***
Далькотт
За пару дней Вейн окрепла окончательно и почти забыла о своей болезни. Но почему-то продолжала на нее ссылаться, чтобы не сидеть за общим столом и обедать в своей комнате. Леран выглядел обеспокоенным и порывался вызвать какого-то прославленного лекаря, что проживал за перевалом. Девушка несколько раз отговаривала его, объясняя свое состояние всего лишь сменой климата.
— Право, Леран, не стоит, — уговаривала она. — Вы ведь знаете, лейны подвержены мигреням. Скоро все пройдет, не переживайте. И спасибо, что тревожитесь обо мне.
— Конечно, я тревожусь, — с улыбкой уверял ее Леран. — Так нам придется откладывать церемонию до самого лета. Боюсь, мистрис Алесс нам этого не простит, ей уже порядком надоели наши холода.
Вейн улыбалась, но мысли ее были далеко.
— Я хотел предложить вам прогулку в долину, но теперь не уверен, что вам стоит с нами ехать, — сказал Леран.
— А куда вы собрались? — оживилась Вейн.
— На ярмарку. Там бывает очень весело, поверьте мне. Люси уже загорелась идеей купить там пуховые шали, она говорит, что в Таларе таких нет. А Ксандр хочет посмотреть оружие, за перевалом живут настоящие ремесленники, их клинки даже в столице ценятся на вес золота.
Вейн опустила глаза.
— Боюсь, я еще недостаточно окрепла для такой поездки, — пробормотала она.
— Понимаю, — вздохнул Леран. — Что ж… Если хотите, я станусь с вами… С тобой. Или можно и вовсе отложить эту прогулку!
— Что вы! Леран, не надо, Люси расстроится. Ведь я увижу еще много ярмарок в этой долине, а она после обряда покинет Далькотт. Пожалуйста, Леран, отправляйтесь и не волнуйтесь обо мне. Я с удовольствием проведу время за чтением книг. А вы привезете мне с ярмарки гостинец, договорились?
Он прикоснулся мягкими губами к ее запястью.
— Вы так великодушны, Вейн. Мне с вами очень повезло.
— И мне с вами, Леран, — улыбнулась девушка.
И вздохнула с облегчением, когда дверь за ним закрылась. Она постояла у окна, наблюдая, как удаляются от ворот замка всадники. Обе мистрис тоже отправились в долину, правда, в экипаже, а не верхом. Видимо, и им надоело сидеть взаперти. Да и погода благоприятствовала прогулке. Стояло тихое солнечное утро, снег сверкал и переливался, словно сахарная пудра на печеном кренделе.
Вейн отвернулась от окна и сняла надоевшую шляпку. Расплела косы, пропуская сквозь пальцы темные пряди, откинула их за спину и улыбнулась. Дома она часто носилась в полях с распущенными волосами, но здесь приходилось соблюдать приличия и вести себя достойно. И от этих приличий у Вейн уже сводило скулы. А от туго стянутых кос болела голова и хотелось заорать. Но мистрис Алесс строго блюла обычаи, зная любовь своей воспитанницы к вольностям.
Поэтому сейчас Вейн улыбалась, предвкушая несколько часов желанной свободы. И пусть она не попала на ярмарку, зато сможет провести время так, как ей хочется.
Девушка сбежала по лестнице, перепрыгивая через ступеньки, и ворвалась в музыкальный зал. Она покружила, раздумывая, чего ей хочется больше всего. И решила начать с танцев, все-таки это всегда помогало отбросить дурные мысли. Самым лучшим средством, конечно, являлась скачка на ее любимой лошадке, но, увы, сейчас это было недоступно.
Она улыбнулась и открыла музыкальную шкатулку. А когда по комнате поплыли звуки музыки, раскинула руки, сбросила туфли и закружилась. Мелодия была знакомая, она даже знала слова, и девушка принялась напевать, а там, где слова забывались, просто мурчала себе под нос. Настроение резко улучшилось. Вейн подумала, что не зря отказалась от поездки, все-таки возможность попрыгать в свое удовольствие того стоит. В конце концов, ей всего девятнадцать, и она уже до одури устала вести себя правильно!
