Большие начальники задумали провести грандиозную спецоперацию. В район предстоящих боевых действий еще за неделю начала стягиваться пехота. Генералам казалось, что она делала это скрытно, в полной тайне от противника. За четыре дня выдвинулась на огневые позиция артиллерия. Бронетанковая техника шла дружными колоннами. В район сосредоточения она прибыла за трое суток. Слегка хмельные летчики уже вторые сутки дежурили на аэродромах, дожидаясь команды на взлет.
План, разработанный в недрах штабов, выглядел безукоризненным. Высокое начальство ждало значимого результата. В расположении отряда спецназа о предстоящем событии узнали за тринадцать часов — в четырнадцать тридцать. Вывод был запланирован на три часа ночи.
Казалось бы, отцам-командирам самое время дать отдохнуть разведчикам, только утром вернувшимся в пункт временной дислокации. Ан нет, не тут-то было. Что значит чужой сон, если в голове теснятся полуфантастические воспоминания из прошлого: «Вот мы в наше время да в вашем возрасте!..» Одним словом, нашлись дела поважнее, чем сон и отдых.
По-своему начальство было право. Что, в конце концов, комбату до какого-то бойца, которого ночью усталость будет с ног валить на фишке? Это проблемы группника или его зама. Ведь тот боец будет прикрывать их задницы. Или, наоборот, не будет.
Так что после обеда хозяйственные работы продолжились. Вояки сворачивали палатки, убирали территорию, слушали помощника по воспитательной работе. В сумерках они собирали рюкзаки, в свете электрических лампочек прошел обязательный строевой смотр. Так что отбой личного состава произвели в двадцать один тридцать. Подъем был объявлен в два ночи.
К тому моменту, когда спецназ прибыл в район десантирования, тот был уже плотно оцеплен разномастными войсками. Пока начальство сидело на различных согласованиях, личный состав групп, уходящих на боевое задание, выгрузился из машин, расположился на травке и спокойно плющил харю.
Ефимов растянулся на коврике, но забыться не мог, не спалось. Он только притворялся спящим.
Ему невольно вспомнился трудный разговор с супругой.
— Я не очень хочу ехать, — выдавил из себя Ефимов, только что сообщив жене о предстоящей командировке.
— Прекрати! — мгновенно разозлилась супруга, и без того пребывавшая не в лучшем состоянии духа. — Терпеть не могу, когда ты врешь. Слышишь, никогда мне больше не говори, что ты не хочешь ехать в эти свои командировки. Ты да твой ротный!.. Вам только дай команду «фас», оба сразу на цырлах вскачь!..
Он тогда промолчал, не желая продолжения скандала. А что Сергей мог сказать в свое оправдание? В чем-то супруга была права. Его душа раздиралась на части. Он не хотел уезжать от своей семьи, но не мог и остаться.
Но как объяснить ей, если он и сам порой не понимал, ради чего и почему… Казалось бы, зачем ему это — терять месяцы, годы своей жизни? Ради наград? Но как-то не густо у него с ними. Тогда, наверное, из-за денег? Так вроде и нет до сей поры ни иномарки у Сергея, ни норковой шубы у жены. Так ради чего потрачены годы жизни? Надо ли ему раз за разом терять свое здоровье, рисковать жизнью?
Но крупицы прошлого складываются в картины воспоминаний. Разве не стоят месяцы, проведенные на войне, слов солдата, говорившего со слезами на глазах: «Товарищ прапорщик, почему вы от нас уходите? Как мы без вас? Останьтесь». А ведь этому солдату ты несколько месяцев назад надавал по лбу, и он тогда мысленно клялся отомстить.
Или другой раз, когда ты совсем недолго командовал подразделением. Что есть два месяца? Разве это срок? Мгновенье, но при твоем убытии весь личный состав по собственной инициативе построился и застыл перед тобой по стойке «смирно».
Или когда после закончившегося боя солдат, глядя в глаза, твердил: «Спасибо, что мы остались живы, спасибо, что спасли».
Супруга сама была свидетельницей, как сержант-контрактник прилюдно называл тебя героем, совершенно искренне полагая, что на твой груди нет звезды исключительно по недоразумению.
Или когда два боевых майора все так же совершенно серьезно, без всяких шуток спрашивали: «Что, Серый, второй раз Звезда Героя мимо тебя прошла?» В этот раз они точно знали, что ее за тебя получил некий чин. Да и хрен с ним!
Или когда солдат, памятуя о наградных листах, сгинувших в небытие, говорил: «Это не важно. Вы же привезли нас всех целыми».
Или когда твои бойцы сказали тебе: «Товарищ старший прапорщик, если вы не поедете в командировку, то как нам без вас?»
