Вопрос. Что бы вы посоветовали людям, которые утверждают, что не видят снов?
Д-р Гарфилд. Все видят сны, если только они не принимают определенные лекарственные средства (большинство барбитуратов, любое снотворное) или не выпивают много алкоголя – любое из перечисленного может временно подавить состояние сновидения. Когда люди говорят, что не видят снов, в действительности они имеют в виду, что не помнят своих сновидений.
Будучи детьми, мы помнили свои сны достаточно хорошо. Но по какой бы то ни было причине – может быть, потому, что наши открытия, сделанные во сне, не встречали интереса у наших родителей – мы приобрели привычку забывать. Сны требуют очень искусного вспоминания. Это особое мастерство. Но ему можно научиться и развить вновь. Я натренировала себя до такой степени, что могу вызвать в памяти почти все, что мне снилось (см. ниже «Как более полно восстановить в памяти сон»).
Как более полно восстановить в памяти сон1. Напомните себе, прежде чем отправитесь спать, что вы вспомните ваш сон.
Как утверждает доктор философии Патрисия Гарфилд, сила внушения может быть мощным инструментом при восстановлении сна в памяти, способом перепрограммирования мышления. Спокойно повторите себе несколько раз, прежде чем заснуть: «Сегодня я запомню мои сны».
2. Подготовьтесь к тому моменту, когда вы можете спонтанно проснуться.
Лучшее время для того, чтобы начать развивать навык восстановления в памяти сна, – это утро после естественного пробуждения, говорит д-р Гарфилд. Потому что, когда вы просыпаетесь естественным образом – когда вам не действуют на нервы никакие звонки, гудки, голоса, – вы выходите непосредственно из мира грез. И если вы сможете удержать прозрачность этого мгновения, у вас будет гораздо больше вероятности уловить свой сон.
3. Лежите спокойно с закрытыми глазами и позвольте образам вливаться в ваше сознание.
Не перебивайте поток образов мыслями о том, что вы должны сегодня сделать или что вы забыли сделать вчера. И в любом случае не открывайте глаза, поскольку визуальные раздражители прогонят наиболее хрупкие образы, еще задержавшиеся в вашей памяти. Когда к вам придет слабый отблеск сна, даже если это только фрагмент или смутное ощущение без образа, задержитесь на нем. Пересмотрите каждое действие. Почувствуйте эмоцию. Позвольте картине разворачиваться, осторожно и без малейшего нажима.
4. Если вы наткнулись на блокировку, дайте вашему сознанию поблуждать свободно по образам близких людей, ваших родных, ваших лучших друзей.
Это может пробудить ассоциации с вашим сном. Заметьте, о чем вы думали, когда проснулись; это обычно связано с недавним сном.
5. Теперь повернитесь на другой бок.
По какой-то еще неизвестной причине, поясняет д-р Гарфилд, часто всплывают дополнительные детали снов, когда вы тихонько изменяете позу и принимаете другое положение. Одна из теорий говорит, что сон лучше вспоминается, когда его вызывают в памяти, находясь в позе, в которой он снился.
6. Записывайте ваши сны, когда они еще свежи у вас в памяти.
Согласно исследованиям, у вас есть менее десяти минут на то, чтобы зафиксировать сон. После этого времени остаются только смутные обрывки – если, конечно, вам не приснился кошмар. Если вы когда-нибудь просыпались посреди ночи и только что приснившееся сновидение было живо в вашей памяти, а затем проваливались обратно в сон, просыпаясь только на следующее утро, абсолютно ничего не помня из того, что вам снилось, – тогда вам знакомо чувство расстройства оттого, что позволили сну забыться. Тут поможет метод д-ра Гарфилд: зафиксируйте его письменно.
«Когда я непроизвольно просыпаюсь в течение ночи или утром, я хватаю блокнот 5 х 8 сантиметров и ручку, которая лежит на нем, и записываю сон, – говорит она. – Я пишу полное описание сна – не только отдельные фразы. Когда сон не поддается записи, я излагаю то, что могу, и добавляю «сложный» или «многослойный», поскольку может быть и так. Я делаю эти заметки с закрытыми глазами, только ощупью».
7. Расскажите сон другу.
