-- Как раз поэтому король молчал, чтобы ты оставался в спокойном неведении. Он боялся, что его младший сын однажды захочет захватить власть при помощи магии.
-- Ложь, - спокойно возразил я и одно это короткое слово стерло с его лица торжествующую улыбку.
-- Однако, тебе понравилось общаться с духами и с рыжеволосой сильфидой. Ты по собственной воле пересек черту отделяющую твой мир от потустороннего и ступил в запретный город.
-- Да, но по вашей воле я стал чародеем, - резко возразил я и колдун отшатнулся, увидев в моих глазах опасный блеск.
-- Эти фокусы, - я сделал несколько жестов, чтобы взвился ввысь столб холодного огня, и расцвело дерево черных магнолий. - Эти трюки достойны проделок дьявола. В глазах людей это и есть козырь нечистой силы. Куда делись благородство, честь, обязанности, долг? Для мага это все пустые слова, а для принца - это полное падение.
Колдун внимательно выслушал меня и отрицательно покачал головой.
-- Нет, - жестко возразил он. - Это твой первый полет. Как только часы пробьют двенадцать, ты увидишь мир с высоты моего бастиона.
Он быстро зашаркал к выходу. После его ухода висячие замки защелкнулись сами по себе, будто ключ повернули невидимые стражники. По моим вычислениям вечер еще не наступил, ведь Камиль еще не успел навестить меня, а он всегда являлся в одно и тоже время, еще более точный, чем часовые стрелки. Ротберт скрылся под землей от солнечного света. Жестоко изуродованный и постаревший, он еще долго не захочет показываться людям.
На этот раз я сам разворошил свои записи, надеясь найти хоть какой-то намек на то, что ожидает пленника, жизнь которого слишком ценна для колдуна, чтобы его убить.
Камиль так и не пришел. Я ждал его, прислушивался к шагам в коридоре, но он все не появлялся. Сладкозвучная арфа так и не заиграла, чтобы развеять гнетущую тишину. Я слышал только шелест страниц и то, как порывы ветра со свистом проносятся по коридору.
Казалось, что прошла целая вечность, прежде чем князь снова удостоил меня своим вниманием. Он появился, как из-под земли. В руке он сжимал небольшой фонарь, его яркий свет окрашивал мглу в красновато-оранжевые тона.
-- В чем дело, - я зажмурился от слепящего сияния. - Вы, наконец, решили отвести меня к месту казни?
-- Следуй за мной? - велел он. - Отстанешь всего на несколько шагов, и хищники обитающие в каждом уголке моего лабиринта, не раздумывая, решат твою дальнейшую судьбу.
Не то, чтобы я мог испугаться такой угрозы, вперед меня повлек не страх, а любопытство. Что хочет мне показать колдун? Почему для него так важно отвести меня на какой-то бастион.
-- Надо было все-таки укротить тебя, с помощью пыток, например, - шептал Ротберт себе под нос. - У тебя слишком мятежный нрав, но это как раз то, что нужно. Жаль, что король не гордился таким красавчиком и не захотел изменить завещание в твою пользу. Народ бы поддержал такой указ, но твой отец был слишком предан правилам майората, как и именитые особы множества стран. Старые законы требуют новых жертв. Только высшие существа, такие с которыми ты лишь изредка встречался, могут сами выбирать себе правителей.
Колдун повлек меня за собой мимо сгустков темноты и копошившихся в потемках страшных жильцов подземелья. Фонарь в его руке ритмично покачивался. Оранжевые и алые блики ложились на посыпанную песком дорожку. Сначала мне показалось, что по обе стороны от нее копошатся крысиные полчища, и только потом заметил грязные, когтистые лапы и мощные, изогнутые крылья.
Ротберт устал тащить в руке тяжелый предмет, поэтому фонарь сам вырвался из его узловатых пальцев и полетел вперед, бросая на дорогу ровную полосу света. Мы прошли мимо крипты, где кружком стояли пряхи. Они о чем-то оживленно шептались и обменивались понимающими улыбками. Их звонкие, ехидные смешки преследовали меня. Шантель печально взглянула на меня и поспешно отвернулась.
