– Но… – начал было он и замолк. – Нет. Нет, я не могу его принять. Это слишком…
– Вовсе и не слишком. Ты подарил моей сестре то, что она всегда хотела. С тобой она и Мария будут живы-здоровы, а главное – счастливы. Теперь ты их защитник. А я уверен, что их счастье гораздо дороже какого-то дурацкого дома. – Я взглянул ему прямо в глаза. – Да, у нас с тобой имелись разногласия, но я дарю тебе этот дом в благодарность за то, что ты все эти годы заботился о Мэгги, а теперь будешь заботиться и о моей сестре. Ей в жизни пришлось очень нелегко… – Я почувствовал, как горло предательски сжимается, и откашлялся. – Он твой. Забирай ключи и начни с ней новую жизнь, зная, что все ваши беды и все ваши жертвы были не зря. Не просто так. – Я залез в карман и протянул Бишу ключи. – Держи.
Через Мэгги я услышал его мысли о гордости, но они быстро рассеялись, и Биш подумал о том, как сильно хочет осчастливить мою сестру. Однако все же попытался возразить:
– Калеб, ну как же так…
– Благодарить меня не нужно, – сказал я. – Забота о Джен и есть благодарность. Пообещай, что будешь заботиться о моей сестре, а я даю слово, что позабочусь о твоей.
Биш посмотрел так, будто сейчас бросится мне на шею. К счастью, он просто пожал мне руку и кивнул:
– Ага. Обещаю. Спасибо тебе, Калеб. Ух… просто спасибо. Я только об этом и мечтал… подарить Джен и Марии дом. – Он улыбнулся, глядя на дом. – И дом по соседству с папой как бы совершенно случайно выставили на торги?
Я пожал плечами:
– А вот об этом история умалчивает.
– Спасибо. Если тебе когда-нибудь что-нибудь…
Я кивнул и посмотрел на свою Мэгги.
– Значит, это ты скрывал? – спросила она.
Я снова кивнул.
– И ты что, правда думал, что я из-за этого расстроюсь?
– Я просто хочу, чтоб ты знала: дома я тебе не купил. Я знаю, что должен был, но у меня на нас другие планы, которые я раскрою попозже. И дом в них не входит.
Биш двинулся в дом, а Мэгги опять всхлипнула – на этот раз от счастья.
– Ты лучше всех! Ты это знаешь?
Я лишь покачал головой.
– Парень терроризировал меня днем и ночью, пытаясь тебя защитить. Как такое не оценить?
– Я люблю тебя в миллион раз больше, чем две минуты назад. Хотя и не думала, что такое возможно… – Она утерла щеки моими большими пальцами.
– Я тоже, – сказал я, прижав ее ладонь к своему сердцу. – Чувствуешь? Миллион раз в минуту. Из-за тебя. – Я улыбнулся, наслаждаясь тем, как ее сердце буквально прыгает от счастья. – Твоя семья – моя семья. И если я могу хоть как-то отблагодарить их за то, что они заботились о тебе до нашей встречи, то отблагодарю.
Мэгги коснулась носом моего носа, потом чуть отклонилась и с трепетом вздохнула.
– Покажешь мне дом?
– Конечно.
Внутри мы встретились с Бишем. Он оглядывал пустые комнаты, которые так и просили, чтобы их уютно обставили. Мэгги пробежала пальцами по оконным рамам и пошла за братом. Она слушала его мысли, а Биш представлял, как завтра, после свадьбы, приведет сюда Джен и увидит ее восторг.
Когда мы дошли до кухни, он повернулся к нам.
– Ого… какой же шикарный дом!
– Да, – согласилась Мэгги. – И места навалом: как раз для Марии… а может, однажды и еще кого-нибудь.
Биш ласково на нее взглянул.
– Только ты так умеешь: я еще не привел сюда невесту, а ты тут уже ребятишек поселила.
– Я это так, к слову.
