Залитая солнцем кухня, белые деревянные панели, запах еды из ресторана и ставшее привычным лицо напротив.
Лайзе казалось, что она проживает параллельную жизнь. Не свою собственную, а чью-то еще. Здесь, в чужом доме, она веселая и распущенная, беззаботная, как скользящее по синеве неба облако, разглядывающая привлекательный торс с мощными плечами и забывшая, что нужно о чем-то думать, а ведь должна быть… должна быть спокойной, рассудительной, не сорвавшейся с цепи дурочкой, рассекающей по коридорам в одной майке и мечтательно вздыхающей при мысли о том, что скоро вновь окажется в жарких объятьях ставшего родным дьявола…
Стоп. Каким еще родным?
Ей завтра ехать домой. Завтра жизнь изменится на привычную спокойную и размеренную. Без дьявола в ее гостиной. Поэтому единственное, чего не стоит делать, каким бы ни был этот чудесный день, так это терять голову.
Разговор на щекотливую тему зашел уже вечером.
Стоило Маку выпустить ее из рук (что за последние часы случалось крайне редко) и подняться с дивана, чтобы просмотреть пришедшее на телефон сообщение, как Лайза тут же собралась комочком, подтянула под себя ноги и принялась выжидать удобного момента.
Приглушенный свет, бежевые стены, полки с книгами, дорогая мягкая мебель, ощущение покоя. Как быстро она освоилась в чужом доме. Здесь она прожила последние несколько дней. Здесь перенесла весь спектр ощущений: боль, отчаяние, страх, надежду на выздоровление, радость выздоровления, окрыленность от первых движений, затем счастье, восторг и полную беззаботность. Здесь ей подарили ласку, заботу, нежность. А кое-где провокацию и очень даже нужную грубость.
И отсюда завтра придется уйти. Как странно.
На стеклянный кофейный столик падало отражение высоко широкоплечего мужчины, держащего в руках телефон. Отражение набирало смс. Лайза перевела взгляд на оригинал.
В эти короткие темные волосы теперь так часто зарывались ее пальцы. Эти покрытые короткой щетиной щеки целовали ее губы. А уж эти греховные губы… где они только не побывали. Мощная шея, на ней темный шнурок с маленькой статуэткой какого-то божества, колечко на мизинце — слишком много знакомых вещей — легко привыкнуть.
Здесь она стала другой Лайзой, не собой — легкой, бездумной, глупо-радостной, как рисунок из фруктов на шапке воздушного торта. Перестала вообще чем-либо тяготиться. Попала в надежные руки и примурчалась, а ведь снаружи текла другая жизнь — та, в которой нужно принимать самостоятельные решения, свободная жизнь со своими личными установками, правилами, распорядком, которую Лайза так любила и по которой скучала все эти дни.
Мак положил телефон на стол и улыбнулся. Лайза мгновенно подобралась, прикусила нижнюю губу и улыбку не вернула. Зеленовато-коричневые глаза прищурились; Чейзер не стал торопить, терпеливо ждал начала разговора, и она начала:
— Я уеду завтра.
В гостиной повисла пауза. Тишина, застывшие предметы, безразличные к людской суете: расшитая узорами наволочка на диванной подушке, корешки книг, привалившихся друг к другу, торчащие из тонкой черной вазы ветки давно засохшего растения.
— Оставайся.
Он внимательно смотрел на ее лицо, и от этого сердце почему-то ускоряло ход.
— В смысле?
— Оставайся. Переезжай сюда, живи со мной, нам будет хорошо вместе.
От прозвучавших слов накатила сюрреалистичность и растерянность. Лайза почувствовала, как ее рот приоткрылся. Переезжать? Для совместной жизни? Все так быстро, слишком быстро. Необдуманно, непроанализированно.
— Я… — она запнулась, не сумела сразу сформулировать мысль, — я подумаю. Мне надо время. Поеду домой, а там потихоньку подумаю, ладно?
Мак продолжал неподвижно стоять напротив, лишь его взгляд сделался серьезнее, глубже.
— Нам хорошо вместе.
Она развела руками.
— Ну да, хорошо…
— Будет еще лучше.
— Мы превратим этот дом в траходром, если ты это имеешь в виду…
— Мы любой дом в него превратим.
— Вот именно. А я этого…
— Не хочешь?
"Хочу!" — чуть не выпалила Лайза. — "Только хочу не только этого, а чего-то большего: чувств, душевного проникновения, понимания, которое приходит со временем".
— Нам нужно время, Мак. Мы друг друга почти не знаем.
— Мы знаем все, что нужно.
— Нет. — Казалось, что все ее доводы гнутся под его железной логикой. — Не знаем. Давай потихоньку. Не будем гнать.
