— То, что сидит в моей гардеробной, не маленькое и не белое, — выдавила я из себя. — Наоборот, оно громадное, черное, жуткое…
Манюня заморгала, дверь спальни распахнулась, и появились Кеша и Зайка, оба в голубых халатах.
— Сто раз говорила, не читай на ночь ужасы, — завела Ольга.
— Съеденный в большом количестве шоколад нарушает сон, — зевнул Аркадий, — а в соединении с орехами кешью и вовсе получается гремучая смесь!
— У нас что-то случилось? — всунулся в спальню Дегтярев.
Маша потрясла сачком.
— Альберта удрала, проникла в мамину гардеробную.
— Альберта? — изумился полковник. — У нас гости?
— Мыши, — пояснила Маруся, — белые.
— А-а-а! — взвизгнула Зайка и села в кресло, поджав ноги.
Аркашка закатил глаза.
— Хватит, время уже позднее, давайте спокойно разойдемся.
— Вы оставите меня с чудовищем? — возмутилась я. — Там монстр! С клыков у него капает пена! Когти полметра! Зубы как у акулы!
— О боги, — простонал Кеша. — Мать, признайся, тебе надоели детективы, ты стала увлекаться ужастиками?
— Он там, — показывала я пальцем в запертую гардеробную.
Аркадий распахнул створку.
— Ну и… — начал он и вдруг заорал: — Эй! Стой! Не двигаться!
— Мыши! — вопила Зайка, кутаясь в халат. — Мыши! Вау!
— Ноги на ширину плеч, руки за спину, большие пальцы вверх, встать, упереться лбом в стену, идти ко мне медленно, — заверещал Дегтярев, — неповиновение приравнивается к побегу. Шагать спокойно, стоять смирно!
Я вздрогнула. Может, криминальная ситуация в нашей стране изменится в лучшую сторону, если менты начнут изъясняться на понятном всем языке. Как можно выполнить отданный Дегтяревым приказ: «Шагать спокойно, стоять смирно»?
Но чудовище поняло полковника, оно выползло из шкафа с поднятыми руками.
— Амара! — ахнула я. — Что ты делаешь в моей спальне?
— Это кто? — воскликнули Зайка и Кеша.
— Только негров нам не хватало, — неполиткорректно высказался полковник. — Гастарбайтер из Замбии!
Амара затрясся.
— Минуточку внимания, — заявила я, — знакомьтесь, это Амара. Он временно поживет у нас в доме, поможет по хозяйству, ведь так?
Парень закивал:
— Очень, очень, очень хочу вам помочь! Мне велели слушаться… быть благодарным… я готов на все…
— Просто хижина дяди Тома какая-то, — хмыкнул Кеша. — Неужели в Москве трудно найти… э… э… женщину средних лет, хорошую повариху и уборщицу? Мать! Зачем…
Тут Аркадий прикусил язык, а Амара воскликнул:
— Я все умею! Мне приказали вам понравиться!
— Замечательно, — выдохнула я. — Теперь объясни, зачем ты влез в шкаф, и разойдемся.
— Кролик велел погладить платье, — прошептал парень и втянул голову в плечи. — Быстро, он опаздывает.
— Кто? — хихикнула Зайка.
— Кролик, — еще тише ответил Амара.
— Вот здорово, — потер руки Аркадий, — смена литературных декораций. Имели роман Гарриет Бичер-Стоу, получили «Алису в Стране чудес». У нас, оказывается, проживают быстро плодящиеся длинноухие! Мне нравится такой поворот событий! Весело в доме!
— Хочешь сказать, что ты встретил в коридоре кролика, который велел привести в порядок его костюм? — откровенно веселилась Зайка.
— Нет, — Амара слегка приободрился. — Маша сказала: «У нас запущенное хозяйство, но начать надо с платьев кролика, он вечно опаздывает, орет по утрам. Если ты шмотки отгладишь, мы спокойно поспим, бери утюг и вперед. Очень истеричный кролик!» Я испугался, пошел искать платья, заблудился, открыл комнату, решил, что это кладовка…
— Ты принял мою спальню за чулан? — возмутилась я.
