А «слоны» в те дни довольствовались тем, что бесцельно бродили по парку к югу от Семьдесят второй улицы, сбивали ногами деревья и опускались к земле, чтобы съесть их. Каждый пожирал в день два-три дерева целиком, со стволом, ветками и листьями. Растения быстро исчезали, и стало ясно, что совсем скоро монстры начнут расширять свое «пастбище».
Тут же в защиту парка подняли голос озабоченные экологи.
— Нужно что-то делать, — твердили они. — Мэр должен заставить монстров уйти в другое мест. В Канаду, может быть, там полным-полно деревьев.
Мэр ответил, что изучает проблему, но пока не уяснил, как лучше действовать.
Его главная цель — постараться удержать ситуацию как она есть сейчас. В конце концов, мы даже не знаем, что это, вторжение или дружеский визит. Чтобы избежать излишнего риска, полиции приказали замкнуть защитные силовые ограждения вокруг парка. Для этого потребовались огромные затраты энергии, и компания коммунального энергоснабжения сочла необходимым на десять процентов сократить поставки для остального города, что вызвало массовое недовольство. Особенно сейчас, когда погода вынуждает людей пользоваться кондиционерами.
Полиции все это тоже не слишком нравилось: дни и ночи напролет стоять на страже перед невидимым электронным барьером на расстоянии чиха от прожорливых монстров. Время от времени кто-нибудь из голубых гигантов подходил к барьеру и выглядывал из-за него. Силовое ограждение чуть более десяти футов высотой не создает ощущения безопасности, когда над ним возвышаются животные в два или три раза выше ростом.
Поэтому копы потребовали повышения зарплаты в полтора раза. В сущности, они хотели получать «боевые». В городском бюджете денег на это не было, особенно если учитывать тот факт, что никто не знал, как долго продолжится оккупация парка. Начали поговаривать о забастовке. Мэр обратился к Вашингтону, но там упорно делали вид, будто появление инопланетян в центре Манхэттена — сугубо муниципальная проблема.
Президент изучил конституцию и решил задействовать Национальную гвардию. Это были обычные гражданские люди, время от времени с радостью облачавшиеся в военную форму. Гвардия не призывалась со времен болгарского дела в 94-м, поэтому ее нынешний состав хорошей подготовкой не отличался. Пришлось спешно проводить обучение на местах. Так случилось, что Тим, муж Маранты, был офицером в 107-м пехотном подразделении, на которое и была возложена обязанность защитить Нью-Йорк от космических созданий. Его жизнь внезапно сильно изменилась, и жизнь Маранты тоже; а вместе с ними и моя.
Как и всех остальных, меня тянуло к парку, чтобы хотя бы мельком увидеть пришельцев. Однако на расстоянии пятидесяти футов от места событий по периметру были возведены баррикады, а в окружавшие парк высокие здания допускали только тех, кто там жил. За этим следили вооруженные охранники — иначе туда явились бы орды любопытных.
Однако мне удалось увидеть Тима. Он возглавлял импровизированный командный пункт на пересечении Пятой и Пятьдесят девятой, около стоянки конных экипажей. Моложавые мужчины, похожие на биржевых маклеров, подбегали к нему с рапортами на подпись, и он расписывался энергично и решительно, даже не читая. В своей жесткой желто-коричневой форме и блестящих сапогах он, наверно, воображал себя обреченным на смерть доблестным офицером из старого кино, этаким Гэри Купером, Кэри Грантом или Джоном Уэйном, собирающим волю в кулак в ожидании кавалерийской атаки или нападения обезумевших сипаев. Бедный придурок!
— Эй, старина! — Он улыбнулся мне доблестной и обреченной улыбкой. — Пришел полюбоваться на цирк?
