— Встать, на! Стэнд ап! Вот… Так что, урод, база, говорю, где? Хэдквотерс?
— Хэдквотерс хараб, хараб! Мистер, хейли хатарнак!
— Какой такой "тарнак"…
Я без замаха всадил говоруну кулак в брюхо — свой знаменитый "кастет". "Алладин" захлебнулся, согнулся каралькой, бормоча себе под нос:
— Мамну, мамну…
— Твою мать!
Пашка удержал меня за плечо, я хотел ещё разок вбить.
— Слышь, Костя, может он по-английски понимает, а?
— Хм… Спик инглишь, басурманин? Спик, я спрашиваю?
— Ноу, ноу. Но инглишь… Парси.
И тут до меня дошло.
— Фарси?
— Иес! Фарси — дари!
— Ох ты ж, какого зверя к нам занесло… Афганец, что ли? Говорят, вас победить никто не может?
— Но афганец! Дуст, дуст! Ам пакистан! Пакистан!
Вот тебе и на…
Поздравляю всех — у нас в соседях завелись пакистанцы.
Глава 3
Сотников А.А., романтик и прагматик,
держатель руля, пропади бы он пропадом
Ой, ой, ой… А жопками-то один хрен виляют.
Женщины, уже по пути на лестницу начавшие меня язвительно обсуждать, вышли из зала и закрыли за собой тяжёлую дверь. Они, даже если сердитые, всё равно дверь аккуратно закрывают. Это в телевизионных сериалах хлопают, в жизни женщина дом бережёт, инстинктивно. Не, идиотки — они в проценте есть, как же без такового… Но тут их нет. Злые, но умные, стервы! Хорошо мне, наругался вволю.
А всё равно их люблю.
Вообще, для меня Женщина — Чудо. Любая и в любом возрасте. Могу просто смотреть за незнакомой женщиной — безотносительно времени, пространства, плотских или духовных исканий, любоваться самим способом ее общения с этим миром и этими людьми, наслаждаться нескончаемой пластикой движений — для того ей вовсе не нужна натренированная "балетность" или какие-то там липовые "стандарты мягких форм". Узрейте, мужчины, — руки любой женщины двигаются Единственно Верно, мужик так никогда не сумеет. Это чарующая микропластика есть во всем, и у всех женщин, и она остается с ними до самой смерти. Повторить ее невозможно, забыть не получится… Так что, просто научитесь внимательно и с восторгом смотреть на Женщину. Каждую. И вам отверзется.
Научитесь просто удивляться самому факту, что Женщина есть на свете.
Удивляться, ну, как это Природа смогла такое Чудо создать, а? Собственно, это и есть главное Чудо всего сущего, а мы так, её дубоватые помощники в выживании. И отказаться от возможности прожить всю жизнь рядом и вместе с любимой Женщиной могут только зеленые морды из НЛО. Ибо не дано им, кривоглазым и плоскодушным. А нам дано. Да.
Ну, я тут могу сейчас целое эссе бабахнуть… так что подвяжу эмоции.
Это у меня плановое совещание закончилось.
С женским комитетом.
Диалектика, друзья, диалектика — когда кони сытые, они бьют… ну, вы знаете.
Один из вопросов, поднимаемый Женкомом — привлечение к околовоенным делам молодых пацанов анклава. Я не буду тут приводить аргументы наших женщин, любой здравый человек легко представит их себе и публике, в полной мере. Понимаю всё… Да только нет у нас иного выхода. Мало мужиков для мужских дел. Однако, эмоции своё дело делают, и к концу совещания завелись все. Под занавес я честно попытался успокоиться сам и успокоить милых дам, поэтому резко переключился на другой тон и стиль, и выдал вот это:
— Да вы, Эльвира Иннокентьевна, делайте, как хотите, откосить своего пацана всегда можно. Только вы — Женщина, и с вами мужской вопрос, армия и прочие игры на свежем воздухе не обсуждаются. Просто потому, что так не должно быть.
