- Благодарю вас за аудиенцию, ваше высочество,- почтительно склонился Никита.
Екатерина удовлетворенно кивнула, разговор начался правильно, он ничего не требует, только просит. Надо сказать, начало их беседы было полно недомолвок, почтительных поклонов и удовлетворенных кивков. Учтивые слова их плавали на поверхности некоторого водоема, величественные, словно лотосы, а смысл разговора несли невидимые глазу резвые придонные струи.
- Наша встреча состоялась как нельзя кстати. Завтра я уезжаю в Ораниенбаум, а оттуда в Петергоф. Государыня Елизавета намечает отметить праздник Петра и Павла в этом году особенно пышно,- она замялась, как бы спрашивая себя- о чем мы?- и легко вернулась к разговору.- Помнится, князь, вы имели до меня просьбу касательно некой молодой особы?
Никита всем своим видом выразил полное согласие, даже руками сделал эдакий жест, обозначающий восхищение памятью их высочества.
- Оная девица жива и благополучна. ЕЙ не грозит беда. Некоторое время назад- какое именно, мне не известно, упомянутая особа оставила столицу, чтобы в сопровождении господина Икс посетить могилу отца.
- Не хотите ли вы сказать, ваше высочество, что княжна Репнинская поехала на Гросс-Егерсдорфское поле?- вне себя от изумления и явно выпав из законов этикета, воскликнул Никита.
- Я думаю, что это только условное обозначение цели их путешествия,невозмутимо отозвалась Екатерина.- Сейчас они, очевидно, в Кенигсберге. Кто сопровождает девицу - я не знаю. Зачем они поехали в Пруссию - мне не известно. Отношения сей девицы с означенным господином - для меня полная тайна. Одно достоверно - она путешествует под чужим именем. Ее зовут теперь графиня Грауфельд.
Никита встрепенулся было, тысяча вопросов ульем жужжала в голове, но великая княгиня остановила его движением руки.
- Милый князь, я не могу вам сказать больше, чем мне удалось узнать. И не хочу строить догадок. Они принесли бы больше вреда, чем пользы.
Она улыбнулась, и этой улыбкой словно ширму поставила, в довершение всего в руках ее появился большой веер, на котором французский художник изобразил Дафниса и Хлою предававшимися радостям любви, а также пейзаж, овец и собак. Екатерина обмахивала неразгоряченное лицо значительно и неторопливо, нимало не тяготясь возникшей в разговоре паузой.
- Не будет ли нескромностью с моей стороны узнать, какие ваши дальнейшие планы?- спросила она наконец.
- Ехать в Пруссию.
- А может так случиться, что вы там вдруг встретите полковника Белова? Он ваш друг?
- Он мой друг, и я его непременно встречу. Лицо ее оживилось, и она сказала уже совсем другим тоном, в котором не было и тени наигранной
значительности.
- Передайте Белову, что я помню о нем. И еще передайте: дело фельдмаршала Апраксина отнюдь не кончено. Оно движется к своей развязке, которая, как мне кажется,. очень будет зависеть от успехов нашей доблестной армии.
"Кому это она: говорит? При чем здесь Сашка и какое отношение он имеет к Апраксину? - пронеслось в голове Никиты.- Нет, это скорее информация для меня. Она намекает на письма..."
- Мне не совсем понятны мотивы, коими руководствуется ваше высочество, давая мне подобные...
- А вам и не нужно знать мотивов,- перебила его Екатерина.- Просто запомните и передайте Белову, что особой опасности для него сейчас нет. Но его могут вызвать в качестве свидетеля. Но лучше бы, чтобы его искали и не нашли. Уж очень-то искать не будут. Так пусть ваш друг... от греха нырнет поглубже.
Зачем она улыбается? Что значит - Белову не угрожает опасность. Какая - не угрожает? И какая могла угрожать? Ясно одно - своим поручением она оказывает любезность и мне и Сашке, она выказывает доверие... но держит меня за болвана...
Он был не далек от истины. Если бы Никита мог читать чужие мысли, его наверняка обидели бы насмешливые размышления великой княгини: "Милый князь, зачем вы так таращите глаза? Вы ничего не поняли... И вы, и ваш друг служите мне, а потому оба связаны с этим именем - Репнинская. И все это втайне друг от друга... А как же - честь не позволяет!.. Право слово, будь вы менее щепетильны, может быть, больше было бы толку. Встретитесь с Беловым обсудите все. Я предоставляю вам эту возможность..."
И опять веер неспешно заходил в руке, сидящая на камне Хлоя взволнованно заколебалась, нарисованные собаки занервничали, овцы тоже пришли в волнение, словно рябь на реке.
