Ксеня подняла на меня грустные глаза.
— Может быть, ту, через которую вернулась я? — тихо сказала она.
И я испугалась. Столь явно, что подруга вздохнула и отвернулась, демонстрируя, что ЭТО мы обсуждать не будем. И сказала преувеличено весело:
— А ты видела портрет лорда Даррелла, который нарисовала Рогнеда? Нет? Ну ты даешь, Ветряна! Такой редкостной гадости я в жизни не видела! Мало того, что он там изображен на белом жеребце, так еще и полуголым! То есть в одних… портках! Правда, Рогнеда утверждает, что на нем традиционный наряд для рыцарского турнира, но что-то я сомневаюсь! По-моему, Рогнеда тупо влюбилась! Представляешь, она носит эту пакость, в смысле портрет с собой, в лифе, а ночью кладет под подушку! Брррр!!!!
Мы дружно расхохотались, поглядывая в дальний угол, где и обосновалась «великая художница». Рогнеда вспыхнула и отвернулась.
Отсмеявшись и переведя дух, я снова понизила голос до шепота.
— Меня беспокоит, что Данила не приходит. Боюсь, как бы с ним что-нибудь не случилось…
— Данина ничего такого не говорила. — возразила Ксеня, — хотя она уже несколько дней не покидала приют. Все со мной возится. И младшие с хворобой свалились…Нужно сходить в Пустоши, проведать этого твоего… знакомца! Может, его уже призвал Зов?
— Вряд ли, — покачала я головой, — тогда и я бы его услышала. Но я сплю спокойно.
— Значит, тем более надо двигать в деревню.
— Но как? В прошлый раз меня только чудом не засекли! Да и днем нас хватятся через полчаса!
— Тогда пойдем ночью, — убежденно сказала Ксеня.
— Ты с ума сошла? А если нас волки сожрут?
— Вряд ли, — подруга сосредоточенно догрызала лепешку, — мы невкусные. Поедем через лес, ты ведь его отлично знаешь. Но лучше, конечно, добираться на лошади. Как там наша Марыся поживает?
— Хорошо поживает, — буркнула я, — у нее сосед появился, так что ей не скучно.
— А, жеребец лорда? — понимающе хмыкнула Ксеня, и протянула задумчиво, — только вот как проехать мимо привратника не замеченными, ума не проложу…
— А я, кажется, знаю, — сказала я, вспомнив нашу прогулку на Кайросе. Интересно, откуда лорд узнал про тот выход и тропку в лесу? И смогу ли я ее найти? Да еще и темноте? Ох, Пресветлая Мать, куда мы лезем? А, где наша не пропадала! И ответила весело:
— Решено! После заката отправляемся в Пустошь!
До вечера мы со Ксеней вели себя тише мыши за веником. Правда, никто особо к нам не цеплялся. Настоятельницы ходили удрученные, но на воспитанницах особо не срывались, даже в подвал сегодня никого не отправили. Мистрис Алфея, на удивление, провела моленье без привычного прута, хотя руки мы опасливо прятали. Бронегода и вовсе так ласково улыбалась, что мы смотрели на нее в ужасе, не понимая, чего от нее ждать. Одно понятно, столичный лорд властной рукой наводил в Риверстейне новые порядки. И нашим настоятельницам приходилось с этим смириться.
К закату я совсем изнервничалась, Ксеня же наоборот, ожила и даже весело напевала себе под нос. Похоже, она воспринимала нашу предстоящую вылазку как беспечное приключение. Уж чего-чего, а бесшабашности у Ксени всегда было хоть отбавляй, зато разумности — не очень…
Но страх за Данилу победил. Мне все настойчивей казалось, что с парнем что-то случилось. Поэтому с последними лучами солнца мы стояли возле конюшни, предусмотрительно закутавшись в теплые темные плащи и взяв хлеб и морковку для Марыси. Кобылка встретила нас тихим ржанием, одобрительно ткнулась в мою ладонь с протянутым угощением. Из дальнего загончика донеслось требовательное ржание жеребца.