— Здесь очень много вещей, — заморгал Амара, — человеку столько не надо, и они разбросаны. А потом дверь заскрипела, я испугался и влез в шкаф.
Зайка опять противно захихикала, а негр продолжал:
— Я подумал, вдруг это кролик идет, он мне по морде надает! Маша предупредила, он — может! И тут… вы…
— Ясно, — кивнул Дегтярев, — у нас все как всегда, ничего нового! Единственное, что мне хочется узнать: Марья, где припадочный длинноухий? Ты приволокла из академии очередную жертву лабораторных исследований? Надо предупреждать! Я не готов к встрече с безумным кроликом! Я его уже боюсь! Сегодня он требует выглаженное платье, завтра прикажет приготовить на ужин жаркое из Хуча!..
— Ни о каких кролях речи не было, — стала отбиваться Маруська, — только о мышах! Самая вредная Альберта — она выскочила из домика.
— А-а-а… — не преминула завизжать Зайка.
— Я в два счета поймаю беглянку, — потрясла сачком Маня.
— Давайте уточним ситуацию с кроликом, — попросила я. — Откуда он взялся, почему ходит по нашему дому и требует выглаженных платьев? Амара, отвечай!
— Не видел, не слышал, не знаю, — затряс головой домработник. — Маша мне сказала! Кролик псих! Истерик! Капризуля!
— Я? — подскочила Маня. — Ты что ел на ужин? Поганки или мухоморы?
— Нет, — чистосердечно ответил Амара, — чай пил, с печеньем. Ты сказала про кролика!
— Никогда, — топнула ногой Маруська.
— Да, — настаивал парень, — у меня замечательный слух.
— Лучше бы у тебя был такой же замечательный ум, — опустилась до оскорбления Маня.
— Эй, эй, тишина в зале, — прогремел Кеша, — у меня возникла интересная версия. Амара, ты уверен, что было произнесено слово «кролик»?
Парень размашисто перекрестился.
— Да.
— Именно «кролик»? — по-адвокатски занудно уточнил Аркадий.
— Да, — стоял на своем Амара.
— Может, Зайка? — спросил Кеша и сделал серьезное лицо.
— Точно! — хлопнул себя по лбу негр. — Зайка! Верно! Но какая разница? Что кролик, что заяц — однофигственно.
— Ну, я пошел, — мигом сориентировался Дегтярев и шмыгнул в коридор.
— Это же одно и то же, — растерянно повторил Амара.
— Не совсем, — пискнула Маша и стала отступать к двери.
— Очень даже «не совсем», — давясь смехом, уточнил Кеша. — Зайка в доме живет.
— Да? — наивно удивился Амара. — А нам в школе вроде наоборот говорили: кроликов в клетках разводят, а зайцы по лесу скачут.
— Некоторые в Ложкине, в коттедже, устроились, — не выдержал Кеша и поспешил на выход.
Не успели брат с сестрой убежать, как Зайка избавилась от временного паралича, медленно встала и, глядя на меня, грозно произнесла:
— Значит, тут появилась истеричная крольчиха, из-за которой никто не может нормально выспаться? Психопатка постоянно орет и скандалит?
— Я здесь ни при чем, — в подтверждение своих слов я замахала руками, — ни слова не произнесла!
— Ладно, — протянула Ольга, — я сделаю выводы.
Дверь хлопнула о косяк, Зайка удалилась, я села в кресло. Ну и ну! Интересно, что она сделает с Аркадием? И каково придется Мане?
— Случилась неприятность? — робко осведомился Амара.
Я кивнула.
— Из-за меня? — парень посерел.
— В некотором роде да.
Амара сжался в комок.
— Извините, простите, я не хотел, исправлюсь, больше никогда…
— Послушай, давай договоримся, ты у нас задержишься на месяц…
— Не выгоняйте меня, — чуть не зарыдал домработник.