Дальнейший путь по лабиринту представлял бесконечное переплетение узких тропок, расходящихся в разные стороны. Без проводника отсюда невозможно было найти выход. Винтовая лестница, показавшаяся впереди вызвала внезапное головокружение. Бесчисленные ступеньки извивались спиралью и убегали в вышину. Я колебался, но князь схватил меня за отворот рукава и заставил следовать за ним. Мне показалось, что недалеко от лестницы стоит Пантея и равнодушно наблюдает за моими злоключениями. Когда мы поднялись выше, ее силуэт выглядел не больше горошины и, в конце концов, был уже неразличим. Ступени скользили под ногами, а фонарь неустанно летел вверх, опережая нас на несколько шагов. Преодолев последний лестничный пролет, он впорхнул в залу шестигранной формы. С каждой стороны в высокое окно смотрелось звездное небо. Под куполом потолка переливалось всеми цветами радуги мозаичное стекло.
-- Это и есть ваш бастион? - спросил я, заметив, что под синим полотном неба лежит заросшая лесом земля, дома, похожие на крошечные кубики и плоские блюдца нескольких озер. Как замечательно было попасть из-под земли на уровень небесной высоты, в башню, гордо возвышавшуюся над всей округой.
Услышав мерзкое карканье над головой, я посмотрел вверх и заметил, что по периметру купола, сложив крылья за спиной, расселись гарпии. Любая из них готова была камнем броситься вниз по первому зову князя.
-- Совсем забыл посвятить тебя в свои планы, Эдвин, - с издевкой произнес Ротберт. - Среди моих подданных назревает мятеж. Не только среди людей, я никогда не мог ограничиться властью над небольшим княжеством. Самое неприятное то, что волшебный народ не любит подчиняться приказам. Еще не было такого монарха, который бы смог удержать власть над этими изменниками. Мне нужен дракон королевской крови, способный усмирить недовольных и мятежников.
-- Какое отношение это все имеет ко мне? - я отступил, увидев каким безумным, фанатичным огнем вспыхнули его покрасневшие глаза. Каково же это, находиться в стеклянной башне, вдали от людей, наедине со стаей гарпий и обезумевшим колдуном. Селения и их теплые ночные огни находились слишком далеко, внизу, а под винтовой лестницей по темным закоулком лабиринта бродила смерть в обличии шести прях. Под стеклянным куполом, между небом и землей, князь готовился совершить какой-то пугающий ритуал. Он несколько раз обошел вокруг меня, погладил алый карбункул на своем посохе и тот в ответ на прикосновение вспыхнул ярким золотистым светом.
-- Ты уже догадался, о чем я хочу сообщить тебе, - его речь доносилась как будто издалека. - Ты станешь моим главным драконом. Не волнуйся, в свободное время ты будешь прежним статным кавалером, но по первому зову прилетишь назад, примчишься несмотря на ветры и бури.
Он ударил о пол тяжелым посохом, так, что даже стекла в каждом окне задрожали. Гарпии вылетели из-под купола и стаей пронеслись над моей головой, устремившись в выходу. Перед глазами вдруг стало темно. Единственное, что я успел разглядеть это золотистый локон в цепких пальцах колдуна. Всплыло смутное воспоминание о том, как коршун вцепился мне в волосы. В его когтях осталось несколько волосков и может быть клочок моей одежды, все необходимые составляющие для наведения порчи. Потом я услышал как, Ротберт шепчет незнакомое мне заклинание. Смысл дошел не сразу, хотя я понимал некоторые слова. Хотелось попросить его остановиться, или попытаться противостоять проклятию, но время, отведенное для возможного спасения, убывало быстро, как песок вытекающий из часов. Все перед моими глазами начало менять свои формы и очертания. Пришло странное чувство, будто душа вылетает из тела, а взамен за спиной отрастают сверкающие золотые крылья. Я взглянул на свою руку и заметил, что ногти сильно удлинились и также отливают червонным золотом. А кожа? Она как будто сияла изнутри.