— Ух ты! — восхищено присвистнула Ксеня, — вот это красавец!!!
— Его зовут Кайрос, неохотно сказала я. Вспоминать свою прогулку на этом коне не хотелось. Но хлебушком я жеребца все же угостила, конь же не виноват, что его хозяин — столичный сноб. Хотя, надо признать, с появлением лорда жизнь воспитанниц в приюте значительно улучшилась.
— Знаешь, у меня идея — азартно сверкнула глазами Ксеня, — мы поедем в Пустоши на этом жеребце!
— Сдурела? — на полном серьезе поинтересовалась я.
— Сама ты сдурела, — обиделась подруга, — а я дело говорю. Марыся не выдержит двоих седоков. Да и одного, вполне возможно, не выдержит. Совсем наша кобылка старушка уже… а этот конь, молодой и сильный, ему нас двоих нести не тяжелее чем одного!
— Да, но это жеребец лорда!
— Ну и что? Он и не узнает… ты же ему не скажешь? — хитро улыбнулась Ксеня. Я застонала уже не мысленно, а вслух.
— Ветряна, брось трусить! Мы быстренько мотнемся в деревню, поболтаем с твоим Данилой и обратно! Наш столичный лорд и не узнает, что кто-то брал его коня! а если и заподозрит что-то, мы- то здесь при чем? Мы все ночь сладко спали в своих кроватках!
Я задумалась. Несмотря на всю абсурдность, в словах Ксени была доля здравого смысла. Все же на ночной дороге лучше оказаться верхом на сильном и выносливом жеребце, чем на старой подслеповатой кляче. Но лорд… если он узнает…
— Да не узнает он! — подруга верно истолковала гримасу на моем лице, — ты много видела лордов, которые по ночам шляются по конюшням? Спит он и сладко похрапывает!
Я хотела возразить, что вообще раньше лордов не видела и что они делают по ночам — понятия не имею, но только вздохнула.
— Ладно, тащи седло, — скомандовала я. Ксенька подскочила, словно ужаленная и бросилась к сбруе.
Кайрос стоял на удивление спокойно, пока мы не слишком умело прилаживали конскую упряжь, только косился удивленно и пофыркивал. Меня не покидало неприятное ощущение, что жеребец над нами посмеивается. Кое как приладив седло мы переглянулись.
— Вроде, неплохо вышло, — неуверенно сказала подруга.
Я скептически хмыкнула, выдохнула и полезла в седло. Конь вытянул шею, рассматривая мои потуги.
— Ну, извини, — пробурчала я, — как умею. Кайрос презрительно фыркнул. Ксеня забралась гораздо ловчее, и радостно усевшись передо мной, тронула бока лошади каблуками.
— Фррр, — сказал конь, но все же двинулся к выходу. Я помахала рукой задремавшей кобылке, и покрепче вцепилась в Ксеню.
К счастью, несмотря на мои страхи, конь слушался поводьев беспрекословно и чутко. Птицей перемахнув через обвалившуюся ограду, он выскочил на лесную тропку и понесся по ней так, что ветер в ушах засвистел.
— Эгей-гей!!! — радостно подгоняла Ксеня. Я тоже чуть расслабилась, знакомое чувство полета охватило меня. сильно разогнаться мешала темнота и колючие ветви елей, но все равно до Пустошей мы доскакали так скоро, что я даже испугаться не успела.
На подъезде к темной, словно не жилой деревне, Ксеня натянула поводья, заставляя Кайроса перейти на шаг. Привлекать к себе внимания не хотелось, я снова порадовалась, что домик травницы стоит на окраине.