Брат засмеялся:
– Знаем-знаем, к какому слову. – Потом пожал мне руку. – Я, пожалуй, пойду, пока Джен ничего не заподозрила. Веселенький мне предстоит вечерок!
– Меня спасает математика, – сообщил я.
Он прижал к себе Мэгги.
– И я попробую. Спасибо. Ну что ж, увидимся завтра!
Она кивнула и миленько улыбнулась:
– Обязательно приду!
– Сгораю от нетерпения, – проговорил он, обращаясь скорее к самому себе. – Пока, ребята.
– Пока, – мягко сказала Мэгги.
Затем она повернулась ко мне. В ее глазах читалось обещание – обещание осчастливить меня сегодня.
– Отведи меня домой, мистер Джейкобсон, – попросила она, закусив губу.
– Есть, мэм, – прошептал я и, взяв ее за руку, повел к мотоциклу.
Когда мы вернулись в квартиру, обнаружилось, что Кайл и Линн уже уехали. Я, признаюсь честно, обрадовался, но и удивился тоже.
И несмотря на то что дел было много: завтра нам предстояло сыграть свадьбу, и я для нас кучу всего запланировал (в том числе и последующий отъезд), – я все равно хотел Мэгги… Каждую ночь… каждую минуту.
Как только мы вошли в квартиру, Мэгги стянула с себя толстовку и скинула кеды у дверей. Я улыбнулся.
– Я в душ, ладно? – бросила она.
– Помощь не нужна? – крикнул я вслед, сдерживая смешок.
И услышал, как она хихикнула:
– Завтра ночью твоя помощь мне определенно понадобится!
Проклятие, а ее не проймешь!
Я потер лицо и подумал, чем бы заняться. На столе в кухне я увидел миску Бэллы. Я вздохнул – соскучился по своей девочке. Из-за моих занятий она почти всегда жила с мамой и папой, но теперь все изменится. Они с Мэгги отлично поладили, а потому скоро мы с ними станем маленькой семьей.
Бэллу мой план тоже касался. Мне не терпелось поделиться им завтра с Мэгги, и я надеялся, что он понравится ей так же, как и мне.
На одном из шкафчиков лежала стираная одежда, а значит, приходила Роза. Чтоб скоротать время, я решил убрать одежду в шкаф. Обсидиановая шкатулка, которую я отдал Мэгги, лежала с ее стороны кровати. Я заглянул проверить, на месте ли мои клятвы. Оказалось, на месте и все так же сложены. Я знал, что в этой суматохе Мэгги своих клятв еще не написала, но все-таки хотел, чтобы она прочитала мои сегодня. Ну ладно. Это ведь просто слова, так? Она знает, что я ее люблю.
Когда я закончил с вещами, Мэгги вышла, кутаясь в полотенце, и принялась рыться в своей одежде в поисках чего-нибудь подходящего.
Я пошел в душ и откинул голову, и обжигающая вода полилась мне на шею и спину. Я улыбнулся. Несмотря на все, что случилось сегодня, вчера и позавчера, меня не волновало ничего, кроме завтра.
Мэгги почти уже стала моей…
Глава 15. Мэгги
Пока Калеб был в душе, я слушала его мысли. Он радовался завтрашнему дню и отсчитывал до него минуты. Натянув футболку под цвет серых штанов, я почувствовала себя дурочкой. На футболке было написано: «Ага! Вот так!»
Я закатила глаза, вспомнив, какой была раньше. И дело даже не в том, что я участвовала в группе поддержки (по ней я, между прочим, соскучилась – мне нравилось соревноваться с тамошними девчонками), – просто я была не я. Не настоящая я.
Я оглядела комнату и провела руками по покрывалу.
Вот она я. Здесь.
