— Привет, Ник, как дела? — бодро произнес Виллануэва, призвав на помощь весь оставшийся энтузиазм.
— Привет, папа, — пустым, бесцветным голосом отозвался Ник. Он был среднего роста, худой и нескладный, застенчивый подросток. Сам Джордж чудесным образом миновал эту фазу полового развития, сразу превратившись в седьмом классе под напором игравших гормонов из ребенка в мужчину.
— Ну, прости меня, если можешь, Ник. Сегодня играют «Лайонс». У меня два билета.
Ник безучастно опустил голову.
— Отличные места, Ник.
— Я не знаю.
Когда Виллануэва был ребенком, он был готов убить кого угодно, лишь бы побывать на игре «Лайонс». Денег в семье не было, а отец был всегда слишком усталым. Впервые игру «Лайонс» отец увидел, когда Виллануэва сам стал играть в футбол. Курение уже почти сожгло легкие отца, и он появился на стадионе с портативным кислородным баллоном.
Глядя на сына, Виллануэва потянул вверх ворот рубашки и вытер со лба пот. Для октября сегодня была необычная жара.
— Ладно, твою мать. Прости мой французский. Так чем же мы займемся?
Ник продолжал внимательно смотреть на носки своих ботинок.
— Не знаю, — повторил он.
— Ты что, язык проглотил? — Джордж игриво хлопнул парнишку по плечу, отчего тот едва не упал. Виллануэва забыл, как хрупок его сын. Ник раздраженно посмотрел на отца:
— Папа!
— Прости, Ник. Я не хотел. — Голос Джорджа дрогнул.
— Вообще-то у меня на сегодня планы.
— А… ну ладно. Просто я думал, что ты будешь не против пройтись куда-нибудь со своим стариком. Может, все-таки сходим на игру? Места отличные. — Джордж выжидающе замолчал.
— Знаешь, футбол — это не мое, — сказал Ник.
— Ладно. — Джордж вдруг, к собственному удивлению, обнаружил, что у него нет слов. Запасного плана он не составил. Он изо всех сил пытался понять, что его сын может назвать своим. С раннего детства Ник был одержим динозаврами, климатом, астероидами и черными дырами. Если он не читал, то смотрел «Дискавери», «Планету животных» или «Исторический канал». На площадке детского сада, пока другие дети лазили по горкам и гимнастическим снарядам или гонялись друг за другом, Ник садился в сторонке и либо что-то чертил на песке, либо подбрасывал его в воздух и следил, как ветер уносит песчинки.
Джордж записал его в секции футбола, бейсбола и баскетбола. Ник сопротивлялся изо всех сил и на тренировках делал только минимум необходимого. Он был ужасен и вел себя безобразно. Другие дети мучили, дразнили и толкали его, немного утихомириваясь, когда Виллануэва-старший приходил размяться вместе с сыном. Короче говоря, занятия спортом стали пыткой для обоих.
Когда Нику исполнилось десять лет, бывшая жена Виллануэвы положила этому конец. Она забрала мальчика из всех спортивных секций, записала его в научный кружок, отправила в музыкальную школу учиться играть на виолончели и купила абонемент в городской исторический музей. А Джордж все никак не мог понять, почему мальчик, обладавший половиной его, Виллануэвы, генетического кода, так не похож на него. Он должен быть в два раза выше ростом. Где тяга к физическим упражнениям? Где желание испытать свои мужские качества?
Отец и сын смотрели друг на друга, не зная, что сказать. В воздухе повисла неловкая тишина.
— Ну что ж, удачного тебе дня, Ник. Я приеду в следующую субботу. Точно приеду, ладно?
— Ладно, — ответил Ник окрепшим голосом. Он уже шел назад, к дивану.
Назад к машине Джордж шел более пружинистым шагом. Слава Богу, он на сегодня освободился от неловкого молчания и разговоров ни о чем. Иногда ему казалось, что они с Ником говорят на разных языках — по субботам или воскресеньям — в зависимости от недели.
Но не успел Джордж дойти до машины, как его вдруг охватило чувство раскаяния, такого сильного, что его, казалось, можно было потрогать руками. Почему ему не хочется провести выходной с сыном? Ведь этого должен хотеть любой отец — во всяком случае, хороший отец. Некоторое время он сидел в машине, вцепившись в руль и тупо уставившись в синее небо, потом повернул ключ зажигания, завел машину и задним ходом выкатился на дорогу.