У частоколы мы спешились, поглядывая на темные окна. Никаких признаков жизни в доме не наблюдалось, только из трубы мягко стелился белесый дымок. я поежилось. Неужели Данилы здесь нет? Или он просто спит? Возникло неприятное чувство, что кто-то из черных провалов теней за нами наблюдает. Я быстро обернулась, вглядываясь во тьму и до рези в глазах напрягая зрение.
— Ты чего? — шепотом спросила Ксеня, тоже оглядываясь.
— Ничего. Показалось. Подержи Кайроса, я постучу в калитку.
Но на мой стук никто не ответил. Может, просто не слышит? Так крепко спит?
Я застучала сильнее, тревожно оглядываясь. Не хотелось бы до кучи и соседей разбудить.
Показалось или занавеска на окне чуть шевельнулась? Я встала на цыпочки, пытаясь что-то разглядеть за частоколом.
— Данила, — громким шепотом позвала я, — Данила!!!
Занавеска качнулась отчетливее и через мгновение дверь со стуком отлетела в сторону, явив нам перекошенного парня в одних портках, но зато с топором в руке.
— Убирайся отсюда, — отчаянно прошипел он сквозь зубы.
Мы дружно ойкнули и присели за частокол.
— Данила, — пискнула я оттуда, не рискуя высовываться, — ты чего? Это я Ветряна!
Парень отчаянно заморгал, приходя в себя.
— Ветряна, — уже спокойно и удивлено спросил он, — а что ты там делаешь?
— От тебя прячусь, — честно ответила я.
— Зачем?
— Чтобы ты меня топором не зарубил!
— Кто? Я?
Ксеня красноречиво покрутила пальцем у виска, оценив умственные способности парня. Я прыснула и рискнула высунуться.
— Данила, проникновенно сказала я, — у тебя в руке топор. И ты весьма угрожающе им размахивал!
— Ааа… — парень чуть удивленно осмотрел свое орудие и опустил руку, — так это я не тебе… заходи в дом, чего ты там засела?
— Только я не одна, с подругой, — предупредила я, — и коня надо куда-нибудь поставить. Желательно, чтобы соседи не видели.
— Ворованный что ли? — хмыкнул сын травницы. Мы предпочли в подробности не вдаваться. Данила забрал поводья и подозрительно осмотрел Ксеню.
— Ты уверена, что ей можно доверять? — скептически спросил он у меня.
Подруга оскорблено фыркнула.
— Можем и уйти, — обиделась она, — пошли, Ветряна. убедились, что этот хмырь жив — здоров, и будет! зря ты за него волновалась!
— А я вас не просил за меня волноваться! — огрызнулся он. Ксеня демонстративно отобрала у него поводья и потянула меня к калитке.
— Ну ладно, оставайтесь, — недовольно буркнул Данила, и устало потер глаза, — раз уж пришли…
И поплелся к крылечку. Мы потоптались для вида, привязали Кайроса под навесом, и тоже двинулись в дом.
В доме Данила тревожно выглянул в окно, плотно задернул все занавески, закрыл щеколду на двери и только после этого зажег лучину. Я подавила невольный вздох. Выглядел парень плохо: глаза красные, воспаленные, обведенные темными кругами. Лицо осунувшееся, спина сутулая, словно от непосильной тяжести.
Мы молчали, рассматривая друг друга и не зная с чего начать.
— Почему ты не приходишь в часовню, — осмелилась я, — ты смог что-нибудь узнать?
Парень тяжело опустился на лавку, согнув плечи, как старик.
— Да… я снова их видел.
— И что? — одновременно спросили мы с Ксеней.
— Двоих… уже нет, — мучительно сказал он, — мальчика… и той девочки, дочки старосты. Я видел… видел как их убили. Клинком прямо в сердце!
Мы ахнули. Ксеня зажала рот ладонью, расширившимися глазами смотря на Данилу.
— Пресветлая Матерь… а остальные? Ты видел, кто это сделал?
— Монстр! — с болью сказал парень, — это сделал монстр! Но я не смог его хорошо рассмотреть. На нем был черный балахон с капюшоном. И я его не вижу, он словно в тумане…
Он замолчал, не в силах продолжать. Плечи его опустились еще ниже. Я, поражено, молчала.
