- У вас есть какие-нибудь лекарства? - спросил у нас Славка.
- Вагон и маленькая тележка, - ответила я. - Тебе какого? Анальгина, пенталгина, седалгина, максигана?
- Седалгина, если можно, - простонала Ирочка.
Я хотела послать за аптечкой Прошку (рекордным количеством медикаментов мы, естественно, были обязаны ему), но они с Генрихом возились у костра. Пришлось лезть в палатку самой. Аптечка, по счастью, оказалась сверху, а не то я пропала бы в недрах Прошкиного рюкзака навсегда. Перебирая упаковки с таблетками, я наткнулась на солидную бутылку с огромным дохлым комаром на этикетке. Я так и подпрыгнула от злости, когда ее увидела. Мы едва не охрипли, убеждая Прошку, что никаких комаров в Крыму не водится. В конце концов Марк лично выкинул эту бутылку из аптечки и строго-настрого запретил Прошке к ней прикасаться. Выходит, Прошка тайком сунул-таки это зелье обратно.
Я нашла нужные таблетки, запихнула аптечку в рюкзак и с бутылкой в руке вылезла из палатки.
- Что это такое? - возмущенно спросила я Прошку, предварительно вручив Ирочке седалгин.
Марк, увидев знакомую бутылку, пришел в бешенство.
- Ты все-таки взял с собой эту гадость? - обрушился он на струхнувшего Прошку. - И где же ты ее, интересно, прятал?
У Прошки забегали глазки. Поскольку отвечать на вопрос он явно не собирался, удовлетворить любопытство Марка поспешила я:
- В аптечку, под лекарства запихнул.
В глазах Марка появился нехороший блеск.
- Та-ак! Значит, я тащил ее на своем горбу?
- Как это: ты тащил? - удивилась я. - Разве аптечку сунули не в Прошкин рюкзак?
Обвиняемый опасливо покосился на нас с Марком и на всякий случай отошел подальше.
- Он по дороге нагрузился всякой дрянью и уговорил меня взять лекарства к себе, потому что у него в рюкзаке места не хватало, - объяснил Марк. - И я, как последний дурак, согласился! Сейчас я этого мерзавца придушу своими руками.
- Ага! Все слышали? - завопил Прошка. - Проговорился, голубчик? Теперь ясно, кто у нас маньяк-душитель. Караул, убивают!
- Не надо так шутить, - сказал Генрих с чувством, так, что даже Прошка устыдился.
Я поставила пресловутую гадость на землю и пошла помогать Генриху разливать чай. Вернее, разливал он, а я разносила кружки. Леша принес продукты, Прошка надолго скрылся в палатке и вернулся с очередным лакомством, Владислав с Татьяной вызвались нарезать хлеб, второй Славка открывал консервы. Благодаря этим простым будничным занятиям атмосфера немного разрядилась, и все, испытав заметное облегчение, молчаливо решили к опасной теме не возвращаться.
По первой кружке чая мы выпили в блаженной тишине. Все, кроме Марка. Горячий чай он никогда не пьет - ждет, пока вода остынет. Только когда все налили себе по второй порции, Марк взял свою кружку и сделал два жадных глотка. Третьего глотка у него не получилось. Он вдруг вскочил, выплюнул чай и закашлялся. Генрих с Прошкой бросились ему на помощь, которая заключалась в том, что они принялись остервенело лупить Марка по спине.
- Что... кто... Прекратите! - сумел наконец выговорить Марк. - Что за гадость всыпали мне в чай? Твои фокусы, Прошка?
- Мои фокусы! - возмутился Прошка. - Я подобными шуточками с детского сада не занимаюсь.
Марк подозрительно посмотрел на меня.
- Да ты что! - опередила я его вопрос. - Я в маразм еще не впала. Может, у тебя просто неприятный привкус во рту?
- Ничего себе привкус! Попробуй сама, - и Марк протянул мне свою кружку.
Я осторожно сунула в нее язык и тут же скривилась. На вкус жидкость в кружке ничем не напоминала чай. Скорее желчь. Жгуче-горькая, со специфическим едким привкусом.
