Закатывая глаза, я направляюсь в свободную секцию, где трибуты могут научиться разжигать огонь. Я уже прекрасно развожу костер, но я по-прежнему завишу от спичек, чтобы приступить к его созданию. Так что, тренер заставляет меня работать с кремнем, сталью и немного обожженной тканью. Это гораздо сложнее, чем может показаться на первый взгляд, и даже при всем моем усердии у меня уходит около часа на то, чтобы получить огонь. Я поднимаю взгляд, торжествующе улыбаясь, и замечаю, что у меня компания.
Рядом со мной два трибута из Дистрикта-3, пытающиеся начать борьбу с огнем со спичек. Я раздумываю над тем, чтобы уйти, но я на самом деле хочу попробовать использовать кремень еще раз, и если мне придется отчитываться перед Хеймитчем, с кем я пыталась подружиться, эти двое могли бы быть терпимым выбором. Оба невысокие, с мертвенно-бледной кожей и черными волосами. Женщина, Вайрис, вероятно, одного возраста с моей мамой и говорит тихим, умным голосом. Но я тут же замечаю ее привычку обрывать речь на середине предложения, словно она забывает, что ты тут. Мужчина, Бити, старше и несколько беспокойнее. Он носит очки, но чаще всего смотрит под ними. Они немного странные, но я совершенно уверена, что никто из них не попытается смутить меня, раздевшись догола. И они из Третьего дистрикта. Возможно, они могли бы подтвердить мои подозрения о восстании в нем.
Я оглядываю зал. Пит находится в центре круга метателей ножей. Наркоманы из Шестого в секции маскировки, окрашивая лица друг друга ярко-розовыми завитками. Мужчину-трибута из Дистрикта-5 рвет вином на пол секции борьбы на мечах. Финник и пожилая женщина из его дистрикта стреляют из лука. Джоанна Мейсон, снова обнаженная и со смазанной маслом кожей, берет урок борьбы. Я решаю остаться на месте.
Вайрис и Бити составляют достойную компанию. Они кажутся дружелюбными, но не любопытными. Мы обсуждаем наши таланты. Они рассказывают мне, что оба изобретают вещи, рядом с которыми мой выдуманный интерес к моде оказывается довольно никчемным. Вайрис говорит о каком-то устройстве для шитья, над которым она работает.
— Оно определяет плотность ткани и выбирает прочность… — произносит она, а затем полностью сосредотачивается на соломе, неспособная продолжить рассказ.
— Прочность нити, — заканчивает объяснять Бити. — Автоматически. Это исключает возможность человеческой ошибки. — Затем он рассказывает о своем недавнем достижении — создании музыкального чипа, который является настолько крошечным, что способен поместиться на блестке, но при этом содержит в себе часы песен. Я вспоминаю Октавию, говорящую об этом во время свадебной фотосессии, и вижу возможность упомянуть о восстании.
— Ах, да. Моя приготовительная команда была сильно расстроена несколько месяцев назад, я думаю, из-за того, что они не могли заполучить его, — говорю я небрежно. — Полагаю, многие заказы в Дистрикт-3 были приостановлены.
Бити изучает меня под своими очками.
— Да. А у вас были какие-нибудь подобные остановки в угольном производстве в этом году?
— Нет. Ну, мы потеряли несколько недель, когда они назначили нового Главу Миротворцев и его команду, но ничего серьезного, — говорю я. — Для производства, я имею в виду. Две недели сидения в своих домах и ничего неделания означает только две недели голодания для большинства людей.
Кажется, он понял, что я хотела сказать. Что у нас не было никакого восстания.
— О, это позор, — говорит Вайрис. — Я нашла ваш дистрикт очень… — Она затихает, отвлеченная чем-то в своей голове.
— Интересным, — заканчивает Бити. — Мы оба нашли его таким.
Мне нехорошо оттого, что я понимаю, что их дистрикт, должно быть, пострадал намного больше, чем наш. Я чувствую, что должна защитить своих людей.
— Ну, нас в Двенадцатом не так уж много, — говорю я. — В отличие, знаете, от количества Миротворцев теперь. Но, полагаю, мы достаточно интересны.
