Первый лейтенант Лири с тревогой вгляделся по тьму, поднес к глазам бинокль и ночным каналом, подрегулировал четкость изображения. Он знал, что именно он идет захватывать, до специальной операции с ним занимались физики – ядерщики, его водили на экскурсии на атомные станции, показывали что там и как – чтобы он мог ориентироваться на захваченном объекте. Сейчас больше всего на свете он боялся, что одна из ракет отклонилась от цели и поразила либо один из энергоблоков либо здание управления. Если это так – то отсюда надо сматываться и как можно быстрее – тепловой взрыв в реакторе ничуть не безопаснее ядерного. С облегчением, Лири понял, что ракеты легли как надо и гражданские объекты на станции не повреждены.
Из тьмы на дорогу вышло, шатаясь, что-то. Когда-то это что-то было человеком, сейчас его человеком было назвать сложно. Видимо, один из тех, кому посчастливилось выжить в аду, устроенном Томагавками. Водитель машины прибавил скорость, чтобы сбить выжившего, но лейтенант Лири высунул в окно руку с пистолетом и дважды выстрелил. Обе пули попали точно в цель, человека отбросило в кювет.
– Первый всем! Действуем по основному плану!
Атомная станция была выстроена так, что в случае прорыва противника во внутренний периметр станции захватить ее проблем не составляло. Более того – серьезной внутренней охраны тоже не было, вся охрана была сосредоточена на внешнем периметре. Это было ошибкой русских – они слишком полагались на армейскую охрану и не предусмотрели возможность прорыва внешнего периметра охраны.
Первый грузовик затормозил у основного корпуса, где находились все системы управления, второй и третий встали чуть дальше, четвертый и пятый проехали к энергоблокам – там все предстояло заминировать. Хотя первый лейтенант Лири был еще в своем уме, собирался вернуться домой и вообще – совершенно не собирался устраивать атомный апокалипсис где бы то ни было – все равно ключевые точки станции следовало заминировать. Если предъявляешь кому-то ультиматум – он должен быть подкреплен чем-то весомым. Блефовать в такой игре нельзя.
Глядя на то, как быстро и грамотно его люди занимают позиции, перекрывая все возможные сектора огня, лейтенант порадовался. Длительные тренировки по захвату макета объекта – правда до личного состава не доводили, что это за объект – давали о себе знать, все действия отличались четкостью, своевременностью и профессионализмом.
Лейтенант подошел к двери, закрывавшей вход на объект, достал из одного из карманов разгрузки карточку доступа, прокатал ее на терминале. Терминал не отреагировал – вообще никак, ни положительно, ни отрицательно и дверь тоже не открылась. Оно и понятно – система среагировала на нападение и отменила все коды доступа. Что ж, это тоже было предусмотрело…
– Гас, выполняй!
Гас, штатный сапер группы быстро прикрепил по периметру двери – она запиралась в четырех точках и простым вырезанием замка проблему было не решить – толстую колбаску взрывного устройства "Блэйд", воткнул миниатюрный, похожий на батарейку для часов взрыватель.
– Всем отойти!
Ухнуло – совсем не так, как ожидаешь при взрыве. "Блэйд" представляет собой… наиболее понятное сравнение – это что-то типа шланга из очень прочной резины, разрезанного пополам и в углублении набитого взрывчаткой. Вся сила взрыва идет внутрь, прорезая даже броню. Вот и сейчас – хлопок был совсем небольшой, просто контур двери на миллисекунду вспыхнул ярким светом и погас, оставляя вишневую, темнеющую окалину и острый запах взрывчатки. Вырезанная по периметру дверь сама провалилась внутрь – и один из штурмовиков бросил в темный проем небольшой черный цилиндр.
– Fire in the hole!*
Полыхнуло, на мгновение проем затопило мертвенно-белым светом. Мало ли кто ждет там, с другой стороны проема. Сейчас если и ждет – то минут на десять, он недееспособен.
– Вперед!
Холл, облицованный не обычной плиткой, а шикарным мрамором, довольно большой и просторный. Три хромированные "вертушки" с кардридерами системы допуска, будки охранников по обе стороны. Дежурная смена на станции составляла всего тридцать человек, большую часть работы по управлению реактором брала на себя автоматика и люди тут нужны были только для того, чтобы контролировать исправность автоматических систем и ремонтировать оборудование. Так же в смене состояло десять сотрудников гражданской службы безопасности – считалось, что больше не надо, основные задачи по охране возлагались на армию
В холе был только один человек, сейчас он, отброшенный разрывом и оглушенный гранатой-вспышкой, пытался подняться с пола. Сразу две очереди ворвавшихся первыми в помещение морских диверсантов скрестились на нем, отбрасывая назад на мраморный пол, выбивая кровавую капель.