На последних аккордах Вейн подпрыгнула, взмахнула руками и рассмеялась. И открыла глаза, чтобы сразу наткнуться на смеющиеся серебряные глаза Александра. От неожиданности она совсем не благородно ойкнула, смутилась и тут же разозлилась.
— Дер Александр! Вы разве не знаете, что подглядывать некрасиво?
— Я не знал, что подглядываю, лейна Вейн, — с улыбкой ответил он. — Просто услышал музыку и зашел посмотреть, кто здесь веселится. А вы меня удивили, лейна.
Он окинул ее насмешливым взглядом, и Вейн вдруг очень четко осознала, что стоит босиком, в одних суконных чулках, с растрепанными волосами, и, наверняка, раскрасневшаяся. Как простолюдинка, право… Стыдно.
— Вейн, перестаньте, — он подошел ближе, провел пальцем по краю музыкальной шкатулки, и песенка зазвучала вновь. — Вы были такой искренней в танце, не стоит портить это лицемерным смущением. Которого вы, к тому же, совсем не испытываете.
— С чего вы взяли? — растерянно пробормотала она.
— Вижу. Вы просто осознали, что должны смутиться и даже покраснеть, но на самом деле вовсе не испытываете этих чувств, не так ли? — он посмотрел на нее через плечо.
— Я… я… Я не знаю. Наверное, вы правы, — чуть улыбнулась Вейн. — Хотя это странно осознавать.
— Иногда я думаю, что наша жизнь была бы куда проще, если бы мы перестали прятаться за нормами и правилами. Вы так не считаете?
Вейн поджала пальцы на ногах и осторожно пригладила растрепавшиеся волосы.
— Я не знаю, дер Александр! — растерянно пожала она плечами. — Я никогда об этом не думала.
Он оторвался от созерцания шкатулки и подошел к ней. Протянул руку и сжал в ладони ее темную прядку, намотал на палец. И улыбнулся, рассматривая девушку.
— Нормы, правила, ярлыки… Они сильно усложняют нашу жизнь, Вейн, — негромко произнес он, и чуть потянул ее волосы. Девушка переступила ногами, не понимая, что он делает. — Разве можно скрывать за чопорностью такую живую натуру, как ваша… Это просто преступно. Я хотел бы увидеть, какая вы настоящая.
— Зачем? — тихо спросила она. Он стоял так близко, что Вейн видела, как расширяются зрачки в его глазах, чувствовала тепло его тела.
Александр выпустил прядь и убрал руку, чуть задев пальцами щеку девушки.
— Это доставило бы мне удовольствие, — мягко ответил он. И взял ее за руку: — Потанцуете со мной, лейна Вейн? Если я вас смущаю, могу тоже разуться.
Она ошарашенно посмотрела в его смеющиеся глаза и тоже рассмеялась. И кивнула. Почему бы и нет? Вейн вложила свои пальчики в его ладонь и сделала шаг, повинуясь его рукам и музыке. Он хорошо вел, легко придерживая ее за талию и сохраняя между ними расстояние, требуемое все теми же приличиями. Шаг, второй, поворот. Шаг, назад, поворот! Снова шаг… и поворот!
Солнечный свет падал на светлые доски пола яркими квадратами, и танцующие скользили из света в тень. Из тени на свет. Словно фигуры на доске желаний, в которую играют дети. Светлый квадрат. Темный квадрат. Кто победит в этой игре, исполняет желание…
Шаг, поворот, шаг.
У Александра теплые руки и серебряные глаза, у Вейн снова растрепались волосы. Он смотрит на нее, не отрываясь, и внутри девушки поднимается странное чувство, которому нет названия. Это похоже на страх и на ожидание.
Шаг и вперед.
Поворот.
Шаг.
И назад. Поворот.
Музыка смолкла, и Вейн застыла. Голова кружилась. Он легко коснулась губами ее ладони.
— Спасибо, — тихо произнес.
— А… а разве вы не поехали на ярмарку? — запоздало вспомнила девушка.
— Нет. Я вернулся, когда понял, что вы остались в замке, — спокойно сказал он.
