Шли минуты, но результата не было. Ничего обнаружить не получалось и нервы у вражеских зенитчиков тоже оказались в полном порядке - ни одного выстрела с земли не прозвучало. Андрей спускался к самой поверхности, но без толку. Потом они поменялись с Гроховским и тот, в свою очередь, минут пять бороздил весь подозрительный район на бреющем. С таким же успехом. Стрелка топливометра неумолимо ползла влево и резерв времени истекал. Еще немного - и нужно лететь домой, иначе не хватит бензина на обратный путь.
Они вновь поменялись ролями. Паша ушел в облако, а Андрей решительно направил нос самолета на опушку одной из полянок, которую он сам бы выбрал в качестве аэродрома. «Придется блефовать!» - зло бросил он в рацию, наплевав на ненужный уже режим радиомолчания. Прицелился в подозрительный кустик и открыл огонь из пушек. Около деревьев заплясали снежные фонтанчики попаданий. Самолет вышел из пике, но никакой реакции с земли не последовало. «Неужели здесь действительно пусто?» - разочарованно подумал Воронов, заходя, тем не менее, в повторную атаку. Очередь. Выход из пике и внезапно лес оживает: к самолету потянулись разноцветные трассеры. Есть! Немцы купились, решив, что русский разведчик действительно что-то разглядел на земле. И теперь нельзя дать ему уйти к себе с ценной информацией.
Надо сказать, что вражеские зенитчики едва не достигли цели. Снаряды их мелкокалиберных пушек проносились в опасной близости от самолета. Летчику пришлось, собрав все силы, пару десятков секунд крутить энергичный противозенитный маневр - размашистую вертикальную змейку. Наводчики зениток не успевали сопровождать стволами своих орудий стремительно мечущийся вверх-вниз силуэт противника. Когда Воронов, наконец, удалился достаточно, чтобы спустившись к самой земле, выйти из сектора обстрела вражеских зениток, из его белья модно было выжать, пожалуй, пару литров пота - уклонение от десятков смертоносных трасс потребовало приложения огромных усилий.
- Ну, хоть не зря я сейчас метался, как угорелый? - осведомился он у своего ведомого, немного отдышавшись.
- Не зря, командир! Я отметил положение всех огневых точек, теперь можно прикинуть, где у них там стоянки и все остальное…
Откладывать в долгий ящик налет на аэродром не стоило, поэтому после посадки Воронов, справившись у метеорологов, собрал в штабе командиров эскадрилий на краткое совещание. Погода по-прежнему была на грани летной, да и дело уже шло к вечеру, так что о вылете всеми силами полка речи даже не шло. Решили выделить от каждой эскадрильи по две-три опытные и слетанные пары, чтобы уменьшить риск.
И вновь закружились белые вихри за взлетающими самолетами, уходившими в сумрачное зимнее небо. Всего, вместе с комполка и его воспрянувшим духом после удачной разведки ведомым, в ударной группе набралось двенадцать машин. Группу прикрытия решили на этот раз не выделять - погодные условия исключали присутствие противника в воздухе. Так что все самолеты несли на подкрыльевых держателях по две пятидесятикилограммовые осколочные бомбы. Из-за низкой облачности бросать их предстояло с бреющего, поэтому, чтобы не подорваться на собственной же бомбе, установили замедлители взрывателей на четыре секунды. Этой задержки вполне достаточно для удаления на безопасное расстояние.
На универсальные пилоны, разработанные перед войной по инициативе Андрея, можно было подвесить и реактивные снаряды вместо бомб, но летчики, посовещавшись, отказались от этой идеи. Штурмовать предстояло замаскированную цель - точно не прицелиться, а у бомб радиус поражения осколками значительно больше, чем у ЭрЭсов. Не обязательно попадать прямо в стоящий на стоянке самолет, можно и рядом.
В расчетное время вышли к цели. Каждый пилот имел в планшете копию схемы вражеского аэродрома, расчерченную Гроховским и Вороновым на основании местоположения обнаруженных зениток. Приверженность немцев инструкциям играла сейчас против них же - расположение всех объектов вокруг летного поля, включая позиции противовоздушной обороны, являлось стандартным. И почти в точности повторялось на большинстве аэродромов.
Первой на цель зашла пара командира полка. Она атаковала известные по прошлому вылету позиции зениток. Сбросив бомбы с высоты всего метров пятнадцати, самолеты резко ушли вверх, в облака. Земля вспухла четырьмя снежными фонтанами, а над деревьями, точно выдержав дистанцию, показалась уже следующая атакующая пара. Она и еще одна тоже нанесли удары по позициям аэродромной ПВО, а остальные машины бомбили уже стоянку.