Ксеня решительно встала, села на лавку рядом с Данилой и положила руку ему на плечо.
— Ты должен нам все рассказать, — твердо сказала она, — все, до мельчайшей подробности. Там еще остались дети и нужно сделать все, чтобы их спасти. Рассказывай.
Парень покосился на ее ладонь, но убирать не стал. Даже плечи чуть распрямил.
— Там темно, — начал он, — похоже на какой-то склеп… или темницу. Сыро. Вверху окошко, но такое маленькое, что и кошке не пролезть. Единственный выход закрыт тяжелой дубовой дверью с железным засовом снаружи.
— Дети пытаются выбраться?
— Они очень слабы. Их плохо кормят и еще, мне кажется, они чем-то одурманены. Я вижу их глазами и словно сквозь пелену, все плывет, меняется… И я ощущаю дикую слабость и странное желание идти… куда-то.
— Подожди… — я взволновано вскочила, — припоминая, — но у меня тоже было такое! Желание идти, странная слабость, невозможность сопротивляться…
Мы с Данилой поражено переглянулись и сказали одновременно:
— Зов!
— Ну конечно! — парень тоже вскочил, — как же я сразу не догадался! Эти дети слышат Зов, как и мы!
— Может, поэтому их там и заперли? — предположила Ксеня, — чтобы они не ушли по Зову?
— Нет, — покачал головой Данила, — они бояться чего-то совсем другого… и их там убивают. И так страшно… это какой-то ужасный ритуал…
— Что еще ты видел?
— Последний раз я видел все глазами той девочки. Она очнулась перед самым последним моментом… даже понять ничего не успела… только увидела светлые колоны, а потом взмах… и клинок вошел в ее тело…и я умер. То есть она… умерла.
Ксеня сочувственно покачала головой. Неудивительно, что Данила так выглядит. Нам и слушать — то страшно, а он там был. Хотя тем детям еще хуже.
— Что за клинок?
— Тонкий стилет, — пожал плечами парень, — из какого-то светлого материала, похож на костяной. На лезвии не то цветы, не то лоза выточена. У основания рукоятки камень- молочного цвета, непрозрачный.
— Костяной стилет? — удивилась я.
— Да… но в тело входит, как в масло… так тонко, даже боли почти не было…сразу… умерла, — с горечью сказал он.
Мы замолчали, обдумывая услышанное и не зная, что предпринять.
— А кого ты ожидал увидеть у калитки, вместо нас? — вдруг спросила Ксеня.
— Никого… — буркнул Данила, но я, кажется, догадалась.
— Ты видел кого-то из умерших?
— Как ты узна… — опешил он и осекся, — ты тоже видела?
Я кивнула. Парень передернул плечами.
— Сеструха приходила. Младшая. От гнили три весны назад померла. А давеча стоит у калитки и мне улыбается. А я то знаю, что нет ее, значит нежить… или упырь в ее тело вселился. Думал, опять она… оно… пришло, вот топор и схватил.
— Данила, это не упырь, — сочувственно сказала я, — и не нежить. Это призрак. Она ничего плохого не сделает, просто… соскучилась. Она случайно… вышла из мира теней.
Мы с Ксеней переглянулись и тут же отвернулись испуганно. Интересно, сколько еще таких призраков разгуливает по окрестностям? Меня передернуло.
Зато Данила заметно приободрился. Весть, что погибшая сестренка не упырь, похоже его обрадовала. Во дворе недовольно всхрапнул конь, словно поторапливая нас, и я встала.
— Пора возвращаться. Данила, не унывай, мы что-нибудь придумаем. И постарайся отдохнуть, на тебя смотреть страшно. Пойдем, Ксеня, нужно вернуться, пока нас кто-нибудь не хватился.