Вообще-то мы уже не были лучшими друзьями. Не берусь сформулировать, кем мы стали теперь друг для друга. Пообедать вместе — теперь даже это стало для нас редкостью. (Как устроить такой обед, скажите не милость? Три дня в неделю я был занят с Марантой.) Мы не встречались в гимнастическом зале. Со своими личными проблемами или за советом по поводу инвестиций я обращался не к Тиму. Какую-то связь мы еще не утратили, но, мне кажется, в ее основе лежала ностальгия. Однако автоматически я по-прежнему считал его лучшим другом.
— Можешь прогуляться на Плаза, выпить со мной? — спросил я.
— Хотелось бы, но я освобожусь только в двадцать один ноль-ноль.
— В девять часов, иначе говоря?
— В девять, да. Что с тебя взять, гражданский хренов.
Времени было только половина девятого. Бедный придурок!
— А что случится, если ты покинешь свой пост раньше?
— Меня могут расстрелять за дезертирство, — ответил он.
— Серьезно?
— Серьезно. Особенно если монстры именно в этот момент решат сбежать из парка. Это война, старина.
— Ты и на самом деле так считаешь? А вот Маранта так не думает, — сказал я и тут же спохватился, стоило ли упоминать о Маранте. — По ее мнению, они просто исследуют галактику.
Тим пожал плечами.
— Она известная оптимистка. Там, в парке, военный отряд пришельцев. Можешь не сомневаться, вскоре наступит день, когда они заиграют на сигнальной трубе и выйдут оттуда с лучевыми пистолетами наизготовку.
— Прорвутся сквозь силовое ограждение?
— Просто перешагнут через него, — ответил Тим. — Или переплывут, насколько мне известно. Война будет обязательно; Первая межгалактическая война в человеческой истории. — Он снова одарил меня ослепительной улыбкой Кэри Гранта. Бенгальские уланы ее величества готовы к действию. — Будет что рассказать внукам. Знаешь, каков план игры? Прежде всего мы пытаемся вступить с ними в контакт. Это уже происходит, но они, похоже, не обращают на нас никакого внимания. Если все же удастся наладить с ними связь, мы постараемся подписать мирный договор. Потом предложим им часть Невады или Канзаса в качестве анклава — и наконец-то выставим из Нью-Йорка. Однако я не верю, что у нас что-нибудь получится. Думаю, сейчас они изучают ситуацию, а как только закончат с этим, нападут с оружием, о котором мы даже представления не имеем.
— И если это произойдет?
— Мы используем ядерную бомбу, — ответил Тим. — Тактическую, точно рассчитанную на размер Центрального парка.
Я вытаращил на него глаза.
— Нет. Это невозможно. Ты шутишь.
«Ага, проняло наконец!» — такой у него сделался вид. Очень довольный.
— Вообще-то да, шучу. По правде говоря, никто понятия не имеет, что со всем этим делать. Не думай, что ядерная стратегия не рассматривается. И кое-что еще более безумное.
— Не рассказывай мне ничего, — сказал я. — Послушай, Тим, а нельзя мне как-нибудь проникнуть за эти баррикады?
— Ни малейшего шанса. Даже тебе. Мне вообще не разрешается разговаривать с гражданскими.
— С каких это пор я стал гражданским?
— С тех пор, как вторжение началось.
К Тиму подошли еще несколько младших офицеров с бумагами на подпись. Он извинился и занялся рапортами. Потом пять минут разговаривал по полевому телефону. Его лицо все более и более мрачнело. В конце концов он посмотрел на меня и сказал:
— Видишь? Началось.
— Что?
— Они в первый раз пересекли Семьдесят вторую улицу. Наверно, в силовом заграждении есть прореха. Или они перепрыгнули через него, как я и предполагал. Трое больших движутся по Семьдесят четвертой, вокруг восточного конца озера. Люди в музее Метрополитен чертовски напуганы, просят разместить на крыше пулеметные установки и готовят эвакуацию наиболее ценных предметов искусства.
Полевой телефон замигал снова.