Когда мы направляемся к станции постороения шалаша, Вайрис останавливается и смотрит в сторону скамеек, на которых сидят Распорядители Игр, которые иногда прохаживаются, едят и пьют, порой что-то записывают.
— Смотрите, — говорит она, делая слабый кивок в их направлении. Я смотрю и вижу Плутарха Хевенсби в великолепном пурпурном одеянии с меховым воротником, который указывает на то, что он Глава распорядителей Игр. Он ест ножку индейки.
Я не знаю, почему он заслужил внимание, но говорю:
— Да, он был выдвинут на пост Главы распорядителей Игр в этом году.
— Нет-нет. Там, на краю стола. Ты попробуй просто … — говорит Вайрис.
Бити прищуривается, бросая взгляд под своими очками:
— Просто присмотреться.
Я озадачено смотрю в том направлении. Но потом я вижу его. Участок, площадью примерно шесть дюймов, около края стола, кажется, фактически вибрирует. Так, словно воздух рябит от крошечных видимых волн, искажающих острые края древесины и бокал вина, который кто-то там оставил.
— Силовое поле. Они настроили его между распорядителями Игр и нами. Интересно, что поспособствовало этому? — говорит Бити.
— Я, вероятно, — признаюсь я. — В прошлом году я запустила в них стрелу во время своего индивидуального показа. — Бити и Вайрис смотрят на меня с любопытством. — Я была спровоцирована. Так что, все силовые поля действительно имеют такое место, как это?
— Трещина, — неясно говорит Вайрис.
— В броне, на самом деле, — заканчивает Бити. — В идеале оно было бы невидимо, не так ли?
Я хочу расспросить их поподробнее, но объявляют обед. Я ищу Пита, но он зависает с группой, состоящей примерно из десяти других победителей, так что я решаю поесть с Дистриктом-3. Может, мне удастся убедить Сидер присоединиться к нам. Когда мы доходим до столовой, я вижу, что у некоторых из компании Пита другая идея. Они сдвигают маленькие столики, формируя один большой, чтобы мы могли есть все вместе. Теперь я не знаю, что делать. Даже в школе я имела обыкновение избегать обедов за переполненными столами. Если честно, я, вероятно, сидела бы одна, если бы у Мадж не вошло в привычку подсаживаться ко мне. Думаю, я бы ела с Гейлом, но так как мы были в разных классах, время обеда у нас почти никогда не совпадало.
Я беру поднос и начинаю пробираться между загруженными едой тележками, заполняющими комнату. Пит настигает меня рядом с тушеным мясом.
— Ну, как дела?
— Хорошо. Прекрасно. Мне нравятся победители из Дистрикта-3, — говорю я. — Вайрис и Бити.
— Серьезно? — спрашивает он. — Для остальных они своего рода объект насмешек.
— Почему меня это не удивляет? — отвечаю я. Я думаю о том, как Пит всегда был окружен толпой друзей в школе. Удивительно, на самом деле, что он замечал во мне что-то еще, кроме того, что я, вероятно, была странной для него.
— Джоанна прозвала их Гайка и Вольт,[19] — говорит он. — Думаю, она Гайка, а он Вольт.
— О, поэтому, конечно же, с моей стороны было глупо думать, что они могут быть полезны. Из-за того, что сказала Джоанна Мейсон, пока смазывала свою грудь маслом для борьбы.
— Вообще-то, я думаю, это прозвище было в течение многих лет. Я не имел в виду, что это оскорбление. Я просто поделился информацией, — говорит он.
— Хорошо, Вайрис и Бити умны. Они изобретают вещи. Только взглянув на него, они смогли определить, что между нами и распорядителями Игр проведено силовое поле. И если у нас должны быть союзники, я хочу их. — Я бросаю черпак назад в горшок с тушеным мясом, обрызгивая нас обоих соусом.
— Из-за чего ты так злишься? — спрашивает Пит, оттирая соус от своей рубашки. — Из-за того, что я дразнил тебя в лифте? Я думал, ты просто посмеешься над этим.
— Забудь об этом, — говорю я, тряся головой. — Много всего…
— Дариус, — произносит он.
— Дариус. Игры. То, что Хеймитч заставляет нас объединяться с другими.
— Это можем быть только ты и я, ты же знаешь, — произносит он.