Я взглянула на маленькую обсидиановую шкатулку на прикроватной тумбочке и заметила, что шкатулка эта слегка повернута в другую сторону. Я бросила взгляд на дверь ванной и вдруг поняла, что совсем забыла написать клятвы. А Калеб, похоже, проверял, прочитала ли я его письмо. Ох, он так вдумчиво подошел к этому делу, а я просто-напросто обо всем забыла…
Я опустилась перед кроватью на колени и бережно положила на нее шкатулку. Бесшумно подняла крышку, развернула хрустящую бумагу.
Почерк у него был самый что ни на есть мужской. Я улыбнулась и начала читать.
Не было такого дня, когда я тебя не ждал, когда бы не мечтал о тебе. Я мечтал всегда – пускай и не зная твоего лица. Представлял, как это будет – к тебе прикоснуться. И ждать было несложно, но меня одолевали сомнения. Я сомневался, существуешь ли ты наяву, гадал, встречу ли тебя наконец.
Зря я сомневался.
Глядя на твое лицо, я с удивлением замечаю на нем отражение своей собственной любви. Твоя улыбка… Я пойду на все – лишь бы ты продолжала так улыбаться. Ты – мое все. Мой мир.
Для меня честь даже просто находиться рядом с тобой, а обладать твоим сердцем – и подавно.
Я обожаю то, как ты смотришь на мой мир.
Я без ума от мысли, что ты – часть моей семьи…
И как тебе удается быть одновременно такой невинной и такой до боли соблазнительной? Как удается быть бескорыстной, чуткой, полной любви – после всего, что с тобой случилось? Детка, я говорил тебе это миллион раз и продолжу говорить до конца своих дней: ты восхитительна.
Завтра ты станешь моей во всех смыслах и навсегда, но я знаю, что, как бы крепко я тебя ни обнимал, я все равно буду жаждать твоей близости; как бы отчаянно и страстно ни целовал, я не смогу насытиться.
Ты моя родственная душа, и для тебя я живу и дышу, моя прекрасная нареченная. Тебе самое место в моих объятиях, в моей жизни. Любовь моя, моя сообщница, моя душа, моя восхитительная девочка!
Выходи за меня. Забери из груди мое бьющееся сердце и поступай с ним как хочешь. Оно твое с того самого дня, как ты спасла мне жизнь. И ты продолжаешь меня спасать. Я люблю тебя, детка. Люблю, и не нужно искать причину (только попробуй!). Значение имеет только одно: наше с тобой завтра, любовь моя.
На глаза мне выступили слезы, и из груди вырвался вздох.
Куда мне до такого… Теперь я должна написать собственные клятвы и попытаться сделать их такими же безупречными и правильными. Это он моя душа! Моя любовь, мое все. Я чувствовала себя ему неровней.
Утерев глаза ладонью, я взяла себя в руки. Нужно сделать это. Я глубоко вздохнула и сосредоточилась на Калебе. Он стоял в черных семейных трусах возле раковины и собирался бриться. Зеркало заволокло паром, вытереть который он еще не успел.
Я решила не ждать и сразу написать свои клятвы. Просто объяснить Калебу, что чувствую сейчас. Не волноваться из-за карандаша и бумаги, не обдумывать мучительно слова. Вот она я, настоящая, живая, любящая. Я решила подать ему себя как есть. Преподнести на блюдечке.
Не открывая глаз, я представила, как пишу слова на запотевшем зеркале, и когда пар заволакивает буквы, пишу дальше – отрывок за отрывком…
Я знаю, иногда ты думаешь, что я сожалею о том дне, когда ты ко мне прикоснулся. Это не так. Я ни о чем не жалею, ни капельки. Ты в корне меня изменил. Когда я была маленькой, я всегда представляла, что вырасту и стану такой же, как и все женщины в городе. Такой, как моя мама, которая без особого усердия решает проблемы и гордится своим статусом, своими крохотными достижениями, которые яйца выеденного не стоят.