Он промолчал. Медленно вздохнул, засунул руки в карманы джинсов, стал совсем серьезным, почти отчужденным.
— Завтра я уеду. А там время все покажет.
Ей не ответили вновь.
Лайза отвернулась, чувствуя, как черта, разделяющая два мира, делается жирной и углубляется сквозь пол.
Он отпустил.
Но прежде чем отпустить, всю ночь рычал на ней и в ней зверем. Клеймил без слов, что-то доказывал, втолковывал, а она лишь плавилась, не умея противостоять. Сдавалась напору, рукам, губам, немым утверждениям, тихо поддавалась безмолвным указаниям, обнимала и ласкала в ответ.
Утром он выдал ей сумку, чтобы сложить в нее вещи, еще раз проверил Мираж и отказал в просьбе подарить картину из спальни.
— Зачем она тебе?
— Сожгу.
— Незачем.
Мягко, с какой-то глубинной тоской и нежностью поцеловал на прощание, бросил короткое: "Мы скоро встретимся" и нажал кнопку на пульте.
Дверь с шуршанием поползла вверх.
Лайза завела мотор и, стараясь не смотреть в зеркало, выехала из гаража навстречу серому Нордейловскому утру.
Глава 6
По лобовому стеклу накрапывал дождь, дворники смахивали капли в сторону.
Лайза смотрела на дорогу и почти не видела ее. Как давно она не сидела за рулем, как давно не ехала куда-то по собственной воле, не выбирала направление, не была одна.
Пять дней назад был жив Гарри.
В то утро она мылась в своей квартире — уверенная в завтрашнем дне — и знала чего ожидать вечером. Точнее, думала, что знала. А теперь возвращалась назад в свой дом из чужого места, все на том же Мираже — теперь починенном — с незнакомой сумкой, в котором лежала испорченная блузка, туфли со сбитой набойкой, новый спортивный костюм и флажок "Я умею водить".
Почти бред. Вставшая на дыбы и изогнувшаяся змеей жизнь.
Шуршал под колесами мокрый асфальт, из водостоков на углах домов лились тонкие струйки воды, плыли над тротуарами разноцветные купола раскрытых зонтов.
А за спиной остался взгляд. Взгляд охотника и его сделавшиеся родными руки.
Лайза старалась об этом не думать.
* * *Разговор длился долго и сопровождался деталями, мыслями, эмоциями.
Элли, белокурая знакомая Элли, одетая в вязанную кофточку и серые брюки, несколько раз во время него пыталась доесть шоколадное печенье, но ее рот то и дело изумленно распахивался, а в глазах отражался такой вихрь разнообразных чувств, что Лайза терялась. Подруга не перебивала, но чувствовалось, что на протяжении всего рассказа ей отчаянно хотелось о чем-то сказать.
Стоило словам иссякнуть, как на светлой уютной кухне воцарилась тишина. Смотрели за окно белые высохшие за время отсутствия хозяйки цветы в вазе; спали электрические свечи в люстре над столом — хватало дневного света.
— Поверить не могу! Ты все это время была у Мака! У нашего Мака Аллертона!
Надкушенное печенье в тонких пальцах Эллион дрожало.
— Что?! Какого еще "вашего"?
Настал черед Лайзы подавиться чаем.
— Да того самого, "нашего"!
Кружка с остывшим напитком отъехала в сторону.
— Что ты имеешь в виду?
— Он работает вместе с Реном в отряде специального назначения. На Комиссию. Я и знаю его с тех самых пор, как мы встретились.
— Так ты хорошо его знаешь?
— Ну, конечно!
— Поверить не могу!
Глубокие синие и нежно голубые глаза неотрывно смотрели друг на друга; спустя несколько секунд молчание прервалось потоком объяснений.
— Ну, не так чтобы очень хорошо, но достаточно хорошо, ведь сколько времени прошло… Он единственный охотник такого рода на всех Уровнях, насколько я знаю. А я, представляешь, все это время гадала, знаешь, даже злилась на Рена, я ведь просила его отыскать тебя, ходила за ним хвостом, почти умоляла. Тот в какой-то момент пообещал помочь, затем что-то выяснил, но мне говорить не стал. Только и твердил: "Успокойся, с ней все в порядке. Скоро она будет дома и тебе позвонит". Вот ведь хам! Значит, он все это время знал, что ты была у Мака! — Элли обреченно взмахнула руками и покачала головой. — Ну, конечно, знал. Как он мог не знать…
Ошарашенная Лайза молчала.
Мир-то, оказывается, теснее, чем она думала — стоило наткнуться на парня, как он оказался коллегой Рена Декстера. Того самого Рена, в которого она однажды закинула утюгом, пытаясь расшибить ему голову… Точно, такие могли оказаться "парой гагар" — темперамент схож.