— Знаю, но, возможно, Хеймитч прав, — отвечаю я. — Не говори ему, что я это сказала, но так обычно и бывает, когда дело касается Игр.
— Хорошо, ты сможешь принять окончательное решение о наших союзниках. Но прямо сейчас я склоняюсь к Сидер и Чэфу, — говорит Пит.
— Я согласна на Сидер, но не на Чэфа, — произношу я. — Во всяком случае, пока нет.
— Сядь и поешь рядом с ним. Я обещаю, что не позволю ему снова тебя целовать, — говорит Пит.
Чэф не кажется таким уж ужасным за обедом. Он трезв и, хотя он говорит слишком громко и отпускает грязные шуточки, большинство из них направлено на него самого. Я могу понять, почему он так нравится Хеймитчу, чьи мысли были такими мрачными. Но я все еще не уверена, что готова объединиться с ним.
Я изо всех сил стараюсь быть более общительной, не только с Чэфом, но и со всей остальной группой. После обеда я иду в секцию определения съедобных насекомых с трибутами из Дистрикта-8: Сесилией, у которой дома осталось трое детей, и Вуфом — по-настоящему старым человеком, который плохо слышит и, кажется, плохо понимает, что происходит, потому что продолжает запихивать себе в рот ядовитых жуков. Мне хотелось бы упомянуть, о том, что я встретила Твил и Бонни в лесах, но я не знаю, как это сделать. Кашмир и Глосс, брат и сестра из Первого, приглашают меня к себе, и мы некоторое время сооружаем гамаки. Они вежливы, но довольно холодны, а я провожу все свое время, думая о том, как убила трибутов из их дистрикта — Диадему и Марвела — в прошлом году и что они, наверное, знали их и, возможно, даже были их менторами. И мой гамак, и моя попытка поладить с ними в лучшем случае посредственны. Я присоединяюсь к Энобарии на тренировке с мечами и обмениваюсь несколькими комментариями, но очевидно, что ни одна из нас не хочет объединяться. Финник снова объявляется, когда я получаю рыбацкие советы, но главным образом для того, чтобы представить меня Мэг — пожилой женщине, которая тоже из Четвертого. Из-за ее дистриктского акцента и искаженной речи (возможно, у нее был приступ), я могу разобрать не больше одного слова из четырех. Но, клянусь, она может сделать вполне приличный рыболовный крючок из чего угодно: шипа, дужки, сережки. Через некоторое время я отключаюсь от тренера и просто стараюсь копировать все, что делает Мэг. Когда я создаю довольно хороший крючок из изогнутого гвоздя и привязываю его к пряди своих волос, она посылает мне беззубую улыбку и дает неразборчивый комментарий, который, думаю, является похвалой. Внезапно я вспоминаю, как она добровольно предложила заменить молодую истеричную женщину из своего дистрикта. Не потому, что считала, что у нее есть хоть один шанс на победу. Она сделала это, чтобы спасти девушку, точно так же, как я вызвалась в том году заменить Прим. И я решаю, что хочу ее в свою команду.
— Это можем быть только ты и я, ты же знаешь, — произносит он.
— Знаю, но, возможно, Хеймитч прав, — отвечаю я. — Не говори ему, что я это сказала, но так обычно и бывает, когда дело касается Игр.
— Хорошо, ты сможешь принять окончательное решение о наших союзниках. Но прямо сейчас я склоняюсь к Сидер и Чэфу, — говорит Пит.
— Я согласна на Сидер, но не на Чэфа, — произношу я. — Во всяком случае, пока нет.
— Сядь и поешь рядом с ним. Я обещаю, что не позволю ему снова тебя целовать, — говорит Пит.
Чэф не кажется таким уж ужасным за обедом. Он трезв и, хотя он говорит слишком громко и отпускает грязные шуточки, большинство из них направлено на него самого. Я могу понять, почему он так нравится Хеймитчу, чьи мысли были такими мрачными. Но я все еще не уверена, что готова объединиться с ним.