Благодаря твоей семье я узнала, что о родных нужно заботиться потому, что ты их любишь, а не потому, что так того требует общество. И я хочу о тебе заботиться. Больше всего на свете я желаю сделать тебя по-настоящему счастливым. Ты меня не подавляешь, а охраняешь, давая свободу. Помнишь, ты говорил, что пытаешься найти золотую середину, что, оставаясь тираном, хочешь позволить мне быть собой? У тебя получилось, милый! Ты так хорошо обо мне заботишься. А то, что ты за меня волнуешься, – даже лучше. Это отражение твоей любви. И я не сомневаюсь, что с тобой буду счастлива. Я только лишь надеюсь, что и ты будешь счастлив со мной.
Мне нравится слышать биение твоего сердца в своей груди и знать, что рядом с ним бьется мое собственное. Я именно там, где мне суждено быть. Жалею ли я о том дне, когда ты ко мне прикоснулся? Когда сделал меня своей? Ни за что, Джейкобсон.
Куда бы мы ни пошли, что бы ни сделали, с чем бы ни столкнулись как предводители рода… Ты восхитительный, неотразимый, забавный, отважный и милый.
Я на все сто готова прожить с тобой всю жизнь.
Калеб появился из ванной в одних боксерах, на его прекрасном мужественном лице было написано восхищение. Он бросился ко мне босиком по паркету, ухватил за бедра, приподнял и, прижав к себе, выдохнул:
– Когда же наступит завтра?..
Я улыбнулась, прижимаясь губами к его губам.
– Почти. Спасибо за эти клятвы. Сказать, что они прекрасны, – ничего не сказать.
– Они от самого сердца. Но клятвы на зеркале… Спорю, никому из Асов таких не писали!
Я пожала плечами и смущенно улыбнулась:
– На ходу придумала.
– Мне безумно понравилось, спасибо, – сказал он моим любимым хриплым голосом и коснулся моей щеки. – Хочешь пошалить на «границе», а, миссис Джейкобсон?
– Больше всего на свете! – пропела я, и он осторожно уложил меня на кровать, а потом накрыл своим телом.
Губы Калеба скользили по моей коже, и от этих крошечных, едва ощутимых прикосновений меня охватывал жар. Вели мы себя прилично и, формально говоря, невинно, но получали удовольствие. Ведь он знал меня как свои пять пальцев, знал мое тело и мысли и понимал, что значит каждый мой вздох.
Синие ленточки энергии, искрившиеся при соединении наших сознаний, уже не были для меня в новинку. Я к ним привыкла, радовалась им и чувствовала, что так все и должно быть. И окутанное свечением лицо Калеба, целовавшего мои плечи и шею, стало самым прекрасным, что я когда-либо видела.
Как невыносимо восхитительно было лежать у него в кровати, переводя дух, наслаждаться близостью друг друга… Какая сладостная мука… Скоро наши миры столкнутся, соединятся. Но я не боялась и не беспокоилась. Я была готова.
Открыть врата! Вперед! Я готова к гонке.
Я очнулась под песню «Мы не будем это терпеть».
Я села так быстро, что у меня закружилась голова.
– Божемойчтоэтотакое, – пробормотала я, а потом огляделась и заметила свой телефон. Он жужжал на тумбочке. Я схватила его и сонно ответила: – Алло?
– Мэгги, Мэгги, Мэгги. Как приятно вновь слышать твой голос.
Я замерла.
Маркус.
– Тебе нравится песенка, которую я поставил на свой звонок?
Он брал мой телефон?.. Он был… был у нас дома…
Я потрясла Калеба за плечо, но он и так проснулся, почувствовав испуганное биение моего сердца, и свирепо уставился на телефон.
– Чего ты хочешь?
– Чтоб ты сдохла. Разве я многого прошу?
– Чего ты хочешь? – повторила я жестче. Я тут же вспомнила о Бекки: что, если Маркус до нее добрался и звонит сообщить о ее смерти?.. Калеб покачал головой, схватил собственный мобильник с тумбочки и набрал ее номер.
