Страна уже предвкушала скорое наступление изобилия, ожидали, что вот-вот вновь наступят золотые времена, как при лучшем из прусских королей. Генералы понимали, что Наполеон не может не знать об их планах — шпионы у него были великолепные. И все же преимущество на стороне Пруссии, а уж когда военная машина придет в действие, ее ничто уже не остановит.
Пятого октября, за несколько дней до намеченного объявления войны, генералы получили ошеломительные известия. Отряд военной разведки обнаружил, что подразделения наполеоновской армии, которые, как они полагали, были рассредоточены, продвинулись на восток, объединились и теперь собираются на юге Пруссии. Капитан, возглавлявший разведывательный отряд, сообщал, что французские солдаты движутся в строю с походными ранцами за плечами; в то время как прусская армия использовала повозки с провиантом для войск, французы несли припасы на себе, это придавало их отрядам мобильность и позволяло совершать переходы с поразительной скоростью.
Не дожидаясь, пока генералы скорректируют свои планы, армия Наполеона внезапно устремилась на север, прямиком на Берлин, в самое сердце Пруссии. Генералы были в замешательстве, они спорили и колебались, направляли войска и сейчас же перемещали в другое место, пытаясь предугадать, откуда будет нанесен удар. Настроение было близким к панике. В итоге король дал приказ к отступлению: войска вновь объединятся на севере и атакуют Наполеона с флангов, как только он подойдет к Берлину. Гогенлоэ было поручено командовать арьергардом, прикрывая отступление пруссаков.
Четырнадцатого октября возле Йены Наполеон догнал Гогенлоэ, и тот наконец получил возможность вступить в сражение, о котором давно мечтал. Силы с обеих сторон были примерно равными, однако, в то время как французы были, казалось, неуправляемы, бросались в бой очертя голову, устраивая на поле беспорядок и неразбериху, Гогенлоэ держал свои войска в строгом порядке, дирижируя ими, словно оркестром. Сражение шло с переменным успехом, пока французы не захватили селение Фирценхайлиген.
Гогенлоэ приказал войскам отбить селение. Следуя прусскому уставу, восходящему к временам Фридриха Великого, старший полковой барабанщик неустанно отбивал ритм, в такт которому прусские солдаты маршировали под развевающимися штандартами, соблюдая безукоризненный порядок, как на параде. Однако происходило все это на открытой плоской местности, а солдаты Наполеона укрылись средь изгородей, садов и на крышах. Пруссаки оказались в роли мишеней для метких стрелков. Гогенлоэ был смущен; он приказал солдатам остановиться и перестроиться. Снова забили барабаны, солдаты ваясь на виду, — а французы продолжали стрелять, сминая четкие ряды пруссаков.
Никогда прежде Гогенлоэ не приходилось сталкиваться с подобной армией. Французские солдаты были подобны демонам. Они не походили на дисциплинированных военных, двигались, как придется, но в их безумии была система! Князь скомандовал отступать. Йенское сражение было проиграно.
Прусская империя разваливалась, как карточный домик. Пруссаки сдавали одну крепость за другой. Король бежал на восток. В считанные дни от хваленой армии ничего не осталось.
ТОЛКОВАНИЕ
В 1806 году пруссаки столкнулись с реальностью, и выяснилось: они попросту отстали от жизни лет на пятьдесят. Их старцы-генералы, вместо того чтобы стараться соответствовать современным условиям, повторяли старые формулы, черпая их в безвозвратно ушедшем прошлом. Их армия была малоподвижной, солдаты умели лишь автоматически демонстрировать приемы и перестроения, как на параде. Сигналы о том, что дело обстоит из рук вон плохо, прусские генералы получали и раньше: в последних кампаниях армия проявила себя не лучшим образом, многие прусские офицеры давно уже говорили о необходимости реформ, а главное — в распоряжении полководцев было десять лет, чтобы познакомиться с Наполеоном и изучить его стиль ведения войны, его новаторские стратегии, быстроту и мобильность, с которыми передвигались французские дивизии. Действительность была перед ними, смотрела им в лицо, но они предпочли закрывать на нее глаза. И в самом деле, они столько раз повторяли, что если кто и обречен, то это Наполеон.
Может статься, история о разгроме прусской армии покажется лишь любопытным историческим анекдотом, но задумайтесь, не делаете ли и вы те же ошибки. Фактором, ограничивающим возможности не только народов, но и отдельных людей, является неспособность смотреть в лицо действительности, увидеть вещи такими, каковы они есть. Становясь старше, мы все сильнее укореняемся в прошлом. Привычка берет свое. Нечто придуманное задолго до нас становится непререкаемой нормой, доктриной, а заодно и скорлупой, защищающей от реальности. На смену творчеству приходит повторение, рутина. Мы не замечаем происходящего, поскольку не умеем разбираться в собственных мыслях, в том, что происходит у нас же в голове. И вдруг нам преграждает путь дерзкий новатор Наполеон, он не благоговеет перед традицией, он сражается по-новому. Только тогда мы замечаем, что наши мнения и реакции безнадежно устарели.