Аудиенция тянулась, хотя все было сказано. Нет... не все. Она явно ждет от меня каких-то слов... или поступков. Ясно каких, ей нужны письма... ее тайные послания к Апраксину. А может быть, для дела выгоднее отдать их прямо сейчас? Или сказать, мол, как только фрейлина Репнинская найдется, письма станут опять вашей собственностью? Уж Сашка бы знал, как надобно поступить...
- Я не забыла и второй вашей просьбы,- голос Екатерины звучал попрежнему насмешливо, словно просьба эта касалась какой-то светской мелочи.- Вы, кажется, интересовались нашим общим другом с острова Мальты?
Это была уже щедрость - королевская! - вспомнить сейчас о Сакромозо. Никита замер, боясь каким-либо жестом или даже дыханием своим спугнуть прихотливый бег мыслей в умной голове собеседницы.
- У Сакромозо карие глаза... родинка, вернее, пятнышко без выпуклости вот здесь,- она коснулась своего острого подбородка,- лицо бледное... и еще, очень характерный жест. Когда он нервничает или чем-то озабочен, то начинает тереть свои руки - оч-чень красивой формы... так, словно они у него чешутся,- она показала, проиграла всю сцену,- потом опомнится, смутится, сядет как ни в чем не бывало.
- О, благодарю вас, ваше высочество, за вашу милость и доверие ко мне.
- Вот именно, доверие,- сказала она строго.- Я могу быть уверена, что бумаги мои будут в сохранности?
-Да.
Никита расстегнул пуговку потайного кармана в камзоле, достал письма и с поклоном протянул их Екатерине.
И тут на глазах свершилось чудо, исчезла чопорная и надменная великая княгиня, перед ним сидела прежняя Фике - испуганная, взволнованная и счастливая. Ей и в голову не пришло стесняться князя Оленева. Она цепко держала свои письма, читала их с жадностью, мяла от нетерпения, чему-то усмехалась. Потом перевела дух, как после быстрого бега или утоления любовной лихорадки. Письма были аккуратно сложены и спрятаны за лиф.
- И еще скажу вам, князь. Я знаю вас уже четырнадцать лет. Это большой срок, поэтому я с полным правом могу дать оценку вашему поведению- Я нахожу его безупречным,- она улыбнулась кокетливо, обнажившийся надломленный с уголка передний зуб не только не испортил этой улыбки, но придал ей домашний, интимный характер.
Никита вспыхнул, чувствуя, что не только лицо его покраснело, кровь прилила и к шее, и к рукам, даже икры ног вспотели.
- Поэтому я по-прежнему ваш должник,- продолжала Екатерина.- В случае нужды обращайтесь ко мне всегда- я помогу,- в последних словах уже не было никакого кокетства, это были посулы царицы, небожительницы, которая обратила взор свой на смертного и обещала вспомнить о нем, когда придет срок.
Никита склонился чуть ли не до полу.
- Ах, да, чуть не забыла. Попробуйте поискать вашу девицу в Кенигсберге в гостинице "Синий осел". Не правда ли, странное название?
Когда Никита уходил, вслед ему прозвучал звон колокольчика.
- Иван, затопи камин,- приказала великая княгиня вошедшему слуге.
"Даже спрятанные на груди письма жгут ей кожу,- подумал Никита.Сейчас бумаги пойдут в огонь. И все будет забыто".
Через три дня Никита был уже в дороге.
"Синий осел"
Оленев не застал в Кенигсберге друга. Белов отбыл в армию, в какой-то польский городишко, название которого квартирная хозяйка фрау К., постная, некрасивая особа, конечно, запамятовала. Во время их короткого диалога с лица ее не сходило выражение подозрительности, словно неожиданный гость, хоть и выглядел приличным человеком, в любую минуту может посягнуть на ее собственность или, того хуже,- честь. Но как только Оленев сообщил, что он друг ее постояльца, что намеревается дождаться его здесь и готов заплатить вдвое за уже оплаченное жилье, эта сухая роза сделала неробкую попытку расцвести, обнажив в улыбке бледные десны и дурные зубы. О, она обожает русских! Они так щедры, приветливы и нетребовательны! Оленеву были предоставлены Сашины апартаменты, Гавриле отвели крохотную комнатенку с балконом. Камердинер сразу же взял бразды правления в этом маленьком хозяйстве в свои руки. Но фрау К. не сдалась. Пытаясь закрепить только ей видимые и понятные права на постояльца, она двинулась утром с большим подносом в комнату князя. На подносе дымился кофе, булочки были поджарены, масло уложено розочками. В дверях она была остановлена Гаврилой. Он строго посмотрел сухой розе в глаза, отнял поднос и плотно закрыл за собой дверь. После этой сцены хозяйка не упускала возможности многозначительно улыбнуться постояльцу и намекнуть прямым текстом, что не все русские щедры и приветливы, встречаются такие крохоборы, что и немцев за пояс заткнут.