Глава 7
Пак любил оперировать в утренние воскресные часы. В больнице тихо. Никаких проблем с расписанием, никаких драк за операционные. Даже в отделении неотложной помощи наступало затишье после бурной субботней ночи, когда везли пациентов с огнестрельными и ножевыми ранениями, переломами костей, передозировкой наркотиков и инфарктами. По дороге от врачебного гаража, через общую парковку перед входом в больницу, он не встретил ни одного кресла-каталки, никаких гуляющих больных, ни праздношатающихся зевак. В вестибюле у лифта никакой толпы рвущихся на посещение родственников. Не было сегодня ни посетителей, ни больных — обычно пожилых и седых, — которые, открыв рот, смотрели сначала на него, а потом на визитку, прикрепленную к лацкану халата. Население Челси было более разнообразным, чем в среднем в Мичигане, но и здесь некоторая часть публики страшно удивлялась, поняв, что этот худой, подвижный кореец — настоящий, дипломированный и сертифицированный нейрохирург. Люди часто говорили с ним, как с пятилетним ребенком, подчеркнуто отчетливо и громко произнося слова. По воскресеньям Пак ездил в лифте один.
Было еще одно, почему Пак любил работать по воскресеньям. В эти дни он был старшим хирургом больницы. И несколько тихих часов он был здесь королем. Он понимал, что это в какой-то степени тривиальный самообман, что никакой реальной власти у него не было и вообще между хирургами и старшими хирургами разница чисто символическая, что это просто ошибка восприятия, следствие желания работать по воскресеньям, в то время как другие врачи воздерживались от работы по религиозным и иным соображениям. Формально он даже имел право увольнять людей, пользуясь прерогативами старшего хирурга, отстранять их от работы, и он несколько раз так и поступал, однако всех уволенных в понедельник восстанавливали на прежних рабочих местах. Но все равно по воскресеньям Пак шествовал по полированным плитам больницы Челси как хозяин.
Сегодня же вообще был очень удачный день. На это воскресенье он запланировал электрическую стимуляцию глубоких структур мозга. Больную звали Рут Хостетлер. Она приехала из какого-то городка на границе Мичигана и Огайо. Название городка ни о чем не говорило Паку. Потребовались некоторые усилия, чтобы добиться согласия на операцию в воскресенье, но муж больной сказал, что в день отдохновения Бог не оставит ее.
Рут было тридцать пять лет. На протяжении последних двух с половиной лет она страдала безостановочным грубым тремором. Руки тряслись так сильно, что она не могла ни писать, ни водить машину. Она не могла даже толком есть и начала худеть, потеряв за это время больше сорока фунтов. До того как начался тремор, Рут была довольно полной дамой, но потом стала катастрофически терять вес. Она проскочила идеальный вес и превратилась едва ли не в ходячий скелет.
Рут носила платья из набивного ситца, лицо ее было гладким, как у девочки. Паку она казалась похожей на героиню «мыльной оперы» или на женщину пионеров американского Дикого Запада. Пара приехала две недели назад по направлению одного пакистанского хирурга, который учился у Пака, а теперь по лицензии работал врачом общей практики в каком-то медвежьем углу в Огайо.
Сидя напротив Пака в его кабинете, Леви Хостетлер чинно держал руки на коленях; Рут непрестанно тряслась, как костлявая рыба, вытащенная из деревенского пруда. Супруги поинтересовались, не является ли тремор Божьим знамением. Не есть ли это наказание за какой-то грех? Пак покачал головой и махнул рукой. Однажды он запретил какой-то семье молиться в комнате ожидания. Ворвался в помещение и заговорил на своем рубленом английском: «Если вы ищете Бога, то Он сейчас находится в опера-
ционной номер три с близким вам человеком, и сейчас Он чувствует, что Его хотят перехитрить».
— Бог не имеет к этому никакого отношения. Вас наказывает ваш собственный мозг, — произнес Пак, улыбнувшись своей шутке. Но Хостетлерам, похоже, было не до шуток.
— Доктор, пути Господни неисповедимы, во всем, что Он делает, есть цель. Может быть, так вы услышите Слово. Какие у вас лично отношения с Иисусом Христом?
Пак не колебался ни секунды. Он встал и решительно повел парочку к дверям.
— Это больница, а не церковь, — громко сказал он на своем ломаном английском. — Я не верю в Бога, я верю в науку, в данные, результаты и факты. — Он внимательно посмотрел на супругов и помолчал, давая им время усвоить сказанное. — Если вы хотите поговорить об этих вещах, то обратитесь к доктору Хану, и он направит вас в другое место.
Рут остановилась у двери. Она не хотела уходить.
Рут остановилась у двери. Она не хотела уходить.