Андрей развернулся в облаках и вновь вынырнул над аэродромом. В нескольких местах на земле уже что-то горело, попыхивая густым маслянисто-черным дымом. Не иначе, как в склад горюче-смазочных материалов попали! Удачно! Нестройными очередями била пара уцелевших после первой атаки зениток. Это они зря, одним заходом «гости» ограничиваться не собирались, поэтому придется давить. Воронов направил свой истребитель к ближайшей, хорошо различимой на фоне снега, легким движением ручки увернувшись от встречного трассера. Короткий залп из пушек и зенитка заткнулась. Одновременно Гроховский проделал то же самое и со второй. В ставшем безопасным небе остальные самолеты полка спокойно заходили в повторную атаку.
Внезапно наблюдавший чуть в стороне за ходом штурмовки Андрей заметил краем глаза легкие завихрения снега на окраине просеки. «Дежурные истребители? И не боятся взлетать? Ну-ну…» Следовавший за ним Паша тоже подтвердил, что командиру не померещилось:
- Странник, двое «худых» пошли на взлет!
- Вижу! - Воронов, прибрав газ, начал плавный разворот со снижением. Спешить было некуда - все козыри у него на руках. Не уйдут. «Ух ты, да это же не «мессера»! Вот как раз и расплатимся за старое!» - узнал он толстые носы «Фокке-Вульфов».
- Смотри-ка, старые знакомцы! - сообщил Андрей ведомому. Шлемофон донес в ответ характерное Пашино хмыканье, не сулившее противнику ничего хорошего. Непонятно - на что рассчитывали немецкие пилоты? На превосходство своих новых машин? На низкое мастерство оппонентов? В таком случае их ждет жестокое разочарование! Воронов взял в прицел кабину переднего самолета врага, уже оторвавшегося от полосы и выжал гашетку, несмотря на большую дистанцию. Спугнуть противника при промахе он не боялся - куда тот денется без скорости-то? Попал, но не в центр фюзеляжа, как планировал, а в самый кончик правого крыла. Оставшийся без крайней четверти плоскости истребитель, полсекунды «подумав», начал самопроизвольно выполнять правую «бочку». Но успел завершить только половину фигуры, так как, перевернувшись кабиной вниз, встретился с только несколько секунд как покинутой им поверхностью земли. Судьба пилота при таком исходе не оставляла места для сомнений. Огненный шар исчез под капотом обогнавшей его машины Андрея, а в эфире донеслась ругань Гроховского.
- Что, промазал по второму? - поинтересовался ее причиной командир.
- Да нет, я даже не успел стрельнуть! Он тебя испугался, резко вильнул - и в землю! Так что его тоже себе запишешь!
- Запишем на всех, как групповую победу, - возразил Воронов. - Ладно, пора тут заканчивать - время!
Наконец закончились надоевшие уже метели, и установившаяся относительно тихая морозная погода позволила возобновить регулярную боевую деятельность. Да и на земле приостановившееся было из-за погоды наступление получило как будто второе дыхание. Стремительным ударом южная группировка советских войск опрокинула закрепившиеся восточнее Риги на втором рубеже обороны пехотные дивизии Вермахта и соединилась с северным крылом, наступавшим вдоль побережья. В образовавшемся «котле» оказалось не менее двенадцати немецких дивизий - около двухсот тысяч солдат и офицеров. В этой реальности не было московского контрнаступления, поэтому окружение явилось первым крупным с начала войны. И противник пытался сделать все возможное для спасения своих попавших в капкан войск. Одновременно с попытками деблокировать окруженные части с помощью контрударов было организовано и снабжение их боеприпасами и горючим по воздуху. Благодаря этому окруженцы продолжали сохранять организованность и боеспособность и медленно отходили по немногим имевшимся лесным дорогам на запад, навстречу прорывающимся к ним на помощь частям. Несмотря на значительное численное превосходство советских войск, создалась реальная угроза выхода части сил противника из окружения. Все-таки на тактическом уровне враг пока был сильнее и быстрее. Советское командование не всегда еще успевало вовремя отреагировать на «вводные», получаемые от командиров немецких частей.
После бурного обсуждения ситуации в Ставке решили отказаться пока от следующего запланированного этапа наступления в направлении Кенигсберга, сосредоточившись на добивании окруженных войск. Хотя некоторые горячие головы в генштабе и считали, что противник уже сломлен и его надо теперь преследовать не останавливаясь, но более опытные их коллеги и, прежде всего, Сталин, имевший «дополнительную» информацию, оценили обстановку трезво, не без оснований предполагая, что у врага в запасе еще немало неприятных сюрпризов.