— Ты у нас задержишься на месяц, — повторила я, — и при этом будешь молчать.
— Совсем? — ужаснулся Амара.
— Говори поменьше, всем лучше будет, — вздохнула я. — Если возникнут проблемы, обращайся только ко мне. Больше ни к кому.
Глава 6
Большую часть ночи я потратила на поиски книги, но так ее и не обнаружила. Скорей всего, придя из сада, я кинула сброшюрованные листы на подоконник, в пачку газет, предназначенных на выброс, а Ирка отволокла прессу на помойку. Я лишилась возможности с карандашом в руке прочитать «Десять негритят» и еле-еле дождалась утра, чтобы позвонить Рите Аморади.
— Алло, — бодро отозвалась знакомая.
— Надеюсь, не разбудила тебя! — обрадовалась я. — Это Даша Васильева, прости за слишком ранний звонок.
— Я всегда встаю в шесть, — отрапортовала Аморади, — пробежка, душ, здоровое питание, надеюсь дожить до пятисот лет.
Если Риту не перебить, она будет говорить без умолку, поэтому я задала вопрос:
— Ты по-прежнему преподаешь в музыкальном училище?
— Увы, родители не научили доченьку ничему полезному, — заерничала Ритка, — убивать, воровать, брать взятки я не умею! Приходится на скрипочке пиликать. Трень-брень.
— Тебе знакома фамилия Гинзбург? Юрий Гинзбург. У него есть дочь Варвара! Он композитор.
— Юрий… Юра… ах Юрка! Но какой же он музыкант! Пиликалка! Господи! Вот времена настали! Если человек ходил два года в музыкальную школу, а потом стал писать кретинские песенки типа «Ла-ла-ла — ты мой навсегда», он уже считается композитором. Фу! Юрка лабух! Цзынь-брынь! Но теперь время посредственностей, чем тупее, тем дороже!
— Ритуля, мне не нужна оценка творчества Гинзбурга. Расскажи мне о нем в общих чертах. Пожалуйста.
— Ритуля, мне не нужна оценка творчества Гинзбурга. Расскажи мне о нем в общих чертах. Пожалуйста.
— Ха! Он педик! Это всем известно! Не секрет.
— А откуда у него дочь Варвара??
— Слушай, — заверещала Ритка.
Я села в кресле по-турецки: Аморади идеальный вариант, если вам нужно о ком-то подробно узнать. Сейчас Ритуля сообщит мне все: вес, рост, размер ноги, группу крови, опишет позу, в которой Юрий любит спать, перечислит жен, любовниц, тьфу, любовников, назовет излюбленные блюда Гинзбурга и размер его печени, определенный последним УЗИ.
Юрий Гинзбург происходил из семьи музыкантов. Мама играла в оркестре, отец стоял за дирижерским пультом. Скрипачка — это не балерина, конечно, и ей нужно выглядеть прилично, но пара-тройка лишних килограммов, налипших на талию Диты Гинзбург, никого не волновала. Дита родила троих сыновей и одну дочь. Дети выросли замечательные, все они, естественно, окончили музыкальную школу и стали профессионалами, хорошо устроились все, кроме самого младшего, Юрочки, маминого любимца.
Очевидно, на Юре природа не просто отдохнула — она на нем выспалась. Мальчика обучали в школе нотной грамоте и игре на фортепьяно только из уважения к его родителям и старшим братьям с сестрой. По-хорошему, Юру следовало отчислить, но он был одним из знаменитой творческой династии, поэтому получил диплом. Последнее, что успела сделать Дита перед смертью, это пристроить Юрочку в третьеразрядный оркестр.
— Ничего, солнышко, — утешила мать незадачливое чадо, — опыт наиграешь.
Дита кривила душой. Конечно, фанатичная работоспособность дает подчас потрясающие результаты, но одной техники мало, нужен еще и талант, а вот его запасы у Господа закончились на старших детях дирижера. С началом перестройки Гинзбурги разлетелись по свету. В Москве остался один Юра, некоторое время он сидел без работы, но никогда не нищенствовал.