– Я просто хотел сказать, что слышал о смерти твоей подружки. Какая трагедия. Ох уж эти треклятые топливопроводы… В общем, ладно. Мои родные, кстати, уже дома. У них теперь нет ничего, кроме общежития. Видела бы ты, какие они жалкие: всё ноют и пытаются найти работу… Но это не по мне, вот уж нет. Я ведь и в колледж-то документов не подал. Был занят, помогал Сайксу с его делишками. А теперь его нет, и Дональда тоже… Мой отец больше всех ноет, ведь Марла была его любимицей. Ты, между прочим, сделала мне одолжение. – Он засмеялся, но я услышала в его голосе надлом, который подсказал мне, что он лжет. – Она всегда была слабачкой и делала все наобум. Хотела, чтоб все вокруг целовали ей задницу и охали, мол, какая красавица, какая умница! – Повисла пауза. – В общем, я сегодня буду по соседству и заскочу заодно к твоему папаше. Тебя что-то не видать, так, наверное, мстить за Ребекку ты мне не собираешься. А я-то думал… Думал, ты не успокоишься, пока не найдешь меня. Ну что ж, придется поймать дичь покрупнее и избавиться от твоего дорогого старикашки.
У меня перехватило дыхание. Калеб вырвал телефон из моих рук и выкрикнул в трубку:
– Держись от нее подальше! Не забывайся, ты теперь человек. Не советую тебе дразнить Мэгги.
Сквозь сознание Калеба я услышала гортанный голос Маркуса:
– О, я хочу не просто ее подразнить. Я хочу смотреть, как она помирает у тебя в руках, а ты ревешь, как девка! Ревешь по своей миленькой Провидице! – Он тихо засмеялся. – Ну что ж. До скорого.
Связь оборвалась.
Калеб снова набрал Ребекку, а я посмотрела на часы. Чуть за семь утра.
Потом Калеб дрожащей от злости рукой швырнул мой телефон на кровать.
– Бекки жива и здорова. Сказала перестать трезвонить и бросила трубку. Короче, с ней все хорошо.
В горле пересохло; я сглотнула.
– Ладно, что теперь?
– Ну… Я хотел… – Он тяжело вздохнул. – Я собирался отвезти тебя в нашу квартиру в Аризоне, но Маркус все испортил.
У меня вновь перехватило дыхание.
– В Аризоне?
Он кивнул и криво умехнулся.
– Я хотел отвезти тебя туда и рассказать о том, что подготовил для нас и моей компании.
Пока я сидела на кровати, он скользнул на пол и опустился на колени у моих ног, накрыл ладонями мои колени и продолжил:
– Я много и долго об этом думал. Я знал, что, если не куплю тебе на свадьбу дом, это кое-кого расстроит (в основном – папу), но еще знал, что у Биша нет денег, а ты хочешь ему помочь. Поэтому я купил дом Бишу, а тебе как свадебный подарок снял квартиру в Аризоне, где начнется наша семейная жизнь. – Он сглотнул. – Я хочу, чтобы ты работала со мной. Хочу, чтобы помогла мне открыть учебные центры в штатах. Я всегда об этом мечтал. Знаю, ты еще не решила, какую хочешь получить специальность, и можешь делать все, что захочешь. Обещаю: я поддержу тебя в любом случае. Но для меня было бы большой честью, если бы ты стала моим партнером и в бизнесе. – Он широко улыбнулся. – Ты была бы вторым директором в компании и путешествовала бы вместе со мной; мы открывали бы новые центры и нанимали сотрудников. Обещаю, как только захочешь – я куплю тебе настоящий дом и мы в нем заживем, но пока, мне кажется, так будет лучше.
– Так и правда будет лучше, – медленно ответила я. – Мне все очень нравится.
– Правда? – с облегчением спросил он.