Кофе был чудесный. Сидя за столиком, подполковник смаковал густой напиток, размышляя о самых разных, вроде бы и не связанных между собой вещах: о том, что здесь без кофе не мыслят и дня прожить, что кафе - на каждом шагу, а в Ужгороде к "Золотому ключику" спешат сотни людей, для которых хождение в кафе стало своеобразным ритуалом, а еще - о том, что такой чудесный кофе последний раз пил он в самом конце войны в румынском городке Меркуря-Чукулуй.
5
На следующий день утром подполковник Коваль, гладко выбритый, подтянутый, спешил в уголовный розыск, куда уже доставили Кравцова и Самсонова. Он умел не терять формы даже после бессонной ночи, а эта ночь была не только без сна - она была крайне беспокойной, полной напряженных раздумий над головоломками, которые подполковник задавал себе сам. То начинало казаться, что он нащупал верный путь, то озарения и догадки лопались как мыльные пузыри, а смелые гипотезы разбивались - одна за другой - о глухую стену неизвестности. Но холодный душ и чашка крепкого кофе, как всегда, взбодрили Коваля, снова привели его в состояние боевой готовности.
Идя по улицам, он снова продолжил свои размышления. Получалось, что хотя факты - против Длинного и Клоуна, но прямых доказательств нет и приходится уповать лишь на то, что преступники признаются под давлением косвенных. Правда, и это окончательно не докажет их виновности. Но... Стоит ли забегать вперед?..
Кравцова и Самсонова разыскали в Тюменской области, на нефтепромысле вблизи Сургута. Приятели уже и к работе приступили, но с пропиской не торопились: во-первых, они не были выписаны с предыдущего места жительства, а во-вторых, боялись, что их сразу же обнаружат. На работу же их взяли и без прописки - "на нефти" рабочие руки нужны всегда.
В Сибирь Длинный и Клоун ехали кружным путем - петляя и, как говорится, заметая следы, а назад дорога была короткой: арестованных доставили самолетом.
Уже в самолете, как доложили конвоиры, Самсонов расплакался, но под презрительным взглядом своего сообщника испуганно затих. Кравцов же весь путь - от сибирского промысла до камеры предварительного заключения в родном городке - мрачно молчал, затравленно косясь на конвоиров. И не трудно было догадаться, о чем он думал в эти бесконечно длинные для него минуты...
В коридоре милиции Коваля встретил Вегер с пустым графином в руке.
- Здравия желаю, товарищ подполковник! - приветствовал его начальник уголовного розыска. - И майор Бублейников уже здесь. Я сейчас, вот только воды холодной налью.
Коваль вошел в небольшой и, несмотря на распахнутое настежь окно, душный кабинет. Навстречу поднялся Бублейников.
- Давно ждете? - спросил, пожимая ему руку, Коваль.
На столе перед Бублейниковым лежал чистый лист бумаги, продырявленный в нескольких местах. Внешне спокойный майор с непроницаемым лицом в минуты напряженных размышлений протыкал попавшую под руку бумагу авторучкой или карандашом. Иногда по рассеянности прокалывал даже документы и имел за это неприятности.
Казанком Бублейников почти не занимался, считая версию, связанную с ним, пустым делом. Коваль не мог теперь не отдать должное интуиции своего коллеги. А вот Длинный и Клоун заинтересовали майора не на шутку и, едва их привезли, он первым примчался в милицию.
Полное медно-красное лицо Бублейникова лоснилось от пота.
- Дикая жара, Дмитрий Иванович! - пожаловался Бублейников, утираясь платком. - Дышать нечем. Баня. Африка.
Коваль отметил про себя, что вырядился майор в плотный форменный китель.
- В камерах, поди, прохладней, - усмехнулся Коваль. - А вы воротничок расстегните.
- Ну, этим двоим, которые в камере, не завидую! - воскликнул майор, пропустив разрешение подполковника мимо ушей. - Им, думаю, там жарче, чем нам здесь. Вегер сейчас холодной водички принесет, - добавил он.