«Самый акт переложения сна в слова и попытки объяснения или выражения его как будто стимулирует как восстановление сна в памяти, так и осмысление его аспектов», – говорит д-р Гарфилд. Рассказывать сон вместо того, чтобы записывать его на бумаге, конечно, соблазнительно, однако этого делать не стоит. Поделитесь переживаниями сна с другом, если это возможно, но убедитесь при этом, что точно его записали. У вас в дальнейшие годы будет сокровище – книга знаний про вас самих.
Глава 22
Работа с дневником: учитесь фиксировать чувства на бумаге
В прошлом году тысячи американцев, ни в малейшей степени не претендующих на литературный дар, принялись сочинять истории – исключительно интересные истории, которые, вероятно, никогда не будут опубликованы, да и вряд ли их прочитают даже ближайшие друзья. Под руководством несентиментального и неутомимого психолога из Нью-Йорка, которого звали Айра Прогофф, они писали истории из собственной жизни, порой потрясающие до слез.
Они писали эти дневники в 392 кружках, деньги на организацию которых выделяли колледжи и университеты всей страны, армия, армейские госпитали и женские тюрьмы, артистическе труппы, священники, поэты, бизнесмены и инженеры (и все вышеперечисленные в самых различных сочетаниях); они вступали в эти кружки (при средней плате в 70 долларов с каждого) не потому, что чувствовали потребность в терапии, но потому, что хотели взглянуть на свою жизнь со стороны и найти в ней какой-то более глубокий смысл.
Для тех, кто хотел добраться до источника смысла, Прогофф использовал метафору, которая для многих оказалась полезной. Он сказал, что внутри каждого из нас течет подспудный поток образов и воспоминаний. Этот поток – ни больше ни меньше как наша внутренняя жизнь. Когда мы входим в него, мы плывем в нем туда, куда он хочет направиться. Он говорит, что этот метод не является ни дискурсивным, ни аналитическим. «Там нет чистой фиксации событий; вы не получаете озарения. Это событие, и, когда оно происходит, ваша жизнь меняется».
Все это может показаться довольно таинственным. Но затем мистицизм становится жутко конкретным, потому что каждый участник дневникового семинара заканчивает его, имея рабочую тетрадь весом в несколько фунтов, полную историй, воспоминаний и часто потрясающих новых прозрений насчет самой удивительной тайны на свете: самого себя и своих взаимоотношений с окружающим миром. Однако, чтобы создать такой дневник, тут же отмечает Прогофф, «вам не нужно быть мистиком. Все, что вам нужно, – это жить. Почти всякий умеет это делать».
Но как? Я действительно не понимал, пока сам не начал работу на семинаре по ведению дневника. Я провел уик-энд с разношерстной группой артистов, учителей, домохозяек и нескольких учеников колледжа в Террос-Центре в Уорике, Нью-Йорк. Отец Льюис Кокс, высокий, на редкость спокойный нью-йоркский иезуит, который является одним из консультантов, подготовленных Прогоффом и уполномоченных проводить семинары, начал с того, что, собрав нас ровно в 8 часов вечера в пятницу, раздал нам блокноты с отрывными листами чистой линованной бумаги и по набору из 21 цветной закладки. Он пригласил нас войти во внутренний мир наших воспоминаний и фантазий и, чтобы начать наше «самообследование», помог погрузиться в некое подготовитовительное медитативное безмолвие. Затем он попросил нас ответить самим себе на вопрос: «В каком моменте вашей жизни вы теперь находитесь?»
Отец Кокс сказал, что ответ не обязательно, даже наверное не придет в форме словесной оценки или как ответ на экзаменах в колледже. Мы можем получить образ – воочию увидеть самого себя, ведущего машину по ухабистой дороге, или услышать мелодию любимой симфонии. Что бы это ни было, главное – не просто подумать об этом. Мы должны записать это в разделе журнала под названием «хроника момента» и должны воздерживаться от высказывания каких-либо суждений про то, хороши или плохи образы, которые мы регистрируем. Все в порядке, успокоительно и убеждающе говорит отец Кокс. Мы вернемся к этому позднее.
После примерно получаса работы над «хроникой момента» отец Кокс попросил нас обратиться к разделам с красными страницами в середине наших книжек, сперва к «Записи истории жизни», с подзаголовком «Воспоминания и обобщения». Он предложил нам погрузиться в поток наших подсознательных воспоминаний, но не начинать писать что-то вроде автобиографии – только зафиксировать короткие важные сцены из нашей жизни. И опять-таки никаких суждений. Только погрузитесь в текущий под спудом поток.
