– Послушайте, – произнес Карлос. – Сегодня мы отдыхаем и веселимся. Одевайтесь покрасивее, и я устрою вам праздник.
До центра мы ехали на такси. Мы направлялись в место, которое, по словам Карлоса, должно было сразить нас наповал. Никогда раньше я не видела, чтобы за такси заплатили тридцать долларов, как тогда сделал Карлос. Во время поездки он сидел на переднем сиденье и по-испански болтал с водителем, переключая радио с рока на хип-хоп. Мы перестали прыгать по радиостанциям, когда заиграла песня Фокси Браун под названием «Gotta Get You Home». Карлос делал вид, что крутит пластинки, как диджей. Мы с Сэм подпрыгивали на заднем сиденье в такт музыке, а ветер из открытых окон разметал наши волосы.
Наступил вечер, и небо стало пурпурно-синим. Я высунулась из окна и глубоко вдохнула запах поздней осени, пропитанный влажностью, которая бывает перед грозой. Мимо нас проносились семьи в своих машинах, на задних сиденьях которых сидели обычные подростки, пристегнутые ремнями. Их упорядоченная жизнь только подчеркивала полный хаос нашего существования.
Мы были молодыми бунтарями, которые вместе строили свою жизнь, так непохожую на ту, которой жило большинство. Наше приключение могло стать захватывающим или опасным. Все зависело от того, что предпримет Карлос и сдержит ли он свои обещания.
Мы приехали в китайский квартал Чайна-таун, в небольшой задрипанный ресторан, специализирующийся на дим-сам[17], на Мотт-стрит. Карлос попросил у официантки, с которой он, судя по всему, был знаком, кабинку с хорошим видом и, отказавшись от меню, заказал массу еды. Он подмигивал, а мы смеялись и не задавали никаких вопросов.
В ресторане я снова почувствовала свою связь с Карлосом. Он обладал способностью оживлять и «зажигать» все, к чему прикасался. В компании с ним даже отражения света на мокром асфальте казались ярче. Карлос ушел на кухню и, вернувшись вместе с официанткой, помог ей расставить на столе блюда. Он сделал мне из салфетки прекрасную розу. Я не могла отвести от него глаз: он был такой красивый, энергичный, жизнь била из него ключом. Иногда он смотрел на меня с такой страстью, что я не выдерживала его взгляда и опускала глаза.
Сэм улыбалась шире, чем я когда-либо видела; совершенно очевидно, что она была счастлива. Если честно, то и я чувствовала себя счастливой. Это была магическая ночь, и я пожелала себе, чтобы моя жизнь всегда была наполнена простым счастьем. Кто знает, если Карлос будет со мной рядом, может, так оно и будет.
Потом в мотеле Карлос пытался, чтобы автомат по продаже напитков вернул его деньги. Подсветка автомата сделала веснушки на его лице золотисто-каштановыми. Его голос стал похож на рокот этого автомата. В тот момент я решила с ним переспать. Он давно хотел этого и постоянно просил, но я не была готова. Я решила, что это поможет укрепить нашу связь, которая в последнее время дала большую трещину. Карлос стал трясти автомат, и банки с газировкой вывалились в поддон. Ему все удается, и это тоже.
Он поставил банки с газировкой в ведерко со льдом около кровати. Сэм ушла на встречу с Оскаром, и той ночью мы остались вдвоем. Я была уверена, он почувствовал мое решение, потому что я стала слишком много смеяться и размахивать руками, как мельница.
Я не ощутила никакой боли, только тяжесть его мускулистого тела, сильный запах латекса и его горячее дыхание. Физическая близость с ним показалась мне гораздо более пустой, чем я ожидала, в ней оказалось больше физиологии движения, чем радости.
Я чувствовала себя, словно все это происходило не со мной или я была далеко-далеко. Меня удивило, что, несмотря на нашу физическую близость, мыслями я была совершенно в другом месте. Он ничего не заметил, а только механически двигался, навалившись на меня. Я попыталась найти с ним контакт и посмотреть ему в глаза, но они были закрыты.
Тогда я поняла, что секс совершенно не объединяет людей. Секс – это то, чем ты занимаешься с другим человеком, но ощущения от него у каждого из участников разные. Это не всегда акт объединения, и люди после него не становятся ближе. Более того, секс может показать человеку, насколько он одинок. Сэм рассказывала мне, что секс – это акт любви, но с Карлосом я не только не ощущала его любви, но и не чувствовала своей любви к нему.
После этого Карлос лег рядом со мной и открыл банку газировки. Я попросила его передать мне вторую. Холодная газировка обожгла горло. Я лежала, и мое внимание непроизвольно пыталось зацепиться за что угодно, но только не за нас двоих. В том, что мы сделали, не было ничего прекрасного от близости, о которой мне рассказывала подруга.