-- Взгляни на землю с высоты полета. Глазам дракона дано видеть то, чего не замечают смертные, - шепнул мне на ухо очаровательный женский голосок. Но я не видел говорившую, а только чувствовал, что со мной происходит разительная перемена. Неужели Ротберт способен изменить обличье своего узника. Это казалось настолько же фантастическим и невероятным, как то, что я видел как бы со стороны чужими глазами. Такое было невозможным даже в древних легендах, статный кавалер не может превратиться в дракона. Однако вместо своей одежды я видел сверкающую, как броня, чешую. Гладкое крыло взмахнуло, и осколки от разбитого стеклянного купола посыпались на пол. Впервые за долгое время я ощутил дуновение ветра. Как во сне, я чувствовал, что лечу над землей, обернулся, чтобы посмотреться в стекло одного из окон и вместо собственного отражение увидел гибкий, рельефный силуэт свившегося кольцами дракона. Его золотая чешуя ослепительно сияла, зубчатый гребень очертил голову, наподобие короны, таинственно мерцали аквамариновые глаза, когда-то они были лазурными очами дуэлянта, теперь прекрасный облик был утрачен. Крылья плавно взмахнули, помогая всего за считанные минуты пролететь огромное расстояние. Чтобы промчаться столько миль в карете на путешествие ушел бы не один час. Внизу по узкой, похожей на ленту дороге действительно медленно ползла золоченая карета. Для обострившегося, сверхчеловеческого зрения не представляло труда рассмотреть герб на дверце кареты и грумов на запятках. Другому с такой высоты экипаж показался бы маленькой горошинкой, а заросли акаций по бокам проселочной дороги скопищем ярких пятен. Плоская поверхность реки местами расширялась. Рыбачьи баркасы не отходили далеко от морского берега, лодки скользили по воде, сушились на побережье рыболовные сети. Мир предстал передо мной в миниатюре. Засидевшиеся допоздна рабочие в кузнях, карьерах, каменоломнях или просто заснувшие рядом со стогами сена даже не замечали гибкое, золотое существо, летящее на уровне облаков. Наверное, с такого расстояния они бы приняли дракона всего лишь за золотистое, воздушное видение. Я опустился чуть ниже. Верхушки леса чернели на протяжение многих миль, иногда перемежаясь обширными пахотными полями, лугами и долинами. Первый крупный город, который я увидел с высоты, показался мне игрушечным. Белые башенки вздымались ввысь, лучники и часовые, занявшие свой пост выглядели не крупнее точек на фоне хрупкого и беззащитного великолепия белокаменных стен. Лунные лучи скользили по черепичным крышам, дымоходным трубам и флюгерам. Один часовой все-таки заметил меня и что-то прокричал своим товарищам, указывая рукой вверх. Мне хотелось очнуться от этого долгого сна, я глубоко вздохнул и почувствовал во рту резкую боль, будто мне обожгло язык. Лучник, заряжавший арбалет, успел закричать еще до того, как струя жидкого пламени поползла вниз к стенам и фигурными башням незнакомого города. Тревожно зазвонил колокол на стрельчатой колокольной башне. Звук больно резанул по слуху, и дальнейшие воспоминания поглотила густая мгла.
Проснулся я в своей камере и сразу почувствовал, что в привычную атмосферу, наполненную ароматом воска и шелестом страниц, ворвалось что-то новое и непредсказуемое. Первой моей мыслью было, что полет в небеса это всего лишь сон. Я заметил на полу осколок зеркала неправильной треугольной формы и рискуя пораниться тут же схватил его. Как он сюда попал, ведь до этого Камиль ни разу не приносил мне зеркало. Я заглянул в зеркальное стекло. Никаких изменений. На меня смотрело прекрасное отражение златокудрого юноши с очень белой, гладкой кожей и холодными равнодушными глазами. Словно сделанное из алебастра лицо, как будто принадлежало какому-то незнакомцу, а не мне. На щеках не было ни кровинки, румянец никогда не трогал их, а вот моя одежда была порвана и запятнана кровью. От рубашки остались одни полоски рваной ткани. Некогда роскошный камзол валялся в углу, будто тряпка, которую случайно заляпали алой краской.