— Извини, — сказал Тим. Он всегда такой любезный, наш Тим. Спустя какое-то время он воскликнул: — О господи! Похоже, дело дрянь. Я должен идти туда прямо сейчас. Не возражаешь?
Через перевал вот-вот проскачут десять тысяч кровожад ных индейцев-команчей, но мы готовы встретить их! Он большими шагами удалился по Пятой авеню.
Вернувшись в офис, я нашел сообщение от Маранты. Она предлагала мне сегодня вечером на пути домой заглянуть к ней.
«Тим до девяти будет играть в солдатиков», — писала она.
«До двадцати одного ноль-ноль», — мысленно поправил я ее.
Прошло еще несколько дней, и мы привыкли к происходящему. Начали воспринимать пришельцев в парке как часть нормальной нью-йоркской жизни, вроде снега в феврале и лазерных дуэлей в подземке.
Однако в сознании каждого горожанина они, несомненно, занимали центральное место. Таинственно проникая по эту сторону силовых заграждений, они каким-то хитрым, неуловимым способом совершали великие перемены в наших душах. Сама странность их присутствия взбадривала нас. Их появление разрушило гнетущий однообразный ритм жизни, наладившийся в нашем прекрасном новом столетии. Мне с некоторых пор казалось — как, наверно, казалось людям и в эпоху кроманьонцев, — что в последнее время вкус жизни изменился к худшему, что он становится кислым и мерзким, что век наш тусклый, убогий, мрачный, бездуховный и мелочный. Вам наверняка знакомо это ощущение. И появление пришельцев привело к тому, что оно исчезло. Они вторглись к нам сверхъестественным способом и заставили почувствовать, что существует нечто неизведанное и потому достойное интереса. Произошло что-то вроде раскрепощения, что-то вроде возрождения. Да, поистине.
Некоторые изменились весьма заметно. Взять хотя бы Тима: современный бенгальский улан, непреклонный и дисциплинированный офицер. В этом состоянии души Тим продержался около недели. Потом как-то вечером он позвонил мне и сказал:
— Эй, дружище, не хочешь пойти в парк и позабавиться с чудищами?
— О чем ты?
— Я знаю способ проникнуть внутрь. Мне известен код силового заграждения на Шестьдесят четвертой улице. Я могу отключить его, и мы проскользнем в парк. Это рискованно, но неужели ты устоишь?
Где Гэри Купер? Где Джон Уэйн?
— Ты с ума сошел? — спросил я. — На днях ты даже не позволил мне приблизиться к баррикадам.
— Это было на днях.
— Ты называл меня «гражданским».
— Ты и есть гражданский. Но одновременно ты мой старый приятель, а я хочу проникнуть туда и посмотреть пришельцам в глаза, но предпочел бы сделать это не в одиночку. Так ты пойдешь со мной или нет?
— Как в те времена, когда мы воровали бочонки с пивом у Сигмы Фрэп? Как в те времена, когда мы подбрасывали скорпионов в девичью душевую?
— Ну, наконец-то дошло, дружище.
— Тим, мы больше не ученики колледжа. Это же межгалактическая война, черт бы ее побрал. Помнишь? Ты сам говорил. За Центральным парком круглосуточно наблюдают разведывательные спутники НАСА, способные разглядеть с высоты пятидесяти миль кошачьи усы. Ты входишь в военный отряд, защищающий нас от инопланетян. И теперь ты собираешься нарушить свой долг и проникнуть в самый центр сил вторжения, словно это просто забава?
— Да, именно это я и собираюсь сделать, — ответил он.
— В высшей степени дурацкая затея.
— Абсолютно. Ты идешь со мной?
— Конечно, — отозвался я. — Ты же знаешь, что иду.
Я сказал Элейн, что мы с Тимом встречаемся за поздним обедом, чтобы обсудить кое-какие дела, и я вернусь домой не раньше двух-трех часов ночи. Никаких проблем. Тим ждал меня за нашим обычным столиком в «Перуджино» с бутылкой амароне и был уже навеселе. Вино оказалось отличным, мы заказали вторую бутылку вместе с телячьей пиццей, а потом и третью. Не сказал бы, что мы упились «в дым», но в глазах определенно двоилось. Примерно в полночь мы отправились в парк.