— Но…
Ксандр усмехнулся.
— У меня есть плохая привычка, Вейн.
— Какая? — у Вейн вдруг испуганно заколотилось сердце. Он мягко положил ладони ей на талию и прижал к себе.
— Получать то, чего хочу, — тихо сказал он и поцеловал ее.
Она дернулась в его руках, но он лишь прижал ее крепче. И нежно тронул ее губы, легко, почти неощутимо. Его руки скользнули по телу девушки, и левая ладонь легла на ее затылок, придерживая и осторожно поглаживая, перебирая темные пряди. Он нежно целовал ее, не желая испугать, лишь чуть прикасался к ее губам, не стремясь проникнуть внутрь. И вдруг замер, сжал ее чуть сильнее, так что Вейн инстинктивно попыталась вырваться. Он глубоко вздохнул и разжал руки, вглядываясь в ее лицо.
— Получать то, чего хочу, — тихо сказал он и поцеловал ее.
Она дернулась в его руках, но он лишь прижал ее крепче. И нежно тронул ее губы, легко, почти неощутимо. Его руки скользнули по телу девушки, и левая ладонь легла на ее затылок, придерживая и осторожно поглаживая, перебирая темные пряди. Он нежно целовал ее, не желая испугать, лишь чуть прикасался к ее губам, не стремясь проникнуть внутрь. И вдруг замер, сжал ее чуть сильнее, так что Вейн инстинктивно попыталась вырваться. Он глубоко вздохнул и разжал руки, вглядываясь в ее лицо.
Вейн вскинула подбородок и отвесила ему звонкую пощечину.
— Да как вы смеете! — выдохнула она.
Он неотрывно смотрел на ее губы, потом медленно перевел взгляд на глаза. То, что она ударила его, Александр, кажется, даже не заметил. И если бы не красное пятно на его щеке, Вейн сама бы подумала, что сделала это лишь в своем воображении, настолько неподвижно он стоял.
— Вы… вы…— возмущенно начала она, чувствуя, как дрожат губы. Стало почему-то ужасно обидно, только она не понимала отчего. Внутри дрожало что-то злое и темное, хотелось ударить его еще сильнее.
— Я вас напугал, — медленно произнес он, хотя в глазах не было ни капли раскаяния. Только легкое удивление.
Она поспешно отошла от него и вскинула голову.
— Вы меня не напугали, дер Александр, — как можно холоднее сказала. — Вы меня возмутили. Все эти разговоры о столь ненужных правилах и приличиях были для чего? Чтобы совратить нареченную своего брата? Это подло и мерзко. Скоро состоится церемония и я… вы… мы…
Она все-таки сбилась, вспыхнула, схватила свои туфли и выскочила в коридор.
Вейн пронеслась по лестнице и галерее так, словно за ней гналась сама Тьма. Влетела в свою комнату и в ярости швырнула туфли о стену. Каблук на одной туфельке надломился и треснул, и это окончательно расстроило девушку. Она опустилась на пол, пытаясь сдержать слезы и не понимая, что именно ее так расстроило. Поцелуй? Так она и раньше целовалась. Конечно, тайком от родителей и даже Люси, но ее как-то поцеловал сын соседского дера. С ним они частенько дрались в детстве, но вырос он во вполне привлекательного парня. И неровно дышал к Вейн, так неровно, что даже грозился выкрасть ее и тайно обручиться, хоть и знал прекрасно о состоявшемся еще в детстве наречении. Да и сам Рауль тоже с детства был помолвлен с дочерью какого-то дера из соседних земель.
Конечно, Рауль ее так и не выкрал, зато как-то поймал в темном коридоре, когда мистрис были увлечены беседой за чашечкой душистого чая, и попытался засунуть язык ей в рот. Вейн сопротивлялась, но больше для вида, потому что ей было любопытно, как это, целоваться. А Рауля она знала с детства, ничуточки не боялась, так почему бы не удовлетворить свою любознательность? Исключительно в исследовательских целях, конечно.
