— Чего это он разбушевался?
— Скалу ломает, — определил Томас.
— До скалы не дотянуться, — хмыкнул калика.
Томас сказал победно:
— Дотянулся! Он вытащил этот чертов кол!.. А сейчас проламывается к выходу. Только бы собаку не забыл взять, здоровяк...
Калика даже остановился, прислушиваясь. Лица его Томас не видел, но голос в темноте прозвучал явно озадаченно:
— Не понимаю... Столько веков не мог, а сейчас вдруг... Что его так зацепило?
Томас смолчал с чувством жалости.
Слабый свет от головки посоха осветил стену. Сплошную, без единой трещины. Подземный ход кончился, Томас чувствовал, как варится в собственном поту. Дышать стало тяжко, он понял, что дышит собственным воздухом, который перегнал через себя несколько раз.
Калика постучал посохом в стену. Томас слышал, как в голосе калики послышались несвойственные мудрости нотки:
— А, была ни была!
Томас зажмурился, отступил подальше. Калика мощно ударил острым концом в стену. Свет вспыхнул ярче, затем из-под ног послышался далекий рокот. Стены шевельнулись, затрещали. Посыпалась каменная крошка. Томас слышал, как вся гора содрогается, постанывает.
Внезапно впереди затрещало, блеснула полоска света. Калика вскрикнул:
— Быстрее!
Томас бросился за ним, к ногам будто привязали крылья. Они выбежали на свежий воздух, следом заворчало, грохнуло, и устрашенный Томас увидел, как их проход завалила огромная глыба. Сверху рухнула целая скала, а камни продолжали валиться, образовывая широкую каменную насыпь.
Пришлось подобно горным козлам скакать через валуны, у Томаса начали подгибаться колени. Сзади затихал грохот, но тяжелое пыльное облако по-прежнему стояло недвижимо, как красноватая стена гранита.
Томас спросил хрипло:
— Что значит «была — ни была»?
— Заклятие, — ответил калика странным голосом. — Я не знал, помню ли еще... Мы либо выскочили бы, либо нас бы задавило.
Томас зябко передернул плечами. Железо звякнуло. Дрогнувшим голосом спросил:
— Надо ли было так...
— Ты ж сам сказал, что без Яры тебе не жить.
— А тебе зачем рисковать?
Калика уже брел между камнями, ответил не оборачиваясь, голос прозвучал с прежней странной беспечностью:
— Не знаю. Просто иной раз: а, пропади оно все!
Томас огляделся по сторонам. Горы вздымались как заостренные мечи, калика кивнул на едва заметную тропку, что вела вниз:
— Уже близко.
Томас спросил удивленно:
— А чего мы ломились сквозь гору, как два кабана через хлебное поле? А перелететь эти горы?
— Пока это никому не удавалось, — ответил калика.
— А ты пробовал?
— Нет, — ответил калика, не заметив оскорбительного для мужчины подозрения в трусости. — Да и зачем? Умный гору обойдет.
— Гм...
Он шагнул за каликой, далеко-далеко послышался грохот обвала. Оглянулся, вроде бы ничего не обычного: только и того, что стена дальнего ущелья пошла паутиной трещин, вспучилась, словно гигантский нарыв. Беззвучно огромные куски камня, целые скалы, обрушились вниз, а в темном проходе возникла сгорбленная фигура. Человек отшатнулся, закрыл лицо ладонями, ослепленный, попятился в темноту. Запоздало донесся тяжелый грохот, глыбы рушились на дно, раскалывались в щебень.
Калика уже спускался, Томас успел еще раз увидеть в темном проходе гиганта. Теперь тот бережно прижимал к груди собаку, лицо прятал в ее шерсти, двигался вслепую.
Донесся слабый крик. В долине мелькнула легкая фигурка. Женщина неслась в сторону расколотой горы как стрела, коса расплелась, черные волосы трепало ветром, а руки женщины едва не отрывались, пытаясь обогнать хозяйку.