Ни в коем случае не думайте, что ваши прошлые заслуги будут цениться бесконечно. По сути дела, эти прошлые заслуги — самая большая помеха для вас: все битвы разные, каждая военная кампания отличается от других, и не надо допускать даже мысли о том, что удававшееся когда-то сработает и сегодня. Вам нужно освободиться от прошлого и смело взглянуть в настоящее. Приверженность к войнам прошлого может привести к вашей последней войне.
Когда в 1806 году прусские генералы… бросились в косом боевом порядке Фридриха Великого в открытую пасть гибели, то тут сказалась не одна лишьуже пережившая манера, но полнейшее скудоумие, до которого когда-либо доходил методизм. И они погубили армию Гогенлоэ так, как никогда еще ни одна армия не бывала погубленана самом поле сражения.
—Карл фон Клаузевиц (1780–1831)ВОЙНА НАСТОЯЩЕГО В 1605 году Миямото Мусаши, самурай, в своем молодом воз расте — двадцать один год — имевший репутацию прекрасно го фехтовальщика, был вызван на поединок. Вызвавший его молодой человек по имени Маташичиро принадлежал к роду Иосиока, который славился своим фехтовальным искусством. Годом раньше Мусаши одержал в поединке победу над отцом Маташичиро, Гензаэмоном. Спустя несколько дней на другом поединке он убил младшего брата Гензаэмона. Семья Иосиока жаждала мести.
Друзья Мусаши, подозревая западню, предлагали сопровождать его, но тот отказался и отправился в одиночку. В предыдущих схватках с Иосиока он изводил соперников часовыми опозданиями. На этот раз, однако, он явился рано и спрятался за деревом. Маташичиро прибыл на место с небольшим отрядом. «Мусаши опоздает, как всегда, — проговорил один из пришедших, — но этот номер с нами больше не пройдет!» Уверенные, что засада сработает наилучшим образом, люди Маташичиро залегли в высокой траве. Внезапно Мусаши выскользнул из-за дерева с криком: «Я достаточно долго ждал. Обнажи свой меч!» Одним быстрым движением он заколол Маташичиро и занял боевую позицию. Самураи вскочили, но были застигнуты врасплох и испуганы, поэтому вместо того, чтобы окружить юношу, они стояли разомкнутой цепью. Мусаши, подбежав, в несколько мгновений одного за другим перебил растерянных противников.
Эта победа укрепила репутацию Мусаши как одного из лучших рубак во всей Японии. Теперь он колесил по стране, ища повод для новых поединков. В одном из городков он прослышал о не знавшем поражений воине по имени Байкен, чьим оружием был серп и длинная цепь со стальным шаром на конце. Мусаши пожелал увидеть это оружие в действии, но Байкен отказался: единственный способ увидеть его в работе, сказал он, — сразиться на поединке.
И снова друзья Мусаши забеспокоились: они уговаривали самурая бежать. Никто до сих пор не мог победить этого Байкена с его оружием: изо всех сил раскрутив шар в воздухе, он толкал противника, сбивал его с ног, а затем наносил страшный удар шаром в лицо. Противник невольно заслонялся, отталкивая шар и цепь, и, пока рука с мечом была занята, Байкен в одно краткое мгновение серпом перерезал ему шею.
Не обращая внимания на предостережения друзей, Мусаши послал Байкену вызов и явился в назначенное место с двумя мечами, длинным и коротким. Байкену прежде не доводилось видеть, чтобы сражались двумя мечами. Кроме того, не успел Байкен напасть, как Мусаши атаковал его первым, тесня назад и не давая опомниться. Байкен хотел было метнуть шар, но колебался, опасаясь, что Мусаши парирует его орудие одним мечом, а вторым поразит его самого. Пока он выжидал, не откроется ли противник, Мусаши неожиданно толкнул его так, что Байкен потерял равновесие, и вслед за этим в долю секунды сделал выпад длинным мечом, пронзив непобедимого мастера боевых искусств.
Не обращая внимания на предостережения друзей, Мусаши послал Байкену вызов и явился в назначенное место с двумя мечами, длинным и коротким. Байкену прежде не доводилось видеть, чтобы сражались двумя мечами. Кроме того, не успел Байкен напасть, как Мусаши атаковал его первым, тесня назад и не давая опомниться. Байкен хотел было метнуть шар, но колебался, опасаясь, что Мусаши парирует его орудие одним мечом, а вторым поразит его самого. Пока он выжидал, не откроется ли противник, Мусаши неожиданно толкнул его так, что Байкен потерял равновесие, и вслед за этим в долю секунды сделал выпад длинным мечом, пронзив непобедимого мастера боевых искусств.