- Что же это такое? - недоуменно спросила я. - На соль, во всяком случае, не похоже.
Прошка взял кружку у меня из рук и понюхал. На его физиономии отразилось неподдельное изумление, тут же сменившееся выражением нашкодившего кота.
- Ну так что это? - прокурорским тоном потребовала я ответа.
- Кажется, запах напоминает средство от комаров, - неохотно ответил Прошка. - Но это не я, честное слово! - торопливо добавил он.
Я посмотрела туда, где недавно бросила злосчастную бутылку. На месте ее не оказалось.
- Я оставила эту гадость вот здесь. - Я ткнула пальцем в землю. - Никто не видел, куда она подевалась?
Все покачали головой. Я растерянно переводила взгляд с одного на другого и натыкалась на ответные недоуменные взгляды.
Первой опомнилась Татьяна.
- Так ведь это же яд! - воскликнула она. - И ты его выпил! Марк, тебе нужно срочно промыть желудок!
Она не знала Марка и его отношение к физиологии. Он скорее предпочел бы умереть, нежели добровольно подвергнуться упомянутой процедуре.
- Нет! - в остервенении крикнул он. Потом, видно, сообразил, что ответил не слишком вежливо, и добавил: - Я глотнул совсем чуть-чуть. Ничего мне не сделается.
Тут смысл Татьяниных слов дошел до Ирочки.
- Яд?! - пискнула она севшим голосом и, позабыв о своей головной боли, резво вскочила на ноги. - Ярослав, немедленно уведи меня отсюда! Я больше не выдержу! Не могу я сидеть здесь и каждую секунду опасаться за свою жизнь. Никогда бы не подумала, что у тебя такие странные друзья. Одни во время отпуска позволяют себя убить, другие убивают сами!
Я удивленно воззрилась на Ирочку. Неужели от пережитых испытаний у нее прорезалось чувство юмора? Если так, то в этой ужасной истории был бы хоть один приятный момент. Но Ирочка говорила совершенно серьезно - по крайней мере, внешне.
- Мне все это надоело! Я хочу домой, в Москву! Немедленно, сию же минуту!
- Ирина, перестань, - попыталась урезонить ее Татьяна. - Нам всем тяжело, но...
- Это тебе-то тяжело?! Да ты ящерица хладнокровная! Вокруг тебя хоть всех поубивают, ты и глазом не моргнешь. Боже, что за уроды собрались вокруг меня? Одни зубы скалят, когда впору в петлю лезть, другие - колоды бесчувственные... Сплошная кунсткамера! Все, не могу больше! Не хочу, не хочу, не хочу... - И Ирочка зарыдала.
Ярославу ничего не оставалось, как увести ее в пансионат. Второй Славка и Татьяна ушли почти сразу вслед за ними.
- Марк, ты бы все-таки выпил марганцовки или соды, - посоветовала Татьяна перед уходом. - Мало ли какая гадость содержится в этом антикомарине?
- Что за чертовщина здесь творится? - воскликнула я, когда они ушли. - Кто вылил Марку в кружку эту мерзость? И главное - зачем? Если это шутка, то автор - полный дебил. Если покушение на убийство, то убийца явно спятил. Не мог же он всерьез рассчитывать, что Марк преспокойненько выпьет эту отраву до конца? Не настолько у Марка хорошие манеры, чтобы не подавать виду, когда ему в чай подливают яд.
Леша задумчиво вертел в руках пустую бутылочку из-под комариного зелья, которую нашел тут же, неподалеку от стола.
- Да, непонятно, - согласился он. - Разве что кто-то хотел таким образом положить конец неприятному разговору...
- Так мы, когда чай сели пить, уже прекратили всякие разговоры, - напомнил ему Марк и сплюнул в кусты. - Дьявол, какой же мерзопакостью вы меня опоили.
Генрих тяжело вздохнул:
- Говорил я, их вообще не нужно было затевать.
- А что ты предлагаешь? - спросил Марк. - Вести светские беседы о погоде?