Здесь надо упомянуть об одной особенности Юрия. Даже Ритка, пытаясь перечислить всех его любовниц, иссякла на сороковой фамилии.
— Всех его баб не назвать, — констатировала Аморади, — я могу выделить только тех, кто с нашим Дон Жуаном больше месяца продержался! Ты его видела?
— Юрия? Нет, — ответила я.
— Страшнее только голод, — вздохнула Рита, — маленький, кривоногий, носатый, лысый, волосатый, а дамы за него дерутся, подарками засыпают!
— Нельзя быть одновременно лысым и волосатым, — урезонила я разошедшуюся Аморади.
— Запросто, — не сдалась подруга. — На башке лысина, а тело будто в мохеровом свитере. Только не подумай про меня чего плохого! Я его голым на речке видела. С Юркой Света Лукашина жила, она с ним год продержалась, мы вместе на пляж ходили! Такой гиббон, а бабы пачками падают! Хотя — с его-то деньгами! Если гоблин ездит на «Бентли» и имеет в бумажнике пару платиновых кредиток, он Аполлон.
— Постой, — удивилась я, — только что ты недвусмысленно намекнула, что Юрий существовал за счет любовниц.
— Было, было, но его подобрала Тина Рик, слышала про нее?
— Нет.
— Дашка! Ты где живешь?
— В Москве!
— Похоже, что в тундре! Тина Рик, звезда эстрады семидесятых. Она Юрочку из грязи вытащила, отмыла, одела, он за ней сумочки носил, а потом начал песни писать! Жуткие! Бренд-кенц! Та-та-та! И взлетел! Нынче он богатый, знаменитый, морда гладкая! Женился на проститутке, бывшей подпевке. Говорят, он ее у Вадима Колина отбил. Про него хоть слышала?
— Нет.
— Вау! Он царь пластиковых пакетов! Производит упаковку и мешки с логотипами. Прикинь объем торговли! Теперь Юрка на горе, а его братья и сестра в жопе. Что толку от их музыкального таланта? Один в Австралии, другой в Чехии, а сестричка на Мальте, всех Юрка содержит.
— Похоже, он добрый человек.
— Юрка? Нет, конечно. Ему приятно родственничкам рублик сунуть. «Ах, вы меня презирали, дерьмом считали? Ничего, теперь, чтобы с голоду не подохнуть, в пояс кланяйтесь!»
— Ты же говорила, что Юра мужчина нетрадиционной сексуальной ориентации! — вспомнила я начало беседы.
— И что? Он пидор!
— С огромным количеством любовниц?
— Душевный педераст!
— Ясно, теперь о дочери.
— Маленькая крыса! Вся в папочку, — вскипела Аморади, — я видела, как она няньку по морде колготками хлестала. Весьма крутое поведение для малолетних.
— Ты в курсе, что Варя пропала?
Ритка издала хрюкающий звук.
— Ну… вроде как! Вчера в новостях сообщили… хотя…
— Что?
— Ничего, — Аморади внезапно растеряла всю свою болтливость.
— Почему ты так странно отреагировала на вопрос о похищении? — наседала я.
— Нормально.
— Фраза «вроде как» звучит непонятно!
— Ну…
— Рита!
— Да!
— Это очень важно!
— Ой, прекрати, какое тебе дело до чужих детей! — отрубила Аморади.
Я насторожилась: если Рита пытается скрыть сведения, ежу понятно — они самые важные.
— Хорошо поболтали, — защебетала подруга, — жаль, что ты редко звонишь. Надо нам пересечься, потрепаться… Ну, ладно…
— Стой! Рита! Помнишь, ты сбила человека? Три года назад наехала на мужика, который упал пьяным с тротуара под колеса твоей машины! — Конечно, закон был на стороне Аморади, алкоголик сам оказался виноват, но было отягчающее обстоятельство. Риточка неслась со скоростью восемьдесят километров в час, наплевав на знак «сорок» перед въездом в городок. — И кто тебе тогда помог?