После бурного обсуждения ситуации в Ставке решили отказаться пока от следующего запланированного этапа наступления в направлении Кенигсберга, сосредоточившись на добивании окруженных войск. Хотя некоторые горячие головы в генштабе и считали, что противник уже сломлен и его надо теперь преследовать не останавливаясь, но более опытные их коллеги и, прежде всего, Сталин, имевший «дополнительную» информацию, оценили обстановку трезво, не без оснований предполагая, что у врага в запасе еще немало неприятных сюрпризов.
Полк Андрея в последние дни делил время между прикрытием бомбардировщиков и штурмовками отступающих колонн врага. Причем ко второму типу заданий он привлекался все больше и больше - немецкие истребители практически исчезли из прибалтийского неба, и работы по основной специальности у дивизии Савицкого становилось все меньше и меньше. После тяжелого противоборства локальное господство в воздухе прочно перешло к советской авиации. Люфтваффе то ли не имел более резервов, то ли не считал возможным дополнительную перегруппировку сил с других участков фронта. Поэтому Воронов, открывая только что доставленный из штаба пакет, ожидал увидеть там координаты очередных наземных целей. К его удивлению, задача стояла совсем иная…
…Опять эта чертовски надоевшая за последние дни серо-белая пелена, изредка пронзаемая прорвавшимися в случайные разрывы в сплошной облачности яркими солнечными лучами. Она занимает все пространство в полосе высот от полутора-двух километров и до четырех-пяти. Внутри - только сумрак, бьющие в плексиглас кабины снежные хлопья, вызывающая тошноту даже у тренированных пилотов болтанка и… прорывающиеся к окруженным немецким дивизиям транспортные самолеты Ю-52. Везущие так необходимые тем боеприпасы, еду и бензин. Люфтваффе задействовал для выполнения этой задачи более двух сотен таких машин. Пользуясь выгодными для них погодными условиями, опытнейшие немецкие пилоты-транспортники поодиночке пробирались сквозь сплошную облачность в советский тыл. Слепой полет для них затруднений не представлял. Чего не скажешь о тех, кто их должен был перехватить. И попробуй поймать! Это даже не найти иголку в стоге сена, это гораздо хуже…
Казавшееся поначалу интересным и легким задание быстро превратилось в занудно-мучительное. За три дня полк сбил один транспортник и повредил еще два, вынудив их повернуть обратно. То есть, в глазах вышестоящих штабов, результаты деятельности части мало отличались от нулевых. И это уже чувствовалось по участившимся нервным звонкам «сверху». А главное - как изменить ситуацию, Воронов не представлял. Уже после первых вылетов перестали летать эскадрильями, а затем даже и звеньями. Это оказалось малоэффективно. Перешли на поиск отдельными парами - так можно было контролировать одновременно большее пространство. Но и это к успеху не привело. Примерно половина личного состава полка летать в сплошной облачности была абсолютно не готова. Желание присутствовало, да, но после первой же аварии Андрей категорически это запретил всем, кроме нескольких опытных пар. Теперь они, сменяясь, производили поиск у линии фронта, а остальные - патрулировали внутри кольца окружения под нижней кромкой облачности, пытаясь подловить транспортники на предпосадочном снижении. Но места посадок противник менял ежедневно, поэтому и здесь наших истребителей ждал облом. Ничего не оставалось, как смириться и с философским спокойствием бороздить небо в ожидании случайной встречи с врагом и очередного нагоняя «сверху». Чем сейчас и занимался Воронов в компании своего бессменного ведомого.
- Пойдем наверх, что ли? - вопросил он по рации своего подчиненного.
- Давай, - без особого энтузиазма поддержал решение начальника тот.
Андрей вздохнул и потянул ручку на себя, одновременно увеличивая обороты двигателя. Предстояло пробивать вверх почти три километра облачности, если метеорологи не обманули. Он уставился в приборы, так как за бортом смотреть было решительно не на что. Только до чертиков надоевшая серая пелена. Внезапно за плексигласом кабины посветлело. Летчик оторвал взгляд от приборной доски, и перед ним предстала достойная кисти художника картина: между двумя слоями облачности образовался пустой «коридор» длиной километров пять и высотой шестьдесят-семьдесят метров. Клубящиеся разнообразными фантастическими изгибами стены «коридора» были подсвечены уютным мягко-розовым светом от пробивающихся сквозь сотни метров водяного пара солнечных лучей. Хотелось бросить все и только любоваться этим замечательным творением природы. Но какое-то темное пятно вверху немного портило всю композицию. Присмотревшись, Андрей с удивлением обнаружил под «потолком» непринужденно рассекающий по любезно предоставленному природой «туннелю» Ю-пятьдесят второй. Черная свастика отчетливо виднелась на подрагивающем от болтанки киле. «Нет, этому тут не место!» - решил Воронов, подправляя прицел так, что перекрестие оказалось направлено чуть спереди от носового мотора транспортника. Сильно подправлять не пришлось - случай вынес истребителей прямо на ничего не подозревающего противника. Очередь - и объятый пламенем враг, беспорядочно вращаясь, очистил «пещеру» от своего присутствия, устремившись на встречу с землей.
