В Адовадаи старый Стрё въезжал в тревоге, в суетливом опасении провала. Проехать на юг через некрополи не удалось. Пришлось, теряя время, возвращаться почти до самой Большой тропы мёртвых, отыскивать новую дорогу на юг, затем, рискуя попасться местным шпионам, объезжать Карамц кружной дорогой. Да и тогда, когда путь к Адовадаи оказался весел и открыт, невезучий Стрё умудрился дважды заехать не в те города. Первый раз он принял за желанный порт Адовадаи город Нефотис, второй раз — Вытрокеш. Оказавшись на месте с третьей попытки, Стрё даже удивился.
Но что же меня удивило, спросил он себя. Пришедший ответ (пришедший от себя самого, не от вездесущего голоса магистра Гру) оказался прост: штурм карликами города пока что не начался, а учитывая сильное опоздание Стрё, трудно было надеяться, что он до этого штурма успеет.
Живая городская стража довольно косо посмотрела на нервного мертвеца верхом на живой лошади, но в город пропустила. Просто в Адовадаи не любят мертвецов, вспомнил Стрё. Ну, не любят, и что с того? Вон, в Цанце, где мертвецы всегда были в большинстве, косо смотрели на него ещё живого.
Нелюбовь к мёртвым у жителей Адовадаи была смешана как с холодной брезгливостью, так и с тёплой жалостью. Всю эту смесь — в разных пропорциях — Стрё улавливал в глазах всякого встречного. О том, как проехать к трактиру «Пузатый боцман», Стрё спросил у особенно сочувственно поглядевшей на него живой горожанки. Та задала ему маршрут:
— Это у западного пролома городской стены. Езжайте до Центральной площади, оттуда — мимо висячих садов к крытому рынку. У рынка повернёте направо и нырнёте в первую арку внутренней стены города. Дальше мимо портовых складов добираетесь до внешней стены, находите в ней пролом. Хибара слева от пролома вам и нужна.
Радуясь, что он уже почти на месте, а военные действия пока не начались, Стрё ехал к «Пузатому боцману». Проезжая мимо портовых складов, боролся с искушением тут же метнуться в порт и наскоро установить контакты с лазутчиками Гру. Осторожность всё же победила: что ни говори, подозрительно будет выглядеть в порту конный мертвец, который не успел въехать в город, а уже кого-то зачем-то ищет.
«Пузатый боцман» выглядел довольно жалко — даже для Стрё, которому, вроде, было не привыкать. В общем зале сидели матросы из самых оборванных и, распивая саламинский ром, горланили хриплыми голосами морские песни. Никто здесь не был пузат, даже трактирщик, в котором Стрё с удивлением узнал Блюма Ларколла, бывшего хозяина трактира «Живые и мёртвые» в Цанце. Его татуированный череп с каким-нибудь другим спутать было, конечно, трудно.
Ларколл тоже узнал Стрё и, судя по округлившимся глазам, был удивлён встречей. Впрочем, из последовавшего разговора стало ясно, что трактирщика не так поразила сама встреча, как вид старшего дозорного, введённого-таки в посмертие.
— Никто ли не оставлял для меня письма? — спросил у Ларколла Стрё.
— Пока нет, — ответил тот, — да ты не расстраивайся. В наш век вообще мало кто пишет письма. Особенно мертвецам.