- Нет. Но не стоит переходить на личности. В лучшем случае это приведет к ненужным ссорам и обидам. А возможно, Ирочка не так уж и не права. Такие разговоры могут оказаться просто опасными.
- А вы заметили, что, как только речь зашла о Славкиных мотивах для убийства, у нее внезапно разболелась голова? - встрепенулась я. - Думаете, это совпадение?
- Верно! - подхватил Прошка. - Если уж кто и мог устроить такое идиотское покушение на Марка, то только Ирочка. Никто другой просто не додумался бы до такого гениального хода.
Леша покачал головой:
- Что-то не верится. Истерика выглядела вполне убедительно. Надо быть очень хорошей актрисой, чтобы устроить подобный спектакль.
- Она и есть актриса, - напомнила я. - А насколько хорошая, мы попросту не знаем. Говорят, даже самые лучшие актрисы, за редчайшим исключением, дуры набитые.
- Нет, - сказал Леша. - Если выбирать из этих двух женщин, я бы скорее поставил на Татьяну. Ирочка верно подметила: очень уж она хладнокровно держится. И мотив Татьяны теперь более или менее прорисовывается. Владислав мог рассказать ей о своих разногласиях с Мироном. Помните, он еще ходил встречать Генриха с девочками, когда Ярослав побежал успокаивать Мирона после Варькиной эскапады? Для Владислава разногласия с Мироном, возможно, и не имели особого значения, а Татьяна - кто знает, как она все это восприняла? Славка же работал не покладая рук, спал небось за компьютером, а когда добился результатов, какой-то болван решил все выбросить коту под хвост.
- Ты Славку не знаешь, - возразил Генрих. - Он никогда ни с кем, кроме Ярослава, ну и, может быть, Мирона, своими неприятностями не делился. Но с Мироном - в меньшей степени. Чтобы Славка посвящал в свои дрязги жену? Да ни за что на свете! И потом ты забываешь, я же был с девочками, когда он нас встретил. Никаких секретных разговоров они с Татьяной не вели, я помню. Славка все больше молчал. Варька, а что у тебя произошло с Мироном? Все упоминают какой-то скандал, а я ничего не понимаю. Давно хотел тебя спросить, да как-то не было случая.
- Ерунда, не стоит вспоминать, - отмахнулась я и поскорее перевела разговор на менее опасные рельсы. - Генрих, ты ведь чаще других общался с Мироном и Славками, жен их видел. Какое у тебя сложилось впечатление об отношениях в этой теплой компании? Как они ладили между собой?
- Славки с Мироном давно ладят прекрасно. Никаких трещин в их взаимоотношениях, кроме того случая, я не заметил. Девочки отдельно от мужей почти не общались, а когда встречались, держались очень любезно, но немного отчужденно. Вели между собой ничего не значащие разговоры, какие всегда ведут малознакомые люди. И Мирон, и Славки относились к женам друг друга с уважением. Ну, Нина, понятное дело, была своя, но с Ириной и Таней все тоже держались по-дружески. Словом, нормальные были у них отношения. Во всяком случае, я не заметил оснований для убийства.
- Я не хотела вам говорить, потому что получила эти сведения от Ирочки, а она раздобыла их нечестным путем... Но теперь подумала: может, это важно? У Татьяны в жизни была какая-то то ли трагедия, то ли драма. Ты что-нибудь слышал об этом, Генрих?
- Слышал, что была, но какая именно - не знаю. Ярослав предупредил нас с Прошкой, чтобы мы ни Славку, ни Татьяну о ее прошлом особенно не расспрашивали. Наверное, тебе действительно не стоит нам рассказывать, Варька. Ты ведь не думаешь, что между Таниным прошлым и этими убийствами существует связь?
- Даже более того: я пыталась эту связь изобрести, но не смогла. Насколько я поняла, Татьянина трагедия произошла довольно давно и далеко от Москвы. Мирон с Нинкой никакого отношения к Мичуринску не имеют?
- Нет. Они там и не бывали никогда, хотя Славка не раз приглашал их погостить, - ответил Генрих.
- А Татьяна в Москве прежде не бывала?
