— Не знаю, — признался художник. — Мне иногда кажется, что политики вообще не думают о людях. Мы для них — абстрактная категория.
Дронго тяжело вздохнул. Он не знал, как ответить на подобные вопросы.
Вот уже столько лет не знал.
— Вы ничего не слышали? — спросил он, меняя тему разговора.
— А вы сами верите в неизвестного маньяка, который ходит вокруг дома? — ответил Отари вопросом на вопрос.
— Нет, — мрачно сказал Дронго. — Теоретически я могу допустить, что подобное возможно. Но только теоретически. В такую погоду маньяки не бегают вокруг дома, чтобы убивать людей. Здесь должны быть другие причины, более глубокие, если хотите. А если это вообще не маньяк? Или, еще хуже и еще вернее, если это кто-то из нас?
— Не говорите так, — попросил художник. — Мне страшно даже подумать об этом. Мамука считает, что мы сойдем с ума к утру, если к нам не приедут люди.
— Может, он и прав, — равнодушно заметил Дронго. — В конце концов, ничего не бывает просто так. Возможно, что начавшийся ураган был предопределен, как и убийство, которое здесь произошло.
При этих словах сидевшая рядом с художником Людмила вздрогнула и прижалась к мужу. Тот обнял ее покрепче, притягивая к себе.
— Я все время думаю, чем можно оправдать такие преступления с точки зрения Бога, — вдруг сказал Отари. — Ведь любое убийство — это не просто насилие, а вызов Богу.
— Не всегда, — возразил Дронго. — Когда солдаты защищают свою родину или когда отец убивает насильников своей дочери — это не совсем убийство. Это библейская мера, которой нужно отвечать на насилие.
— Убийство не может быть воздаянием, — возразил художник. — Любое убийство отвратительно. Я — верующий человек. И мы с Людмилой венчались в церкви. Посмотрите, какие у нас кольца, — поднял руку Отари. — Это старинные кольца нашего рода, передаваемые уже в двенадцатом поколении. Говорят, что они немного сплавились в огне, когда одного из моих предков заперли в горящем доме.
Тогда его супруга шагнула к нему в костер. И потрясенные ее мужеством враги решили оставить жизнь обоим.
Мы с Людмилой много обсуждали тему насилия. Разве можно решиться на такое? Убить несчастную молодую женщину. Задушить ее во сне! Нет, на такое нормальный человек не способен.
— Я встречал столько всякой дряни в своей жизни, что вполне верю в способности мерзавца осуществить нечто подобное. Причем мерзавца, хорошо маскирующегося, — пояснил Дронго.
— Но ведь еще есть Бог, — сказал Отари, — и значит, любое убийство — вызов небесам.
— Не обязательно. Я в последнее время немного пересмотрел свою точку зрения на вмешательство Бога в наши дела.
— Вы атеист? — спросил художник.
— Один из моих друзей гениально сказал: «В Бога я еще могу поверить, но я не верю в его подсобное хозяйство — в рай и в ад». Вот и мне трудно поверить в то, что мы увидим убийцу в аду, а с вами встретимся в раю, если, конечно, мы его заслужили. Боюсь, что в другой жизни нам не увидеться, да ее и не будет. Я скорее скептик-агностик.
— Легче жить, когда веришь в Бога, — сурово заметил Отари.
— Согласен. Одна мысль о том, что ты будешь миллиарды лет спать в могиле на радость земляным червям, может отравить твое существование. Но в этом и состоит смысл жизни, чтобы бросить вызов невероятной Вселенной одним фактом своего появления и собственного разума. Много лет назад в Нью-Йорке один священник сказал мне, что Бог должен быть в душе каждого человека. Но я думаю, что душа любого из нас представляет собой арену борьбы между Богом и дьяволом.
Каждый день, каждый час, каждую минуту дьявол искушает нас, толкая на низменные поступки. Бог в таком случае справедлив: он не решает за человека, он предоставляет ему право выбора.
— Встать на чью-либо сторону? — усмехнулся Отари. — А вам не кажется, что вы кощунствуете?
— Нет. Ведь с точки зрения верующего человека борьба идет не между Богом и дьяволом. Такой борьбы просто не может быть. Ведь дьявол — тоже создание всемогущего Бога. Значит, допуская вероятность подобного вселенского зла, Бог предоставляет нам право выбора. И с этой точки зрения я вполне согласен принять Бога. Ибо каждый человек должен сам для себя решить, на чьей стороне он хочет сражаться. На стороне Бога или на стороне дьявола.
За окном сверкнула молния и осветила их комнату.
— У вас страшная логика, — прошептал Отари, — я об этом не думал. Мне казалось естественным соблюдать нормы, установленные Богом.
— Большинство людей об этом не думают, — согласился Дронго. — Ведь право выбора — это самое страшное право, которым Бог наградил каждого из нас.