Выступ закрыл их, но улыбка еще долго не сходила с сумрачного лица рыцаря.
— Хоть они, — прошептал он.
Калика услышал, буркнул:
— Ты что там шепчешь?
— Пусть хоть они, говорю.
— Нашел сопереживальцев, — проговорил калика с издевкой, но Томас слышал, как голос друга потеплел. — Странно, что ничто и никто ему не мог помочь, а ты вон... одним словом.
Томас сказал счастливо:
— Зато каким! Твоими заклинаниями только сапоги вытирать такому слову! Да оно и не ходит в сапогах.
— Уже близко, — подбодрил Олег. — Вон по той тропке опустимся вниз. Там, в благодатной долине, нас ждет ответ.
Томас, изнемогая под тяжестью доспехов, назло поддал ходу, даже обогнал, благо дорога вот-вот пойдет наконец вниз. Калика слышал лишь тяжелые шаги, пыхтение, громыхание железа. Затем грохот затих, слышалось только надсадное сопение, а когда калика свернул за угол, услышал голос рыцаря:
— Этого парня зовут Ответ?
Дорога круто пошла вниз, среди зелени виднелись кусты и ручей, но дорогу загородил тяжелый воин в полтора человеческих роста. Справа поднималась отвесная скала, слева в двух шагах от края каменной плиты открывался обрыв. Воин в отличие от горных великанов был в тяжелом доспехе странной ковки, как отметил Томас, издали чувствуется их невероятная прочность, рогатый шлем надвинут на глаза, глаза круглые, как у орла. В одной руке держит меч, длинный и с голубоватыми знаками по лезвию, а в другой руке щит — огромный, в половину роста воина, целиком из металла.
Что-то насторожило Томаса именно в щите, хотя сам воин выглядел настоящим зверем.
— Я думаю, он нас не пропустит.
— Похоже, — согласился калика сухо.
Томас подобрал камень с куриной яйцо, быстро и без размаха швырнул в сторону воина. Тот не повел глазом, оставался недвижим, но в последний момент щит с непостижимой скоростью дернулся вверх, звонко стукнуло. Томас успел увидеть брызнувшие в стороны осколки.
— Ну и что? — поинтересовался калика.
— Чересчур быстро, — сказал Томас. — Давай попробуем вместе.
Они подобрали по камню, калика взвесил на ладони настоящий валун, Томас видел как он примеривается, оценивает взглядом расстояние.
— Бросим разом, — предложил Томас. — Ты в ноги, я в голову... Бросили!
Два камня вылетели из их рук с шуршанием, будто неслись по верхушкам пшеничного поля. Томас зря опасался, что калика не добросит: его камень даже чуть опередил, но воин по-прежнему стоял недвижимо, в круглых глазах была насмешка. И опять лишь в самый последний миг щит рванулся вниз, затем в неуловимое мгновение поднялся вверх, треск камня Томаса слился с гулом, который прокатился от удара булыжника. Осколки сухо ударили в каменную стену, а воин опустил щит краем к ноге, стоял надменно и вызывающе, загораживая дорогу.
— Не могу поверить, — прошептал Томас со страхом в голосе. — Он двигает щитом со скоростью молнии!
— Шустрый, — согласился калика.
— Только и всего?
— А чего тебе?
Голос отважного рыцаря дрогнул:
— Я слыхивал про меч, что сам двигается, охраняя хозяина. Может летящую стрелу перехватить, падающее перышко рассечет, только бы не упало на хозяина! Но то меч, а это — щит. Как-то глупо.
Калика смотрел с удивлением. Вздрогнул, словно вынырнув из океана воспоминаний:
— Меч?.. Ах да, который потом в орало... Ну, меч и щит всегда ноздря в ноздрю. Как только начинают ковать мечи покрепче, тут же в другом месте совершенствуют и щиты. Это и есть прогресс.