Пауза.
— Но я поясню… — преувеличенно вежливо молвил я. — У женщины — любой, — есть Главная Задача и она, очевидно, свята. Удивитесь, но и у мужчины есть Главная Задача — в смертный час умереть, но спасти женщин и детей. Для того они и есть, мужчины. Для того все мужчины в определенный момент встают на охрану и стоят в ней положенное. Называется это — Отдать Долг. Повезло, и войны на неделе не случилось, иди домой, живи себе дальше, пивцо втягивай. Не повезло — изволь повоевать, ибо больше некому. Выполнил — не выполнил. И всё. И весь итог… Без этой функции мужчина просто нахрен не нужен, для жизни на Земле-2 достаточно будет и небольшой группы трутней. Не хотите отдавать в армию или в сталкеры — откосите его, это можно, медики, я вижу, уже готовы вам помочь… Но знайте, вы подкладываете под него такую Бомбу, коей вам, как Женщине, не понять никогда до конца дней своих. А он всю жизнь себя будет осознавать недомужчиной.
Вот как-то так и закончили.
С упоминанием неизбежного: "Ну, конечно, у вас-то своих детей ещё нет…"
Тут я неудачно попробовал отшутиться:
— А может у меня девочка будет?
Женщины как-то странно притихли.
— Вы, Алексей Александрович, напрасно рассчитываете на упрощение родительской участи, — тихо сказала Зенгер, покривившись, словно от боли. Посмотрела на меня, как Индира Ганди на Шуру Балаганова.
— С дочками ещё страшнее. С ними всегда страшно. И замуж страшно выдавать… Вдруг муж окажется скрытым семейным маньяком или садюгой-самодуром, разве же это редкость в наши дни? А уж если алкоголик… Рожать? При родах и умереть можно. Да и рано, как считают многие родители; и вы непременно так же скажете, в своё время — пусть доченька погуляет, пока молодая… Откосим? Да и девочки косят. Не хотят они ныне, ни в замуж, ни детей заводить! Так что, не зарекайтесь… молодой человек.
Чуть не убила, давно я себя не чувствовал таким юным "пестолом".
А, ладно… Вопросы порешали, напряжение сняли.
Я подошёл к любимому окну с витражами, не открывая его, посмотрел на вверенное мне хозяйство. Жизнь кипит. Вопреки устоявшемуся мнению о том, что альтернативная история лежит в категориях сослагательных, и почти всегда фантастических, вероятность резких и непредсказуемых изменений привычного нашего бытия отныне — рядом с нами. Они вполне реальны, я это точно знаю. Ждите.
Мне же стоит только посмотреть в это окно.
Сегодня у меня разъездной день. По плану.
Буду посещать удалённые объекты, смотреть своими глазами, как там идут дела, что нового, какие есть проблемы и успехи. "День" — это условно, вполне могу и не уложиться, и тогда придётся ночевать в каком-либо посёлке. Как такое возможно, если меня мёртво держит в Замке ежедневная поставка "ровно в 12"? Сейчас расскажу.
Но сначала сообщу, что захваченный накануне Бероевым "лидер-белорус", в качестве ложной приманки выпущенный пакистанцами при отходе, скончался вследствие тяжких огнестрельных ранений сегодня, в семь двадцать три утра, на больничной койке. Откуда такая точность? Да оттуда, что именно в этот момент у меня в операторской ништячно "тренькнуло". Всё, монокластер иссяк, более на планете живых белорусов, кроме как влившихся в наш анклав, нет.
Хорошо, что он сам помер.
Иначе подлеца пришлось бы публично расстреливать у серой крепостной стены. А это плохой вариант. Нет, я с лёгкостью подпишу приговор такой степени наказания, если за дело.