Глава 9. Покойника никто не ждёт
Блюма Ларколла, чей трактир в Цанце сгорел, определил трактирщиком в Адовадаи сам магистр Гру, чувствительный к потребностям людей, которые могли бы ему быть полезны. К каждому, кого он предполагал использовать, разумный некромант подходил с отдельной меркой: Стрё он дал посмертие, а Ларколлу — новый трактир. Не наоборот! И вот уже выполнена давняя мечта Стрё, да и трактирщик должен быть счастлив на новом месте…
— Да нет, какое там счастлив, — вздохнул Ларколл, — в Цанце-то у меня что за трактир погиб — трактирище! А тут, конечно, матросская дыра у пролома, выкупленная по дешёвке у спившегося хозяина. Я здесь вторую неделю, и всё никак не привыкну к этой грязи и таким посетителям. Грязи здесь никто не удивляется: в Адовадаи так живут. Но мне стыдно; я же — из самого Цанца! Старых-то слуг у меня не осталось, а здешние — такие лентяи, что хоть всех выгоняй и сам работай… Но мне грех жаловаться. Спаси Смерть дорогого нашего Гру и за такое новое начало, а то ведь уже совсем ничего не было…
В Цанце Ларколлу со Стрё редко приходилось разговаривать, да и не был трактирщик настолько уж болтлив, но тут уж, по всему видно, припекло поговорить с соотечественником. Выставив Стрё рому в счёт заведения (хотя тот мог платить, поскольку кроме «призрачной шкатулки» нашёл в карманах увесистый кошель с некроталерами), хозяин, качая татуированным черепом, принялся сравнивать свою прежнюю жизнь с нынешней.
Стрё слушал эти излияния вполуха. И не в том дело, что ему, недавно вошедшему в посмертие, стали неинтересны жизненные истории живых. И даже не в том, что поселившемуся в Адовадаи с новыми надеждами Ларколлу неведомо главное: скоро город захватят карлики, и нынешние достоинства и недостатки «Пузатого боцмана» отойдут на второй план. Просто Стрё порывался бежать в порт, искать людей, с которыми он обещал связаться. А то ведь, того и гляди, явится от Гру гонец с письмом, что пора начинать диверсию, а в порту ничего ещё не готово…
С трудом закруглив Ларколла, Стрё влил в себя остатки бесплатного рома, не оказавшего на его мёртвый организм ни малейшего воздействия, затем наскоро поселился в лучшей из комнат для проезжающих, которая, м-м, и впрямь считалась лучшей из здешних комнат, ну да Стрё теперь мертвец, значит, и не такое выдержит. Выяснив у трактирщика, как быстрее всего добраться до порта, гость из Цанца отправился туда по знакомой уже тропинке, идущей под складами.
Стрё предстояло установить контакты с каждым из завербованных Гру людей, околачивающихся в порту. Добрый десяток имён: Кьяр, Слю, Перес, Бонг, Джу, Швы, Авс, Грень, Ламбуто, Эх — надиктовал ему некромант особым запоминающимся голосом. Каждый из этих людей Гру в Адовадаи хранил свою связь с неприятелем в тайне и не был поставлен в известность об остальных завербованных. Стрё предстояло их впервые познакомить.
Тропинка под складами вывела посланца Гру к высокому утёсу, с которого открывался вид на весь порт Адовадаи. Десяток больших кораблей, способных нести пушки, стоял у пирсов, упираясь мачтами в уставшее за день голубое небо. Стрё тревожно усмехнулся: если всё пойдёт хорошо, то накануне штурма Адовадаи карликами эти корабли частью просто затонут в порту, частью сгорят. Жители города не смогут ни спастись, ни тем более расстреливать из пушек захватчиков, отойдя на середину бухты в своих плавучих деревянных крепостях. Ну что ж, дай Смерть, так оно и будет…
Сойдя с утёса, Стрё продрался между буйно цветущих акаций и спустился в порт по одной из крутых каменных лесенок, сжатых с обеих сторон глухими выбеленными стенами складских помещений.
Было ветрено, глубокое синее море гневно плескалось между пирсами, разбрызгиваясь на их деревянные настилы, смачивая каменные плиты портовой набережной. На дальних пирсах кипела работа: грузчики снаряжали в плавание пару кораблей. Этим кораблям, если они поторопятся, посчастливится таки уйти, подумал Стрё.