— Вы хотите фактов. Пожалуйста: позавчера я выпила стакан вина. Свекровь сказала, что алкоголь снимает стресс. Обычно я не пью спиртное, это противоречит Слову. Но знаете что? Тремор прекратился.
Пак уже собрался закрыть дверь и избавиться от несносной четы, но вдруг передумал. Больная его заинтересовала.
— Обычно вы не пьете алкоголь?
— Нет, сэр.
Пак повернулся к мужу.
— Нет, она вообще не пьет.
Пак был явно заинтригован.
— Тремор сохраняется во сне? — спросил он у мужа.
— Да, доктор, сохраняется.
Пак уже забыл, что только что указал супругам на дверь. Он жестом предложил Хостетлерам следовать за собой:
— Проходите. Садитесь. Это, наверное, истинный эссенциальный тремор, — сказал Пак. — Возможно, мы вам поможем.
Эссенциальный тремор — заболевание необычное. Он уменьшается после приема алкоголя, в то время как тремор других типов от этого лишь усиливается.
Супруги переглянулись, не совсем понимая, о чем так быстро говорит этот корейский доктор, но его оптимизм заставил их улыбнуться. Леви подался вперед, кивнув головой в сторону обручального кольца на пальце Пака:
— Доктор, вы женатый человек. Скажите, что бы вы стали делать, если бы Рут была вашей женой?
Пак выпрямился на стуле, уголки рта дрогнули в едва заметной улыбке.
— Вам стоило сначала спросить, как я отношусь к своей жене.
Леви Хостетлер ошарашенно посмотрел на врача, а тот вдруг от души расхохотался. Супруги неуверенно и натянуто улыбнулись. Больные постоянно задавали этот вопрос: что бы он стал делать, если бы пациентом был он сам, его жена или дочь, и Пак всегда отвечал одной и той же шуткой. Какой нелепый вопрос: что бы он стал делать, если бы на месте больной была его жена? Люди хотят, чтобы за них думал кто-то другой. Почему бы просто не спросить о риске осложнений?
Он спрятал усмешку и очень серьезно сказал Леви Хостетлеру:
— Я сделаю все, на что способна современная наука. Это все.
Приблизительно за неделю до операции Пак собрал группу своих курсантов, резидентов-иностранцев, чтобы обсудить варианты лечения миссис Хостетлер, — Вей Ю, Хен Ким, Махендру Кумара, Айшу Али и Рашми Пател. Эти молодые врачи, преодолев невероятные трудности, стали превосходными специалистами в своих странах и получили приглашения на продолжение обучения в США. Они снова отличились и здесь, получив заветные места в самых престижных хирургических резидентурах. И даже в самой престижной из них — в резидентуре по нейрохирургии.
В самом привилегированном положении была Рашми Пател — она выросла в окрестностях Мумбаи. Сейчас все они — китаянка, кореянка, еще один индус и пакистанка — стояли перед своим наставником, который решил заняться их образованием. Разговаривали они между собой на неправильном, а иногда и ломаном английском. Им всем пришлось преодолевать препятствия, от которых были избавлены их англоязычные коллеги, — тем помогали родные стены и связи. Пак обещал своим ученикам, что подготовит их лучше, а одним из принципов его обучения были беспощадные теоретические опросы.
— Назовите традиционные методы лечения эссенциального тремора.
— Противосудорожные средства, — сказала Айша Али.
— Что еще? Это не все. Вам следовало бы это знать, Айша, — наставительно произнес Пак. Он сохранял вид всеведущего, хотя накануне добросовестно проштудировал литературу по этому вопросу.
— Бета-блокаторы, — добавил Махендра Кумар.
— Всем?
— Думаю, что да.
— Нет, — отрезал Пак. — Бета-блокаторы могут вызвать спутанность сознания у пожилых больных, поэтому такие лекарства назначают только молодым. Побочные эффекты?
Кумар задумался. Было видно, что он растерян.
— Повышенная утомляемость, одышка.
— Вы гадаете, Махендра. Вы правы, но вы гадаете. Если начнете гадать в каждом случае, ваши больные будут умирать.
— К побочным эффектам от приема бета-блокаторов относятся повышенная утомляемость, одышка, головокружение и тошнота, — без запинки проговорила Рашми Пател со своим отчетливым британским акцентом. — К более серьезным побочным эффектам относятся гипотония, атаксия и ослабление способности к концентрации внимания.
— Вы забыли о других препаратах, которые применяются для лечения эссенциального тремора, — сказал Пак Рашми Пател, хотя спрашивал не ее. Когда подопечные начинали проявлять слишком большую самостоятельность, Пак тотчас бил их по голове. Торчащий гвоздь надо забить — таково было его непреложное мнение. Резидентов надо держать в строгости и на голодном пайке.