Но тут… За трупом бывшего Главного Белоруса, у которого я как бы отобрал монокластер, неизбежно встанет Гнилая Политика, и эта вечная госпожа будет стоять там, пока не кончится народная память, а она никогда не кончится, ибо это уже анналы истории. Так что, хорошо, что Сотников не расстрелял своего "политического соперника", хоть был он подлый предатель, наведший банду отморозков из числа пакистанских "раздражителей" на "лёгкую добычу". На "свою" базу не повёл — знал местность и понимал, что на машине близко не подъедешь, а лесом не пройти из-за болот. Вот и указал на Кордон, хорошо, что влюблённая парочка их вовремя засекла на подходе. Правда, голубки до сих пор лечатся, но почёт и уважение им отлились полной мерой.
Так что, награда нашла героев.
Получите приз.
Анклаву Россия приз на это раз полагался особый — вариативный.
Первый раз такое. Смотрящие предоставили возможность выбора, а не кинули в меня очередной пушкой. Значит, нормально идём, вектор правильный, раз такие послабухи начались. Так как время обдумывания было стандартное — сорок минут, то я спокойно вызвал к себе Бероева с Гонтой, и Дугина с Ковтонюком. Кстати, эти сорок минут даются только в том случае, если я нахожусь в комнате — а Смотрящие знают, где я нахожусь. Если меня нет в Замке, сигнал повторится позже, награду не заберут.
Ну вот, вызвал я спортсменов на корт, дунул в свисток, после чего с наслаждением наблюдал за парной схваткой титанов.
Побороться им было за что: либо четыре ДШК со станками, лентами и изрядным количеством патронов, либо металлообрабатывающий и прочий инструмент, готовым комплектом, суммарным весом 3600 кг.
Жаркая была битва, жаль, недолгая.
К моему большому удивлению, стороны оказались отлично подготовленными к такому диспуту, чувствовалось, что подобные варианты обдумывали не раз, аргументы готовили. Я-то решение почти принял, но честно слушал и тех, и других, проверяясь на ошибку. Через двадцать минут поднял руку, разводя бойцов по углам, и вынес вердикт:
— Всё. Берём инструмент!
— Но, почему? — выдохнул Гонта.
— Потому, Гриша, потому… Потому что сам я в жизнь столько добра не наберу, просто не найду окон. Металлообрабатывающий инструмент — штука тяжёлая, очень. Сплошной металл.
— Сейчас каждый пулемёт дорог, нам бы посёлки ими оснащать, — голос Гонты был не особо приятный, елейно-ехидный.
— Не бей по больному, Гриша. Все драки кончаются, а инструмент остаётся.
— Закончатся? Александрович, ты представляешь, какие драки могут быть впереди? — вставил Бероев.
— Не так, как ты, Руслан, честно скажу… Но другое хорошо представляю, — ответил я с самым непреклонным видом. — Что будет, если, допустим, через месяц Смотрящие нам закроют канал? Посчитают, что уже хватит помогать, что мы уже большие, на горшок сами ходим, не промахиваемся, вот и переведут на самообеспечение? Или же существенно снизят норму веса. А ведь народа к нам прибывает всё больше и больше, мелочная "текучка" сожрёт всё. Где возьмём?
— А ДШК где возьмём? — усмехнулся Гриша, карябая ногтем столешницу.
— Ты прав, это тоже дефицит… Но, что-то мне подсказывает, что пулемёты вы ещё не раз у врагов отнимете, так ведь? Или Демченко в "локалках" сыщет, — заверил я вояку. — А вот резцами и отрезными кругами вы у мочканутых набегающих пакистанцев не разживётесь. Я вообще очень сильно сомневаюсь, что таких, как мы, орлов, о промышленном производстве заботящихся, на Земле-2 много. Меньшинство. Остальные на оружие ставку сделают, да на сельское хозяйство.
— Я и говорю, что впереди должно быть производство! — обрадовался Дугин.
