– Так и правда будет лучше, – медленно ответила я. – Мне все очень нравится.
– Правда? – с облегчением спросил он.
– Да. А еще я хочу как можно чаще видеться с другими кланами. Работай мы у твоего папы – были бы привязаны к рабочим часам, а так расписание у нас будет довольно свободным.
Он кивнул:
– Именно.
– Какой же ты милый! Твоим детишкам с тобой повезло.
В полумраке мне показалось, что щеки у Калеба даже немного порозовели.
– Ага.
– А что мы будем делать с Маркусом?
– Ну, полагаю, вместо того чтобы ехать в Аризону, мы должны взять твоего папу и на время скрыться. И Биша. И Кайла тоже, раз уж на то пошло. Я забронирую нам пару коттеджей где-нибудь в Виргиния-Бич. Конечно, не такой медовый месяц я мечтал тебе устроить, но…
– Все прекрасно. Медовый месяц все равно состоится, а так мы хоть будем спокойны, что все целы и невредимы. – Я глубоко вздохнула, пытаясь прогнать накатившие вдруг слезы.
Калеб это заметил и внимательно посмотрел мне в глаза.
– Волнуешься?
– Ни капли. – (Он не поверил.) – Просто не верю своему счастью.
Он улыбнулся и обвил рукой мою талию.
– Спорю, Маркус был ужасно доволен, что испортил тебе праздник. Он всегда тебя недооценивает.
– Этот день мне ничто не испортит.
Калеб чмокнул меня в самый кончик носа.
– Нет ничего важнее сегодняшнего дня, моя любимая, – прошептал он мне в волосы.
– А что сегодня такого? – самодовольно поинтересовалась я.
– День, когда ты поплатишься за то, что сказала «да».
Я захихикала – и в следующий миг Калеб уже нависал надо мной на локтях.
– Я с радостью понесу наказание.
– Отлично. – Он поцеловал меня в лоб. – Пойдем, я отвезу тебя к папе, чтобы вы с остальными девочками ко всему подготовились. Кайл сказал, что одеваться мы будем у него. А Биша с твоим папой я привезу. О них можешь не беспокоиться, я за ними послежу.
– Спасибо. – Я попыталась придать лицу бесстрастное выражение. – Волнуешься?
– Еще чего! – Калеб ухмыльнулся. – Пойдем, красавица. Все, что тебе нужно, – у моего папы.
– Ладно.
Мы оделись, и Калеб отвез меня домой к Питеру. У того первый день работал новый дворецкий, который не был ни забавным, ни дружелюбным, как Рэндольф.
Калеб поцеловал меня в щеку и попрощался. Я вылезла из машины и посмотрела на него через плечо. Потом пришел Биш. Он запрыгнул в пикап и, широко улыбнувшись, махнул рукой. Вид у него был такой счастливый, что на глаза мне навернулись слезы радости. Я посмотрела на Калеба и пошевелила пальцами.
«Пока».
«Пока, детка».
Они укатили к Кайлу, а я осталась стоять на широкой подъездной дорожке. Обернувшись, я была готова к тому, что все окажется украшено белым шелком и бантами, но дом выглядел как всегда.
Я прошла через гараж по лабиринту коридоров, пользуясь подсказками, которыми поделился Калеб. Первой меня встретила Бэлла: она принялась кружить вокруг и облизывать мои пальцы. Потом прибежала Мария. Она налетела на меня и обняла за живот. Дальше – Рэйчел, которая спросила, как спалось (я невольно залилась краской), и бабушка, которая сердито на меня зыркнула. Я сделала вид, что ничего не заметила, и проговорила:
– Итак…
– Итак. Трусишь? – спросила бабушка, ухватившись за кудряшку у моего уха.
– Нет. А почему вы спрашиваете? Сами волновались?
– Мне было жуть как страшно. Думала, на полпути к жениху грохнусь в обморок. – Она задумчиво улыбнулась. – Но не грохнулась. А ты чего не волнуешься?