На следующий день Сэм украсила стены комнаты плакатами из журналов с изображениями певцов‑тинейджеров и аккуратно разложила свои носки и рубашки в ящик шкафа. Сэм, да и мне самой нравилась стабильность, которой у нас давно не было. На улице тихо шел дождь, и неоновые вывески ломано отражались в лужах на асфальте. Я была в сотнях световых лет от дома.
* * *На протяжении последующих двух недель Карлос снял три соседние с нашей комнаты. Он начал вести себя по-другому, стал более властным. Деньги меняли его характер, а при помощи этих денег он менял все то, что нас окружало. Он стал много общаться с Бобби, Дианой, Джейми, Фифом и несколькими другими членами нашей группы, каждый из которых был не против выбраться из дома, повеселиться с нами и провести ночь в новом месте. Карлос за все платил, и это автоматически сделало его вожаком.
Вечерами он вызывал по три такси, и мы ехали есть в Гринвич-виллидж, играть в бильярд на Восемьдесят шестую улицу или смотреть кино на Таймс-сквер. В его любимом ресторанчике на Четвертой улице он оставил одной официантке пятьдесят долларов чаевых, но только после того, как она стала ему кланяться и улыбаться. Все двенадцать человек, которых кормил Карлос в тот вечер, хохотали, как подорванные.
Карлос стал очень скрытным. С Фифом, Джейми или кем-нибудь другим из моих приятелей он регулярно выезжал куда-то на такси, никому не сообщая, куда они направляются. Мне он просто говорил, что у него личное дело, и просил остаться в мотеле. Со своего мобильного телефона он говорил, только выходя на балкон, и всем заявил, чтобы никто никогда не спрашивал его, с кем он общался. Я не знала, с кем он говорит и куда ездит.
Я наблюдала, как Джейми и другие девушки смеются, закидывая голову, над его шутками и совершенно свободно входят в личное пространство Карлоса, берут его за руку или щиплют за щеки. Однажды Диана, сидя у него на коленях, заявила: «У тебя такие милые веснушки». С некоторыми из моих приятелей у него появились общие шутки, смысл которых я не понимала. Сэм однажды в порыве откровенности сказала, что у нее было несколько разговоров с Карлосом очень личного характера. Тогда впервые в жизни я сильно на нее обиделась, и приблизительно в то время мы перестали вести наши собственные доверительные разговоры. Мне казалось, что наши отношения окончательно и бесповоротно испортились.
Я никому не говорила об этом вслух, но относительно Карлоса у меня появилось два серьезных подозрения. Во‑первых, все его поездки по неизвестным адресам с моими приятелями были связаны с продажей наркотиков. Эта мысль родилась, когда я поняла, насколько похож стал Карлос на наркоторговцев Юниверсити-авеню. В мешковатые джинсы можно много чего спрятать. У него появился пейджер и мобильный телефон, при помощи которых клиенты и поставщики могли с ним связаться. Он начал носить гангстерские бусы, цвета которых вполне могли оказаться цветами его банды, и он не снимал их даже в душе.
Во‑вторых, я начала подозревать Карлоса в том, что он спит с другими женщинами, и, вполне вероятно, с Сэм. У меня не было никаких доказательств. Это было чувство, которое никогда меня не покидало.
Я стала волноваться. Я следила, сколько Карлос тратит, и говорила ему, что он ежедневно выкидывает на ветер сотни долларов. Я напоминала о съеме квартиры, убеждала, что дешевле покупать вскладчину и, ко всеобщему недовольству, подняла вопрос об отказе от такси, потому что метро стоило доллар двадцать пять центов. Карлос хранил чеки как зеницу ока и сказал мне, что скоро перейдет на режим экономии. А пока он тратит, почему бы мне не расслабиться и получать удовольствие – я же так настрадалась и намучилась за последнее время. И вообще – с чего это вдруг я стала такой серьезной? Он быстро поцеловал меня, словно клюнул.
Иногда, когда Карлос развлекался со своей «свитой», я из телефонного автомата звонила в квартиру Брика. Порой Лиза говорила, что маму забрали в больницу, а порой, что мама дома. Лиза общалась со мной механически, единственное, что я чувствовала, было ее осуждение. Однажды на мой звонок ответила мама и спросила, когда я принесу ей подушки, после чего сообщила, что дорога открыта, надо ехать и красить четыре стены.