Большинство портового люда праздно шаталось около кабака «Ржавый якорь» — конкурента нынешнего заведения Блюма Ларколла. В углу за кабаком кого-то били. Подойдя к той группе пьяных матросов, которая держалась наименее вызывающе, можно сказать, скромно, Стрё начал расспросы.
Оказалось, Кьяр и Перес ушли в плавание. Стрё несколько удивило их отсутствие в городе, ведь должны же они были что-то клятвенно пообещать магистру Гру. Да и куда было плыть Кьяру, который, вообще-то, заведовал а Адовадаи пороховым складом? Его отбытие очень напоминало бегство от взятых на себя обязанностей.
Слю, работавшего сторожем на том же пороховом складе, по словам опрошенных, можно было найти на рабочем месте, но — дрыхнущим без задних ног после многодневного загула.
Бонг, Джу и Ламбуто находились в «Ржавом якоре», только щербатый рыжий матрос, ухмыляясь во весь свой немаленький рот, очень не советовал Стрё туда заходить.
— Почему же это? — не понял старик.
— Так Эрнестина мертвецов не жалует, — объяснил тот, — выгонит в шею, а оно тебе надо?
Эрнестиной, как догадался Стрё, звали хозяйку «Ржавого якоря». Судя по понимающим улыбкам окружающих моряков, её крутой нрав обрёл широкую известность в порту Адовадаи.
Швы, Авс и Грень, как оказалось, пьянствуют в «Пузатом боцмане» Блюма Ларколла, откуда Стрё, собственно, и отправился на их поиски. Эрнестина их перестала пускать в «Ржавый якорь», вот и приходится беднягам на холм подниматься до самого пролома.
— Впрочем, «Пузатый боцман» — славное место, — заметил щербатый. — При прежнем хозяине, кривом Пью, это был знаменитый трактир! Если бы только Пью его не пропил, мы бы и сами в основном туда ходили, да и сейчас захаживаем по старой памяти. Конечно, новый хозяин трактира — полный кретин. Он сюда приехал из Цанца, привык, поди, одних мертвецов обслуживать…
Стрё невольно улыбнулся: ему подумалось, что Ларколлу и этому портовому городу друг друга никак не понять в оставшейся им короткой жизни. Что для Ларколла «дыра», то для его посетителей «славное место», а что для него правильное ведение дел, то для них глупая мертвечина.
— Кстати, скажи-ка мне, мертвец, зачем ты спрашиваешь обо всех этих людях? — вдруг спросил у Стрё щербатый с неожиданной подковыркой в тоне. — Чего тебе от них надо, в толк не возьму!
Стрё промямлил:
— Да мне надо бы… команду набрать?
— Команду? На какое такое судно?
— Я э… действую не от своего имени, потому многого сам не знаю, — выкрутился Стрё.
— Если ищешь людей в команду, чего не спрашиваешь о капитане? — с подозрением спросил ещё один моряк. — Неужто капитан не нужен?
— Капитан уже есть! — заявил Стрё.
— Что же он сам себе команду не набирает?
Стрё было трудно приискать ответ на последнее соображение. Пока он раскидывал умом, шербатый выдал неожиданно верную догадку:
— Сдаётся мне, знаю я твоего хозяина, мертвец! Это такой некромант лысый, с тяжёлыми веками?
Тут Стрё стало ещё труднее что-либо ответить, а щербатый раздвинул свой рот в довольной широкой улыбке. Поскольку Стрё молчал, догадливый его собеседник повернулся к товарищам и объяснил:
— Да с полгода тому назад здесь в порту тот некромант окалачивался. Ходил важный, в мантию кутался. И всё нашего брата звал к себе служить. Я-то сразу смекнул — дело нечисто. Контрабанда в лучшем случае, а скорее всего, так — пиратство какое-то. Надо, небось перевезти разбоем нажитое. Что скажешь, мертвец?