Из всех событий прошедшей ночи мне вспомнились только странные речи князя. Он сказал:
-- Перед тобой века, одна эпоха будет сменять другую, но ты останешься неизменным.
Я так и не понял, что он имел в виду. В стенку осторожно постучали. Я обернулся и заметил, что висячие замки не заперты и бесполезным грузом болтаются на прежних местах. Камиль, еще не переступив порога, склонился в низком почтительном поклоне. Что это с ним, уж не перепутал ли он меня со своим хозяином. Никс держал под мышкой какой-то сверток и даже боялся поднять глаза выше, чем на уровень моих сапог.
-- Перестань манерничать, Камиль, проходи и скажи все, что хотел, - произнес я, желая пошутить, но вместо прежних беспечных нот услышал чужой, высокомерный голос. Неужели это я обращаюсь к бывшему надзирателю с таким холодным презрением. И какая жестокость сквозит в моих речах.
-- Я принес вам праздничную одежду, - Камиль быстро развернул свой сверток, извлекая оттуда белую шелковую рубашку, черные брюки, перевязь со шпагой и перчатки из тонкой кожи. - Его милость пожелал, чтобы вы сопровождали его на прием во дворце.
Я не решился спросить вслух, зачем Ротберту понадобилось наряжать меня и тащить на какое-то празднество. Камиль и так был перепуган, как малолетний ребенок. Дальнейшие расспросы привели бы к тому, что никс с проворностью белки выскочил бы из камеры и скрылся в лабиринте. Оставалось только терпеть, пока он молча копошился вокруг меня, каждое мгновение вздрагивая и чуть не крестясь от страха.
Одев камзол, я заметил, что на голубой парче параллельно друг другу вышиты золотыми нитями два дракона. Как будто парящие силуэты, напомнили мне последнюю ночь в отцовском замке. Я коснулся пальцами золотого шитья. Какое роскошное зловещие украшение. Точно так же выглядел дракон паривший над пылающей столицей.
Все так же избегая смотреть мне в глаза, Камиль помог застегнуть жемчужные пуговицы на рукавах и пристегнуть шпагу. Мне показалось, что руки у него дрожат. Он накинул мне на плечи тяжелый бархатный плащ и пробормотал предостережение о том, что мы должны успеть на прием к определенному времени.
Мне совсем не хотелось спешить на какой-то прием. Увидев Ротберта, я накинулся на него с вопросами и обвинениями. Однако требования ни к чему не привели. Даже горб сидевший у него на спине, как мешок с камнями, не мешал колдуны наслаждаться своим очередным триумфом.
-- Взгляни на изображение дракона, - многозначительно кивнул он, указывая на золотую вышивку. - Теперь это твой знак и твоя сущность.
-- Что вы со мной сделали? - в гневе выкрикнул я, но Ротберт оставался спокойным и молчаливым. Никакие угрозы не возымели на него действие.
-- Что ты помнишь? - наконец спросил он.
-- Все было как во сне, - честно признался я. - Головокружительный полет в небеса, мучительное перевоплощение и пограничный город. Он показался мне сложенной из кубиков игрушкой. Затем я увидел огонь и услышал звон колокола...
-- А если я скажу тебе, что это был не сон, - прервал меня Ротберт.
-- Я вам не поверю, - тут же парировал я. - Разве можно представить, что прошлой ночью я обладал неограниченным могуществом.
-- Оно было лишь наполовину ограничено, - со знанием дела поправил он. Узловатые пальцы любовно поглаживали резной набалдашник тяжелого посоха. - Жаль, что получился золотым драконом, - продолжал вслух размышлять Ротберт. - Золото, конечно, благородный цвет, но слишком яркий. Другие драконы обладают камуфлирующим окрасом чешуи и могут слиться с темнотой, стать частью ночи. А сверкающие крылья подобны солнечному свету. Это отличительная черта королевской семьи - вечно превосходить тех, кто ниже происхождением. Надеюсь, что остальные невзрачные и менее сильные крылатые рептилии будут слушаться тебя.
Я слушал его и с трудом верил в происходящее.
-- Какая выгода вам от того, что они станут уважать меня?
Вопрос прозвучал слишком резко, но Ротберт в ответ только рассмеялся.