– А волноваться и незачем, – ответила я, но опустила взгляд. – Это ведь Калеб. Я знаю, что он меня любит, а значит, не стоит и переживать.
Бабушка приподняла мой подбородок двумя пальцами.
– Ты говоришь правду, – сказала она удивленно. Я кивнула. – Черт бы меня… А я-то думала, что буду сторожить невесту-беглянку.
Я засмеялась.
– Не нужно. Так чем мы сначала займемся?
– Сначала? – спросила Рэйчел, надевая фартук. Я еле сдержала смех: на нем была нарисована кулинарная лопаточка с надписью «Вот, блин, дает!». – Сначала накормим невест. Оладушки или яйца?
– Оладушки, – хором сказали мы с Джен и засмеялись.
Линн, поглощенная делом, выжимала апельсиновый сок. Я поставила на плиту котелок с кофе. С кофе напортачить сложно, так ведь?
Когда мы закончили с готовкой и завтраком, Рэйчел отвела меня в сторонку и протянула книгу в кожаном переплете. А в ответ на мой вопросительный взгляд кивком велела открыть подарок. Внутри оказалось больше ста страниц аккуратно записанных рецептов, отсортированных по типам. Мой взгляд тут же упал на «Рецепт бабушкиных медовых булочек».
– Это бабушка научила вас печь те божественные булочки, которые вы испекли для нас в Калифорнии?
– Да. Она многому меня научила. В этой книжице много бабушкиных рецептов, а еще тонна наших старых, семейных. Я знаю, что ты хочешь научиться готовить, поэтому решила помочь тебе этим заняться. У меня ушли годы – годы, милая, – чтобы стать хорошим поваром. Но теперь я очень люблю готовить.
– Мне кажется, и я полюблю.
– Но мы еще кое-что для тебя приготовили.
Я ждала, зная, что последует продолжение.
– От нас с Питером. – Рэйчел вручила мне маленькую коробочку.
Я открыла ее и извлекла маленький медальон. Он был один в один, как…
– Это бабушкин медальон.
– Точная копия. – Рэйчел взяла медальон, а потом движением пальцев велела мне повернуться и аккуратно повесила на шею. – Джен мы подарили точно такой же, хотя найти фото Биша оказалось непросто.
Открыв медальон, я увидела неизвестную прежде фотографию Калеба. На ней он насмешливо улыбался.
– Ого… спасибо… правда… – подняв голову, выдохнула я.
Рэйчел выудила из-под блузки собственный медальон.
– Это джейкобсонская традиция, и мы хотим, чтобы вы с Джен ее продолжили.
Я кивнула:
– Спасибо. Он очень красивый.
– Поверить не могу, что этот день настал, – проговорила Рэйчел. Она покосилась на Джен, а потом слабо мне улыбнулась и пошла к дочери. Когда Рэйчел ее обняла, та вздохнула и тут же засмеялась.
– Мам, ну хватит уже реветь.
До полудня, то и дело перекусывая, мы все вместе смотрели старый фильм «Моя прекрасная леди», а потом пришло время одеваться. Я радовалась, что никто не суетится, ведь день свадьбы должен быть не утомительным, а напротив – спокойным и веселым. Таким он и оказался.
Я сидела между Фионой и Джен, и мы смеялись и изображали акцент Элизы Дулитл. Лучше всего он удавался Фионе.
Когда пришло время одеваться, мы принялись за дело. Каждой из нас бабушка сшила по платью. Нам с Линн – покороче, а Джен и Фионе – более традиционные, до пола. Все платья были кроваво-красного цвета, но красивые – глаз не отведешь. Я надела свой новый медальон, а Рэйчел завила мои волосы крупными локонами и вставила в уши бриллиантовые сережки-гвоздики. Так как свадьба у нас была босоногая, Мария взялась накрасить мне ногти на ногах (конечно же, алым лаком).
Затем пришло время идти, и я даже как будто расстроилась: столько ожиданий – и вот этот день настал. А потом я почувствовала спокойствие. Я была готова.