Я изо всех сил стараюсь быть более общительной, не только с Чэфом, но и со всей остальной группой. После обеда я иду в секцию определения съедобных насекомых с трибутами из Дистрикта-8: Сесилией, у которой дома осталось трое детей, и Вуфом — по-настоящему старым человеком, который плохо слышит и, кажется, плохо понимает, что происходит, потому что продолжает запихивать себе в рот ядовитых жуков. Мне хотелось бы упомянуть, о том, что я встретила Твил и Бонни в лесах, но я не знаю, как это сделать. Кашмир и Глосс, брат и сестра из Первого, приглашают меня к себе, и мы некоторое время сооружаем гамаки. Они вежливы, но довольно холодны, а я провожу все свое время, думая о том, как убила трибутов из их дистрикта — Диадему и Марвела — в прошлом году и что они, наверное, знали их и, возможно, даже были их менторами. И мой гамак, и моя попытка поладить с ними в лучшем случае посредственны. Я присоединяюсь к Энобарии на тренировке с мечами и обмениваюсь несколькими комментариями, но очевидно, что ни одна из нас не хочет объединяться. Финник снова объявляется, когда я получаю рыбацкие советы, но главным образом для того, чтобы представить меня Мэг — пожилой женщине, которая тоже из Четвертого. Из-за ее дистриктского акцента и искаженной речи (возможно, у нее был приступ), я могу разобрать не больше одного слова из четырех. Но, клянусь, она может сделать вполне приличный рыболовный крючок из чего угодно: шипа, дужки, сережки. Через некоторое время я отключаюсь от тренера и просто стараюсь копировать все, что делает Мэг. Когда я создаю довольно хороший крючок из изогнутого гвоздя и привязываю его к пряди своих волос, она посылает мне беззубую улыбку и дает неразборчивый комментарий, который, думаю, является похвалой. Внезапно я вспоминаю, как она добровольно предложила заменить молодую истеричную женщину из своего дистрикта. Не потому, что считала, что у нее есть хоть один шанс на победу. Она сделала это, чтобы спасти девушку, точно так же, как я вызвалась в том году заменить Прим. И я решаю, что хочу ее в свою команду.
Отлично, теперь я должна вернуться и сообщить Хеймитчу, что хочу сделать восьмидесятилетнюю женщину и Гайку с Вольтом своими союзниками. Ему это понравится.
Так что, я бросаю попытки завести друзей и перехожу к стрельбе из лука, чтобы вернуть себе немного здравого смысла. Это замечательно — иметь возможность попробовать использовать различные луки и стрелы. Тренер Такс, замечая, что неподвижные цели не являются для меня сложной задачей, начинает запускать этих дурацких поддельных птиц высоко в воздух, чтобы я стреляла в них. Сначала это кажется глупым, но потом даже забавным. Больше похоже на охоту за движущимся существом. Так как я попадаю во все, что он подбрасывает, он начинает увеличивать число птиц, посылаемых в воздух. Я забываю об остальном зале, о победителях, о том, какая я несчастная, и полностью погружаюсь в стрельбу. Когда мне удается подстрелить пят птиц за один раунд, я понимаю, что вокруг настолько тихо, что я могу расслышать каждый их удар об пол. Я поворачиваюсь и вижу, что большинство победителей остановилось, чтобы наблюдать за мной. На их лицах все возможные эмоции: от зависти до ненависти и восхищения.
После тренировки мы с Питом ждем, пока Хеймитч и Эффи выйдут на обед. Когда нас зовут есть, Хеймитч тут же набрасывается на меня.
— Итак, по крайней мере половина победителей поручила своим менторам завербовать тебя в союзники. Я знаю, дело не в твоей солнечной индивидуальности.
— Они видели ее стрельбу, — говорит Пит с улыбкой. — Вообще-то, я видел, как она стреляет по-настоящему впервые. И теперь сам собираюсь официально просить ее взять меня в союзники.
— Ты так хороша? — спрашивает Хеймитч. — Настолько хороша, что тебя хочет сам Брут?
Я пожимаю плечами.
— А я не хочу Брута. Я хочу Мэг и Дистрикт-3.
— Ну, конечно, ты хочешь, — вздыхает Хеймитч и заказывает бутылку вина. — Я скажу всем, что ты все еще решаешь.