Все было спокойно. Пятую улицу патрулировали сонные дозорные. Мы пошли прямо в командный пункт на Пятьдесят девятой. Тим решительно отсалютовал, чего, по-моему, делать не следовало, поскольку он был не в форме. Он представил меня кому-то как «доктора Притчетта из Бюро иностранных дел». Это звучало по-настоящему круто и правдоподобно — «Бюро иностранных дел».
Потом мы пошли по Пятой, и Тим на ходу читал мне небольшую лекцию.
— Видите ли, доктор Притчетт, эта первая линия зоны изоляции представляет собой баррикады, занимающие авеню до середины. — Мужественный, энергичный голос, достаточно громкий, чтобы его было слышно за полквартала. — Они удерживают на расстоянии зевак. За ними, доктор, установлен следующий уровень защиты, а именно силовое и лучевое ограждение, новая модель «Дженерал дайнэмикс» тысяча сто. Позвольте продемонстрировать, как все это увязано со сканированием с использованием программных средств перехвата и тройной линии устройств связи производства «Хьюлетт-Паккард»…
И так далее и тому подобное, несмолкающий поток уверенно звучащей лабуды. Тим достал фонарик и таскал меня туда-сюда, показывая усилители, датчики и черт знает что еще, все время повторяя «доктор Притчетг» да «доктор Притчетг»; а потом я вдруг осознал, что мы уже с внутренней стороны баррикад. Его манера держать себя, его убедительность — это было потрясающе. «Видите вот это, доктор Притчетт?» и «Позвольте обратить ваше внимание вот на это, доктор Притчетт». Внезапно в его руке оказалась крошечная цифровая клавиатура вроде маленького калькулятора, и он принялся нажимать на ее кнопки.
— Порядок. Между нами и входом в парк на Шестьдесят пятой улице поле отключено, но я стер сигнал прерывания луча. Любой, кто заинтересуется, решит, что поле в полном порядке. Пошли.
И мы вошли в парк к северу от зоопарка.
Уже на протяжении пяти поколений первое, чему учат нью-йоркских детишек, — даже прежде, чем завязывать шнурки и спускать за собой воду в туалете, — это чтобы ночью они в Центральный парк ни ногой. А мы оказались здесь, игнорируя самые первые, можно сказать, базовые «ни-ни». Но чего теперь бояться? Нас учили опасаться бандитов, а не существ с края галактики.
В парке стояла сверхъестественная тишина. Иногда со стороны зоопарка доносилось редкое фырканье, но больше ничего. Мы в молчании двинулись во тьму. Спустя какое-то время мой нос уловил странный запах — влажный, мускусный, кисловатый, неприятный. Но это лишь приблизительные характеристики. Он был не похож ни на что, с чем мне приходилось сталкиваться прежде. Вдохнув его один раз, я увидел алое небо и пылающее в нем огромное зеленое солнце. Следующий вдох — и все звезды расположились по-другому. Третий вдох — и я стоял, глядя на искаженный странный ландшафт, где деревья напоминали огромные копья, а горы походили на кривые зубы.
Тим ткнул меня локтем.
— Ага, — сказал я. — Я чувствую этот запах.
— Слева от тебя, — прошептал Тим. — Посмотри влево.
Я поглядел влево и увидел три огромных желтых глаза. Они смотрели на меня с высоты двадцати футов, словно прожектора, установленные на дереве. Однако они были установлены не на дереве. Они были установлены (если можно так выразиться) на чем-то косматом, массивном, больше дома на две семьи; это что-то стояло на расстоянии примерно пятидесяти футов от нас, полностью перегораживая восточную аллею парка.
Именно в тот момент до меня дошло, что три бутылки вина — это маловато.