Словом, кенигсбергская жизнь потекла, и Никита тут же постарался пустить ее по нужному руслу. Но было вовсе не просто найти в большом, чужом городе, где полно трактиров, гербергов, постоялых дворов и гостиниц- нужную. Mикита предположил, что искомый "Синий осел" должен располагаться не в центре. Вряд ли Мелитриса и ее спутник, кем бы он ни был, захотят афишировать свое пребывание в прусской столице. Но поиск надо начинать все равно с центра города. Вначале он расспросил хозяйку.
- А почему он синий? - спросила разумная женщина.
- Какой цвет предпочитаете вы?
- Зачем мне предпочитать цвет ослов? Они бесцветны.
Словом, фрау К. не знала такой гостиницы. После этого разговора Никита стал обращаться к хозяевам всех гостиниц, харчевен и аптек, которые встречались на его пути. Было бы легче, если бы спрашиваемые честно отвечали "не знаю". Не желая ронять своего профессионального реноме и симпатизируя русскому с безукоризненным немецким, они давали советы и взаимоисключающие друг друга указания.
Никита нашел "Синего осла" только на третий день. Надо ли описывать, каким громом среди ясного неба, "ударом поддых", как говаривал Корсак, было сообщение, что проживающая в гостинице графиня Грауфельд оставила сей дом неделю или около того назад при странных обстоятельствах.
- И что это были за обстоятельства?
- Мне не хотелось бы говорить на эту тему, сударь,- твердо сказал хозяин.
- Но вы же сами сказали мне про "обстоятельства"!
- Простите, сударь, во всем виновата моя болтливость. Время военное, смутное...
- Графиня Грауфельд жила одна?
- Нет. Графиня приехала с господином.
- Графом Грауфельдом? ,
- У господина была другая фамилия. Сейчас посмотрю... вот Осипоф... Он опекун графини.
- Как опекун? Я ее опекун!
Хозяин посмотрел на Оленева внимательно. Вся эта история с прежними постояльцами выглядела подозрительно, а теперь что ни день появляются какието люди, и всех интересует эта русская девочка в очках.
- Что за фамилия такая дурацкая - Осипов? Куда они отбыли? негодовал Оленев.
- Сие мне неизвестно.
Хозяину давно прискучил глупый разговор, да и не обязан он... "Синий осел" приличная гостиница, а не притон для таинственных проходимцев. Но... "Нет такой вершины, которой не возьмет осел, груженный золотом",- говорят французы. Оленев был щедр, а "Синий осел" не был исключением из прочих упрямых парнокопытных. Хозяин не только рассказал все подробности "загадочных обстоятельств", но показал недавно вернувшуюся к жизни служанку, что лежала в комнате за стойкой, а потом проводил Никиту в те самые апартаменты, где жила таинственная графиня.
- Когда все приключилось, я имею в виду выстрел, дамы - графиня и ее дуэнья, занимались шитьем. Вот здесь на столе лежало очень много оранжевой материи, такой шелковой... Прямо зарево! Я и не знал, что русские так любят оранжевый цвет-Никита вдруг усомнился во всем, рассказ хозяина попахивал легким сумасшествием.
- Как выглядела графиня?
- Юна... худа... красива,- хозяин поднял глаза к потолку.- Дуэнью зовут Фаина. Она добра и бестолкова, крупная такая дама,- он поднял руки и растопырил пальцы, показывая полногрудость загадочной дуэньи.- Да, забыл сказать... графиня носила линзы.
Она!
На квартиру Никита явился совсем потерянный. Что делать? С чего начать поиск? Вывод напрашивался сам собой - надо звать на помощь друзей.
- Сейчас лето. Корсак ваш в плавание ушел, помяните мое слово,пытался отрезвить барина Гаврила.
- Ушел, значит, письмо ему оставлю. Корсак человек общительный, мог чтонибудь видеть, слышать... Гаврила, неужели ты не хочешь съездить в Me-мель? Алешка о нем столько рассказывал!
Дорогу в Мемель покрыли за три дня. С чем хорошо в Пруссии, так это с дорогами: гладкие, твердые, без ненужных изгибов. Да и что говорить, место плоское и грунт отменный. При таких песчаных грунтах и в России могли бы быть приличные дороги.
Имея в кармане рекомендательное письмо от Ивана Ивановича Шувалова, Оленев сразу направил стопы к вице-адмиралу Полянскому - ив тот же день был принят. Полянский принял князя очень благосклонно и сообщил, что фрегат Корсака вкупе с галиотом "Стрельна" вышли в море во исполнение приказа Ее Величества. Оленевым было испрошено позволение оставить Корсаку малое письмецо и получено разрешение передать оную писульку флигель-адъютанту с тем, чтобы в конце навигации, а именно осенью, он и вручил ее адресату.
