— Что за фуфло ты пытаешься мне всучить? — воскликнул Фрейден. — Ты разучился элементарно считать? Доклады говорят: ежедневно на планете происходит десять тысяч разных происшествий. И ты ожидаешь, будто горстка недоумков принимала участие в половине стычек?
Вандерлинг тяжело вздохнул, нахмурился и, казалось, погрузился в раздумье. У Барта даже возник глюк, якобы он чувствует запах тлеющей древесины.
— Э… значит, я немного преувеличил, — проскрипел наконец Вандерлинг. — Но это… конкуренция… да, именно конкуренция. Послушай, я перехожу по всей области от группы к группе и слышу о районах, где все еще спокойно. Местная голытьба сделала большой рейд и теперь просто сидит, впустую тратя время, правильно? Ну так я заставляю моих охламонов напасть четыре, пять, шесть раз в этой же округе, по-настоящему быстро — бац! бац! бац! Врубаешься? Какой-нибудь местный самородок вычисляет тогда, что, если подсуетиться, кто-нибудь другой свалит все легкие мишени. Мы держим их теплыми. Само собой, деревенщина производит большую часть набегов, но это мы их заставляем. Предоставь их самим себе, и они обленятся.
Фрейден с сомнением слушал Вандерлинга. Весь рассказ сильно отдавал сочиненной уже post facto небылицей. Отчеты ясно показывали: сангриане действительно завелись и бросаются на все, что находится в поле зрения, истребляя запасы провианта так, словно завтрашнего дня уже не будет. Планета переполнена блуждающими без присмотра мясными Животными и полусъеденными трупами. Бандиты просто бросают то, что не в силах сожрать или утащить. В чем же тогда истинная причина генеральского бухтежа?
— Хорошо, — проговорил Фрейден медленно. — Допустим, ты прав. Но это не значит, что все ложится только на твои плечи. Наши налетчики могут довести дело до конца и самостоятельно. Тем временем мы начнем стадию три. Ты сосредоточься на планировании засад, задавай темп. Как сам же и сказал, если мы выделим пару тысяч человек для набегов, у тебя все еще останется шесть тысяч бойцов.
Вандерлинг поскреб потную плешь.
— Послушай, — генерал упрямо набычился, — сейчас в счет идут только набеги. Я должен держать их под контролем. Думаешь, Тыквы сумеют сохранить остатки разума, если я перестану время от времени заваливать к ним? Парням глубоко наплевать на твою революцию. Им подавай героин и хорошую драку. Я на свой страх и риск отсыпаю им изрядную порцию дури, когда они отправляются на задание. И уродцы остаются обдолбанными все это время. Не дай им героина вообще — Тыквы сорвутся. Поэтому приходится шастать в каждый отряд пару раз в месяц и притаскивать нужную дозу кайфа. Это единственный способ держать ребят в узде.
— Значит, постепенно снимем Тыкв с операции. Мы…
— Черт возьми, Барт, это мое дело, помнишь? — грубо оборвал Барта генерал. — Я тактик, ты сам только что сказал. Я не лезу в генеральную стратегию, а ты не указывай мне, как распоряжаться на поле боя! Я должен вплотную заниматься подготовкой набегов, поверь мне на слово. Или ты хочешь попробовать сделать все сам? Ну давай! Будь моим гостем. Посмотрим, чего ты достигнешь.
Барта захватила врасплох неуемная горячность старины Дятла. Кроме того, Вильям добился кое-каких преимуществ. Казалось, он всегда отлично знает, что делает, когда нужно вести солдат под пули. Нет смысла создавать лишнюю проблему…
— Договорились, — пожал плечами Барт. — Предлагаю компромисс. Ты остаешься с бандитами еще на три недели и постепенно выводишь из дела Тыкв. После чего — и мне наплевать, как ты оцениваешь тактическую ситуацию, — на всю катушку занимаешься основным корпусом сил. Помни, что тактику диктует стратегия, и никоим образом не наоборот. Сечешь?
— Секу… — угрюмо процедил Вандерлинг. Встал и направился к выходу.
— Эй, погоди, а как же обед? — окликнул его Фрейден.
Вандерлинг обернулся, и на его лице внезапно появилась улыбка. Казалось, он с трудом давит рвущийся смех.
— Догадайся сам! Может, я просто не расположен есть кроличью жратву.
Пялясь на опустевший дверной проем, Фрейден затылком почувствовал пристальный взгляд Софии. Он резко обернулся. Подруга смотрела на него в упор — скептическое изумление в зеленых глазах, на губах кривая, почти снисходительная улыбка.
Барт молча сделал вопросительный жест.
София продолжала взирать на него, как дерзкий Чеширский Кот.
— Хорошо, хорошо, — отмахнулся Барт. — В чем дело?