Второго и третьего нашли и застрелили почти сразу – они прятались чуть дальше, взрывом их оглушило меньше. Один даже успел выстрелить по темным фигурам, пистолетная пуля ударила в капитана Стивенса но бронежилет не пробила. Ответная очередь пробила и дверь за которой скрывался стрелок и самого стрелка.
Командовать смысла не было – каждый и так знал свой маневр. Часть бойцов пошла вниз, зачищать помещения первого этажа и прежде всего – блокировать дежурную комнату охраны. Двое остались в холле вместе с "шейхом" – шейх был одной из ключевых фигур в игре, он должен был сделать заявление для российского правительства. Шесть бойцов во главе с командиром бросились вверх. Их целью был главный операционный зал на втором этаже – мозг станции.
Искендерун, воздушное пространство
Сам по себе Искендерун расположен необычно. Сама природа в этих местах необычна. Отступая от берега моря на пять-десять километров здесь проходит горный хребет. Горные гряды резко обрываются к морю – и вот в промежутке между горами и морем и была построена и АЭС и новый Искендерун – небольшой, но современный город атомщиков. В сказах прорубили взрывами два прохода – по одному пустили четырехполосную дорогу, по другой – несколько громадных трубопроводов с опреснительной станции, по которым вода днем и ночью под огромным давлением подавалась вглубь материка, в систему водоснабжения и в опреснительную систему. Сначала воды этой боялись – мол, радиоактивная – но потом привыкли. Да и радиоактивности там никакой не было, просто электроэнергия, вырабатываемая АЭС, подается на огромные испарительные установки, где из морской воды выпаривается соль. Никакой радиоактивности тут нет и быть не может…
Больше трех десятков вертолетов – и больших транспортно-боевых, и десантно-штурмовых "Ястребов" и штурмовых типа "Оборотень" после получения приказа отделились от основной "стаи" и ушли ниже и правее – до Искендеруна было всего километров шестьдесят. Первый батальон первого разведывательного полка шестьдесят шестой ДШД – скорее всего самый подготовленный батальон десантников – горных стрелков. В армии РИ отдельных подразделений "горных егерей" как к примеру в германской армии не было, существовали десантные подразделения, обученные действиям в горах. Ну, а от обычного альпинизма до альпинизма городского – один шаг. В итоге, первый батальон прошел, помимо прочего полный курс антитеррористической борьбы в особом учебном центре в ближнем Подмосковье, в Балашихе. Таким образом, в отсутствии бойцов КСО лучшего подразделения для ликвидации захвативших атомную станцию террористов найти было сложно. Вот только точной информации о захвате пока не было.
Стая вертолетов подходила со стороны горного хребта, а он хорошо экранирует звуки. У самой верхней точки хребта вертолеты зависли.
– Оборотням один и два – разведать обстановку и доложить!
– "Оборотень один" выполняю!
– "Оборотень два" понял!
Две уродливые, двухместные тяжело бронированные стрекозы отделились от общего строя и ринулись вперед. Остальные вертолеты продолжали висеть на высоте метров двадцать над каменистым склоном, в ожидании результатов разведки…
Первым за острый гребень горы нырнул "Оборотень один", он шел по показаниям приборов на небольшой высоте, соблюдая скрытность. Следом, правее и чуть выше за склон перевалился его ведомый "Оборотень-два". Вообще тут больше бы помог маленький разведывательный "Воробей" – он вообще переделан из гражданского, а у гражданских машин более жесткие ограничения по шумности. Но "Воробья" не было – он не мог дозаправляться в воздухе, не мог лететь с той же скоростью, что и армейские вертолеты – поэтому в стае такого вертолета не было. И выполнять работу разведчиков пришлось штурмовым "Оборотням".
Только одного взгляда на то, что творилось внизу – разрушенные укрепления по периметру, догорающие развалины казарм, развороченные ангары с техникой – хватило, чтобы понять – произошла чрезвычайная ситуация.
– "Барс-один" я "Оборотень-один". Наблюдаю значительные разрушения на объекте, несколько зданий разрушены и горят, периметр прорван. Персонал станции, спасателей не наблюдаю, как поняли, прием?