— В чем проблема? — спросил Тим. — Разве не за этим мы сюда пришли, дружище?
— И что нам теперь делать? Забраться ему на спину и покататься?
— Ты осознаешь, что ни один человек никогда не видел это существо так близко, как мы сейчас?
— Да. Я осознаю, Тим.
Оно стало издавать звуки. Примерно такие, какие мог бы издать кусок мела двенадцати футов толщиной, если вести им по школьной доске неправильно. Когда я услышал эти звуки, возникло чувство, будто меня за волосы тащат через всю галактику. Голова ужасно закружилась. Потом создание втянуло все свои ноги и рухнуло на землю; после чего оно распрямило переднюю пару ног, потом следующую и медленно, грозно двинулось в нашу сторону.
Позади первого я заметил второе создание, еще более крупное. И возможно, третье, чуть-чуть дальше. Они тоже направлялись к нам.
— Дерьмо! — пробормотал я. — Это была чертовски глупая идея!
— Брось. Это будет незабываемая ночь.
— Если доживем.
— Давай подойдем к ним поближе. Они так медленно движутся.
— Нет, — сказал я. — Давай прямо сейчас рвать когти из парка.
— Мы только что пришли.
— Вот и хорошо, — сказал я. — Мы сделали это. А теперь сваливаем.
— Эй, глянь-ка! — Тим вскинул руку. — Вон, правее.
Я проследил взглядом за его указующей рукой и увидел два мерцающих «привидения», парящие над самой землей примерно в трехстах ярдах от нас. Другие пришельцы, меньше размером. Плывут к нам, грациозные, как воздушные шары. Я представил себе, как меня заворачивают в блестящую подушку и отсылают плыть к их кораблю.
— Ох, дерьмо! Бежим, Тим!
Спотыкаясь на каждом шагу, я рванул к воротам парка, даже не подумав о том, как пройду сквозь силовое заграждение без этой штуковины Тима. Однако он, оказывается, был прямо у меня за спиной. Мы вместе добежали до силового барьера, Тим набрал нужные цифры на маленькой клавиатуре, заграждение открылось, мы выскочили, и поле закрылось за нами. Мы рухнули на землю прямо у выхода из парка, задыхаясь, истерически хохоча и хлопая по тропинке руками, как сумасшедшие.
— Доктор Притчетт, — фыркал Тим— Управление иностранных дел! Черт, как от них воняло! Черт!
Я смеялся по дороге домой. И продолжал смеяться, залезая в постель. Элейн с подозрением посмотрела на меня. Ей явно было не смешно.
— Этот Тим! — сказал я. — Он просто ненормальный, этот Тим!
Она видела, что я слегка пьян, поэтому грустно покивала головой — мальчишки всегда остаются мальчишками и так далее — и снова заснула.
На следующее утро я узнал, что произошло в парке после того, как мы дали оттуда деру.
Оказывается, нами заинтересовались несколько крупных пришельцев. Они преследовали нас до ворот, а потом потеряли из виду, почему-то свернули вправо и наткнулись на зоопарк. Он занимает очень мало места, и, пока чудища бродили вокруг, они ухитрились сбить ногами большую часть ограды. В мгновение ока тигры, слоны, обезьяны, носороги и гиены разбежались по парку.
Оказавшись на свободе, животные растерялись. Они метались по сторонам, ища, где бы спрятаться.
Львы и койоты просто свернулись под кустами и снова уснули. Обезьяны забрались на деревья. Водяные звери устремились к озеру. Один носорог забрел в аллею, где стояло оборудование пришельцев, и носом сбил хрупкий механизм. Механизм разбился на множество кусков, а носорог исчез во вспышке желтого света и клубах зеленого дыма. Что касается слонов, то они встали тесным кружком, в полном изумлении и смятении разглядывая гигантских пришельцев. Как, наверно, это было для них унизительно — чувствовать себя маленькими!