— Я, конечно, не собираюсь вмешиваться в важные и запутанные дела государства…
— Колись быстрее, Соф, ну! Достаточно маленьких тайн для одного дня!
— Ты хочешь сказать, что совсем ослеп? — спросила она недоверчиво. — Ты действительно ничего не замечаешь? Ой, не дразни меня!
— Чего не вижу-то, черт возьми?
— Старину Дятла! Почему он так уперся? Зачем ему приспичило вернуться обратно в леса со своими дружками по шалостям-удовольствиям? Он мог бы остаться здесь и дальше играть в генерала.
Фрейден вздохнул. «Болван Вильям засел в мозги не только мне! Ладно, пусть Соф завершит обед очередной гадостной тирадой…»
— Давай, Шерлок Холмс! Выступи с блестящим заключением!
— Боже правый, Барт, ты совсем потерял чутье? Увлекся игрой в Героя и не видишь дальше собственного носа? Лысый козел подсел! Он наслаждается! Дятел получил в распоряжение хлев величиной с планету и теперь радостно барахтается в навозе. Его теперь ничем не убедишь!
— Чем же он наслаждается?
— Чем? — вскричала София. — Беспределом, вот чем! Вспомни, Барт, плешивый солдафон у нас на специальном задании. И что же у него за работенка? Разорять страну, убивать, грабить и вообще вести себя как отъявленная свинья. Которой он, кстати, и является. Он купается в грязной луже. Ты действительно в курсе того, что проделывают Дятел и головорезы?
— Им приказано совершать набеги на небольшие сторожевые заставы Киллеров, склады и стада мясных Животных. Распределять захваченное между жителями деревень в качестве примера. Это едва ли…
— Приказы! Ты уверен, что они следуют твоим приказам? Почему? Со слов Вильяма? Могу себе вообразить, что там происходит! Игры и забавы! Заметь, вояка выглядит весьма упитанным. Ты в самом деле думаешь, что он жрет кроличью пищу, которой вынуждены обходиться мы? Дятел и его кореши вряд ли расположены сидеть на каше и овощах. Когда они добывают этих славных толстеньких…
— Только не Вильям! — воскликнул с содроганием Барт. — Сангриане… еще туда-сюда… С этими кретинами приходится идти на компромисс, но Вильям…
— Ах да, конечно же, дорогой милый генеральчик… Будто бы это не он совсем недавно ухмылялся, будто сытый бульдог, наблюдая, как мы давимся травяной бурдой? Ты не поинтересовался, что творилось в его сияющей головенке?
— Раз уж ты упомянула…
— Раз уж я упомянула! — возопила София. — Знаешь, что так пощекотало его извращенный смехунчик? Барт Фрейден, давящийся рисом и овощами, в то время как он сам в течение двух месяцев имел на обед отличное сочное мясо. Ему наплевать, что это человечина, Врежь-в-Плешь выше таких кулинарных тонкостей.
— Ох, ты как всегда торопишься с выводами, Соф… — пробормотал Фрейден без особой убежденности. Вильям действительно выглядел так, словно прибавил в весе, а болтовня об энергии движения и конкуренции звучала откровенным бредом…
— Значит, я тороплюсь с выводами? — проговорила София со внезапным спокойствием. — Ладненько… Тогда возьми шлюпку и взгляни на все сам. Потрать немного времени. Задай кое-какие вопросы. Животные скажут тебе правду, не так ли? Ты же Большой Герой!
— В этом есть смысл, — неохотно признал Фрейден. — Мы занимаемся отчасти освобождением, и не предполагается, что станем точной копией Братства. Если Дятел отбился от рук…
Барт скрипнул зубами. «Неужели Вильям разыгрывает свою игру у меня за спиной? Тогда самое время его остановить, прежде чем дело зайдет слишком далеко. Отбросить в сторону сантименты! Война — не время для чрезмерной щепетильности. Когда мы победим, нам придется править этой Кучейдерьма. Нельзя позволить сойти с катушек никому, включая собственные войска. Если Вильям…»
— Да, Соф, — кивнул он. — Я отправлюсь утром. Посмотрим, есть ли за всем этим что-нибудь.
София пожала плечами и вернулась к прерванной трапезе.
— Товко не ови, хогда фсе отквоется. Фомни, я февя пведупвефдава! — заметила она, чавкая набитым ртом.
Одним глазом поглядывая на монитор, а другим следя за управлением, Фрейден ощущал все более растущее беспокойство. Пока что он посетил две наугад выбранные деревни, и на первый взгляд там все раскручивалось в соответствии с планом. Поля лежали необработанные, местные Мозги убиты, как обычно, одетыми под Киллеров партизанами, обе деревни наполовину опустели — мужчины в джунглях или добывают пропитание. В общем, все в полном порядке.