— Вей?
— Бензодиазепины.
— Что еще, Вей? Вы должны это знать. Вы сегодня проспали?
Вей не проспала. Она вообще почти не спала — разве только по три-четыре часа в промежутках между тридцатичасовыми дежурствами в больнице и уроками английского языка, который подчас доводил ее до слез. Она работала на пределе сил, выделяясь работоспособностью даже на фоне резидентов-иностранцев. Они звали Вей Ю Машиной, и в их устах это был искренний комплимент.
— Кто-нибудь может сказать? — Пак оглядел своих подопечных. Молодые врачи молча отводили глаза. — Ингибиторы карбоангидразы.
Пак был очень доволен возможностью продемонстрировать то, чего не знали его молодые коллеги. Он оглядел их одного за другим, недовольно качая головой:
— Вы не готовы для работы в высшей лиге. Наверное, вам надо вернуться в школу для иностранных врачей. Или найти для себя более щадящую программу. Что-нибудь вроде школы для посредственностей. — Он устремил возмущенный взгляд на Махендру Кумара.
— Но вернемся к нашей больной с эссенциальным тремором. Какая разница между интенционным и эссенциальным тремором?
— Интенционный тремор — это дискинетическое нарушение, проявляющееся при попытке выполнить целенаправленное движение, — сказал, опередив всех, Хен Ким. Молчание во время этих инквизиторских допросов Паком не поощрялось, да и другие курсанты этого не одобряли. Все должны
были в равной степени рисковать ответами на каверзные вопросы наставника.
— Этиология?
— Нарушение связей между большим мозгом и мозжечком.
— Как лечат эссенциальный тремор?
— Самые распространенные средства медикаментозного лечения…
— Это знает даже моя дочь: изониазид, одансетрон, пропранолол, примидон, — перебил его Пак. — Все это не очень эффективно. Обратимся к хирургическим методам. Что может помочь нашей пациентке?
Пак намеренно избегал называть ее по имени. «Р» и «Т» были для него настоящими камнями преткновения. Он был уверен, что до конца жизни не научится произносить эти звуки.
— Стимуляция глубоких структур мозга? — неуверенно спросила Айша Али.
— Вы собираетесь таким же неуверенным тоном разговаривать и с вашими больными? Какой-то необразованный иностранец спрашивает, как пройти в туалет? — саркастически произнес Пак.
— Нет, но я думала, что это самое последнее средство. — Айша была самой открытой и искренней из подопечных доктора Пака. Это знала вся больница.
— Этот метод с успехом применяют уже сорок лет. Правда же заключалась в том, что Пак решил лечить Рут Хостетлер стимуляцией глубоких структур мозга еще до того, как собрал своих подопечных.
Итак, этим ранним воскресным утром больная лежала в камере МРТ. На голове Рут было укреплено громоздкое приспособление. Стереотаксическая рамка была похожа на большой секстант, старинный навигационный прибор, с помощью которого капитаны легендарных парусников измеряли углы возвышения светил над горизонтом. Собственно, стереотаксический прибор Пак использовал с той же целью — определить координаты места, куда следовало ввести электрический зонд для того, чтобы покончить с тремором. На изогнутой рамке, охватывающей свод черепа больной, как металлический гребень прически «ирокез», были нанесены цифры, с помощью которых Пак определит место, где надо просверлить череп и ввести в мозг электрический зонд.
Внутри камеры МРТ приспособление в определенном ритме выдает импульсы мощного электромагнитного излучения. Магнитное поле на короткое время смещает молекулы в веществе мозга, а затем они возвращаются в свое первоначальное положение, излучая кванты магнитной энергии. Улавливая эти кванты, прибор строит изображения срезов мозга, которые потом в компьютере складываются в трехмерную картину. В глубине мозга Рут Хостетлер Пак обнаружил наконец то, что искал: небольшой участок серого вещества, называемый вентральным промежуточным ядром зрительного бугра, расположенным у средней линии мозга. Стереотаксическая рамка подсказала хирургу координаты для введения электрического зонда.
Рут Хостетлер снова перевезли в операционную. Руки ее продолжали безостановочно дергаться в бешеном ритме. В операционной собралась целая толпа молодых врачей, которые учились у Пака в течение года после окончания резидентуры. Никто не работал с резидентами и молодыми врачами так въедливо и так добросовестно, как Пак, и все эти молодые люди были горды своим наставником — резким, грубоватым, но блестящим нейрохирургом. Голову пациентки зафиксировали, но руки продолжали свой безостановочный танец.