Заглавия частей вашей жизни
Вскоре мы оказались в следующем разделе «рабочего дневника» под названием «Опорные камни». Здесь отец Кокс попросил нас записать то, что могло бы быть заглавиями частей нашей автобиографии – следовало охарактеризовать одним-двумя словами или образом не только объективную последовательность событий, но также и субъективное восприятие их смысла и значения. Мои опорные камушки оказались людьми. Я записал несколько дюжин имен – это были люди, которых я любил, люди, любя которых я много переживал. Наконец, я записал названия четырех книг, которые опубликовал, и важные для меня дела, которыми занимался.
А затем наступило время расстаться до следующего утра. До сих пор не было ни единого разговора, вообще никакого шума. В какой-то момент я оглядел комнату и увидел несколько десятков голов, склоненных над несколькими десятками блокнотов, несколько десятков плавно скользящих шариковых ручек. Чувствовалось сильное напряжение, а затем, когда вечер закончился, все дружно выдохнули и принялись моргать и щурить глаза. По-моему, я заметил слезы, ползущие по щекам пожилого мужчины с седой бородой.
Часть следующего дня мы развивали в подробностях наш раздел «опорных камушков», погружаясь глубже в любой период, который чем-нибудь привлекал наш особый интерес. Мы осуществили такое же медитативное путешествие в другой раздел тетради под названием «Перекрестки» и подзаголовком «Дорога избранная и неизбранная». Я подумал о моих собственных духовных распутьях: на протяжении десяти лет я готовился стать священником, затем выбрал иной путь. Я подумал о моих эмоциональных перекрестках: браки, другие любови. Я подумал о моих карьерных перекрестках: я работал в «Тайм», затем стал свободным журналистом и жил в райском уголке в Хай-Сьерра, затем выбрал более интеллектуально насыщенную жизнь, начав сотрудничать с «Таймс» в Нью-Йорке.
А потом отец Кокс попросил нас перейти к следующему разделу рабочей тетради: «Запись смутных образов». «Мы обращаем наше внимание внутрь себя и ожидаем в безмолвии, – сказал он, – и пусть перед нами проплывают разные образы, а мы будем их наблюдать. Мы позволим им явиться. Когда они обретут очертания, мы почувствуем их. Мы будем вглядываться в них, как будто смотрим сон. Мы опишем их так же нейтрально, не интерпретируя и не составляя мнений, как мы записываем наши сны».
Непрошеный образ аттракциона «русские горки» пришел на ум, и я стал записывать русские горки моей жизни. Я особо нигде подробно не останавливался, но позже я осознал, что именно это Прогофф имел в виду, когда он писал, что достаточно часто образы глубоко внутри нас «дают возможность выявить для себя цель и смысл нашей жизни». На мой взгляд, образ русских горок был забавен и в то же время удручал: как я хоть когда-нибудь ухитрюсь слезть с этих русских горок, не разбившись при этом вдребезги?
Придумываем диалоги
Для многих из нас самым творческим временем оказалось то, которое мы провели над разделом «В координатах диалога», частью единой системы «Обратная связь дневника», где после изложения нашей жизни на бумаге мы не просто отходили в сторону и обозревали результат, но могли также проанализировать его смысл. Мы делали это, в частности, вступая в воображаемые разговоры с некоторыми из значимых людей, которых мы уже перечислили в разделе «опорных камней».
Чтобы удостовериться, что разговор не был односторонним и что мы не приписываем себе одно только хорошее, отец Кокс предложил, чтобы мы вкратце проделали упражнение с «опорными камнями» за «другого». (Мне пришла на ум пословица, которую я слыхал в Аризоне во времена моего детства: «Не суди о человеке, пока не пройдешь милю в его мокасинах». Совет отца Кокса был уместен.)
Я сделал «опорные камни» для моей дочери Полли, которая с самого раннего детства живет в Англии и навещает меня только летом, кроме прошлого лета, когда она вообще не приезжала в Соединенные Штаты. Я влез в ее мокасины, и в результате состоялся такой диалог:
Полли. Ты опять собираешься меня игнорировать?
Я. Игнорировать тебя?