От последних слов вице-адмирала Никите стало особенно тошно. Мало ли какие беды случались у него в жизни, но в одном судьба всегда была к нему милостива - она не отказывала в помощи друзей. Где вы, гардемарины?
В самом трагическом настроении он вернулся в Кенигсберг, и тут ему повезло. Не столько веря в успех, с которого начал поиск (так грибник все шарит и шарит под елкой, где в прошлом году нашел белый), Никита опять поехал к "Синему ослу". И надо же такому случиться, что в тот самый момент, когда он приступил к разговору с хозяином, в общую залу вошла невообразимая особа в обширной шляпе с васильками и оранжевой юбке, очень похожей на те абажуры, которыми далекие потомки Оленева стали украшать свой призрачный уют.
- Она,- сказал хозяин, не скрывая своего восхищения.- Сия дама уже приходила сюда после отъезда. На ее имя поступает почта. Только она ни бельмеса по-немецки. Несколько слов...
Фаина подплыла к стоящему за стойкой хозяину, отстранила Никиту локтем, расправила на груди черные кружева и сказала на чудовищном немецком:
- Потеряла брошку... в комнате, когда здесь жила...
- Вам ничего нет,- поспешно отозвался хозяин, выразительно кося глазами в сторону князя.
Никита понял, что слова про потерянную брошку не более чем пароль. Удостоверившись взглядом в моральной поддержке хозяина, он решительно положил руку на сдобное плечо обладательницы васильков:
- Вы были горничной у княжны Репнинской? Дама крепко зажмурилась, потом подпрыгнула на месте и с неожиданным проворством метнулась к двери. Никита бросился за ней, крича вдогонку:
- Подождите, сударыня. У меня благие намерения. Я друг Мелитрисы. Я князь Оленев. Я ее опекун. Мы сейчас купим сто брошек. Где Мелитриса?
Он догнал ее уже на улице, и то потому, что она вдруг встала столбом, повернув к нему разгоряченное лицо:
- Это я вам письмо послала?
- В нем было три слова? - ответил Никита вопросом на вопрос.
- Вот именно, сударь.- Фаина улыбнулась,- и заметьте, написано ее почерком. А она мне говорила:
"Фаина, можешь сама написать эти три слова. Главное, чтоб он их получил".
Видя явное смущение князя, она плавным жестом поправила поля шляпы, кокетливо повела плечом.
- Только уйдемте отсюда поскорее. Мне нельзя здесь задерживаться.
И она почти побежала вперед, матерчатые васильки порхали перед ее красными щеками, как мотыльки.
- Нам надо поговорить,- поспешая за ней, повторял Никита.
Они поговорили, отбежав от "Синего осла" на расстояние, которое обычным шагом можно покрыть только за полчаса. Перед ними расстилалось живописное длинное озеро, за спиной- обычная улочка, застроенная серыми, узкими, впритык стоящими домами, противоположный берег принадлежал садам и ивам.
- Туда,- Фаина указала на узкий пешеходный мостик и побежала к деревьям, купающим в воде ветви, длинные, как волосы красавицы.
Под ивами она перевела дух.
- Только я вам ничего определенного сказать не могу. Так и знайте.
- А мне и не надо,- Никита уже отсчитал пять монет.- Мне бы в самых общих чертах.
Он готов под присягой поклясться, что не заметил, как из его руки исчезли деньги. Вот он их держал, вот размышлял, а не обидит ли ее сия подачка, а вот, судя по удовлетворенному лицу Фаины, деньги уже находятся где-то в складках ее обширной оранжевой юбки, а может, под шляпкой или под парусящими от ветра кружевами.
- Спрашивайте... ладно. Бог с вами. Но знайте, мне вам ничего отвечать нельзя. Меня не только от должности отставят, но и жизни могут лишить. Я знаю, что говорю. Но знаю также, что превыше всего в мире - любовь,васильки на шляпе закивали с полным согласием.- Отвечать вам буду только "да" и "нет", а то ведь вы захотите душу мою до дна опорожнить.
- Согласен. Где Мелитриса?
Фаина выразительно расширила глаза.
- Ах, да... Мелитриса сейчас в Кенигсберге?
- Нет.
- То есть как - нет? Ее увезли?
-Да.
- Силой?
- Нет.
- Кто?
- Кто-кто... Дед Пихто!- в сердцах крикнула Фаина.- Договорились ведь!
- Ну ладно, успокойтесь. Ее увез Осипов? - Видя, что она медлит с ответом, Никита уточнил: - Тот человек, что жил с ней в гостинице?
-Да.
- Ей угрожает опасность?
Фаина пожала плечами, де, нам всем в этой земной юдоли угрожает опасность.
- Он повез ее в Петербург?
- Туда ей нельзя,- вдруг более развернуто ответила Фаина.
- Почему?
Вздох, поднятые к небу глаза... Чертова оранжевая утка - как с ней разговаривать?