Коваль сел у окна, опершись локтем о шаткую тумбочку. За стол садиться не хотел: во время допроса любил походить, посмотреть на улицу, на машины и на людей, на дома и крыши, на меняющиеся цвета неба. Это благоприятствовало свободному полету мысли, помогало неясным, расплывчатым рассуждениям приобретать четкие очертания, пробуждало неожиданные ассоциации. К тому же официальный стол настораживал тех, с кем приходилось беседовать, мешал непосредственному контакту.
Вошел Вегер с графином.
- Ну вот, - сказал он, поставив графин на стол, - вода есть. Разрешите, Дмитрий Иванович, приступить? - обратился он к Ковалю. - Я уже распорядился привести Самсонова.
Подполковник кивнул. Он понял выбор Вегера: Клоун был духовно слабее Длинного.
- Спектакль сейчас будет. Кеды я ему приготовил. Те, в которых он прыгал. Я этих акробатов посадил, разумеется, в разные камеры, чтоб не слишком складно врали, - засмеялся капитан.
...И вот уже сам Клоун стоят перед ними, неповоротливый, узкоплечий, на безбровом лице - большой нос и испуганные серые глаза.
Коваль отослал конвоира и предложил подозреваемому сесть. Самсонов уставился на заиндевевший графин.
Угрюмо отвечая на канонические вопросы (имя? фамилия? год и место рождения? судимости?), он не отводил взгляда от графина.
- Пить хотите, Самсонов? - спросил Коваль.
Парень кивнул. Коваль налил ему стакан воды.
- Ну, а теперь, что интересного вы нам расскажете? - не по форме начал допрос подполковник, забирая пустой стакан.
Клоун удивленно уставился на него. Такого вопроса не ожидал.
- Ну хорошо, - сказал Коваль, когда молчание ему надоело. - Ничего интересного нет. Тогда попробуем иначе. Что вы делали в ночь на шестнадцатое июля, где были, с кем?
Самсонов словно окаменел. Только глаза его, полные страха, свидетельствовали, что перед офицерами - живое существо.
- Ну, вспомнили? В ночь накануне вашего с Кравцовым, или, как вы его называете, Длинным, бегства из городка?
Самсонов тупо смотрел на графин.
- Еще воды?
Он отрицательно мотнул головой.
- Что ты молчишь, когда тебя спрашивают? - прикрикнул на него Бублейников. - Язык проглотил?
Коваль жестом остановил майора.
- Ладно. Староминаевскую улицу знаете?
Самсонов кивнул.
- Ну вот, - удовлетворенно произнес подполковник. - Были вы там в ночь на шестнадцатое?
Парень вздрогнул и чуть слышно прошептал:
- Нет!
Такой ответ не был самым разумным, но Самсонов этого, видимо, не почувствовал.
- Громче, - попросил Коваль, давая ему возможность подумать. - Были или нет?
- Нет, - более уверенно повторил Самсонов. И вдруг, словно хватаясь за соломинку, закричал: - Не был я, не был!
- Не кричи, - сказал ему Вегер. - То молчишь, будто бы удавился, то вопишь на всю Ивановскую. - И, взглянув на подполковника, капитан открыл сейф, достал оттуда китайские кеды. - Твои?
Самсонов смотрел на кеды округлившимися глазами. О чем он думал в этот момент, что сказали ему эти старые, со стертыми носками кеды?.. Он непроизвольно подобрал ноги, обутые в дешевые босоножки. Казалось, погружается парень в тяжелый сон. И так же, как во сне, где действуют силы, перед которыми ты бессилен, стоптанная обувь на столе капитана словно превратилась в страшное чудовище.
- Помнишь, где их выбросил? Нет? Зачем же было их так глубоко прятать, на дне канала? Думал, не найдем? - спрашивал тем временем Вегер. - А вот ведь нашли. И людей нашли, которые видели эти кеды на тебе, хозяйку квартиры Фаркашеву, например. Не стоит нас обманывать, Самсонов. Ну, так что скажешь?