Полли. В прошлый раз ты именно так и поступил.
Я. В прошлый раз обстоятельства были другими. Это было два года назад. Я сидел без гроша в кармане, был одинок, потерял уверенность.
Полли. А теперь?
Я. Теперь у меня появились деньги, у меня есть друзья, я уверен в себе. И я так счастлив, что ты приехала этим летом.
Полли. Ты проведешь сколько-нибудь времени со мной?
Я. Я должен это сделать – или потеряю тебя.
Полли. Нет. Не по этой причине. Потому что ты этого хочешь, потому что я тоже человек. Я не хочу, чтобы ты любил меня, потому что должен. Я хочу, чтобы ты любил меня, потому что хочешь этого. Я тоже человек, плоть от твоей плоти, но я отдельный человек. Посмотри на меня, выслушай меня, пойми, чего я хочу.
Я. Это очень трудно, у меня комок в горле.
Полли. Что ты чувствуешь?
Я. Я не знаю. Вину, наверное. Боюсь, что я не смогу чего-то сделать для тебя.
Полли. Мне от тебя ничего не нужно. Только чтобы время от времени ты относился ко мне с полным вниманием.
Я. Полли, ты тоже должна позволить мне оставаться самим собой. Мне по душе русские горки. Если ты хочешь быть со мной, тебе тоже придется влезть на русские горки.
Полли. Ладно. Только и ты, в свою очередь, не забывай, что я рядом.
В конце этого упражнения отец Кокс предложил, чтобы мы перечитали то, что написали, а затем записать, что мы чувствуем. Я написал: «Чувство стыда: я знал об этом все время, но не обращал внимания. Поучительно. Ужасно».
Были и другие диалоги: с обществом, с событиями, с телом, с работой. Наиболее продуктивный диалог состоялся с книгой, писать которую я то начинаю, то откладываю, чаще откладываю, уже около двух лет.
Книга. Помогите!
Я. Привет.
Книга. Ты меня не узнаешь?
Я. Да, конечно, ты мои воспоминания.
Книга. Ты не уделяешь мне достаточно внимания.
Я. Странно, именно это мне всегда твердили женщины в моей жизни.
Книга. Ты не можешь успеть все.
Я. Я пытаюсь.
Книга. Какой ценой?
Я. Все страдают, я страдаю.
Книга. Значит?..
Я. Значит, я полагаю, мне следовало бы расставить приоритеты.
Книга. Это звучит как что-то очень старое и очень… иезуитское. Чего ты на самом деле хочешь?
Я. Я хочу все сразу.
Книга. Тебе стоит поберечь энергию в первую очередь для самых важных вещей.
Я. Ты говоришь о старом правиле расставления приоритетов по принципу «необходимо, полезно, приятно», так, что ли?
Книга. Это слишком по-пуритански. Ты когда-нибудь думал о том, чтобы поступать в соответствии со своими чувствами?
Я. Иногда это доставляет мне проблемы.
Книга. Некоторые люди называют это жизнью.
Я. Послушай, на чьей ты стороне? Я думал, ты жаловалась, что я не уделяю тебе достаточно внимания.
Книга. Жаловалась, но, если ты обращаешься ко мне в спешке, какой от тебя прок? Только ты собираешься записать что-нибудь, как тут же обрываешь и отбрасываешь.
Я. Так как мне приспособиться, чтобы приступать к тебе без спешки?
Книга. Не берись за столько много дел и столько много людей сразу.
Я. Некоторые называют это жизнью.
Книга. Туше! Но разве ты не можешь достичь удачного равновесия? Найти нужный ритм?
Я. У меня есть ритм, у меня есть музыка.
Книга. Ты фигляр. Ты чего-то избегаешь, фиглярствуя. Чего же?
Я. Я не знаю.
Книга. Ты боишься чего-то?
Я. Может быть. Кое-что из этого всего слишком уж личное.
Книга. Именно это делает воспоминания хорошими. Мне такое нравится.
Я. Но я просто не хочу выглядеть идиотом.
Книга. Ты хочешь написать честную автобиографию?
Я. Да.
Книга. Тогда, может быть, тебе стоит иногда рискнуть выглядеть как идиот – если ты хочешь быть честным.
Я. Честным дураком, так, что ли? Кое-кто может посмеяться надо мной.
Книга. Кто?