Я в последний раз взглянула в зеркало.
Платье было восхитительным, чуть выше колена, с открытым верхом, изящно оголявшим мои плечи. Рукава длинные и широкие. Красный шелк слегка переливался. Но от чего невозможно было оторвать взгляд – так это от низкого выреза, который подчеркивал медальон у меня на шее. Казалось, платье слетело со страниц модного журнала, а не впопыхах из-под руки ворчливой старушки.
Я готова. Вот и все. В следующий раз, когда Калеб назовет меня миссис Джейкобсон, это будет правдой.
Я не мешкала, не тряслась, не волновалась, хоть и понятия не имела, как все пройдет. Никаких тебе репетиций, примерок – ничего такого не было, но меня это не тревожило.
Я прошлепала босиком по коридору и дошла до двойных дверей, ведущих на задний двор. Сюда мне велела прийти бабушка. Здесь она и оказалась: тоже босиком, в красной блузе и черных штанах. Вскинув руку, бабушка велела мне подождать. Вскоре подошли Линн, Джен и Фиона. Все вместе мы прошествовали во двор: Фиона первой, а я – последней. Когда пришла моя очередь, бабушка махнула мне рукой. Я приблизилась к ней, и она заложила мне за ухо красный цветочек мальвы. Я вспомнила о свадебном воспоминании Рэйчел, у которой был точно такой же цветок. Значит, традиция.
– Кое-кто даже ест эти цветы, – сообщила бабушка, нежно поглаживая кончики моих волос. – Одни считают, что они помогают поддерживать вес, другие – что они лечат ожоги и ранки, а кто-то просто ест их как овощи или добавляет в чай. Это очень нежный и красивый цветок, но растет самостоятельно. Он сам распространяет свои семена, без чьей-либо помощи. Ты – словно цветок, моя красавица. Прекрасная, но сильная. Умелая, но веселая и чудесная. Тебе в твоем деле не нужна ничья помощь, но разве плохо, когда рядом такой красавец мужчина? – Она мне подмигнула, и я засмеялась. – Калеб – чудесный парень. Милый, заботливый, и сам точно цветок, с такой-то милой мордашкой. И хотя он и сам не пропадет, ему не помешает иметь близкого человека. Вы оба, хотя и красивы и сильны по одиночке, вместе – что эта мальва. Уверена, вы отлично уживетесь. Я очень рада, что мой Калеб наконец-то тебя нашел.
Я кивнула и захотела пожурить ее за то, что не успела церемония начаться – а у меня уже слезы на глазах.
По обе стороны от дорожки, по которой мне предстояло пройти, улыбаясь, стояли Джейкобсоны. Со всеми я была знакома. Чем дальше я шла, тем громче становились звуки гитары. Я узнала мелодию: «Прекрасная любовь» группы «Зе Афтерс».
На гитаре играл дядя Макс. Когда я прошла мимо, он широко мне улыбнулся. Все гости стояли так близко, что я касалась их локтями и ощущала ароматы духов. Увидев Хэддока, я поняла, что он единственный из присутствующих (кроме Фионы) принадлежит к другому клану. Он одарил меня улыбкой и, когда я прошла рядом, коснулся моей ладони.
А потом я заметила Питера, которого не видела весь день.
Тут толпа расступилась, и передо мной предстал Калеб. Нас окружили. Гости подошли так близко, что стало тяжело дышать. Но все это не имело значения… Я ахнула, оглядев его с ног до головы. Посмотрела на его босые ноги, на гладко выбритый подбородок, чуть приоткрытые губы, алую рубашку с двумя расстегнутыми верхними пуговками…
Боже… спасибо. Как же он прекрасен!
Калеб преодолел те сантиметры, что нас разделяли, а потом провел большим пальцем по моей щеке. Только тогда я осознала, что плачу. Я вздохнула, ощутив его прикосновение, по которому успела соскучиться за день. Его спокойствие, его любовь и объятия – больше мне ничего не было нужно…
Калеб подался вперед и поцеловал меня в скулу, по которой катилась слеза. Я почти растаяла на глазах у всей его семьи.