— Мне даже жена того урода «спасибо» сказала, — возмутилась Рита. — Обняла меня в кабинете у следователя и зарыдала от счастья, избавилась наконец от камня на шее, помер ее мучитель.
— Ага, жена всем хороша, только дело-то вела не она. Лучше ответь на вопрос: кто тебя выручил? Кто приехал в местную ментовку и вытащил госпожу Аморади из вонючего обезьянника?
— Дегтярев, — неохотно признала Рита.
— Долг платежом красен!
— И что тебе надо? — с тяжелым вздохом осведомилась Ритка.
— Александру Михайловичу поручили дело о похищении Варвары, — беззастенчиво соврала я. — Ему необходима подробная информация о семье и девочке. Начинай.
— Юрка пидор, богатая сволочь, живет в шикарном доме. Женат на Лизке. У Юрки полно баб, Лизка с ним не расходится, потому что ей это удобно, она дура, но ей повезло, работать не надо. — Рита заныла. — Не то что я, с утра в классе маячу. Юрка в шоу-бизе, значит, Лизку на тусовки зовут, она за вечер пять мест объезжает, вечно ее снимки в глянце. Дочка их Варька — дикое существо, хамка и сволочь в папу, дура в маму. Все.
— Мне показалось, что ты не веришь в версию с похищением, — заметила я.
— Я ничего не знаю!
— Рита! Вспомни про Дегтярева!
— Слушай, — зашептала Аморади. — Юрка мерзкий гад, говорят, он своих нераскрученных девчонок-певичек разным мужикам подкладывает, а если девки отказываются, ноги им ломает. Собрал компромат на всех! Обладает связями! С ним в открытую ругаться никак нельзя. Наболтаю лишнего, а мне потом пасть порвут! Мир тесен, кто-нибудь ляпнет, другой повторит, третий подхватит, четвертый Юрке нашепчет, он кому надо в училище свистнет, и что со мной станет? Рваной тряпкой буду мыть постамент памятника Петру Ильичу Чайковскому.
— Спасибо, — язвительно ответила я, — надеюсь, великий и ужасный Гинзбург никогда не узнает, что ты разносишь слухи о его яркой душевной голубизне.
— Подумаешь, это же глупости, — повеселела Рита.
— Значит, с Варей случилось нечто ужасное? — предположила я.
— Понятия не имею! И вообще! Сплетни я не повторяю, слухи не собираю.
— Ладно, — сдалась я, — но в следующий раз, если случится беда, не звони полковнику, он у нас человек добрый, но с плохой памятью, поэтому всегда записывает фамилии тех, кто его не отблагодарил, на всякий случай, чтобы потом не ошибиться и случайно не помочь во второй раз.
Рита засопела.
— Я правда ничего не знаю.
— Охотно верю, пока.
— Дашута!
— Слушаю.
— Это всего лишь догадки.
— Выкладывай.
— Пару дней назад журнал «Ах» проводил светский праздник: на благотворительном аукционе продавали рисунки малышей. Добрые папеньки выложили немалые денежки, выкупая творчество дочек и сыновей. Собрали изрядную сумму, которая пошла на лечение детей с больным сердцем. Надеюсь, деньги и впрямь достались тем, кто в них нуждается, а не осели в карманах организаторов. Так вот. Варьки среди участниц аукциона не было, хотя картина ее демонстрировалась. Лиза, которая там блистала, заявила, что дочь подхватила ветрянку.
— На мой взгляд, ничего странного, это распространенное детское заболевание, — осторожно заметила я.
— Ха! Ветряной оспой два раза не болеют!
— Не понимаю!
Аморади понизила голос до свистящего шепота.
— В прошлом году я отдыхала в Тунисе. Так себе курортик. Жила в трехзвездочном отеле, он стоял на левом берегу аквапарка, а на правом была более дорогая гостиница, но тоже не фонтан. Детей полно, орут, визжат, место на лежаке надо с шести утра занимать. Но нам, бедным преподавателям, к такому не привыкать.