Однако Барт приметил и несколько загадочных пунктиков: женщины и дети обеих деревень выглядели упитаннее и здоровее других сангриан; земля вокруг очагов усеяна костями мясных Животных. Хотя, впрочем, чего еще ожидать от изголодавшихся раздолбаев, когда вы сами подстрекаете их к разбою? Поскорей бы Революция закончилась! Тогда можно будет ввести в употребление традиционную животную пищу и пресечь каннибализм железной рукой. Нет, что-то другое назойливо лезло в голову… Но что именно?
Может быть, история, рассказанная в первой деревне? История о том, как Киллеры, убившие Мозг, прикончили и семерых жителей… А тут еще и человеческие кости во второй деревне, кости взрослых сангриан… У черепов зубы подпилены! Выходит, это останки Киллеров. Они брали пленных и… съедали! Селяне наплели какую-то невероятную байку, мол, случайно нашли двух раненых Киллеров, а есть так хотелось… Ох, что-то не верится подобной сказке!
Барт увидел на экране еще одну деревню. Стоп, а это что такое? В центре деревни явно царит большая суматоха… люди топчутся по кругу, и дым поднимается от дюжины костров…
Фрейден скрежетал зубами, по спирали ведя шлюпку вниз. Неужели он увидит все так, как даже боялся себе представить? Увидит разнузданное пиршество безумцев после набега? Вот уж веселенькое удовольствие! Из глубины подсознания выполз страх, он почти заглушил у Фрейдена любопытство. Но Барт упрямо посадил лодку в самом центре деревни. Герой он или нет, но расчехлить снипган, прежде чем выйти гущу мрачного карнавала, отнюдь не повредит.
Зрелище переплюнуло самые невероятные предположения! Гудело пламя десяти больших костров; над каждым жарилось насаженное на вертел мясное Животное. Множество разделанных тушек, уже приготовленных для жарки, дожидаются у костров своей очереди. Воздух наполнен острым ароматом жарящегося мяса. Барт содрогнулся от ужаса, почувствовав, как у него совершенно непроизвольно потекла липкая слюна. Прошло столько времени с тех пор, как он пробовал хорошо приготовленное мясо… Безумие, безумие! Вокруг Барта безобразные перепачканные морды смачно жевали, рубили на куски прожаренные туши, хлестали сивуху из глиняных кувшинов и с любопытством поглядывали на приземлившуюся шлюпку.
Наконец Фрейдена признали. Размахивая полуобглоданными костями, жирными кусками мяса, сытые голодранцы повскакали с мест, и все сборище заголосило дурным распевом:
— Барт! Барт! Барт!
Фрейден почувствовал, как его тащат в разные стороны. Запах мяса кружил голову, рот был полон горячей слюны, но Барт прекрасно помнил, что именно жрут сангриане, и вид слишком похожих на человеческие тушек заставил желудок болезненно сжаться. Радостные вопли голытьбы пробудили в нем отголоски давешних эмоций, взбодрили, но… бодрость была на грани отвращения. Да, он знал, что подобным образом все и происходит, примерно так безумцы и развлекаются после набегов. Но одно дело знать, другое — видеть. Вдыхать запахи, слышать непотребные звуки. На своей шкуре испытать безудержность тошнотворного праздника.
Сангриане сбились в радостно жестикулирующую толпу. «Барт! Барт! Барт! Барт! Барт!» — кричали они, пока он медленно вышагивал среди них.
— Да здравствует Свободная Республика! — крикнул Фрейден, пытаясь остановить песнопение, которое с каждым мгновением становилось, как показалось Барту, все более и более насмешливым. Сангриане сгрудились вокруг, пожимали Фрейдену руки, хлопали по спине измазанными человечьим салом ладонями, болтали, смеялись, рыгали, хрюкали с отвратительным весельем. Они пихали Барту кружки с пойлом, совали под нос теплые благоухающие куски подрумянившегося мяса. Сначала Барта чуть не стошнило, потом появился соблазн, и вновь вернулось отвращение — на этот раз к самому себе, к своим кишкам, жадно требующим принять участие в омерзительном пиршестве.
«Это твой народ, — твердил себе Фрейден, — ты их вонючий Герой!» Но все равно нужны были железные нервы, чтоб не отталкивать их прочь, крича от омерзения. Даже снипган в руках, казалось, стал живым и теплым.
И все-таки они — его народ, они граждане его собственной Свободной Республики Сангрия. Это все, что у него имелось теперь! Он не должен показывать своих истинных чувств. Он даже не имеет права выглядеть недовольным. Барт заставил себя добродушно улыбаться, пожимать сальные руки, бормотать бессвязные шутки и в то же время отчаянно удерживать ярость и позывы к рвоте.
