворчал насчет дорог, ничуть не улучшившихся со времен короля Сигизмунда. Да и по спидометру подходит. Я из чистого любопытства начала изучать наутро показания спидометра.
— Разбираетесь в машинах?
— Господи, да у меня «Ока»… Говорят, неплохо вожу. В общем, по расстояниям как раз совпадает — из Гракова в Калюжин и обратно, да еще поколесить немного…
«Это еще совпадает и с картой, — мысленно дополнил Данил, — с той, из кабинета Климова, где кружком обведен как раз Калюжин с прилегающими весями…»
— И дальше?
— Дальше… В тот день мы опять-таки поехали в Граков. Он мне пообещал, что на сей раз речь идет исключительно об отдыхе. Я поверила, дура. А к полуночи в дверь опять зацарапался Ярышев, и они укатили, только на сей раз он не явился наутро. Я ждала добросовестно, стервенела помаленьку — у меня на десять были назначены встречи, день-то был рабочий… Ни его, ни машины.
В девять окончательно психанула, выскочила на шоссе, поймала попутку, на встречу, в общем, успела… А вот Климов так и не появился. И все бы ничего, я уже мысленно приготовилась послать его подальше, успокоилась, дуреха, совершенно… После обеда приехала милиция. И сообщила. Подождите, — она жестом остановила Данила, собравшегося было задать вопрос. — Знаю, что вы скажете: мол, этого слишком мало, чтобы всерьез испугаться… Правда?
— Правда.
— Так вот, в тот же вечер меня в подъезде остановили двое. Аккуратно прижали к стеночке, аккуратно расстегнули сверху донизу блузку и начали водить ножичком по телу. Тупой стороной, но все равно ощущение, знаете ли, своеобразное. Молча, деловито, спокойно, оба трезвые, несуетливые, морды каменные — я бы, наверное, пьяных хулиганов меньше испугалась…
— Понимаю.
— Да ни черта вы не понимаете! Даже если и было в жизни что-то похожее у вас это совсем по-другому, вы-то к этому готовы, это ж ваша работа, чтоб ее черти взяли… И, как назло, ни души, у нас там на площадке такой тупичок у лифта, меня туда и затолкнули, кричать не решаюсь, понимаю, что успеют, если что…
— А потом? Она передернулась, залпом допила остатки:
— Ах, потом? Потом меня вежливенько, сквозь зубы просят приспустить брючки и все, что под ними, уточнив, что секс их не интересует. Приспускаю, куда деваться. Тогда тот, что с ножом, приставляет его к горлу уже лезвием, а второй достает пистолет, приставляет мне дуло там и столь же вежливо интересуется: «Хочешь жить?» Киваю. «И непокалеченной, поди, жить хочешь?»
Киваю. Тогда мне все так же спокойненько, с некоторой даже ленцой говорят:
«Забудь, красивая, про загородные поездки с хахалем. Не было никаких поездок. Никогда ты с ним из города не уезжала, трахались вы на явочных квартирах исключительно в городе…» И повторяет еще раз, с расстановочкой.
Интересуется, хорошо ли уяснила, просит повторить… Ну, повторяю, после чего меня аккуратно застегивают — я сама и не смогла бы, признаться, оцепенела со страха, — еще раз советуют обо всем забыть, если хочу жить, похлопывают по щечке и спокойненько уходят… Ну, а я сползаю по стеночке, ноги отнялись… Сижу и встать жутко, и на месте оставаться страшно… Вот такая история. Ну? Есть основания бояться?
— Пожалуй, — кивнул Данил.
И констатировал про себя: сработано незатейливо, однакож эффектно.
Производит впечатление, особенно на балованную красотку, непричастную к играм… Не на шутку испугать можно.
— Вы их запомнили?
Оксана, добросовестно пыталась описать обоих, кое-какие индивидуальные черты стоило запомнить на будущее, но Данил, пожалуй, здесь с этими субъектами не сталкивался. Возможно, они и были там, под аркой, — но разглядел тогда лишь одну физиономию из пяти…
— А вот с этим судьба не сводила? — Данил на всякий случай показал ей фотографию Вериного вербовщика.
— А, этот… Он-то вам зачем?
— А что?
— Это Лесь. Лесь Сердюк. Работает в каком-то НИИ, то ли машиностроения, то ли пожаротушения…
— А не ошибаетесь?
— Ну, где же! Еще один спаситель родины от тирании. Сколько он моего кофея стрескал… У супруга частенько бывает вместе с остальными. «Батьку геть!» «Вставай, держава!» Уж этого-то знаю… Я его, простите за ветреные откровения, тоже пыталась в свое время присовокупить к своей коллекции совращенных борцов с тиранией, только он то ли пед, то ли просто заторможенный — никаких намеков не понимает…
— Климов с ним когда-нибудь пересекался у вас?
— Дайте подумать… Пожалуй. Раза два.
— Они общались?
— Ну конечно. Климов со всеми с ними общался и, знаете, без особой насмешки. Будто изучал. Может быть, и правда изучал?
— Честное слово, не знаю пока, — сказал Данил. — И это все?
— А вам мало?! — возмутилась Оксана. — Лично мне и этого хватило с лихвой.
Как вспомню…
— Вот почему боялись микрофончиков…
— Климов приучил. Там, в Гракове, в особнячке, он первым делом обходил комнаты с какой-то штучкой… Пригодились уроки. У вас, надеюсь, ничего такого?
— Можете быть спокойны, — усмехнулся Данил. — Ничего.
— Я больше всего боюсь, что у них здесь кто-то есть. Зою так и не нашли, вы ж знаете…
— Не знаю, — сказал Данил, ощутив знакомое беспокойство. — Какую Зою?
— Лавецкую, из «Авто». Ту, что сидела на компьютере. Нет, вы в самом деле не знаете? Бог ты мой… Может, я зря с вами так откровенно?
— Что случилось с Зоей?
— Она ко мне пришла посоветоваться. Неделю назад. Понимаете, ситуация получилась щекотливая… Из компьютера пропала часть данных по автоперевозкам, все касалось одного конкретного направления, баварского…
Часть отчетности как корова языком слизнула. Зойка клялась и божилась, что ни в чем не виновата, не могла она стереть файлы, и я ей верю, девочка работящая. И боялась, что Тышецкий на ней за это выспится, в переносном смысле, понятно, — дубликатов-то нигде не осталось, представляете, какой скандал мог получиться?
— Ну и?
— Мы, в общем, дружили… Я пообещала при нужде замолвить словечко, уговорила не торопиться, проверить еще раз. Это было в пятницу, а на выходные она поехала в Польшу, в Брацлав — и пропала…
— В Брацлав-Воеводский?
— Нет, в Брацлав-Мазовецкий.