Томас проговорил тоскливо:
— Это ж магия.
— Она, — сказал калика несчастливым голосом, — будь неладна.
Томас прошептал осевшим голосом:
— Ты что же... сам не поволшбишь? Тебе ж все одно гореть в аду!
— Да и ты, — огрызнулся Олег, — вроде бы сам туда рвешься.
— Я лучше паду как дохлый, но гордый конь, чем вернусь как живой, но трусливый бобер! Или даже сверну с дороги.
Калика вытянул шею, заглядывая за край пропасти:
— Да, сворачивать не стоит. А вернуться можно. Мудрый разве прет напролом?
Томас сказал сердито:
— Разве я похож на мудрого?
— Да с тобой и я уже не похож, — вздохнул калика. — Иначе разве бы пошел?
Томас настороженно посмотрел на топор в руке калики. Топор невелик, средний такой, лезвие блестит на солнце, на длинной прямой рукояти нелепый крюк, свою ж руку можно поранить. Глупое оружие диких русов.
— Его так не достать, — объяснил Олег. — Сколько не кидай, хоть скалы из катапульты, хоть быстрые молнии, щит все отобьет.
Томас спросил с надеждой:
— Так ты его... магией?
Олег сурово покачал головой:
— Тогда нам вовсе туда не добраться.
— А как?
— А по-деревенски.
Он примерил топор к руке, подбросил, поймал за рукоять, затем отступил на шаг, глазом заметил расстояние до воина:
— А это отобьешь, хлопец?
Взмахнул широко и мощно, топор вырвался как брошенный пращей камень. На миг Томасу почудилось, что воин либо не успеет вздернуть щит, ибо топор летит в голову, либо топор прошибет щит насквозь...
Но щит неуловимо быстро, глазом не увидеть, дернулся на вершок выше. Глухо стукнуло. Томас застонал от досады. Олег удивился:
— Ну, чего стоишь? Примерзнешь.
— Ну, чего стоишь? Примерзнешь.
Он буднично пошел по тропке навстречу страшному воину. Тот как башня загораживал путь. Исполинский щит дрогнул и медленно заскользил вниз. Спина калики загораживала воина, но когда тот как груда железа рухнул ему под ноги, Томас с воплем бросился вдогонку. Калика на ходу выдернул топор, вытер окровавленное лезвие о спину павшего, там была короткая накидка. Томас догнал, когда калика переступил павшего и брел дальше.
Череп воина до самой переносицы был разрублен. Калика уходил все дальше, а Томас поспешно старался понять принцип действия славянского оружия: топор на лету ударяется рукоятью о край щита, зацепляется и... с размаха с удесятеренной силой достает лезвием укрывшегося за ним воина!
— Да, — сказал он с почтительным уважением, — это еще почище того приема! Ну, когда ты поразил стрелами людей Шахрая! Помнишь, укрылись за передвижным щитом, мерзавцы?
— Это когда ты отдал Яру, а еще и доплатил?
Томас яростно засопел, но умолк.
Глава 9
Томас жадно устремился к зелени, верхушки деревьев колыхались всего в полусотне фунтов. От земли тянуло свежестью, благодатной влагой. Истомленное жаждой тело чувствовало близость ручья с чистой холодной водой...
Внезапно калика сказал удивленно:
— Ты куды?
Томас кивнул молча, не в силах разжать спекшиеся жаждой губы. Уши вздрогнули как у зверя, он уловил слабое журчание воды.
— Чего? — спросил калика подозрительно. — А, искупаться восхотел... Нет, рыба задохнется. Да и некогда.