Только одного взгляда на то, что творилось внизу – разрушенные укрепления по периметру, догорающие развалины казарм, развороченные ангары с техникой – хватило, чтобы понять – произошла чрезвычайная ситуация.
– "Барс-один" я "Оборотень-один". Наблюдаю значительные разрушения на объекте, несколько зданий разрушены и горят, периметр прорван. Персонал станции, спасателей не наблюдаю, как поняли, прием?
– "Оборотень-один", вас понял, повторите – есть ли признаки активности на объекте?
Ответить пилот головного вертолета не успел – с крыши одного из зданий, выглядевшего неповрежденным сорвалось что-то напоминающее шаровую молнию и, описав дугу, ринулось к вертолетам. Одновременно тревожно заверещала система предупреждения об облучении вертолета системой наведения ракеты…
– Выпущена ракета!
Первым делом предупредить остальных об опасности, вторым – уходить за гребень. За горой ракета вполне может потерять цель.
Головной вертолет рванулся вперед и вправо, закладывая вираж и разворачиваясь, синхронно с ним ведомый стал уходить влево. Зенитная ракета дернулась, словно выбирая, на какой из вертолетов наводиться. Перед ней были две одинаковые по рисунку теплового излучения и одинаковые по приоритету цели – два боевых вертолета. Но компьютер решил задачу за миллисекунду, рули коррекции довернулись, наводя ракету на тот вертолет, который ближе – на головной. Он уже почти успел нырнуть за спасительный гребень, когда "шаровая молния" догнала его, лопнула облаком осколков и раскаленных газов в области одного из двигателей…
И вот тут дала о себе знать конструкторская школа. Вертолет прозванный "Оборотнем" – на самом деле его название было М-40 – разрабатывался русскими конструкторами, а русская оружейная конструкторская школа во многом отличалась от других. На нее большое влияние оказала длительная, шедшая более сорока лет вялотекущая война по замирению Восточных территорий. Вертолеты появились к самому ее концу, возможно, они, еще тогда несовершенные, сыграли одну из ключевых ролей в окончательном замирении Востока. С тех самых времен русская техника отличалась мощным бронированием и повышенной стойкостью к огневому поражению противником. Если в тех же САСШ больше внимания уделяли электронике и информационным технологиям – то русская техника была более простой, дешевой, неприхотливой и вместе с тем обладала мощным вооружением и более серьезным бронированием.
Вот и на этом вертолете спаренную пилотскую кабину защищало вдвое большее количество брони, чем на американском аналоге, титаном были прикрыты и уязвимые места вертолета – двигатели и хвостовой винт. Но этого оказалось недостаточным.
Приборная панель пораженного вертолета вспыхнула красным разноцветьем контрольных ламп, вертолет повело в сторону и вниз. Это было опасно – до земли было метров тридцать. Но вертолет создавался, в том числе и в расчете на такие ситуации. Сейчас аварийные системы сработали как надо.
Осколки ракеты изрешетили левый двигатель, несколько осколков перебили лопатки турбины. Несущему винту тоже досталось – но композитные лопасти выдерживали даже попадание снарядов мелкокалиберной пушки, осколки боеголовки ракеты сколь либо существенного вреда им причинить не смогли. Пораженный двигатель пошел вразнос, калеча разлетающимися лопатками турбины сам себя и другие агрегаты вертолета. Второй, рабочий двигатель располагался на другом боку вертолета, система управления вертолетом автоматически распознала чрезвычайную ситуацию и начала, не дожидаясь команд летчика бороться за живучесть вертолета. Поврежденный двигатель был остановлен в аварийном режиме, сразу же сработала система пожаротушения, выбросив во внутренности искалеченного двигателя белый порошок, погасивший разгорающийся пожар. Одновременно, правый двигатель вышел на чрезвычайную мощность и удержал таки тяжелую машину от смертельного контакта с землей.
– Первый, я второй. На связь!
– На связи! – пилот "Оборотня-один" боролся с рычагами, выравнивая машину
– "Оборотень-два" всем! "Оборотень-один" подбит ракетой! Наблюдаю дым в области левого двигателя!
– "Барс-один", "Оборотням" садиться на любой удобной площадке!
Еще бы найти эту самую, удобную площадку в горах.
– "Барс-один" "Оборотням"! По карте в километре отсюда на юг есть автострада, ширины должно хватить. Если сможете дотянуть – садитесь там!