— Или коня, что вероятнее, — ввернул сметливый Данила. Ксеня согласно хмыкнула.
Кайрос под навесом нетерпеливо перебирал копытами и фыркал, озираясь.
— Но-но, — похлопала я его по шее, пытаясь успокоить, — тихо.
Жеребец фыркнул, но успокоился и позволил на себя усесться.
— Завтра после вечерней трапезы встречаемся в часовне, — постановила Ксеня и скомандовала Даниле, — не опаздывай!
Парень ошарашено посмотрел на нахалку, но почему-то не возразил. Только молча кивнул.
— Спасибо, что… волновались за меня, — тихо сказал он, глядя на меня. Я улыбнулась, а подруга тронула поводья и мы выехали за частокол.
В темном небе молчаливо плыл серебряный месяц, то ныряя рыбкой в темные, набухшие влагой облака, то снова показываясь над ними, и тогда черно-синие тени деревьев резали дорожку конусами, как пером расчерчивали: светлая полоска, темная, светлая… темная. студеный ветер гонял по снежному насту сухие иголки, путался в кронах сосен и норовил залезть под плащ, выстудить тело холодом. Руки без рукавиц зябли, капюшон постоянно слетал с головы, и я пожалела, что не взяла платок.
Обратный путь показался нам длиннее и страшнее. Скакать галопом по темной дороге, хоть и знакомой мы опасались, шли рысью, почти не натягивая поводья и доверяя выбор дороги жеребцу.
У меня из головы не выходил рассказ Данилы, я все представляла ту девочку, умирающую от клинка. Кто и зачем это сделал? Парень прав, только монстр способен на такое… и где его искать? А даже если найдем, сможем ли остановить? что за страшное подземелье видел Данила в своем сне- видении?
Может, лучше рассказать кому-нибудь о том, что мы узнали? Но кому? Где найти того человека, который поверит нам: двум послушницам и деревенскому парню, не сочтет за выдумки, а еще страшнее — за пособников колдунов?
Кому-то из настоятельниц? Бррр… точно нет. Тогда кому? И еще какая-то смутная мысль-воспоминание не давала мне покоя, вертелась в голове, как назойливый комар, а в руки не давалась…
Ксеня вскрикнула, сбив меня с мысли. Кайрос захрипел и встал на дыбы, мы не удержались и кубарем полетели на землю. Удар смягчили опавшие иголки, ковром устилавшие дорожку и припорошенные снегом, но все равно был весьма болезненным. Где-то рядом ругалась подруга, запутавшись в накрывшем ее плаще, так что я не стала спрашивать жива ли она, и подняла голову. На дорожке перед гарцующим жеребцом застыли, ощерившись, три волка.
Самый крупный — впереди, серый с серебренными подпаленными и крупными мощными лапами, чуть согнутыми для прыжка. Оскаленная пасть почти прижата к земле, желтые звериные глаза рассматривают своих жертв с убийственным бешенством. Два зверя по бокам и чуть сзади казались тенями вожака: та же поза, те же дикие глаза и готовность к прыжку.
Нас разделял только конь, гарцевавший на задних лапах и оглашающий округу ржанием. Ксеня охнула, потом осторожно дотянулась до ближайшего камня и сжала его в кулаке.
— Не шевелись, — одними губами сказала она.
Я даже дышать боялась, чтобы не спровоцировать зверей. Тоскливо зацепила взглядом каменную стену Риверстейна, который был совсем близко… мы не доехали до разлома всего-то каких то пол версты.
— Только бы конь не ускакал, — прошептала Ксеня. Кайрос метался по дорожке, высоко вскидывая копыта и не пропуская зверей, поводья свободно болтались вдоль его боков. Но я понимала, что вскочить в седло и умчаться мы не сможем. Пока одна полезет на коня, волки кинутся на другую. Ксеня словно услышала мои мысли.
— Я отвлеку их, а ты лезь в седло, — приказала она, — я… за тобой.