После моей демонстрации стрельбы некоторые продолжают поддразнивать меня, но я больше не чувствую, что меня высмеивают. На самом деле я чувствую, что, так или иначе, стала частью круга победителей. В течение следующих двух дней я провожу время почти со всеми, кто собирается на арену. Даже с наркоманами, которые при помощи Пита маскируют меня под поле желтых цветов. Даже с Финником, который дает мне час уроков с трезубцем в обмен на час обучения стрельбе из лука. И чем больше я узнаю этих людей, тем хуже. Потому что, в общем, я не ненавижу их. А кое-кто мне вообще нравится. И некоторые из них настолько поврежденные, что мой врожденный инстинкт — защищать их. Но всем им придется умереть, если я хочу спасти Пита.
Последний день обучения заканчивается нашими индивидуальными показами. Каждому будет дано по пятнадцать минут для того, чтобы предстать перед распорядителями Игр и поразить их своими навыками, но я не знаю, что любой из нас может показать им. Насчет этого звучит множество шуток во время обеда. Что мы можем сделать? Спеть, станцевать, устроить стриптиз, рассказать шутки. Мэг, которую я понимаю теперь намного лучше, решает, что она просто подремлет. Я не знаю, что собираюсь сделать. Немного постреляю, вероятно. Хеймитч велел нам удивить их, если сможем, но я свободна от каких-либо новых идей.
Как девушка из Дистрикта-12, в списке я значусь последней. Столовая становится все тише и тише, пока трибуты выходят один за другим, отправляясь на свои показы. Легче поддерживать непочтительный, непобедимый образ действий, который мы все приняли, когда нас здесь много. Когда люди исчезают за дверьми, все, о чем я могу думать, сколько дней у них осталось, чтобы жить.
Наконец мы с Питом остаемся вдвоем. Он тянется через стол, чтобы взять мои руки.
— Уже решила, что покажешь распорядителям Игр?
Я качаю головой.
— В этом году выстрелить в них я не смогу. Из-за силового поля и всего этого. Может, сделаю несколько рыболовных крючков. Что насчет тебя?
— Без понятия. Жаль, что я не могу испечь пирог или что-то еще, — говорит он.
— Замаскируйся, — предлагаю я.
— Если наркоманы оставят мне хоть что-то, с чем можно будет поработать, — отвечает он, усмехаясь. — Они были будто приклеены к той секции с самого начала обучения
Некоторое время мы сидим в тишине, а затем я выпаливаю то, что прочно засело у нас в головах:
— Как мы собираемся убить этих людей, Пит?
— Я не знаю. — Он прислоняется лбом к нашим переплетенным рукам.
— Я не хочу их в союзники. Зачем Хеймитч хотел, чтобы мы узнали их? — говорю я. — Это будет еще тяжелее, чем в прошлый раз. За исключением Руты, наверно. Но я думаю, что, так или иначе, никогда не смогла бы убить ее. Она была слишком похожа на Прим.
Пит поднимает на меня взгляд, на его лбу появляется складка.
— Ее смерть была самой ужасной, да?
— Ни одна из них не была особо приятной, — говорю я, думая о конце Диадемы и Катона.
Они вызывают Пита, и я сижу одна. Проходит пятнадцать минут. Потом полчаса. Почти сорок минут, прежде чем меня вызывают.
Когда я вхожу, я ощущаю резкий запах моющего средства и замечаю, что один из матов вытащен на середину комнаты. Настроение очень отличается от прошлогоднего, когда распорядители Игр были наполовину пьяны и рассеянно брали кусочки еды с банкетного стола. Они перешептываются, выглядя несколько раздраженными. Что сделал Пит? Что-то, что им не понравилось?
Я чувствую укол беспокойства. Это не хорошо. Я не хочу, чтобы Пит выбирал себя целью для гнева распорядителей Игр. Это часть моей работы. Отводить огонь от Пита. Но как он расстроил их? Потому что я хочу сделать то же самое, даже больше. Разрушить самодовольство этих людей, которые шевелят своими мозгами, чтобы найти забавные способы убить нас. Заставить их понять, что, как и мы уязвимы перед жестокостью Капитолия, они тоже не исключение.
Имеете ли вы хоть малейшее понятие о том, как я вас ненавижу? Думаю я. Вы, кто отдал свои таланты Играм?