Он свернул в неприметную щель, оттуда несло таким жаром, словно там был вход в ад. Томас брел, натыкаясь на стены, но к счастью, проход почти сразу вывел в долину, которая показалась Томасу вырубленной внутри горы гигантской пещерой. Под ногами был камень, даже не плиты, а умело вырубленный ровный пол, сглаженный молотами, затем отшлифованный множеством ног. На той стороне прямо из горы выступал языческий храм. По крайней мере высокие арки входа, каменные драконы, звери, воины-великаны, а сам вход пугающе зиял чернотой.
Томас дивился, а калика махнул рукой:
— Старые горы...
Вид у него был такой, что этим все сказано, и Томас спросил почти враждебно:
— Ну и что?
— Здесь все источено как червяками. То мрамор ломали для царских дворцов, от них ныне песка не осталось, то целыми племенами прятались от чужаков, то опять же что-то рыли, искали, выгребали... Эти пещеры только дурак или ленивый не приспособлял для чего-нибудь нового, своего.
Дыхание Томаса чуть выровнялось, но пот все еще заливал глаза. На подгибающихся ногах он тащился за Олегом, считал шаги. Вот еще пять шагов, и упадет. Вот еще три — и рухнет. Вот два — и грохнется как куча железа... Он видел словно сквозь пелену дождя, как из темного входа храма вышли двое. Один тут же метнулся назад, а затем к отчаянию Томаса оттуда как муравьи начали выплескиваться воины в бронзовых доспехах, одетых прямо на голое тело. Они не выглядели особо опасными, но их десятки, а потом уже и сотни, а Томас чувствовал, что не отобьется даже от воробья.
Воины выстроились в три ряда, загородив вход. Их острые копья смотрели прямо в лица чужаков. Навстречу вышли двое в длинных одеждах, Томас признал в них жрецов, хоть и языческих. Что-то роднит, хоть он и раньше не любил признаваться, христианских священников и сарацинских мулл, а теперь еще и всевозможных языческих жрецов.
— Нам не пройти, — сказал он тихонько.
— Сурьезные ребята, — согласился калика.
Он не сбавил шаг, будто подозревал, что Томас просто устал и хочет отдохнуть. Томас сказал предостерегающе:
— Они нас как жуков насадят на свои палки.
Калика подумал, сказал:
— Да, острые.
Но шагу не сбавил. Томас опустил ладонь на рукоять меча. Он чувствовал, что не только махать им, даже вытащить из ножен не сумеет, но спросил уже безнадежно:
— Опять будет рубка?.. И алой кровью своей вспоим ненасытных пьяниц: железо, сталь и свинец... Гм, почему свинец...
Калика бросил с отвращением:
— Тебе бы все драться, петух в железках.
— А как же ты надеешься...
Он не договорил, копья уже почти упирались Олегу в грудь, когда оба жреца, всмотревшись в него, внезапно пали ниц с восторженно-отчаянными воплями:
— О, великий Маудгальяна!
— О, сотрясший одним пальцем дворец Шакры!
— О, победивший Нандопанонду, царя нагов!
— О, имеющий махапурушалакшану!
— О...
Калика благословил их небрежным движением длани, миновал с той безучастностью, с какой верблюд проходит мимо христианского храма. Копья опустились, Томас с трепетом стал свидетелем удивительного зрелища, когда сотни воинов разом опустились на колени, затем простерлись по земле, будто стараясь как ящерицы раздвинуть песок и уйти вглубь. А жрецы, видя, что странствующий мудрец не желает быть оторванным от благочестивых размышлений, остались на месте, лишь воздели руки вдогонку.
Томас ошарашено оглядывался:
— Чего это они?.. Какой-то мауда... тьфу!.. и не выговоришь.
— Обознались, — буркнул Олег безучастно.
Погруженный в свои благочестивые думы — знаю твое благочестие, подумал Томас сварливо — он вошел в темный ход. Вдали горели светильники, пахло растопленным бараньим жиром. Просторный зал освещен слабо, в глазах после яркого солнца поплыли светлые круги. Вокруг двигались тени, Томас не мог отличить какие из них настоящие, а какие нечестивые призраки.