– Дотянем…
– "Барсу-четыре" разведать и обозначить посадочную площадку!
– Принял!
Древние валуны, многие из которых лежали тут на протяжении сотен лет, безмолвно наблюдали за разворачивающейся драмой. Люди, армии, страны и империи приходили и уходили в небытие – а они были вечны, как вечна эта земля, они были безмолвными стражами самой истории. Они видели и людей – разных людей. Глупых и мудрецов, трусов и храбрецов, правдивых и лжецов, они видели всяких. За время, пока тут жил человек эти валуны не раз окропляла горячая кровь – и сейчас они не прочь были вновь ее попробовать…
Сели на удивление нормально, если учитывать обстоятельства. Ночью по этой трассе почти не ездили машины, а экипаж первого вертолета, убедившись в том, что посадочная площадка безопасна и пригодна для посадки, пролетел над выбранным участком трассы и обозначил его зелеными химическими источниками света. Так и садились – один вертолет за другим, благо уклон трассы тут не был крутым. Последним сел вертолет с "Барсом-один", командиром первого батальона майором Мадаевым.
– Капитан Куришвили, боевое охранение! Первая рота остается у вертолетов, остальные – занимают господствующие высоты, обеспечивают периметр! Связь с "Рубином". Быстрее!
Для связи на батальонном уровне использовались спутниковые телефоны, для их работы на орбите были развернуты спутники системы "Гонец".
Петербург, оперативный дежурный генерального штаба, работавший под позывным "Рубин" ответил почти сразу, потому что все станции, работающие под позывным "Барс" стояли в приоритете.
– "Рубин", я "Барс-один". Нахожусь в заданном квадрате, разведку объекта произвел. Объект частично разрушен, периметр прорван. На объекте находятся агрессоры, обстрелян из ПЗРК, поврежден один вертолет. Потерь в личном составе не имею. Прошу разрешения на проведение операции по освобождению объекта! Прием!
– "Барс-один" отрицательно, операцию по освобождению проводить запрещено. Приказано скрытно занять наблюдательные позиции, приступить к наблюдению, выяснить численность и вооружение захватившей объект группы. Докладывать каждый час! К объекту ближе, чем на пятьсот метров не приближаться! Как поняли, подтвердите! Прием!
Майор Мадаев не мог поверить услышанному. Российская Империя никогда не торговалась с террористами, и никогда не шла ни на какие уступки. Сейчас, наверняка группа террористов еще не успела как следует укрепиться на объекте и все заминировать. Поэтому штурмовать надо было сейчас, потом будет намного сложнее. Но приказ – есть приказ.
– Вас понял, "Рубин", к объекту не приближаюсь более чем на пятьсот метров, веду наблюдение, докладываю каждый час. Прием!
– Верно, конец связи.
Совсем наверху охренели…
* fire in the hole – так в американской армии принято предупреждать о применении гранат. У нас обычно говорят "Бойся!"
Казань
Утро 01 июля 1992 годаСлава Аллаху, стоянка грузовиков на Большом кольце еще не проснулась и полицейские ищейки на нее не совались. Да если бы сунулись – нужно было бы обладать железобетоннызм чувством долга чтобы тщательно проверить все стоящие на этой стоянке машины – без малого две сотни. Или иметь точную информацию – какие именно искать. Но точной информации у русских не было – и быть не могло. У них была только та информация, которую им дали британцы…
Микроавтобус подрулил, затормозил, прикрывшись здоровенным бортом фуры, везшей, судя по надписям мясо. Первой из машины вышла Мария, вскинула руки в условном знаке, показывая что все нормально и она не находится под контролем русских. Вдалеке, метрах в двадцати минули фаоы одного из небольших грузовиков – один-два-один. Все в норме…
Командир британской спецгруппы – этот этап операции он решил проконтролировать лично, ибо он был одним из немногих, на котором возможен был непредсказуемый срыв – вышел из своей машины, подошел к Александру. Мария была занята – она рассаживала шахидов по машинам, успокаивала, говорила напутственные слова. Из всех здесь присутствующих наиболее сильным гипнотизером и специалистом по суггестии* была именно она, поэтому и работу эту должна была сделать именно она. Александру оставалось только смотреть – он был гипнотизером среднего уровня и отвечал здесь скорее за организационные аспекты.
– Все в норме?
– Она говорит что да… – нахмурился Александр – сбоев не будет