- Бывала, - неожиданно вмешался Прошка. - Я разговаривал с ней на свадьбе, и она упомянула, как в пятнадцать лет ездила с классом в Москву на экскурсию.
- Нет, это не подходит. А позже? Где она училась?
- В Воронежском медицинском.
- Значит, из ее истории мы ничего не выжмем, - разочарованно сказала я. А жаль. Для убийцы Ирочка и впрямь ведет себя на редкость омерзительно.
- А убийца, по-твоему, непременно должен поражать благородством и возвышенностью натуры? - съехидничал Прошка.
- Нет, но не должен он постоянно привлекать к себе внимание. Рано или поздно он всем глаза намозолит и неизбежно вызовет подозрения.
- Может, это все-таки Славки? - неуверенно предположил Марк. - Они ведь могли здорово разозлиться на Мирона. Кто-то из них наткнулся в темноте на Мирона и, поддавшись безотчетному порыву, столкнул вниз. Потом, может, опомнился, да было поздно...
- А потом жертва безотчетного порыва решила, что, снявши голову, по волосам не плачут и надо бы уж заодно отделаться от Нинки. - Я саркастически хмыкнула.
- Черт! Опять мы в тупике, - огорчился Прошка.
- В тупике, - эхом повторил Генрих.
Глава 17
Ночью Марку стало плохо. Услышав приглушенные стоны и возню, я вылезла из палатки и перепугалась насмерть: в свете фонарика изжелта-зеленое, покрытое крупными каплями пота лицо Марка производило жуткое впечатление. Стараясь не поддаваться панике, я нырнула в палатку к Леше с Прошкой за лекарствами и пакетом сухого молока. Пока я лихорадочно рылась в сумках и рюкзаках, проснулись все и устроили страшный переполох. Марк сначала злился на нас, отказывался принимать какие-либо лекарства и пить марганцовку, но потом ему стало совсем худо, и отбиваться от нас у него уже не хватало сил. Его всю ночь рвало, а мы кипятили воду, снова и снова разводили молоко и пичкали несчастного желудочными снадобьями. Только под утро окончательно обессилевший Марк заснул, а мы перевели дух.
- Еще один такой отпуск, и больше мне никаких отпусков не потребуется, пожаловался Прошка. Выглядел он и впрямь далеко не лучшим образом. - Я уже начинаю думать, что Мирона с Ниной убили исключительно из милосердия.
- Тогда убийцу нечего искать, - устало сказала я. - Осталось добиться признания.
Леша, против обыкновения, сразу сообразил, на кого я намекаю.
- Так ведь Генрих уезжал, - возразил он.
- Это мы так думаем. А где доказательства?
- Генрих, ты чего молчишь?
- А? - Генрих вздрогнул и обвел нас рассеянным взглядом. - Вы что-то сказали?
- Мы вычислили убийцу, - сообщил Прошка, - а ты в каких облаках витаешь?
Генрих почему-то ужасно смутился, словно был пойман за руку, когда вытягивал кошелек из кармана сиротки, которого больные бабушка и дедушка отправили с последними деньгами за хлебом.
- Э... да я так... ничего.
- Генрих, ты вспомнил что-то важное или до чего-то додумался, - заявила я прокурорским тоном.
- Нет. Правда нет. Так, лезет в голову всякая чепуха...
И как мы на него ни напирали, больше он ничего не сказал.
Все расползлись по своим палаткам, а я почувствовала, что не в состоянии уснуть, и спустилась к морю. Наплававшись, я уселась на остывшие камни и задумалась.
История с отравлением Марка и впрямь выглядит совершенной нелепицей. Если это не случайность и не идиотская шутка, в ней должен быть какой-то смысл, а его нет. У убийцы сдали нервы, и он сам не ведает, что творит? Вряд ли. Если вспомнить, как он расправился с Мироном и Нинкой, это, должно быть, на редкость хладнокровная бестия. Мирон мог разбиться не насмерть, закричать, позвать на помощь. Убийца должен был места себе не находить от неизвестности. А он сидел с нами за столом и весело смеялся.