Голос у мамы был, как у маленького, несознательного ребенка, отчего у меня возникало чувство, словно мне иголки загоняют под ногти. Я старалась не плакать, но прекрасно знала из статей, которые прочитала в библиотеке на Сорок второй улице, что одной из последних стадий СПИДа является деменция.
«Лиззи, – сказала мне однажды сестра. – Я не знаю, чем ты там занимаешься, но тебе надо увидеть мать. Ты можешь думать, что еще успеешь это сделать, но это совсем не так».
В голосе Лизы была злость, но я не могла ей объяснить, что боюсь видеть маму на пороге смерти. Я быстро закончила тот разговор.
* * *Однажды Карлос устроил регги-вечеринку, на которой мы так громко слушали музыку, что нас выгнали из мотеля. Мы переехали в другой – старое двухэтажное здание с балконами и розовой неоновой вывеской, расположенное на задворках города. Из окна ванной был виден парк Ван-Кортландт. Карлос сказал, что здесь можно шуметь сколько душе угодно.
Он продолжил веселиться, а я попросила, чтобы он снял отдельную комнату, в которой я бы могла поспать. Когда я пошла спать, двоюродная сестра Фифа по имени Дэнис громко лопнула мне в лицо пузырем из жвачки и взяла Карлоса за руку. Я перенесла в комнату некоторые свои вещи, а также вещи Карлоса и Сэм.
Из сумки с одеждой торчал край газеты с объявлениями о сдаче квартир. Я сняла телефонную трубку, попросила администратора мотеля дать мне выход в город и набрала жирно обведенный номер.
Мне ответил женский голос.
Девушку звали Катрин, она работала официанткой в каком-то зале для игры в бильярд и понятия не имела о сдаче квартир. Я повесила трубку после того, как она во второй раз спросила, откуда у меня этот номер.
– Да заткнитесь вы! – в сердцах сказала я в потолок, откуда слышались звуки музыки. – Заткнитесь!
В ту ночь, когда мой бойфренд, лучшая подруга и масса незнакомых мне людей веселились, пили и курили травку, я спала без снов, одна-одинешенька, в номере мотеля, вдыхая кислый запах выкуренных давным-давно сигарет.
На следующее утро меня разбудил голос Карлоса.
– Эй, Шэмрок, завтракать будешь? – спросил он. Рядом с Карлосом стояла Сэм.
– А где все? – поинтересовалась я. Солнце ярко светило, и по их виду я поняла, что они не ложились спать.
– Уехали, – ответил Карлос. – Собрали манатки и испарились час назад.
Сэм потерла живот и произнесла:
– Уууу, я такая голодная! Еда!
У меня был выбор: устроить разборки Карлосу по поводу телефонных номеров, а также обсудить его поведение или не делать этого. Я посмотрела на Карлоса и поняла, что совершенно его не знаю. Он казался незнакомцем, хитрым человеком, который хранит свои тайны. Но тут он улыбнулся и снова превратился в старого знакомого Карлоса. Удивительно, как мое восприятие человека могло так сильно меняться. Интересно, какие чувства он испытывал ко мне? Если бы он всегда был понятным, а не заставлял меня ломать голову над вопросами…
Я встала с кровати, решив сдержать свой гнев и не устраивать Карлосу разборок. Буду жить, как раньше. Чего я добьюсь, если закачу сцену? Ведь, если мы разругаемся, мне некуда идти. У меня нет ни дома, ни семьи. Я решила вести себя так, будто все в порядке.
– Да, пойдем и поедим.
Я надела на себя три свитера, перчатки с обрезанными пальцами, которые дала мне Сэм, вязаную шапку и пошла за ними. В соседнем здании было небольшое кафе. Казалось, что долгие годы никто не мыл в нем пол и не протирал стекла, но кухонное оборудование было блестящим и новым, а в воздухе витал опьяняющий запах жареного бекона и яичницы.
– Девушки, заказывайте, что вам угодно, – произнес Карлос.
Мы с Сэм взяли по поджаренной в тостере булке с маслом.
– Не жалейте масла! – закричала Сэм повару на гриле, старику с редкими усиками. – Побольше холестерина, чтобы инфаркт был!
Несколько сидящих за столиками пожилых мужчин удивленно повернули головы в нашу сторону. Мы взяли еду и вышли. Карлос оставил на прилавке пять долларов и тоже вышел на улицу, чтобы позвонить по мобильному, оставляя на свежем снегу четкие отпечатки подошв своих новеньких коричневых «тимберлендов». Район показался мне знакомым, хотя я не могла понять, с чем он у меня связан. Наверное, я раньше была в этом кафе или гуляла в соседнем парке. Но когда? И при каких обстоятельствах?
– Осторожно, – вдруг закричала Сэм. – Пригнись!