Как же тут остаться дома?..
Из задумчивости Ефимова вывел топот. Кто-то нерешительно мялся рядом. Сергей открыл глаза и прищурился от ярко брызнувшего солнечного света, который, впрочем, не помешал ему увидеть мирное лежбище морских котиков, занимавшее все поле.
— Михалыч, спишь? — поинтересовался группник, присаживаясь на корточки.
— Нет, — честно ответил прапорщик и улыбнулся.
— Что об этом ты думаешь? — Кострыкин кивнул себе за спину, указывая на мощь, собравшуюся в округе.
— Не найдем мы никого. — Эти слова лишь на миг опередили первый залп самоходок.
— Почему ты так думаешь? — спросил Иван, невольно глядя на грохочущие стальные коробки.
— Во-первых, сужу по старому опыту. Редко какая спецоперация бывает успешной. Во-вторых, боевики видели, что сюда стекается техника, подтягиваются войска, да? Еще как! Так вот, скажи, это каким же дураком надо быть, чтобы неделю ждать, когда тебя со всех сторон обложат, как волка? Да они давным-давно разбежались по городам и весям, спрятались по своим домам и теперь корчат из себя невинных овечек.
— А если они в розыске?
— Если в розыске, значит, должны были спрятаться понадежнее. Искать их все равно, что иголку в стоге сена без магнита.
— Я не согласен. Если привлечь достаточное количество людей, то никуда они не денутся! Мы ведь на ту базу едва не напоролись.
— База, на которой мы были, не более чем хорошо оборудованная летняя времянка. Но наиболее известные личности должны где-то жить и зимой. В то, что все они в холода разбегутся по домам или уедут за границу, верится с трудом. Да и зачем отягощать себе жизнь лишними трудностями, если есть выход попроще? Вот ты мне скажи: если ты, к примеру, десять лет воюешь, бегаешь по лесу, то неужели за такой солидный срок не отроешь себе ни одного порядочного схрона? Обязательно сделаешь. Да за такой промежуток времени подземные дворцы можно построить! А наши противники как строители получше нас с тобой на порядок. Научились.
— Научились, говоришь. Где?
— В армии и научились. Мы все по танковым да по десантным частям. А нацменьшинства в половине случаев отправляли в стройбаты. Вот там-то их и научили.
— А я-то все голову ломал, почему у нас на стройках одни нацмены. Неужели, думал, мы сами строить не можем. А тут все так просто!
— Все в мире просто. Мы все больше по заводам и фабрикам мастаки были, где основательно учиться надо. Только где теперь эти заводы и фабрики? Болтовня одна. Все в распыл ушло. Но мы отвлеклись от цели. Знаешь, что я тебе скажу… уверен, что у любой уважающей себя банды есть такой потайной схрон, подземная база, надежно защищенная от ударов авиации и артиллерии. С жилыми и хозяйственными помещениями, с многомесячным запасом продуктов, с входами и выходами, замаскированными под местность так, что без собаки не обнаружишь, со своим источником воды. Как вариант — с генератором электроэнергии. Я бы там и библиотеку организовал, чтобы почитать на досуге.
— Комбат приехал! — подал голос выставленный наблюдатель.
Через пять минут прибежал запыхавшийся посыльный из состава БМГ — боевой маневренной группы.
— Общее построение перед командирской палаткой, — сказал он и умотал по другим подразделениям, рассыпавшимся по полю.
— Подъем, выходим строиться! — скомандовал Ефимов и невольно улыбнулся, глядя на недовольную рожу зевающего Прошкина.
— Опять строиться! — заявил тот.
Сергей словно ждал этой фразы. Его улыбка стала еще шире.
— С рюкзаками? — поинтересовался Дударенков.
Подумав одну секунду, Ефимов ответил:
— Нет, команды не было. Скажут — возьмем.
Сергей встал, свернул коврик и приторочил его к рюкзаку.
Он поглядел, как начали подтягиваться к командирской палатке другие подразделения, и поторопил своих:
— Выдвигаемся! Становись в колонну по три.
— Блин, какого хера расселись? — взревел ротный, выползший откуда-то из-за «тигров», стоявших в поле. — Вы что, совсем шизанутые? Давай бегом к месту построения! Михалыч, чего они у тебя сидят?
— Собираются. Давай, орлы, живее!
— Потом соберутся. Ваня, выводи людей! — Капитан Кречетов с самого утра пребывал не в лучшем расположении духа.
Наверное, не выспался.
Сразу выяснилось, что построили людей по единственному поводу.
— Собираются. Давай, орлы, живее!