Стоп! Один человек и правда не находил себе места и не веселился. Нинка. После фортеля Мирона она едва поддерживала разговор. Выходила она из-за стола? Да, мы все выходили, я точно помню. Было бы странно, если бы нет, - все-таки сидели несколько часов подряд, вино пили, чай. Так, ну допустим, Мирона столкнула Нинка. Мотив тут искать не надо. Если гибнет один из супругов, подозрение автоматически падает на другого. Хотя у нас, конечно, чаще принято разводиться... Ну да ладно, мотив можно оставить на потом. Скажем, надоел ей Мирон так, что она больше не могла его терпеть ни секунды. Что же у нас получается? Кто-то увидел Нинку в самый неподходящий момент и решил взять на себя функции правосудия? Не такой уж бред, как может показаться на первый взгляд. Это в гуманной Европе есть смысл отменять смертную казнь. А в наших условиях, с нашими-то тюрьмами нормальный человек, скорее всего, предпочтет лечь в гроб, чем попасть в колонию строгого режима. Тем более что в данном случае преступница не сходила с ума в ожидании исполнения приговора, а пребывала в счастливом наркотическом забвении.
Если посмотреть на дело с этой точки зрения, то Нинку мог убить любой, кто любил Мирона или, наоборот, саму Нинку. Хотя в последнем случае убийца мог просто промолчать... Ну нет, Славка, Ярослав, например, промолчать бы не смог - совесть не позволила бы. Но с другой стороны, если бы Нинку порешил Славка, то он и в этом случае молчать бы не стал. Так, Ярослава отбрасываем. Кто еще подходит под наше определение? Второй Славка, Генрих и Марк. Марк, конечно, Мирона не любил вовсе, но мы втроем - я, Марк и Нинка - учились в одной группе и дружили, так что к Нинке он питал вполне теплые чувства.
Второй Славка, Владислав, Нинке, между прочим, когда-то очень нравился. Насколько я помню, он был одним из самых продолжительных ее увлечений. Эх, жаль, у них не сложилось! Одно время мне даже казалось, что Нинка и за Мирона-то вышла лишь бы утереть Славке нос. А Славка, между прочим, не дурак и о Нинкином отношении наверняка догадывался. Так что с психологической точки зрения он - кандидатура идеальная. С одной стороны, Мирон был его другом, а простить убийство друга трудно. С другой стороны, Нинка тоже не посторонний человек, к тому же женщина, к тому же когда-то была в него влюблена. Боже, неужели я все-таки его вычислила?! Мотив есть, и еще какой веский! Характер сильный, решительный, не Раскольников какой-нибудь.
Генрих и Марк подходят гораздо меньше. Генрих - человек мягкий до патологии, да его здесь и не было. А Марк не стал бы мстить за убийство Мирона; из одного же сострадания к Нинке он скорее промолчал бы. Неужели Славка? И что же мне теперь делать, Господи?
Я пришла в такое возбуждение, что не могла усидеть на месте и начала метаться туда-сюда по берегу. Время тянулось умопомрачительно медленно, а мне позарез нужно было хоть с кем-нибудь поделиться своей догадкой, иначе я бы просто лопнула. Когда вверху на тропинке показался Леша с полотенцем через плечо, я бросилась к нему раненой птицей:
- Леша! Господи! Наконец-то! Сколько можно дрыхнуть?
- Ты чего это? - подозрительно спросил Леша. - Ведь еще совсем рано.
- Рано? Да я тебя уже часа три дожидаюсь!
- И напрасно. Тебе тоже спать нужно. Вон тощая какая, один скелет остался.
- Да ладно, - отмахнулась я. - Я убийцу нашла!
- Да ну? - не поверил Леша.
И я сбивчиво, взахлеб пересказала ему свою гипотезу о Нинке и Славке-Владике. Леша слушал молча, не перебивая, и, когда я наконец все выложила, заговорил не сразу. Он стоял, запрокинув лицо к небу и медленно водил туда-сюда глазами. Я едва ли не на слух воспринимала, как щелкают его мысленные весы, взвешивая все доводы "за" и "против".