— Не знаю, о чём ты говоришь… — пробормотал Стрё, чувствуя себя весьма неловко. Это ж надо было попасть на такую наблюдательную матросскую пьянь! И объясняй потом магистру Гру, что его самого здесь первым заподозрили…
А щербатый всё разорялся, щипая Стрё за бока без всякого уважения к его старости и посмертию:
— Что ж ты не называешь имя проныры Эха?
— А кто такой проныра Эх? — запоздало решил прикинуться неосведомлённым несчастный Стрё.
— Да, Бабозо, кто же такой этот самый Эх? — стали заинтересованно спрашивать у наблюдательного матроса его товарищи.
Щербатый Бабозо разразился громовым хохотом:
— Да это я самый и есть! Когда ко мне приставал тот гадостный некромант, я ему так назвался. Дескать, меня зовут Эх! Это я специально выдумал имя поглупее, а тот дурачок в коричневой мантии ничего — поверил! Я с ним под этим именем и договор заключил. Платил этот некромант столько, что нельзя было отказаться, вот я и решил взять задаток. Я тогда ведь был совсем на мели…
Стрё с оскорблённым видом отодвинулся от бесцеремонного Бабозо и произнёс:
— Это не смешной розыгрыш! Я не знаю никакого некроманта, и думаю, что он тобой просто придуман.
— Ага, придуман! — хмыкнул Бабозо. — Вот что я тебе скажу, мертвец: делай своё дело, ты скотина подневольная, я всё понимаю. Но запомни, и некроманту своему передай: никакого Эха не было и нет, а щербатый Бабозо ни тебе, ни ему ничего не должен. Здесь собралось полторы дюжины человек, а если что со мной стрясётся — весь порт узнает. И несдобровать тогда ни тебе, мертвец, ни твоему родителю некроманту! Тот задаток, считай, отдан им по глупости, понял-нет?
— Я не имею никаких претензий, — выдавил из себя Стрё и быстро-быстро пошёл по набережной, преследуемый хохотом и пьяным гиканьем столпившейся вокруг Бабозо компании.
* * *Возмутительное поведение Бабозо больно ранило старого Стрё. Ну разве можно вести дело с такими людьми? Где это видано: облапошат, и ещё смеются тебе же в лицо! На смех подымают, трепля при всех тайну, которую обязались сохранять! Вот оно, восточное варварство: пусть и не так далеко порт Адовадаи расположен от Цанца, а нравы уже дикие, ни на кого не положишься, всякий тебя продаст!
Понемногу успокаиваясь, Стрё размышлял, как ему поступить с этим случаем неповиновения, и с удивлением понял, что по отношению к Бабозо испытывает скорее страх, чем гнев.
Когда-то в давней юности Стрё мечтал стать посланником Смерти, но, разумеется, не стал. Даже мертвецом сделался в той глубокой старости, когда о мёртвом рыцарстве уже нечего и мечтать. Так вот, что бы сделал истинный посланник Смерти, встретившись с этой матросской грубостью и подлостью? Ясное дело, наказал бы Бабозо, да так, чтобы больше никому не было повадно. Скорее всего — насмерть. А чего хочется Стрё: ясное дело, бежать от «Ржавого якоря» подалее от подлеца! И это при том, что в кабаке сидит трое участников диверсионного плана Гру. Отсюда следует, что Стрё далеко не посланник Смерти.
К портовому кабаку Эрнестины мёртвый старик постановил вернуться лишь когда ни Бабозо, ни его приятелей поблизости не окажется. А сейчас он счёл уместным посетить сторожа Слю. В условиях, когда Кьяр сбежал, из завербованных Гру людишек один лишь Слю оставался работником порохового склада. Если и он откажется сотрудничать, как Кьяр, Перес и Бабозо, все усилия старого Стрё окажутся бесполезны. Ибо чем будут дырявить матросы свои корабли, если заморской взрывчатки с ними не будет? Не топором же им днище прорубать! Не ножичком же вырезывать!