Соблазны велики, жизнь человеческая так коротка. Мы все еще не знаем своей конечной цели: почему мы появились на свет и в чем состоит смысл нашего существования, нашего разума? Может, поэтому большинство людей и попадают в могилы, наполненные червями и навозом, так как предпочитают жить, не задумываясь о смысле своего существования. Может, поэтому большинство людей не хотят использовать своего права выбора. Ведь каждый человек в чем-то грешен, хотя бы своими мыслями. Абсолютных праведников не бывает, или бывают, но очень редко. Но как оправдать подлость? Воровство? Как оправдать предательство? Я знаю столько людей, которые спокойно присваивают миллионы долларов, пока от болезней и голода умирают дети их народа. Где оправдание? И почему Бог не хочет наказывать подобных людей? Или он предоставляет им право выбора?
— «Я Господь, Бог твой, Бог-ревнитель, наказывающий детей за вину отцов их до третьего и четвертого рода, ненавидящих меня», — процитировал строчку из Библии Отари. Во внезапно наступившей тишине слова прозвучали особенно грозно и страшно. — Бог наказывает человека за его грехи, — убежденно заявил художник.
— Я вспоминаю известную поговорку о том, что Бога нельзя ни о чем просить. Ибо если он справедлив, он обязан наказать любого просителя, — улыбнулся Дронго. — Я все-таки думаю, что мы должны сами определять собственное поведение, стараясь остаться хотя бы порядочными людьми.
— Странно, — сказал Отари, — я много слышал про вас от своего брата. Он работает в Тбилиси и встречался с вами в прошлом году, когда вы к нам приезжали. Я знаю про вашу славу. Говорят, что вы помогли многим людям и сумели найти немало мерзавцев, нарушающих законы человека и Бога. А сами вы немного скептик. Или агностик, как вам больше нравится. Но я все равно думаю, что здесь нет противоречия. Вы, сами того не подозревая, сделали свой выбор. Вы сражаетесь на стороне Бога.
— Может быть, — вздохнул Дронго, — но сегодня ночью, кажется, я проигрываю в этой борьбе.
— Не говорите так, — вдруг попросила Людмила, прижимаясь к мужу. — Бог все равно накажет виноватых.
— Тогда нужно следовать логике вашего мужа и сознательно выбрать сторону Бога, — заметил Дронго, — а это значит, что именно мы должны найти и покарать убийцу.
— Надеюсь, что так оно и случится, — сказал Отари. — Если убийца среди нас, вы его обязательно найдете.
В комнату вошла Нани. Она держала в руках свечу.
— Как наш больной? — спросила она.
— Сама посмотри, — предложил Отари. — По-моему, не очень хорошо. Он все время стонет.
— Сейчас посмотрю. Вы пойдите вниз и поужинайте вместе с Людмилой, а я посижу за вас. Я приготовила ужин на двадцать человек, всем хватит.
— Спасибо, — поблагодарил Отари. — Мы сейчас спустимся. Вы идете с нами? — спросил он у Дронго.
— Пока нет, — ответил тот. — Я лучше подожду, пока успокоится Толдина.
Мне еще нужно с ней поговорить.
Он вышел из комнаты и снова направился в ту, находившуюся рядом, где убили Екатерину Шевчук. Когда он вошел, то сразу заметил, что стул, на котором сидела Толдина, пуст. В комнате находился только Сергей Буянов.
— А где Толдина? — спросил Дронго.
— Она вышла на кухню выпить воды, — сообщил Буянов. — В такой темноте ничего не видно. Я просил ее взять свечу, но она отказалась. А на кухне темно.
— Я подожду, — сказал Дронго, усаживаясь на стул.
— Вы опять хотите ее мучить? — спросил Сергей. — Не нужно. Она и так сильно переживает смерть Кати. Может, вы отложите свои расспросы до утра?
— Нет, не отложу. Я боюсь, что нельзя откладывать на утро расследование этого убийства. Если убийца поймет, что Толдина знала об истинных причинах смены настроения своей подруги, если поймет, что актрисы делились сокровенным, то вполне возможно, что следующей жертвой будет вторая женщина из вашей группы.
Вам этого хочется?
И не успел Дронго договорить последних слов, как раздался какой-то шум.
Они прислушались. Вдруг на пол что-то упало. Никаких сомнений не было. Это был шум падающего человеческого тела. — Быстрее! — крикнул Дронго. — Быстрее за мной! Я боюсь, что уже поздно.
Они прислушались. Вдруг на пол что-то упало. Никаких сомнений не было. Это был шум падающего человеческого тела. — Быстрее! — крикнул Дронго. — Быстрее за мной! Я боюсь, что уже поздно.