Прошло еще несколько лет, и Мусаши услыхал о великом самурае Сасаки Гэнрю, который сражался непомерно длинным мечом — само по себе превосходное оружие, да к тому же в Гэнрю словно вселился какой-то воинственный дух. Битва с таким соперником могла стать для Мусаши решающей. Самурай принял его вызов; поединок был назначен на небольшом островке невдалеке от его дома.
Утром в день поединка на островке было негде яблоку упасть. Сражение таких воинов — событие беспрецедентное. Гэнрю прибыл вовремя, а вот Мусаши запаздывал, и запаздывал сильно. Прошел час, другой; Гэнрю был в ярости. Наконец вдали показалась лодка, приближающаяся к берегу. Человек в лодке лежал, раскинувшись лениво, будто в полусне, и, казалось, строгал длинное деревянное весло. Это был Мусаши. Можно было подумать, что он глубоко погрузился в свои мысли, глядя в небеса. Когда лодка подошла к берегу, Мусаши повязал вокруг головы грязное полотенце и выпрыгнул на землю, держа в руках длинное весло — длиннее, чем знаменитый меч Гэнрю. Этот странный человек явился на главный поединок своей жизни с веслом и с полотенцем вместо принятой повязки!
Гэнрю сердито крикнул: «Ты так меня испугался, что нарушил обещание явиться к восьми?» Мусаши ничего не ответил, но подошел ближе. Гэнрю выхватил свой великолепный меч и бросил ножны на песок. Мусаши улыбнулся: «Сасаки, только что ты подписал себе приговор». — «Я? Проиграю? Немыслимо!» — «Какой же победитель, — продолжал улыбаться Мусаши, — станет бросать ножны в море?» Эта непонятная реплика только еще сильнее разгневала Гэнрю.
И в это мгновение Мусаши бросился в атаку, целясь заостренным веслом в глаза сопернику. Гэнрю вскинул меч, пытаясь отрубить врагу голову, но не рассчитал удар и только рассек надвое повязку. Прежде ему никогда не случалось промахиваться. Почти одновременно с этим Мусаши направил свой деревянный «меч» вниз и нанес удар, сбив Гэнрю с ног.
Зрители дружно ахнули. Пока Гэнрю барахтался на земле Мусаши нанес смертельный удар ему в голову. Затем, любезно поклонившись секундантам, он сел в лодку и отплыл так же тихо и неторопливо, как и прибыл.
С этого времени Мусаши по праву считался непревзойденным мастером искусства боя на мечах.
ТОЛКОВАНИЕ Миямото Мусаши, автор «Книги пяти колец», побеждал во всех своих поединках по одной причине: он всякий раз приспосабливал свою стратегию к противнику и меняющимся обстоятельствам. В случае с Маташичиро он решил, что на сей раз придет пораньше, поскольку никогда прежде не делал этого. Победить спутников Маташичиро, намного превосходящих количеством, можно было, захватив их врасплох, поэтому oн неожиданно выскочил, когда они улеглись в траву; затем, убил их главу, он занял боевую стойку, словно подсказывая мысль атаковать его, а не окружить — последнее было бы для него неизмеримо опаснее. Чтобы справиться с Байкеном, он овладел техникой боя двумя мечами, а затем теснил его, не давая возможности приспособиться к новым обстоятельствам. Что касается Гэнрю, то Мусаши постарался разъярить и унизить высокомерного соперника, вывести его из равновесия — беззаботным поведением, веслом вместо меча, грязной тряпкой на голове, странным и туманным высказыванием, ударом, который метил не в сердце, а в глаза.
Противники Мусаши рассчитывали на безукоризненную технику боя, острые мечи или другое оружие. Это то же самое, что вести войну по старинке: вместо того чтобы чутко отзываться на происходящее здесь и сейчас, они полагались лишь на тренировку, технику и прежние наработки. Мусаши уловил самую суть стратегии, когда был совсем еще молодым. Косность соперников он обернул против них самих. Прежде всего, он заранее тщательно продумывал свой первый ход — уловку, которая поразила бы данного соперника. Выбив противника из колеи неожиданным маневром, он внимательно следил за реакцией и тут же делал ответный шаг, импровизируя, не давая обрести равновесия и нанося смертельный удар.