-- На самом деле самая важная деталь - твое повиновение.
-- Вы шутите? - я смерил его презрительным взглядом и почувствовав во рту соленый привкус крови сплюнул на землю перед ним.
-- Ты не помнишь, что заставило тебя вернуться назад, - Ротберт ни на долю секунду не утратил самообладания. - Очень маленькая, но полезная вещь. Перстень с аквамарином, пока эта побрякушка находится у меня, ты будешь исполнять свой долг. Как только почувствуешь боль и жжение в сердце, так знай, я зову тебя для выполнения службы. Сегодня, я представлю тебя моим подданным. Они уже давно обсуждают на своих ассамблеях, на какую дату выгоднее перенести бунт. Клянусь, твое появление изменит все их планы.
Зубчатая корона, хоть и надвинутая на морщинистый лоб ни на миг не переставала быть символом наивысшей монаршей власти. Мантия плотно прилегала к горбу, но пышный горностаевый мех как бы подчеркивал значимость своего владельца. Мои пальцы непроизвольно сжались на эфесе шпаги, но что мог сделать остро отточенный клинок против коварства и колдовства. Хитрость и чары - опасное сочетание.
-- А где шесть ваших прях? - не услышав привычного, чарующего пения в крипте я забеспокоился.
-- Они испугались, что ты захочешь поквитаться с ними за все насмешки, - опираясь на посох, горбун двинулся вперед по темному тоннелю. - Мы покинем темницу другим путем. Конечно, теперь ты смог бы преодолеть любое расстояние при помощи крыльев, но будет гораздо изысканнее появиться перед избранным обществом в облике кавалера, а не дракона.
- Дракон! - повторил я и снова коснулся кончиками пальцев золотого шитья. С трудом верилось, что все это произошло наяву, а не в кошмарном сне. Камиль, успевший сменить свой пестрый кафтан на роскошную ливрею, бежал впереди, освещая нам путь ручным фонарем. Он все время молчал и ни разу не обернулся. Когда мы достигли берега подземного озера, никс поспешил обратно к своей арфе и каменной скамье. Только теперь он лишился своего единственного слушателя. Я твердо решил, что в темницу больше не вернусь.
Мутная, чернильного цвета вода омывала берег, посыпанный мелкой галькой. К железному шесту, плотно вбитому в землю, была привязана роскошная ладья. На носу красовалась резная фигура крылатого змея, единственное весло, вынутое из уключины, лежало поперек обитых бархатом сидений.
-- А где же лодочник? - я чувствовал присутствие рядом неизвестного мне существа, но не видел его.
По первому приказу Ротберта гребец не замедлил появиться. Он стоял на корме, одетый в черный кафтан и бриджи, такого же цвета берет с пером украшал светлые, чуть ли не седые волосы. Они некрасиво сочетались с юным, бледным лицом то ли никса, то ли эльфа. Он мог относиться к любому роду волшебных существ. На своего хозяина лодочник смотрел с неприязнью, на дне серых глаз затаился мятежный огонек. Я ощутил то же самое ожидание часа мести, которое позволяло мне выжить во время долгого заточения. Лодочник незаметно оскалился на князя, сверкнули во мгле очень острые зубы. Потом он заметил меня, окинул пристальным взглядом и вдруг с уважением поклонился.
Ступив в ладью, я почувствовал, как вода плещется под досками бортов, а в этой воде плавают мелкие змейки, лежат на дне улитки и разноцветные медузы. На низком пещерном потолке наросли сталактиты. Их блеск не отражался в грязной поверхности воды. Ладья скользила вперед плавно и быстро, как сани по льду. Лодочник почти не греб веслом, судно само знало дорогу. Оно ни разу не накренилось, ни на градус не отклонилось от прямого курса. Из озера вытекал узкий, длинный канал, а за ним простиралась бесконечная водная гладь под темным куполом беззвездных небес.
Князь скорчил недовольную гримасу, когда мимо нас пронеслась стайка желтых светлячков. Он испытывал неприязнь ко всем приятным на вид созданиям природы. Только летучие мыши и прочие вредные порождения ночи были его самым услужливым окружением.