Пороховой склад был расположен по левую руку от той самой лестницы, по которой Стрё спустился в порт. У входа в складское помещение стояли хорошо вооружённые ребята из городской охраны. Мимо таких попробуй пронеси бочонок с порохом! Кьяру, который был помощником управляющего складом, удалось бы вынести что угодно без проблем. Но Слю — не Кьяр. Его охранники не обязаны слушаться, скорее даже наоборот. Ясное дело, пороховой склад — место важное не только для его хозяина, который держит свой штат сторожей, но и для города, и городские дела важнее. Если сам склад взорвётся, город тоже пострадает, но не очень сильно. Но если запасы пороха покинут склад и взорвутся там, где их возложат злоумышленники — выживет ли Адовадаи? Потому-то сторожа дежурят внутри, а стражники — снаружи…
Все эти соображения приходили на ум Стрё, пока специально вызванный городской стражей сторож Слю шёл к нему из дальнего угла склада. Выпуская Слю из складского помещения, стражники его придирчиво осмотрели, даже чуть было не ощупали, видать, большим доверием этот сторож у городской стражи не пользовался.
А вот старый Стрё при первом взгляде на старого Слю почувствовал к нему расположение, даже какое-то сродство душ. Оба — старики, только Слю ещё живой, а Стрё перешёл в желанное посмертие. Оба — скромные вежливые люди, уважительные к окружающим и слегка тревожные. Слю — тот, кажется, даже и не слегка. Как только вышел за порог склада, тут же увлёк Стрё за угол — для разговора с глазу на глаз.
— Меня прислал магистр Гру. Он беспокоится о здоровье вашей покойной матушки, — произнёс старый Стрё ключевую фразу.
— Да, я сразу понял, что вы от того некроманта, — зашептал старый Слю, пугливо озираясь.
Преувеличенная осторожность складского сторожа нравилась Стрё. Она его успокаивала, и даже позволяла себя чувствовать настоящим мертвецом: смелым, решительным, толковым. Легко сохранять безмятежность уверенного в себе человека, когда вся полнота тревог и забот возложена на себя собеседником.
— Скажите, ваше мёртвое превосходительство, вам ведь уже сегодня ночью порох понадобится? — выпалил старик Слю без глупых преамбул, прямым текстом, что старику Стрё опять же понравилось.
— Нет, сегодня ещё не понадобится, — ободряюще усмехнулся Стрё, радуясь возможности отсрочки, которая, судя по выражению лица Слю, была ему очень важна, — сегодня можешь спокойно спать на посту. Но отныне в любой момент ты должен быть готов отгрузить порох по первому требованию…
— Ой, от сердца отлегло, что не сегодня! — шёпотом воскликнул Слю (как-то это у него получалось — восклицать шёпотом).
— А что такое? — начал настораживаться Стрё, видя, что, несмотря на радостный тон, глазки Слю продолжают бегать.
— Ой, да ничего страшного, — с ложной беззаботностью протянул сторож, нервно теребя тремя пальцами замызганный воротник рубахи, — ведь раз сегодня порох не нужен, то всё… как-то образуется, — последние слова Слю произнёс на глубоком выдохе, и они вылетели с такой страстью, словно представляли собой заклинание.
— Что образуется? — Стрё почему-то и самому не хотелось этого выяснять, влезая в трудности сторожа, но долгий жизненный опыт научил его, что иной раз трудности сторожа могут легко оказаться и твоими трудностями, а значит, следует разузнать о них пораньше, чтобы успеть подготовиться.
— Э… порох! — ляпнул старый Слю, одновременно крепко сжимая себе горло воротником рубашки. Звук вышел, соответственно, тихим, но старый Стрё всё равно услышал. Услышал и обомлел:
— Как? Значит, пороха на складе нет?
— Ну, в общем-то… нет! — извиняющимся тоном промямлил Слю.