- Абалдеть! - выдохнул в эфир Гроховский, только сейчас заметивший, что они здесь были не одни.
- И так бывает, - прокомментировал пролет вниз горящего противника Андрей и после небольшой паузы добавил: - Пятнадцатый, однако!
Окончательно проблему немецких транспортников решили резко улучшившаяся к концу недели погода и установка подвезенного, наконец, из тыла резервного радара. Потерявшие невидимость в ясном до горизонта небе и в проникающих и за непреодолимую для глаза легкую дымку лучах радиолокатора, прежде почти неуловимые Ю-52 посыпались на землю пачками. Ввиду неприемлемого уровня потерь Люфтваффе был вынужден свернуть операцию и теперь штурмовка вновь стала основным занятием истребителей.
И опять под крылом самолета узкая лесная дорога, утрамбованный снег на которой исполосован многочисленными следами колес, гусениц и полозьев. И снова в перекрестье прицела хвост черной змеи - колонны пытающихся выйти из окружения немецких войск. Грузовики, сани, бронетранспортеры. Иногда, совсем редко - танки и штабные машины. А еще - люди. В серой форме, голодные, обмороженные, устало бредущие на запад. Но жалости нет - сюда их никто не приглашал.
Палец привычно выжал гашетку, и с подкрыльевых пилонов сорвались две стрелы с огненными хвостами, через пару секунд ткнувшиеся в судорожно пытающийся вывернуть на обочину «Опель». Двойной взрыв, и объятый огнем грузовик заваливается набок. Андрей тянет ручку на себя и входит в очередной разворот. Ну и что, что ракеты закончились? Есть еще пушки, не везти же боезапас назад на аэродром? Теперь в прицеле сани, груженные какими-то коробками. Фонтанчики разрывов пляшут вокруг них. Вот и попадание! Коробки и куски саней летят в одну сторону, неестественно выгнувшийся конь, опутанный остатками упряжи - в другую. Кого таки жалко - так это лошадей. Они-то уж точно ни в чем не виноваты!
Но военная фортуна - вещь переменчивая. На выходе из атаки Воронов краем глаза заметил тянущуюся с земли к его машине разноцветную ленту трассеров. Грохот, треск разрываемой снарядами обшивки и резкая боль в ноге. Треснувший в нескольких местах плексиглас фонаря кабины весь забрызган вырвавшимся из разбитого двигателя маслом. Так, что с трудом можно что-либо различить снаружи. Через пару секунд оправившийся от первоначального шока пилот попытался оценить полученный ущерб. Левая нога болела, но пока действовала. На рули самолет реагировал нормально. И двигатель пока работал, хоть и с непривычным грохотом. Видимо, пробиты один или два цилиндра. Само по себе это не страшно - мотор воздушного охлаждения мог работать и в таком состоянии, но в дополнение еще явно перебит и маслопровод. А вот без масла движок схватит клина уже через несколько минут.
- Командир, за тобой черный шлейф! - донесся из наушников взволнованный голос ведомого.
- Знаю! Я ранен, тяну к аэродрому!
- Буду сопровождать! - самолет Гроховского пристроился рядом.
Насчет аэродрома Андрей сказал только для успокоения ведомого. С такими повреждениями шансов долететь до него - ни малейших. Дотянуть бы пять-семь километров до линии фронта… Мотор начал сбоить. Воронов выжал тангетку рации:
- Паша, где мы? Не вижу ни хрена, и движок, кажется, подыхает!
- Уже почти долетели до линии фронта. Еще с километр, вон за той речкой. Тяни, командир!
И тут мотор издал жуткий скрежет и заглох. Наступившую тишину нарушал лишь свист встречного потока. Андрей перевел машину в пологое планирование и перекрыл кран бензопровода. Двигателю бензин уже не нужен, а при вынужденной может и вспыхнуть. От прыжка с парашютом Воронов отказался сразу - высоты маловато, да и силы потихоньку его оставляли. Наверное, сказывалась сильная кровопотеря. На секунду мозг пронзила паническая мысль - все, сейчас он потеряет сознание и… Усилием воли прогнав страх, Андрей начал готовиться к посадке. Проверил ремни, попытался заранее открыть фонарь… А вот и хрен - колпак фонаря заклинило! Рычаг аварийного сброса тоже не подействовал. Но разбираться с этим было уже некогда - земля, вот она!