— Слушай, так это же классно! — Элли непонятно отчего вдруг испытала приступ восторга. — Нет, я не про то, что тебе пришлось испытать вначале, это очень больно, а вот про остальное. Это же начало красивейшего романа — завораживающего страстного романа!
— Эй, все уже, наверное, закончилось.
— Ты так думаешь? Вот глупая! Ты, похоже, совсем его не знаешь. На моей памяти он еще ни разу никем серьезно не увлекался, а тут такое. Послушай, а вы ведь действительно похожи! И почему я раньше об этом не подумала: оба гонщики, оба немного сумасшедшие со своим увлечением. У тебя как раз характер дикой кошки — немудрено, что ему понравилось.
— Элли! — угрожающе рыкнула Лайза, но вышло неубедительно. Подругу несло.
— Вас надо было раньше познакомить, тогда тебе не пришлось бы пройти через погоню, хотя вывернулось все просто замечательно.
— Перестань уже! Говорю тебе, все, дальше мы пока ничего не планировали.
Эллион наконец умолкла, но восторг из ее глаз не исчез — лишь притаился где-то в глубине за радужной оболочкой.
Лайза, чтобы избежать сверлящего взгляда, принялась разглядывать изогнутую спинку крана над раковиной, затем кнопки на кофеварке.
Послышался робкий вопрос:
— Он тебе не нравится, да?
Она вздохнула и какое-то время сидела молча.
— Да, нравится. Только понимаешь… — В кухне снова повисла тишина; нагроможденные друг на друга кастрюли так и стояли на дальней плите, стояли с тех пор, как она покинула квартиру утром. — Я не знаю, что будет дальше. Если честно, пока не могу представить нас вместе. Мак слишком властный… иногда прямо слишком. Доминантный. И если ты в свое время искала такого, то я нет. Я не хочу, чтобы мне постоянно указывали, что делать, как думать, куда идти. Хочу решать сама.
— Ты и будешь решать сама.
— Не уверена. Разве Рен не говорит тебе, что делать?
Эллион задумчиво молчала, вычерчивая краешком ложки по столу невидимые линии.
— Иногда говорит. Но это не ощущается приказом или давлением. Обычно он что-то планирует, думает при этом рационально, и у меня даже мысли не возникает артачиться.
Лайза вздохнула.
— Ты поспокойнее. А я, если мне скажут, что делать, могу и взбрыкнуть.
— Но Мак не Рен. Зачем сразу подводишь общую черту? Характеры могут быть схожими и все же различными. — Белокурые длинные локоны колыхнулись в такт кивнувшей голове. — Не торопись с выводами. Дай ему и себе шанс. Не выйдет, так не выйдет, но все равно попробуй. А вдруг в итоге получится что-то чудесное?
— Не знаю.
— Вот именно. Не знаешь. А ведь в этом незнании есть своя прелесть. — Элли мечтательно вздохнула и улыбнулась. — Когда сидишь и не знаешь, позвонит или нет. Когда думаешь о нем часами и перебираешь в памяти все сказанные слова и те, что еще не сказал. Когда совсем не знаешь, что и как повернется дальше. Мне кажется, самый классный момент — это как раз зарождение. Вот эта самая робость, смущение, сомнения, терзания.
— А разве у вас сейчас плохо?
Улыбка на лице подруга сделалась нежной, какой-то светящейся.
— У нас все и сейчас замечательно. Честно, не обманываю. Каждый день думаю о том, как же мне повезло. Но все-таки тогда, когда все только начиналось… Что-то в этом есть.
— Угу, — Лайза хмуро кивнула. — Там была ловушка в твоей голове и Корпус. Больше там ничего не было.
— Было. Там было вот это самое начало, что есть сейчас у тебя.
Кухня вновь наполнилась тишиной — слова стихли, подруги задумались каждая о своем.
Через пару минут Лайза озвучила вывод из собственных измышлений:
— Ладно, я дам этому шанс, а там посмотрим, что будет.
— Супер! Молодец! — В голубых глазах снова показался скрывшийся было восторг. Какое-то время Элли молчала и счастливо улыбалась. Затем изрекла: — Знаешь, а здорово, что так вышло! Вот, правда, здорово! Будем дружить семьями…
— Тьфу на тебя! Опять ты за свое!
Ответом на притворное негодование послужил звенящий, наполненный искренней радостью, смех.
(Следующий отрывок написан под "Laam — De Ton Indifference")
Весь оставшийся день после ухода подруги Лайза старалась занять себя чем-нибудь полезным: вытирала пыль, расставляла по местам кухонную утварь, разбирала почту. Среди счетов, рекламных листовок и газет нашлось и письмо без обратного адреса и дополнительных пометок, в нем лежала справка от некого доктора по имени Стивен Лагерфельд, заверяющая в том, что последние дни мисс Дайкин провела в частной клинике, где лечилась от некой желудочной инфекции.