Он окинул меня взглядом, коснулся моего обнаженного плеча.
«Это платье такое…»
«Его бабушка сшила», – начала было я, но он и так это знал.
«Я не об этом. Совсем не об этом». – Его пальцы скользнули по моей коже, и я поняла, о чем он. По коже побежали мурашки.
Калеб довольно улыбнулся.
«Ну хватит», – вздохнула я.
А он, обхватив меня за талию, прижал к своей груди. Мы оба повернулись к Питеру. Напротив нас, сзади Питера, стояли папа и Фиона, рядом со мной – Биш и Джен, а рядом с Калебом – Кайл и Линн.
Все мы стояли лицом к Питеру, который оказался в самом центре этого вихря: мы окружили его, словно мантия – ядро, а все остальные члены семьи окружили нас, как земная кора. Казалось, вот он – наш собственный крошечный мир. И все остальное – не важно.
Питер заговорил, глядя на нас с любимым. (Какая тут может быть беспристрастность, если Калеб – его сын!)
– Запечатление – не пожизненный приговор. Нареченные нашего народа живут друг с другом в счастье. Все мы осознаем важность того, что случилось, когда в наших жизнях появилась Мэгги. Четыре пары в нашем круге, чьи сердца мы сегодня соединим, – это доказательство того, что судьба есть и у нее свои планы на каждого. Но нареченные связаны не только судьбой или чьими-то намерениями, но и любовью. Любовь, которую нареченные испытывают друг к другу, – шире любого океана, глубже любого колодца и сильнее любой бури. Закрепление союзов этих нареченных означает, что они не хотят быть ни с кем другим, что всегда будут помогать своим половинкам и никогда друг друга не покинут. Хотя они, конечно, и так это знают.
Со всех сторон послышались смешки. Питер повернулся к Кайлу и Линн.
– Посвящаете ли вы себя своему нареченному?
Кайл заговорил первым:
– Да, душой и сердцем.
А потом Линн, особенно громко:
– Да, душой и сердцем.
Питер улыбнулся и повернулся к моему папе. Глядя, как он принимает Фиону в свои нареченные, я почувствовала, что от счастья щиплет глаза. Папа поймал мой взгляд и улыбнулся во весь рот.
Затем пришла очередь Биша и Джен, и когда Питер задал вопрос своей дочери, то чуть не расплакался. А потом чуть не расплакался и папа – когда Биш ответил, что посвящает себя Джен.
Биш посмотрел мне в глаза и подмигнул. Я улыбнулась и перевела взгляд на Калеба.
Все было достаточно предсказуемо – именно так, как я себе и представляла. У меня перехватило дыхание. Зачарованная, я глядела на Калеба, а он глядел на меня.
Когда прозвучало мое имя, я оторвалась от любимого и посмотрела на Питера. Тот выжидающе замолчал.
– Ой. – До меня вдруг дошло, что он уже задал вопрос. Но даже бабушкино кудахтанье не помешало мне прошептать в ответ: – Да… душой и сердцем.
Я не утирала своих слез, а гордилась ими, словно медалями, кричавшими всем о моем счастье. Казалось, я была так им переполнена, что оно выплескивалось наружу.
А потом Калеб поднял руку, коснулся моей щеки и хрипло и чувственно произнес заветные слова:
– Да, Мэгги. Душой и сердцем.
Я изо всех сил держалась, стараясь устоять на ногах. Питер несколько раз откашлялся, и, посмотрев на него, я увидела, что в глазах у него тоже стоят слезы.
– А теперь, в качестве первого супружеского акта, можешь поцеловать ее и провозгласить своей родственной душой и единственной любовью.
Калеб притянул меня к себе и не мешкая провозгласил…
Глава 16. Калеб
Никогда она не была так восхитительна.
Она полностью мне подчинилась, и я не мог остановиться. Ощущение ее губ, ее пальцев, стиснувших мою рубашку, запах ее вишневого парфюма… Ух… я заставил себя оставить губы Мэгги и, чуть отклонившись, взглянул на нее.