Он отстранил мясо и вино, бормоча:
— Только что ел в двух последних деревнях… Нажрался под завязку… Отличный рейд здесь сделать, продолжайте! Берите что хотеть! Вы здесь набрести на верную мысль…
«Господи, вот кошмар-то!»
Постепенно сангриане отхлынули, возвращаясь к прерванному пиршеству. Вскоре Барт остался один, наблюдая за жрущими и пьющими, милосердно ими игнорируемый.
Сангриане дюжинами, растянувшись, валялись на земле, в пьяном угаре. Или сосредоточенно поглощали огромные ломти разорванного на куски мяса. Или вяло грызли обглоданные кости. Смех, громкая благодушная болтовня… Отвратительный запах человечьего жира, капающего и шипящего в огне. Запах грязных тел, пролитой крови, кислого вина, жарящегося мяса — все слилось в жуткую крепкую вонь, отдающую тленом, непристойностью, грехом, ужасом…
Фрейден стоял и тупо взирал на кошмарное зрелище. Пусть все это выглядит страшным, тошнотворным, омерзительным, но здесь нет вины Вильяма. Все в соответствии с планом, в соответствии с его планом. Фраза застряла у Барта в мозгу, будто вновь и вновь поддразнивая… все в соответствии с планом… все в соответствии с планом…
Потом произошло нечто, уже явно не соответствующее плану.
С дальнего конца площади послышался страшный крик. Как мальчишки за воздушным змеем, сангриане побежали к последнему ряду хижин — смеясь, крича, размахивая руками. Через считанные мгновения они сбились в плотный ком дергающихся тел — смех, крики, проклятья и… Теперь понятно! Олухи кого-то ожесточенно пинают!
Чуть поколебавшись, Фрейден подобрался к топчущейся обезумевшей толпе. На секунду она расступилась, и Барт увидел…
Существо, когда-то считавшееся человеком. Подобно какому-то чудовищному белому червю, на земле извивалось нагое тело, тщетно пытаясь спастись от пинков и ударов. Ноги и руки у человека гротескно раскорячены — перебитые, сломанные, раздробленные. Вместо рта — кровавая каша: все зубы выдраны. Фрейден разглядел лицо несчастного, худое суровое лицо с сумасшедшими дикими глазами; увидел залысинами уходящие вверх темные волосы. Боже! Изувеченное существо — Киллер. Его с садистской жестокостью обработали так, чтобы сделать безвредным для насмехающейся, радостной толпы.
Как стая голодных крыс, сангриане поволокли Киллера к кострам, подталкивая кольями и косами. Тело солдата вмиг стало алым от крови. Ползя на животе, извиваясь, как обезглавленная змея, Киллер встретил свою смерть единственным способом, который он знал. Способ этот был заложен в его генах еще до рождения. Боевой клич, вырывавшийся из беззубых кровоточащих десен, превращенный обстоятельствами в нелепо-патетический: «Убей! Убей! Убей!»
Сангриане заулюлюкали. Потом беспомощного Киллера потащили к пустующему костру, привязали к шесту и водрузили над пламенем. Киллер закричал на пределе голосовых связок, больше от ненависти, нежели от страха.
Фрейден отвел глаза, когда языки пламени поглотили голое тело. Воинственное «Убей! Убей! Убей!» превратилось в тусклый крик боли.
Барт отчаянно бросился в толпе, ухватил первого попавшегося под руку сангрианина — изнуренную старуху, с обезумевшим от жажды крови взором, со слюной на тонких губах. Барт сильно сдавил старой грымзе руку, сунув прямо под нос дуло снипгана.
— Этот Киллер, — проревел он, с трудом выговаривая слова. — Кто вам позволил? Где? Как? Откуда вы взяли этого Киллера?
— Твоя Народная Армия! — испуганно взвизгнула старуха. — Только что быть здесь — фельдмаршал дать нам Киллера! Твой — друг, твой — пришелец!
Хватка Фрейдена ослабла, и старуха резко рванулась прочь.
Фрейден чувствовал, как лютая злоба стучит в висках. Злоба, отвращение, боль — все плескалось в океане адреналина, пока Барт несся к шлюпке. «Черт бы побрал Вильяма, черт бы его побрал! Я…»
Ужасный вопль, страшнее всех остальных, заставил Барта против воли обернуться.
Тощий рыжеволосый мужик держал факел у лица Киллера. Волосы, брови, ресницы мерзко затрещали и вспыхнули. Но не это кинулось в глаза Фрейдену, не это заставило пальцы сжаться в кулаки так сильно, что ногти до крови впились в кожу. Барту даже показалось, что он уже лишился рассудка и теперь бредит. Поскольку рыжий тип — глаза сверкают, рот по-лягушачьи распахнут — не кто иной, как поганый торчок, любимец Вандерлинга, полковник Ламар Гомец.