— Впереди должен быть безжалостный рационализм, — остудил я пыл главмеха. — Вот если бы Смотрящие мне предложили не "Дашки", а БРДМ-ку или БМП-3 на полянку возле Замка скинуть, я бы, ни секунды не сомневаясь, выбрал бронетехнику. Ибо, пока что, во всяком случае, это — настоящая невидаль, суперништяк и суперкозырь. А банальные пулемёты — отберёте, они тут водятся.
Гонта вскочил, отбежал к окну, приоткрыл, закурил и тихонько зарядил матом, — длинную размеренную очередь.
И тут неожиданно вступил Бероев.
— Знаешь, а правы они, Гриша… Это сейчас наша "шишига" на готовых запчастях бегает. Настанет время, когда понадобятся и свои. И очень плохо, если это время уже близко. Поторапливаться надо.
— Честно говорю, тут перестраховываюсь, — предупредил я.
— Да так и есть, вон, сейчас вулканцех заряжаем, — мечтательно подхватил Евгений Иванович. — Если станочники выдадут качественные пресс-формы, то будут вам для "шишиги" и нормальные манжеты.
Гриша медленно развернулся, подошёл, сел за стол и с чувством оскорбленного достоинства произнес:
— Хорошо, тогда так. Покажите-ка вы нам, инженера, — он нарочито ударил на "А", — что сможете и огнестрел сделать, хоть какой-нибудь. А мы его испытаем, советы дадим, техусловия. А уж если и патроны… Короче, я предлагаю так: раз тут пошли такие кислые перспективы и базары, то надо создать военно-техническую комиссию с опытной группой, которые и будут готовить кустарную матбазу военного назначения к "часу Х". Вот тогда у меня сердце успокоится, хоть частично. Нам же требую компенсации — обеспечь их, Главный, дополнительными военпоставками, а?
— Добро, — сразу согласился я, не давая инженерному корпусу опомниться. — Принимается в целом.
И пошёл жмать кнопку.
Вскоре на чёрную панель "рухнули" тонны инструмента. Странное у меня возникло ощущение, когда мы все впятером стояли в операторской и смотрели на эту гору металла в коробках и ящиках. Обычно ты сразу чувствуешь, глазами видишь явную материальную ценность полученного. Тут этого не было. Зато было ощущение Задела. Поверьте, это дорогого стоит.
Вызвав отряды несунов, начали осматривать добытое.
Смотрящие скинули годный комплект, не подвели. Чего только нет! Ножи и пилы дисковые с фрагментами к ним, фрезы, мехполотна, твердосплавные пластины, абразивные и шлифовальные, отрезные алмазные круги, хоны, токарные, долбёжные и строгальные резцы, зуборезный и резьбообразующий инструмент, развёртки, зенкеры и зенковки, свёрла всех типов и видов, включая пушечные, протяжки и шеверы… Твердосплав, быстрорез, алмаз, металлокерамика… Пасты и порошки. Ключи, головки, "слесарка", "столярка". А ещё разная оснастка, делительные головки…
Да тут просто дикая номенклатура, её в компьютер заносить замучишься!
Я взял в руки пачку свёрл, прочитал надпись на яркой картонной упаковке — "Sandvik/Bahco", вопросительно посмотрел на Дугина. Тот заметил, поднял вверх сразу два больших пальца.
Ну, и хорошо.
Главмех радуется. Но я тут же разбавил оптимизм Дугина, потребовав от него большую часть ручного инструмента сдать на центральный склад — завхозу. Иначе быстро всё растащат по кандейкам и хатам, никаких запасов не хватит.
Как только началась работа по перетаскиванию всего этого богатства в подвалы Замка, где у инженерного корпуса имеются и свои склады, я понял, что очередной плановый сеанс поставки накрывается медным тазом — в операторскую было страшно заглянуть. Да и холодно! Двери постоянно настежь. Поэтому применил снабженческую хитрость, — давно уже открыл, но такой возможностью пользуюсь редко; спокойно набрал на "планшете":
Перенос суммарных поставок на пятое декабря.