– Я тебе этого еще не говорил, но, черт, выглядишь ты превосходно. И какое же соблазнительное платьице…
– Рада, что оно тебе нравится. Надела специально для тебя, – усмехнулась она. – Всегда пожалуйста.
Я засмеялся, прижался носом к ее носу и глубоко вздохнул.
– Ну хватит, вы двое, – завопила откуда-то сзади бабушка. – Шуры-муры потом! Мы тут все ждем, когда вы перестанете тискаться! Я хочу тортик!
Мы разразились хохотом. Я кивнул бабушке.
– Спасибо, бабуль. Так держать!
– Ты тут мне не паясничай, мальчонка. – Она расплылась в улыбке и, пробравшись мимо моего дяди и разогнав всех на своем пути, подошла к нам. – Ты теперь у нас женатик, – задумчиво протянула она, и глаза у нее так заблестели, что я понял: сейчас она заплачет.
Я опешил. Бабушка плачет? Из-за меня?..
– Ну, бабу-уль… – Я крепко ее обнял, и она уместилась у меня под подбородком, как Мэгги. – Не плачь, перестань.
– Ты так повзрослел. – Она чуть отстранилась. – Ты уже мужчина, с собственной женой, домом, самостоятельной жизнью. А совсем скоро подаришь мне правнучков и…
– Попридержи коней, бабуль, – засмеялся я. Мэгги заулыбалась, но ее румянец говорил лучше слов. – Давай для начала разберемся с тортом, ладно?
– Хорошая мысль. – Она похлопала меня по щеке и засеменила маленькими босыми ножками к Кайлу, наверное, чтобы поздравить и его.
Я повернулся к Мэгги.
– Сначала никакого секса, а теперь – внуки! Эта женщина переключает скорости быстрее, чем спортивный автомобиль!
Мэгги захихикала:
– Она просто счастлива. И я тоже.
– И я, – прорычал я.
Я притянул ее навстречу своим губам и как следует поцеловал. Когда мы наконец отправились в сад, где накрыли стол, я заметил, что все новоиспеченные супруги медлят, не по назначению используя темные уголки сада… Особенно Джим. Так держать, мистер Мастерс!
Мэгги шлепнула меня по руке и закатила глаза.
– Фу-у.
– Что? – засмеялся я.
– Пойдемте со мной, мистер Джейкобсон. – Она пошла спиной вперед и потащила меня за руку. – Давайте потанцуем.
– Нет, – сказал я.
Мэгги сначала удивилась, но потом услышала мои мысли: я сообщил, что хочу сделать ей подарок.
– Какой подарок?
– Такой. – Я забрал гитару у дяди Макса и уселся на его стул.
Деревья во дворе украсили белыми огоньками, похожими на звезды, но больше украшений не было. Я мысленно посмеялся над тем, что Мэгги, как и вся моя семья, ненавидит разнообразные украшательства и похожа на нас и в этом.
Она опустилась на траву у моих ног и посмотрела на меня так, словно я рок-звезда. Я стал играть песню, которую сам и сочинил: медленно и осторожно ударяя по струнам и напевая слова в уме – для одной лишь Мэгги. На эту музыку я переложил текст своих клятв…
Ты восхитительна.
Завтра ты станешь моей во всех смыслах и навсегда,
Но я знаю, что как бы крепко я тебя ни обнимал,
Я все равно буду жаждать твоей близости;
Как бы отчаянно и страстно ни целовал,
я не смогу насытиться.
Ты моя родственная душа,
И ради тебя я живу и дышу,
Моя прекрасная нареченная…
Тебе самое место в моих объятиях, в моей жизни.
Любовь моя, моя сообщница, моя душа,
моя восхитительная девочка.
Мэгги и так сегодня много плакала, поэтому я не хотел ее снова расстраивать. Но она потянулась и обхватила меня за шею, зажав между нами гитару.