— Потом соберутся. Ваня, выводи людей! — Капитан Кречетов с самого утра пребывал не в лучшем расположении духа.
Наверное, не выспался.
Сразу выяснилось, что построили людей по единственному поводу.
— При выдвижении к месту организации засады произошел подрыв, — вещал комбат. — «Двухсотый» и два «трехсотых», один из них тяжелый. Напоминаю, минная обстановка сложная. Поэтому становись, равняйсь, смирно. Приказываю при проведении минно-подрывных работ соблюдать требования безопасности. При различных передвижениях и в ходе ведения поиска впереди группы выдвигается сапер с миноискателем. Вольно. Вывод групп в четырнадцать тридцать. Командиры подразделений, люди в вашем распоряжении.
— Напра-во! — Ротный развернул строй и вышел на середину. — Мужчины, как вы поняли, мы сюда не шутки шутить приехали. Сегодня эти подорвались, вчера пехота. Так что хорошенько запомните: не делайте лишних телодвижений, не шарахайтесь из стороны в сторону. Идет группа — старайтесь шагать след в след, остановились — чем меньше ходите, тем целее. У командиров групп есть что сказать? Нет? Тогда через пятнадцать минут все сидят в кузове «Уралов». Запомните, мужчины, не через шестнадцать, не через пятнадцать с половиной или четвертью, а ровно через пятнадцать. Все поняли? Тогда вперед! — Кречетов сделал взмах рукой, должный обозначать нечто похожее на «разойдись».
Загомонив стаей ворон, личный состав направился к имуществу, оставленному на лежбище. Ефимов двинулся вместе со всеми. Шел он медленно, по пути размышляя по поводу только что состоявшегося построения и непроизвольно злясь. И было из-за чего. В очередной раз отдавая подобный приказ, комбат, конечно, прекрасно знал, что с миноискателем при ведении поиска никто никогда не ходил и ходить не будет. Не те расстояния и градусы склонов. Но приказ отдан. Ответственность снята. В очередной раз стрелочником назначался командир разведывательной группы.
Широкое речное русло, в которое свернула колонна, начиналось у заброшенного села. Извиваясь змеей, оно постепенно сужалось, сжимаемое, стискиваемое плечами берегов, напирающих, все выше и выше поднимающихся над ним. На них был наброшен непроницаемый покров зелени. Темные деревья и чуть более светлые кустарники уже подернула пока еще едва заметная ржа наступающей осени.
Гудели моторы, под колесами тяжелой техники противно скрежетали камни. Светло-серые, а то и совсем белые, чаще всего округлые, но иногда и имевшие неровные формы, они устилали всю речную пойму.
Скрип тормозов возвестил о том, что пора спешиваться, техника добралась до квадрата, намеченного для десантирования.
— К машине! — скомандовал группник, выглянувший из кабины. Дверцы кузова распахнулись, и Ефимов, сидевший с краю, первым выпрыгнул на камни, раскатившиеся под стопами.
— Живее! — закидывая на плечи рюкзак, поторопил он бойцов. — Витя, в лес, вот туда, живее! Живее! Что вы, как дохлые курицы! Живее! — торопил он ребят, внимательно поглядывая по сторонам.
Убедившись в том, что все благополучно спрыгнули и ничего не забыли, Сергей и сам припустил в лесную чащу.
Это шестидневное боевое задание слилось для Ефимова в бесконечное перемещение из одного угла карты в другой. Повинуясь приказу, группа лейтенанта Кострыкина металась по квадратам, как мышь, удирающая от кота. Указания, получаемые по радиостанции, были порой столь противоречивы, что Сергей никак не мог понять логику людей, командующих этой спецоперацией, проводимой с немалым размахом.
В пользу того, что она широкомасштабная, говорило количество привлекаемых частей и зарядов, выпускаемых по лесу. Едва ли не ежечасно над головой начинали проноситься снаряды. Звуки разрывов порой раздавались совсем рядом, пару раз над головами срубало ветви. Артналеты сменялись бомбоштурмовыми ударами.
Разведчики разрывались между необходимостью произвести осмотр заданного района и естественным желанием не попасть под «дружественную» раздачу. Множество раз спецназовцы группы Кострыкина выходили на места бомбоштурмовых ударов. Вначале они докладывали об их результатах, но потом стало ясно, что эти сведения никому не нужны. Важен был сам процесс.
Во время тридцатиминутного отдыха, связанного с необходимостью доложить о проведенной работе, к прапорщику, уединившемуся в тени дерева и мирно поедающему паштет, подсел Федор. Вначале у Ефимова появилось желание обматерить товарища сержанта и отправить его к тройке, но взъерошенный вид пулеметчика заставил его передумать и постараться хотя бы выслушать, прежде чем бранить.