Готовясь к войне, вы должны освободить сознание от мифов и неправильных представлений. Стратегия представляет собой не набор идей и не последовательность действий, которым надо следовать, как кулинарному рецепту; волшебной формулы победы не существует. Идеи выполняют, скорее, роль вносимого в почву удобрения: они откладываются у вас в памяти, как некие возможности, а в нужный момент могут подсказать направление, натолкнуть на правильное действие, подходящую реакцию. Выкиньте из головы все фетиши — книги, методы, формулы, непобедимое оружие — и учитесь самостоятельно разрабатывать стратегии.
Потому невозможно повторить чужую победу в битве — она складывается как ответ на непрестанно изменяющиеся обстоятельства.
— Сунь-цзы (IV в. до н. э.)КЛЮЧИ К ВОЕННЫМ ДЕЙСТВИЯМ Когда мы оглядываемся назад на неприятный или неудачный опыт, нас посещает неизбежная мысль: все могло быть иначе, если бы мы сказали или сделали х вместо у — ах, если бы можно было это переиграть! Многие полководцы теряли голову в пылу сражения, а затем, анализируя все задним числом, представляли себе какой-то один тактический прием, единственный маневр, который мог бы переломить ход битвы и решить ее исход по-иному. Даже князь Гогенлоэ, спустя годы, все размышлял, в чем был его просчет, что помешало отбить то селение. Проблема, однако, состоит не только в том, что все мы нередко крепки задним умом и находим верное решение, когда уже слишком поздно. Проблема в том, что мы убеждены: нам просто не хватило знаний, вот если бы нам было больше известно, вот если бы мы все более тщательно продумали… Это, между тем, абсолютно неверный подход. Нас прежде всего подводит то, что мы не настроены на происходящее вокруг, невосприимчивы к тому, что нас окружает. Мы прислушиваемся к собственным раздумьям, бываем внимательны к тому, что происходило в прошлом, пытаемся применять теории и идеи, усвоенные давным-давно, но не имеющие ничего общего с настоящим. Чем больше книг, теорий и раздумий, тем больше усугубляется положение.
Важно понять: величайшие полководцы, талантливейшие стратеги сумели проявить себя не потому, что больше знали, а потому, что в случае необходимости могли отбросить свою предвзятость и сосредоточиться исключительно на том, что происходило вокруг. Только тогда вспыхивают искры творчества и приходят яркие и нестандартные решения. Знания, опыт и теория хороши до определенного предела: сколько ни думай заранее, это не может подготовить к хаосу реальной жизни, к калейдоскопу бесконечных возможностей, не научит искусству экспромта. Величайший философ войны Карл фон Клаузевиц называл это «трениями»: это препятствия реальной жизни при попытке воплотить план войны в жизнь, зазор между нашими планами и тем, что происходит на самом деле. Такое несовпадение неизбежно, и посему нам нужно научиться поспевать за изменениями и проявлять гибкость мысли в неожиданных ситуациях. Чем лучше мы будем адаптироваться, осмысляя меняющиеся обстоятельства, тем быстрее и удачнее сможем на них реагировать. Чем глубже будем зарываться в предвзятые теории и воспоминания об опыте прошлых лет, тем более бредовой и оторванной от реальности будет наша реакция.
Анализировать ошибки прошлого нужно и важно, но не в пример важнее развивать способность обдумывать происходящее в настоящее время. Тогда в будущем вам придется анализировать куда меньше ошибок.
Представьте себе, что ваш ум — это река: чем быстрее она течет, тем свежее в ней вода, тем больше ее энергия. Навязчивые мысли, предвзятость, воспоминания об опыте прошлого (будь то удары судьбы или былые победы) подобны валунам или тине, которые тормозят течение реки, перегораживают ее русло. Бег воды замедляется, быстрый поток превращается в затхлое стоячее болото. Постоянно ведите внутреннюю борьбу с подобными тенденциями.
Первый шаг прост: внимательно отслеживайте их появление. Если вы почувствуете, что пора бороться с внутренним застоем, можно использовать несколько тактических приемов, которые помогут восстановить естественное быстрое течение ваших мыслей.
Пересматривайте свои убеждения и принципы. Когда Наполеона спросили, каким принципам ведения войны он следует, тот ответил, что не следует никаким. Его гениальность была в способности чутко реагировать на ситуацию, извлекая из нее максимум пользы, его талант заключался в умении пользоваться обстоятельствами. Точно так же и для вас единственным принципом должно стать отсутствие всяких принципов. Поверить, что существуют непререкаемые законы и вечные истины, означает занять жесткую, статичную позицию и обречь себя на поражение. Разумеется, знакомство с теорией и историей может расширить восприятие мира, только боритесь с тенденцией вышеозначенных категорий превращаться в окаменевшие догмы. Потверже относитесь к прошлому, к традициям, к старому образу мыслей и действий. Объявите войну священным коровам и собственному внутреннему голосу, призывающему склоняться перед авторитетами.