Чувствуя себя не в себе, он спросил лишь затем, чтобы слышать человеческий голос, пусть даже свой, и не потерять калику:
— А зачем дворец сотрясал? Это ж целая гора — не дерево со спелыми грушами!
— А Шакра больно щеки дул, — ответил калика отстранено, глаза были отсутствующие, он мыслями был далеко, — надо было щелкнуть по носу... А скажи, сэр рыцарь, тебе ничего странного не показалось, когда мы сюда шли?
Томасу казалось странным все, даже чудовищным, особенно то, что калика когда-то сотрясал чей-то дворец, да еще как сотрясал — видно по этим, распластанным, но калика явно ждал другого ответа. И Томас сделал вид, что ушел в глубокое раздумье. Жалел только, что под шлемом да еще в темноте не видно как морщится его лоб, а брови сходятся на переносице.
Калика исчез, Томас видел только раскоряченную тень, что шарила по алтарю. Грюкнуло, звякнуло, ближайшие к алтарю светильники вспыхнули ярче. Калика, огромный и косматый, угрожающе навис на алтарем, перебирал что-то, ворчал, хмыкал, наконец с треском выломал крышку, а когда вынул руку из внутренностей алтаря, на ладони лежала золотая веточка, от которой шел чистый трепетный свет.
— Во, — сказал он удовлетворенно, — сколько лежит, а все как новенькая!
Он спрыгнул со ступенек, там их было целых три, Томас видел в зеленых глазах радость. Калика словно помолодел, встретившись со своими былыми деяниями. Томас не решился спрашивать, в прошлом ли году тряс несчастный дворец или в позапрошлом веке.
— Грабить храм нехорошо, — сказал он укоряюще.
— Так это ж языческий, — сказал калика язвительно.
— Тебе нехорошо, — уточнил Томас. — А мне можно. Мне даже нужно! Ибо я должен попирать реликвии дьявола, тем самым умножая славу Пречистой Девы. Что это у тебя?
— Всего лишь золотая ветвь, — сказал калика задумчиво. — Странно, как много значения люди придают... предметам. Что ветвь, когда у каждого в душе цветут роскошные сады?
— Сады? — спросил Томас с подозрением. — Да еще роскошные?
Калика поглядел на него, глаза в полумраке блестели как у филина, вздохнул. Плечи опустились:
— Да, — сказал он совсем другим голосом, — сады... гм...
Он спрятал золотую ветвь под полу, кивнул, и они вышли навстречу свету, что больно ударил по глазам, привыкшим к полутьме. Воины снова простерлись ниц, жрецы поспешили к Олегу. Он бросил им несколько слов, повелительно-благожелательных, они поклонились и проскользнули мимо в храм.
— Поспешим, — сказал Олег. — Надо идти.
Томас часто оглядывался, а когда спустились в долину, не вытерпел:
— Ты их ограбил!.. Но почему отдали так просто? У них такая охрана?
Олег буркнул:
— Это мой храм.
— Твой...
Томас ощутил, что начинает заикаться. Спина калики мерно колыхалась перед глазами, рыжие волосы слиплись от пота и грязи, став похожими на большое воронье гнездо. Он выглядел как никогда раньше диким человеком.
— Мой, — повторил калика с досадой. — Чего глаза вытаращил? Человеку всегда хочется кому-то кланяться. Я все пытался отучить... но раз уж не могут без этого, то пусть хоть... Да и не ограбил, я им там взамен оставил другую штучку. Нечто новое!
Томас спросил дрожащим голосом:
— А что?
Калика буркнул, не оборачиваясь:
— Да нечто в духе времени. Мир меняется, им надо меняться тоже.
— Покажи, — попросил Томас.
При солнечном свете золотая веточка выглядела поблекшей. Золото не сияло, Томасу почудилась вовсе не золото, а тусклая медь. Веточка короткая. Листочков всего три.