На что прочитал уже хорошо знакомую мне строку:
Согласовано.
Самый крупный перенос, пока что опробованный мной — на три дня, вес суммируется. Как я понял, так можно затащить и один кусок железа весом, по крайней мере, в 1200 кг., но не пробовал на практике. Ещё я понял, что такая возможность — уже некий бонус, награда за доблестный, ёлки, труд. Посоветоваться бы с коллегами, но тема табуированная, все засекречивается.
Несмотря на мгновенность, как всегда в таких случаях, ответа, я твёрдо убеждён — на том конце канала сидит не робот. Там — нечто разумное. Способное принимать взвешенные и, по своему, рациональные решения. Смотрящие не собираются плодить глупых лишних сложностей, идут навстречу в том, что не противоречит их "генплану". Понять бы ещё, в чём же точно он — "генеральный". Пока что я ничего иного, полновесно противопоставимого утверждениям Гольдбрейха измыслить не смог.
Теперь свободен, до послезавтра, что для меня критически важно, за последние месяцы я изрядно офуел и прилично отупел в этих стенах. Так что, переноску я пока прекратил, чтобы не мешали. Уеду — пусть начинают.
Первым в плане стоял визит в Заостровскую.
Вот что тебе, Сотников, летом не кататься по реке?
Всё, как обычно, дождался зимы, и давай велосипед осваивать. Снега, правда, пока не много, но он обильно валит каждый день, так что, скоро проблема обозначится. А вот температура воздуха — южно-зимняя, такой огромный теплообменник, как наша Волга, сдаваться легким морозам не собирается.
Только зашли за угол стены, тут же северный ветерок в лицо.
"Дункан" слегка покачивался у причала — на реке штормит, зловещие свинцовые волны гуляют по акватории. Экипаж ходит по палубе в оранжевых гидрокостюмах. Так встанет река или нет? Коломийцев утверждает, что нет. Но, на всякий случай, он уже приготовил себе местечко в устье Листвянки — в качестве отстойника, угробить единственный пароход на ледоходе мы не можем.
Уступив настойчивым требованиям Бероева и Дугина, Владимир Викторович согласился на преобразования. Теперь ходовая рубка корабля, как и некоторые другие участки надстроек, изуродованы угловатыми титановыми пластинами, которые, вкупе с многослойным кевларом, призваны защитить экипаж от огня с берега. Появились бойницы, щели, козырьки — вид у "Дункана" грозный. Военно-морской вид.
Меня сопровождает Гриша с тремя головорезами, все под два метра ростом — персональная охрана. Уже никаких летних "горок", на всех двухсторонние "кабеласовские" комплекты, сейчас вывернутые на "зимнюю" сторону. Вот нафильтровали себе бойцов наши армейские командиры! Вояки боятся отпускать меня одного, твёрдо намерены сопровождать своего президента даже в толчок. Я уже с ними не спорю, устал. Хотят — пусть делают, лишь бы на глаза не лезли.
— Приветствую, Владимир Викторович! Как, готовы?
— А как же, Алексей Александрович. Только вы вот, это… — Коломийцев поиграл морщинами. — Жилетик вот — наденьте, не обессудьте, категорически настаиваю.
— Так я же в рубке поеду!
— А положено, правила такие. Флот у нас, а в ём порядок, — в голосе старика зазвенел металл.
Ещё один "жилетик"… У охраны уже есть "жилетик" для меня, бронированный, собираются напялить на шефа, случись какая опасность.
На воде — полное ощущение, что я попал на берег Баренцева моря.
Холодно, ветрено, сыро. Мокрые брызги летят полого, но не успевают намерзать гроздьями сосулек, не такой уж и мороз стоит, даже и не мороз это совсем, баловство… Но стойкое ощущение причастности к великим арктическим походам позапрошлого века возникает сразу же.