Клоун закивал головой - раз, потом еще раз, в третий раз - как заводной болванчик.
- А следы этих твоих кед остались во дворе Иллеш. Когда прыгнул с забора. Хорошие следы, очень четкие. Выдали тебя кеды, - продолжал Вегер.
- Двор Каталин Иллеш на Староминаевской улице? Так ведь, Самсонов? спросил Коваль.
Голова Клоуна остановилась.
- Я не убивал, - тихо и хрипло, но отчетливо произнес парень.
- Вот как! - саркастически воскликнул Бублейников. - Кого же это ты не убивал?.. - и он впился в Самсонова взглядом.
Возможно, до сознания Клоуна дошло, что, растерявшись, он уже признался в том, в чем больше всего боялся признаться. Глаза его наполнились слезами, и он громко зарыдал, сползая со стула и тыкаясь головой в стену.
- Самсонов! - прикрикнул на него Вегер. - Перестань!
Но остановить истерику было уже трудно.
Придя в чувство, мокрый от слез и воды, которой обрызгал его капитан Вегер, Самсонов упрямо молчал, словно онемел, и Коваль распорядился отправить его в камеру и привести Кравцова.
Кравцов производил совершенно другое впечатление, чем его напарник. Старше возрастом, высокий, достаточно крепкий, он окатил Коваля недобрым взглядом из-под тяжелых надбровных дуг, прикрыл глаза. Сжатые губы, резко очерченные углы рта, глубокие морщины, угасшие глаза говорили о том, что Длинный кое-что в жизни повидал. Для Коваля, который умел читать человеческие характеры по лицам, по жестам, по мимолетным взглядам, Кравцов не был загадкой. Подполковник сразу понял, что имеет дело с человеком решительным и отчаянным. Такие люди очень опасны. Злые и упрямые, они, даже понимая неминуемое поражение, идут напролом.
- Староминаевскую улицу знаете?
- А как же. Кто ее не знает.
- Где вы были в ночь на шестнадцатое?
- Дома. Готовился в дорогу.
- И уехали?
- Как видите.
- А почему так поспешно?
- Давно надумал податься отсюда.
- Почему?
- Надоело в "Водоканале" ишачить.
- Зачем же счастья искать так далеко - в Тюменской области?
- А где же еще теперь заработаешь? Только на нефти.
Кравцов отвечал коротко, не поднимая взгляда.
- Скажите лучше, зачем арестовали?
- Не догадываетесь?
- Нет. Я ничего не сделал.
- Ишь ты! - Майор Бублейников не выдержал и с размаху ткнул авторучкой в лист бумаги. - И глазом не моргнет!
Коваль укоризненно посмотрел на него.
- Ну так как же, Кравцов, задавать вопросы или сами расскажете?
- Что рассказывать?
- Где вы были в ночь на шестнадцатое июля и что делали?
- Я уже сказал.
- У вас есть свидетели?
- Зачем мне свидетели?
- Для алиби.
- Я не преступник.
- Что ж вы делали в ночь на шестнадцатое июля?
- Собирался в дорогу.
- Где?
- Дома, конечно.
- С которого часа?
- Точно не помню. Вечером.
- И долго?
- Может, в два или три часа лег спать.
- С вами еще кто-то был?
- Клоун.
- То есть Самсонов?
- Да. Он может подтвердить мое алиби.
Было, как говорится, не до смеха. И все-таки Бублейников саркастически хмыкнул. "Ворон ворону глаза не выклюет", - проворчал он, словно про себя. Коваль и Вегер, не отводя взгляда, пристально смотрели на Кравцова.
- И долго с вами был Самсонов?
- Пока не собрались.
- До двух или трех часов ночи?
- Да.
- А когда вернулись домой?
Кравцов был начеку. Весь превратился в слух. Лишнего слова не проронил ни разу. Только глазами, как голубыми лезвиями, посверкивал. И Ковалю казалось, что от напряжения и злобы даже уши Длинного прижались к голове.