— Товарищ прапорщик!.. — Видимо, Федора раздирала нешуточная проблема, раз он без разрешения покинул свой сектор обороны. — Как, уже можно считать, что мы на войне хоть немного были?
Ефимов едва не подавился от такой вот постановки вопроса.
— А ты как считаешь?
— Не знаю. Наверное, да. — Последовало недолгое молчание. — А может, и нет.
— Тогда давай считать. «Немца» одного вальнули? Факт.
— Так это вы. Я даже не стрельнул ни разу.
— Ладно, Федя, давай по-другому. За эти два боевых выхода вы прошли, накрутили километров по местности, однозначно занимаемой противником, пересекли четыре минных поля, прошли вдоль еще двух, уничтожили одного боевика. Да, именно вы уничтожили. Любой результат — заслуга всей группы. Как думаешь, после этого ты выполнял боевые задачи реально или не очень?
— Да оно вроде и так, — Федя пожал плечами. — Будто бы реально, но мы ни разу не посеклись, у нас ни раненых, ни убитых. Вроде как ходили и ходили. И все.
— Так тебе адреналина не хватает! Что ж, когда следующие разы я вас по минным полям поведу, тебя обязательно в известность буду ставить. А «трехсотые» — легко. Сейчас поднимаемся на хребет и вперед, только я тебя первым запускаю. Желание есть?
Боровиков отрицательно помотал головой, а заместитель командира группы продолжил:
– Тут как на том плакате: «Если вы еще не сидите, то это не ваша заслуга, а наша недоработка». Только здесь наоборот. То, что у нас нет потерь, – это не от отсутствия опасности, а благодаря имеющемуся опыту. Посмотри на наши группы. Без ложной скромности – у нас я, во второй Петрович, в третьей дядя Ваня, в четвертой никого нет, но она прошлый раз сидела на одном месте. Да и с убитым «немцем» не все так просто. Выстрели я на полсекунды позже, и меня бы сейчас тут не было, и вы бы настрелялись в свое удовольствие. Предохранитель он сдвинуть уже успел, хотя они иногда и со снятым ходят. Но, в любом случае, замешкайся я немного, и «Прощай, Макар, озябли ноги» ты сказал бы мне, а не ему. Если бы сам остался жив. С первым выстрелом, как с теми тапками, которые достаются тому, кто раньше встал. Так что не забивай голову, на сегодняшний день у тебя в наличии два нормальных боевых выхода. Результаты пока не ахти, но какие твои годы? Вот набежит у тебя выходов пятьдесят, тогда и вспомнить будет чего. Давай-ка ступай к своей тройке и не забивай больше глупостями голову. А то как с ромашкой: любит – не любит. Ей-богу, дети!.. Говорят, у нас впереди еще два выхода, так что, возможно, постреляешь.
На этом разговор о заслугах закончился. А боевое задание продолжалось. Как-то хлынул проливной дождь. Это, кажется, был третий или четвертый день выхода. Спрятаться бойцы даже не пытались, столь неожиданно налетел первый, едва ли не самый сильный шквальный поток. Все промокли насквозь, зато удалось набрать воды с ручейков, бегущих по стволам буков. Демисезонная одежда спецназовцев так и не высохла в напитавшемся влагой воздухе.
Но нет худа без добра. После дождя полог леса оказался буквально усеян вкусными буковыми орешками.
Наступившая ночь запомнилась прохладой. В остальном все прошло ровно.
Многочисленные следы — стаканчики и банки от продуктов быстрого приготовления, пакетики из-под семечек и чипсов, — оставленные боевиками совсем недавно, свидетельствовали не только об их наличии, но и том, что чувствуют они себя здесь довольно вольготно. Вот только самих боевиков обнаружено не было. В вопросе эффективности спецопераций Ефимов оказался прав. А приказ на эвакуацию групп пришел днем, в половине первого.
Когда разведывательные группы вышли из леса и начали загрузку в машины, уже вечерело. Стоя у заднего борта, Ефимов привычно дожидался своей очереди.
— Михалыч, — окликнул его майор Серов, на этот раз возглавлявший эвакуационную колонну. — Давай ко мне в кабину!
В ответ на приглашение Ефимов приветливо помахал рукой.
— Сейчас, наличие личного состава проверю. Витя, залезай! — рявкнул он на Прошкина, замешкавшегося у борта.
— Да они расселись на всю лавку! — привычно перевел стрелки старший сержант. — Федя, двинь задницей! Товарищ прапорщик, они еще и курить собрались!