Он выбежал в коридор и, ощупывая стену, направился на кухню. Уже при входе он внезапно споткнулся о чье-то тело и едва не упал, наклоняясь вниз.
— Что случилось?! — крикнул Буянов.
— Несите свечи, свет, быстрее! — ответил Дронго, ощупывая лежавшее тело. Рука, плечо, грудь! Убитой была женщина. Господи, убитой была опять женщина! Он сжал зубы от волнения. — Быстрее сюда! — закричал он на весь дом, впервые теряя самообладание.
Снизу уже спешили люди. Из коридора бежал Буянов со свечой в руках.
— Ее убили, — сказал Дронго, когда слабое мерцание свечи осветило его лицо. — Я же вам говорил, что ее могут убить.
По лестнице спешили люди. Еще две или три свечи осветили коридор и вход в кухню. Все толпились вокруг.
— Это Наташа, — прохрипел сдавленным голосом Буянов, — ее убили.
Господи, он убил и ее!
— Не шумите, — обернулся к нему Дронго. — Кажется, убийца нанес удар только что. По-моему, она еще жива. Подождите, нужно посмотреть, дышит она или нет.
— Может, сделать ей искусственное дыхание? — робко предложил Сергей.
— Оно не помогает при ударе ножом, — возразил Дронго, наклоняясь к умирающей. — Дайте свет! — раздраженно крикнул он. — Я не вижу ее лица.
Несчастная дергалась у него в руках, очевидно, в последних конвульсиях.
— Наташа! — с отчаянием в голосе закричал Сергей.
— Я здесь! — вдруг крикнула из темноты Толдина. — Меня никто не убивал.
Я здесь!
Она сделала шаг вперед, и Буянов увидел актрису. Дронго повернул умирающую на спину. И услышал, как застонал Мамука. Это была Нани Сахвадзе.
Глава 7
— Господи! — закричал Мамука. — Моя Нани! Ее убили!
Он подскочил к телу своей супруги, бросился ее тормошить. Дронго поднял голову. Было уже поздно. Несчастная женщина умерла. Он почувствовал, как обмякло ее тело. Вейдеманис взял одну из свечей и подошел к окну. Оно было открыто.
— Убийца выпрыгнул в окно, — сказал Эдгар.
— Что? — поднял голову Мамука. — В окно? Я найду его! Я задушу его своими руками! Он думает убежать?
Потрясенный горем муж вскочил и кинулся к лестнице. Очевидно, он расталкивал людей, пробираясь вниз, потому что слышались чьи-то восклицания, сдавленные крики. Мамука побежал к двери и стал дергать ручку. Затем лихорадочно, с громкими проклятиями открыл дверь и наконец выбежал на улицу с диким криком.
— Убью! — кричал он. — Я его убью!
Мужчины бросились за ним. Дронго наклонился к телу погибшей и посмотрел на нее. В спине женщины торчал нож, загнанный точно под лопатку. Дронго нахмурился. Хорошо, что Мамука этого не увидел. Он достал носовой платок и попытался вытащить нож, глубоко Сидевший в теле. Дронго был крупным и сильным мужчиной, но ему удалось это сделать лишь со второго раза.
Хлынула кровь. Дронго поморщился и, разглядывая орудие убийства, осторожно повернул тело на спину.
— На этот раз он ударил ножом, — проговорил Эдгар, подходя к нему.
— Напрасно ты сказал про окно, — заметил Дронго, выдвигая ящики кухонного шкафа. Вейдеманис держал свечу. Вдруг Дронго обернулся. Рядом стояли Людмила и Наталья Толдина. Все мужчины были внизу.
— Я хотел сказать это тебе, — признался Вейдеманис, — не думал, что у него будет такая бурная реакция.
— В его положении это естественно, — пробормотал Дронго. Он держал нож в руках, оглядываясь в полутемной комнате в поисках целлофанового пакета.
— Она умерла? — ровным голосом спросила Людмила. Дронго кивнул головой — он не хотел ничего говорить.
Людмила подошла к телу убитой и наклонилась над ним. Дронго увидел, как ее трясет от ужаса.
— Это я, — говорила Толдина, словно в лихорадке, — это я должна была погибнуть. Это меня должны были убить…
— Перестаньте, — прервал ее Дронго, — сейчас не время!
— Нет, нет, — упрямо повторяла она, — это меня должны были убить. Меня, меня!
— Найди мне какой-нибудь пакет, — попросил Дронго, обращаясь к Эдгару.
— Желательно целлофановый, чтобы сохранились отпечатки пальцев.
— Сейчас поищу. Черт! — Эдгар выпустил из рук свечу — очевидно, капли горячего воска обожгли ему пальцы. Стало совсем тихо, только снизу слышались крики людей. Отари уговаривал обезумевшего от горя друга вернуться в дом.