- Я никуда из дому не выходил. Не темните, гражданин начальник.
- Весь вечер?
- Да.
Капитан Вегер по знаку подполковника подошел к сейфу и открыл его.
- Зачем же было так торопиться в дорогу? - спросил Коваль. - Собирай потом после вас брошенные вещи!
Кравцов молча пожал плечами.
- Так спешили, Кравцов, - продолжал подполковник, - что и сапоги забыли. А они ведь там, на нефти, пригодились бы.
Вегер извлек из сейфа сапоги.
- Ваши? - спросил Коваль.
Кравцов мельком взглянул на них.
- Не знаю. У меня таких вроде бы не было.
- Как же это не было, гражданин Кравцов? - укоризненно покачал головою Коваль. - Вы вспомните. Люди-то вас именно в этих резиновых сапогах видели, и хозяйка квартирная Фаркашева подтверждает...
- Резиновые сапоги нынче у каждого есть. И почти все одной фабрики.
- Но эти-то ваши!
- Может, и мои. Они все одинаковые.
- Нет, не все. Именно эти оставили следы на чужом дворе. Догадываетесь, на каком?
Кравцов пожал плечами.
- Вы знали Каталин Иллеш? - прямо спросил подполковник.
Кравцов на какое-то мгновение съежился, полоснул Коваля лезвиями глаз, но тут же, демонстративно расслабившись, ответил спокойно:
- Знал.
- Вы были у нее в ночь на шестнадцатое?
- В ночь? Ночью мне там делать нечего.
- А сапоги ваши там были. Может, вы их кому-то одалживали?
Кравцов криво усмехнулся.
- Что ж тут такого? Наниматься ходили. Она искала пастуха - корову пасти. От Евы узнал. Самсонов без дела шатался, я и его привел.
- Нет, не сходятся концы, - заметил Вегер. - Правду говори, Кравцов. Сам говоришь - в Сибирь собирались, так зачем же было наниматься?
- Потому и уехали, что не взяла нас вдова.
- Кравцов, вы подозреваетесь в убийстве Каталин Иллеш и ее дочерей, сказал подполковник Коваль.
- Я?! - выкрикнул Длинный и сразу осекся. - Если человек судимость имеет, значит, ему все можно присобачить? Да?! - И, подняв голову, он уничтожающе глянул на подполковника.
- Вы были той ночью с Самсоновым у Иллеш, во дворе остались следы вот этих ваших сапог. Вам нет смысла отрицать свою вину.
- Это вы сперва докажите!
- Правильно, - сказал Коваль, - над этим мы и работаем.
- А вот допросим сейчас твоего напарника - он все скажет. Ты ведь его натуру знаешь, Кравцов, - добавил Вегер. - И тогда у тебя даже смягчающих не будет. Советую признать свою вину.
- Конечно, печенки отобьете - Клоун все скажет, что захотите.
- Тебе когда-нибудь отбивали?
- Из меня все равно ничего не выбили бы, - Длинный уверенно махнул тяжелой рукой.
- Итак, вы были там ночью?
- Днем, а не ночью.
- В котором часу?
- В два часа дня. Хозяйка прибегала с работы корову доить.
- Через забор нанимались? - не удержался от колкости Бублейников.
Кравцов замолчал. На лбу у него выступил пот.
- Через забор, спрашиваю? - повторил майор. - Как вы попали во двор?
Кравцов молчал.
- Следы во дворе у забора глубокие. Экспертиза свидетельствует, что от прыжка, - сказал Коваль. - Земля после дождя влажная была, мягкая. На сухой земле такие следы не остались бы. А дождь шел только вечером. Ну, так как же, Кравцов? Как вы все это объясните?
Кравцов снова промолчал.
- Молчание - не лучшее доказательство, - заметил подполковник и обратился к Вегеру: - Василий Иванович, свяжитесь с метеостанцией, пусть дадут точную справку, в котором часу пятнадцатого начался дождь. Ну, Кравцов? Что скажете?