Я увидела на улице свою бабушку, одетую в длинное мамино пальто. Бабушка шла по направлению к кафе. Сэм знала бабушку, ведь она приходила навещать нас у Брика. Подруга затащила меня за угол мотеля.
– Сэм, боже ты мой, – воскликнула я. – Здесь рядом находится бабушкин дом престарелых. Если она меня увидит, то вызовет полицию, я в этом уверена.
К нам подошел Карлос. Он накинул на голову капюшон и собрал нижнюю часть капюшона в кулак так, что были видны только глаза.
– От кого прячемся? – шутливым тоном спросил он. – Ох, как я испугался!
– От моей бабушки. Если она меня увидит, то сообщит в полицию и меня увезут в приют. Так что сидим тихо.
Из-за угла я наблюдала, как бабушка с опаской идет по снегу. У меня было ощущение, что я смотрю какой-то очень плохой фильм. Я невольно рассмеялась, и Сэм закрыла мне рот рукой.
– У нее что-то с ногами? – спросила Сэм. – Посмотри, как она идет.
Тут я и сама заметила, что бабушка каждые пару метров останавливается, чтобы, держась за грудь, отдышаться. Ее лицо было белым, как мел. Она подошла к ступенькам, ведущим к входу в кафе, и долго по ним поднималась. В кафе она плюхнулась на жесткий пластиковый стул. Никто из пожилых гостей не обратил внимания на ее появление. Старик, заправлявший грилем, принес ей чашку чая, а она без слов передала ему банкноту. Казалось, все участники процесса машинально повторяли многократно отработанное действие.
Мне стало очень грустно. Я увидела бабушкину жизнь, на которую она неоднократно жаловалась мне, маме и Лизе. Я вспомнила бабушкины слова: «Мне очень одиноко. Мои внучки меня не навещают. Меня уже ничто не радует». Теперь я наблюдала за ее одиночеством как на сеансе немого кино. Я поняла, что в течение многих лет ее игнорировала.
– Странно, словно видишь все это в кино, – произнесла Сэм.
– Да, – ответила я. – Очень странно.
Я обернулась, увидела, что Карлос отправился в мотель, и пошла за ним. Я размышляла о том, что, по бабушкиному мнению, должна попасть в ад за свои грехи – я ведь бросила сошедшую с ума маму и ни разу не навестила ее саму. Потом я решила, что бабушке, вероятно, не нужны посещения такой плохой внучки и дочери, которой я стала. Я уже не та девочка, которая по субботам слушала на кухне ее проповеди. Я женщина, и мне на все наплевать, в том числе и на нее!
Погруженная в эти мысли, я не услышала слова Сэм.
– Что ты говоришь? – переспросила я ее.
– Ты представляешь, что сказали, когда мы выходили из кафе?
– Что?
– Счастливого Дня благодарения! С ума сойти, подумать только, сегодня День благодарения.
– Чего-чего? – удивилась я. – Как, сегодня День благодарения? Правда?
– Представляешь? Да, в общем-то, какая разница? – сказала Сэм, открывая дверь номера, в котором Карлос сидел перед старым телевизором, перескакивая с канала на канал.
Но мне было не все равно, что сегодня День благодарения. Я осознала, насколько оторвалась от реального мира. Занятая этими мыслями, сидя рядом с Карлосом, я машинально съела свою булку. Я вспомнила, что этой осенью Лиза начала обучение в Леман-колледж, а также что я ни разу не спросила у нее, как идет учеба. Я всегда поражалась ее способности заниматься домом, учиться и разбираться со своими парнями, не боясь трудностей. Неожиданно меня охватила паника по поводу того, что я совершенно потеряла с ней контакт.
Когда Карлос и Сэм заснули, я сняла с плеча его тяжелую руку, выгребла мелочь из его карманов и вышла на улицу к телефону-автомату. С замиранием сердца я набрала номер Брика и молилась, чтобы ответил не он, а Лиза.
– Да? – раздался в трубке Лизин голос.
– Лиза, привет! Я тебя не разбудила?
Я очень нервничала, но старалась этого не показать.
– Лиззи?
– Да. Привет. Я тебя разбудила?
– Нет. А ты где?
По голосу казалось, что она очень удивлена и что мой звонок пришелся совсем некстати.
– Здесь рядом. Хотела узнать, как у тебя идут дела.
Мне хотелось рассказать ей, что Карлос стал совсем непредсказуемым, что я живу в мотеле и что я воочию увидела бабушкино одиночество. Но я не хотела рисковать – я не была уверена, что она не расскажет обо всем Брику, который передаст эту информацию мистеру Домбия. Я опасалась.