Лайза прочитала это и фыркнула. Не от желудочной инфекции она лечилась, а от сердечной. И лечилась, похоже, неудачно.
Поле даты окончания лечения стояло свободным. Туда полагалось вписать любое число самостоятельно.
Умно. Что ж, начальник будет удовлетворен справкой, тем более печать неизвестного врача выглядела внушительно и содержала множество сокращенных аббревиатур, индуцируя наличие ученых степеней.
Хорошие у Мака, должно быть, друзья. Спасибо им за помощь.
Лайза терла, скребла, драила и не могла остановиться. Чистила ковры мокрой тряпкой так тщательно, будто в шкафу не стоял моющий пылесос последней модели — катастрофически сильно требовалось занять чем-нибудь руки.
Ей все казалось, что она побывала на пьянке, грандиозной затянувшейся на несколько дней вечеринке, и теперь пытается вернуться к нормальной жизни, очистить голову и наконец-то протрезветь. Вычистить из организма наличие следов непонятной эйфории, прекратить балаган скачущих в голове мыслей и зажить по-прежнему — стабильно и размеренно.
Не выходило.
За окном медленно темнело, продолжал накрапывать дождь.
Плыли под окнами зонтики, разбрызгивали лужи колеса машин, зажигались спрятавшиеся в кронах уличные шарики-фонари.
Изысканно обставленная квартира сияла чистотой — ни соринки, ни пылинки, вещи на своих местах. Телефон молчал.
В девятом часу вечера Лайза наконец отложила тряпку и пошла шерстить холодильник — наступило время ужинать, и на полпути к кухне поймала себя на мысли, что от стерильной чистоты в квартире стабильнее не стало ни в голове, ни в сердце. Неотрывно преследовало непонятное щемящее чувство, внутри пустовал какой-то кусок, чего-то хотелось, например, свернуться комочком в углу дивана и тихо грустить.
Она остановилась у стола и огляделась.
Все ведь в порядке? Вот она, старая привычная жизнь. Радуйся, дыши полной грудью, танцуй от счастья и наслаждайся. Завтра на работу; там, наверное, проектов накопилась гора, коллеги обрадуются ее возвращению…
Чего же не хватает?
Взгляда зеленовато-коричневых глаз? Ощущения наполненности, в последние дни захлестывающего океанским прибоем, азарта, приподнятого настроения, щекочущей интриги? Картины с желтыми и синими линиями?
Нет. У нее свои картины — лучше. Пейзажи, натюрморты, никакой абстракции.
Приготовленный из оставшихся яиц омлет показался безвкусным.
Ополоснув тарелку и чашку с недопитым чаем, Лайза честно пыталась читать. Потом смотреть телевизор. Потом, отодвинув занавески, долго созерцала опускающиеся на город сумерки.
Почему грустно? Потому что молчит телефон? Потому что наступила та самая неизвестность, которой так восторгалась Элли?
И пусть молчит — еще не время звонить. Она еще не разобралась ни с мыслями, ни с чувствами.
В груди продолжало щемить.
Странно, но именно теперь — с работающими конечностями — Лайза по непонятной причине ощутила себя настоящим полноценным инвалидом и с удивлением осознала, что инвалид — это не наличие поврежденных рук или ног, а состояние души.
Поборовшись, но так и не сумев избавиться от сосущей тоски, час спустя она отправилась спать.
* * *Высокие каблуки, уложенные волосы, идеальный стильный, но строгий наряд — довольная Лайза шла от кабинета начальника с высоко поднятой головой, сдержанными кивками приветствуя коллег. Лучший дизайнер отдела вернулась. Кто-то искренне радовался, кто-то перешептывался. Собственное отражение в стеклянных перегородках коридоров радовало глаз.
Майлз Кетч — директор "ИнтероАрт" — воспринял возвращение мисс Дайкин с видимым облегчением. Покрутил в руках справку от доктора, повздыхал и кратко посочувствовал, пообещал выдать компенсацию за дни лечения и тут же вручил кипу заявок на разработку новых дизайнов.
— Тут у нас дорогие клиенты. Не хочу отдавать их новеньким — знаю, что только ты сделаешь все по высшему разряду. Готова приступать? Времени в обрез, но гонорар будет достойным. Сделаешь в срок?
— Конечно.
Покинув директора, Лайза еще раз мысленно поблагодарила неизвестного доктора за справку, завернула на офисную кухню за чашкой кофе, обменялась парой "приветов" и направилась к рабочему месту. Увесистая папка оттягивала руки.