Кравцов опустил голову:
- Я преступления никакого не совершил, - пробормотал он.
- А где ножи, которые с Самсоновым изготовляли в мастерской, а?
- Ножи? - как будто искренне удивился Кравцов. - Никаких ножей я не делал. Не такой я дурак. Двести двадцать вторую статью наизусть помню.
- Юри-и-ст, - сердито протянул Бублейников. - На тюремных харчах здорово выучился! Только главного не понял, что жить на свете надо честным трудом, что шилом патоки не ухватишь!
- Вам мои судимости поперек горла стали? - вскипел Кравцов. - Так я и знал! Вам бы хоть к чему-нибудь прицепиться, а там уж и дело пришить - раз плюнуть, это вы умеете, - он затравленно переводил взгляд с одного на другого. - Вот назвали убийцей - и амба! Вам что? Лишь бы дело закрыть.
- Ну, ну, Кравцов, полегче на поворотах! Судимости-то у тебя какие? Не простые. Не только за кражу по сто сороковой отбывал, а и по сто сорок первой, за грабеж, - подчеркнул майор.
- Я давно завязал...
- Может быть, может быть, - заметил начальник уголовного розыска. - А потом снова развязал.
И Вегер прищурился, словно хотел получше рассмотреть Кравцова.
- Ходить не умеешь - не побежишь, - мрачно вставил Бублейников.
- Я больше ничего не знаю, - сказал Кравцов упавшим голосом. - Больше ничего говорить не буду. Все. Я устал. - И он опустил плечи.
Когда Кравцова вывели, майор Бублейников пододвинул к себе целый ворох продырявленных бумажек.
- По-моему, вопрос ясен, - убежденно сказал он. - Установим, где их ножи, и можно обоих передавать следователю.
- Клоун все расскажет, - вслух подумал Вегер.
- Жаль только, что они имели время сговориться. - Бублейников вздохнул. - Попали бы они ко мне в то утро, совсем другой был бы разговор.
- И все-таки нет у нас прямых доказательств, - заметил подполковник Коваль.
- Будут! - уверенно произнес Бублейников и раздраженно швырнул скомканные бумажки в корзину у стола, так что часть их угодила на пол. - Я убежден! Вы руки, руки его видели, Дмитрий Иванович? Обратили внимание? Такие руки медведя запросто задушат. А он ими так и поигрывает, так и играет, как будто даже и на нас с вами броситься готов!
- Руки - да, но ведь не руками, а ремнем задушена была Каталин Иллеш! - напомнил Коваль.
- Нет, действительно, не все с ним ясно, - поддержал Коваля капитан Вегер.
- Пожалуй, да, - согласился майор. - Но если хотите, я еще один довод выставлю против них. Скажите, пожалуйста, на какие такие шиши катались они по всей стране, до самой Тюмени? А?! Откуда деньги взяли?! - и майор машинально схватил еще один лист бумаги и яростно проткнул его авторучкой.
V
После шестнадцатого июля
1
Второй допрос Самсонова начался с того самого вопроса, от которого в прошлый раз подозреваемый впал в истерику.
- В прошлый раз, - медленно начал Коваль, - мы остановились... - В своем штатском летнем костюме с неярким, но красивым галстуком подполковник был похож теперь на старого учителя, ведущего урок. - Мы остановились, - продолжил он, обращаясь к Самсонову, - на вашем заявлении: "Я не убивал". - Коваль взглянул на капитана Вегера, писавшего протокол. Василий Иванович, так в протоколе?
Вегер перевернул страницу:
- Так точно, товарищ подполковник.
- Хорошо. Так кого же это вы не убивали?
- Как - кого? Вдову и дочек ее.
Хотя Клоун ерзал на стуле, но выглядел теперь не напуганным, как на первом допросе, а покорным. Казалось, что, все обдумав, он решил сдаться на милость правосудия, чтобы хоть немного облегчить свою участь.
- А почему это вы решили, что они убиты? - спросил Коваль.