— Это из-за меня, — повторяла в тишине Толдина, — я во всем виновата.
— Мы с вами потом поговорим, — сказал Дронго, — не уходите никуда отсюда. Будет лучше, если вы все время будете рядом со мной. Эдгар, ты еще не нашел спички? Давай быстрее, мне нужен пакет.
— Да, да, сейчас. Черт побери, мне действительно не нужно было говорить про окно. Как все глупо получилось! Я даже не подумал, что мы на втором этаже.
Может быть, убийца нарочно открыл окно, чтобы мы предположили, что он убежал.
Кажется, я нашел спички.
— Толдина, — громко спросил Дронго, — вы еще здесь?
— Да, — ответила актриса.
— Встаньте за моей спиной, между мной и Вейдеманисом. Людмила, вы тоже здесь? Людмила, вы меня слышите?
— Да, — сказала супруга Отари, — я здесь.
— Сейчас зажгу свечу, — пробормотал Вейдеманис, чиркая спичкой. Первая спичка погасла. Он чиркнул второй раз. Наконец свеча загорелась, освещая все вокруг. Людмила стояла на коленях перед телом своей подруги, словно молилась.
— Дура я, — громко сказала Толдина, — мне казалось, что нужно дождаться милиции и тогда все рассказать. Какая я дура!
— Вы мне потом все расскажете! — Дронго оглянулся вокруг в поисках пакета. Он все еще держал нож в правой руке. — Эдгар, — снова попросил он, — постарайся найти мне пакет.
— Я его ищу, — пробормотал Вейдеманис. — Я волнуюсь из-за того, что совершил ошибку, крикнув про окно.
— Я тоже был не совсем прав, — заметил Дронго. — Не нужно было звать всех остальных. Это моя ошибка. Такая погода и отсутствие света действуют всем на нервы. А тут еще и второе убийство.
— При чем тут ты? — удивился Вейдеманис. — Это ведь я крикнул про окно.
— Я позвал людей, — объяснил Дронго, — а мне не следовало их звать.
Убийца был наверняка где-то рядом. Возможно, в коридоре или на лестнице. А когда я крикнул, все побежали сюда, и убийца мог легко присоединиться к остальным. — Если, конечно, он не выпрыгнул в окно, — заметил Вейдеманис.
— Здесь второй этаж, — возразил Дронго. — Я не думаю, что он выпрыгнул в окно. Он бы сломал себе ноги.
— Непонятное расположение комнат, — сказал Вейдеманис. — Зачем они сделали кухню на втором этаже? Было бы удобнее расположить ее на первом.
— Там гостиная для приема гостей, — пояснил Дронго, — поэтому они решили, что кухня должна быть на втором.
— А почему ты думаешь, что убийца не успел сбежать вниз?
— Я крикнул, и люди сразу же побежали наверх. Он мог спрятаться только в коридоре или выбежать на веранду. Людмила, где вы были в тот момент, когда я закричал?
Она молчала, глядя на свою подругу.
— Людмила, вы меня слышите? — спросил Дронго.
— Да, — ответила она не оборачиваясь. — Я была на лестнице, спускалась вниз.
— Кажется, я нашел пакет, — протянул целлофановый пакет Вейдеманис, — но здесь какой-то красный порошок. Я не знаю, что это такое. Может быть, ты знаешь? Кажется, он не пахнет.
Он протянул пакет Дронго. Тот взял пакет и улыбнулся, а потом достал оттуда горсть красного порошка и отправил его в рот.
— Во-первых, он пахнет, — сказал Дронго, — хотя запах очень слабый. А во-вторых — это замечательный порошок. Измельченные листья сумаха. Его употребляют для приготовления кутаба, можно и в суп.
— Ты еще не рассказывал мне о кутабах, — заявил Вейдеманис. Он понял, что Дронго намеренно говорит об этом, чтобы немного отвлечь внимание женщин от происшедшего убийства. — Так что такое кутаб? — спросил Вейдеманис, пока Дронго аккуратно пересыпал сумах в пустую банку, стоявшую на столике.
— Самая вкусная вещь на свете! — Дронго говорил намеренно бодрым голосом, тогда как глаза оставались серьезными. Выражение его лица и голос словно принадлежали двум разным людям. — Обычно все приезжающие с Кавказа люди хвалят только шашлык, — продолжал Дронго, закончив пересыпать сумах, — но на Востоке есть масса невероятно вкусных блюд. Например, кутаб. Настоящий кутаб — это фантастическая еда. Конечно, правильно приготовленный кутаб.
Он положил нож в пакет и осторожно завернул его.
— Нужно приготовить тесто и мясо с луком. Раньше для этого использовали мясо белых верблюдов, сейчас можно взять и баранину, — продолжал Дронго, но в этот момент Толдина простонала:
— Хватит, прошу вас…