Впрочем, изучение сего процесса девушку сильно расстроило. Ничего похожего на чувства, описанные в скандальных книгах дера Оливьера, которые она читала тайком от отца, Вейн не испытала. Напротив, было противно и гадко, когда язык Рауля начал быстро ощупывать ее рот, всовываясь так глубоко, что Вейн едва не задохнулась. Так что оттолкнула парня она с чувством глубокого разочарования. Потом они еще пару раз повторяли попытку, но каждый раз девушка убеждалась, что приятнее не становится, и по-прежнему не видела в этом процессе ничего хорошего.
Зато сегодня, когда теплые губы Александра прикоснулись к ее губам, и его руки сжали тело… Вейн закрыла глаза, вспоминая. Она испытала не только то, что описывал дер Оливьер, а гораздо, гораздо больше. Она даже не думала, что легкое касание губ мужчины может заставить тело до такой степени ослабеть и задрожать. И именно это ее испугало, то, насколько сильно ей захотелось обвить руками его шею, прижаться крепче, почувствовать его всей своей кожей, всем телом… обнаженным телом.
Вейн в ужасе приложила руки к горящим щекам. О, виры! Да она хуже продажных девок, о которых ей рассказывала тайком старая Бета, и участью которых пугали девочек из благородных семей! Позор, какой позор! Она желала чужого мужчину, постороннего, хуже того, брата своего жениха! В то время как к самому Лерану не испытывала ровным счетом ничего, кроме легкой симпатии!
Девушка сжала зубы, приказывая себе успокоиться. Это ничего не значит. Все произошедшее в музыкальном зале просто… ошибка. Она не знала, для чего Александр сделал это, возможно, поддался порыву? И конечно, Вейн не станет рассказывать об этом ни мистрис, ни даже Люси. Она постарается забыть. В конце концов, это всего лишь поцелуй. Даже не поцелуй, а так, легкое прикосновение губ. Ничего страшного.
Когда в комнату ворвалась румяная с мороза Люси, Вейн все еще сидела у окна, задумчиво рассматривая заснеженные просторы. Сестра схватила ее за руки и закружила по комнате.
— Вейн! Ну перестань хмуриться! У тебя испортится цвет лица, и появятся морщины. И Леран тебя бросит. Посмотри, какой чудесный день! Ты даже не представляешь, как в долине здорово! Какие там продают украшения! А деревянные поделки! А камни! А шелка! Даже из-за Перевала приезжали торговцы! Ты все пропустила со своей хворью!
Она затанцевала по комнате так, что шляпка сбилась набок, и золотые кудри Люсинды чуть растрепались. Румяное лицо в обрамление розовых лент выглядело сегодня на редкость привлекательным. Впрочем, Люси всегда была красавицей, и невозможно было удержаться от улыбки, глядя на ее щечки с ямочками и яркие голубые глаза. Ворох желтых и сиреневых юбок, словно пена, кружились вокруг ее ног, и Вейн поневоле залюбовалась ею - такой схожей с ярким и свежим весенним цветком.
— Рада, что ты хорошо провела время и повеселилась, — рассмеялась она и потянула носом. — Ого, Люси! Ты, кажется, попробовала хмель?
— Совсем капельку, — сестра ничуть не смутилась. — Леран сказал, что в северных землях хмель дают даже юным девушкам, потому что без него можно замерзнуть насмерть!
— Ну да? — усомнилась Вейн. — И что на это сказала мистрис Алесс?
— А мы ей не рассказывали! — Люси хитро подмигнула сестре, бросила шляпку на кресло и плашмя упала на кровать. — Ах, Вейн! Мне так хорошоооо!
— Да ты просто пьяна! — возмутилась старшая. — И сними сапоги, я на этой кровати вообще-то сплю!
— Ты просто зануда, Вейнитта! — резюмировала Люси, даже не подумав подняться. — Кстати, Леран, оказывается, гораздо богаче, чем думали мама с папой! Если бы они увидели бесконечные стада овец, которые принадлежат Далькоттам! Ты знаешь, что в горах есть пастбища, где даже зимой растет трава? Представляешь? А долина? А озера? Это все принадлежит Далькоттам, до самого Перевала! Если бы папенька это узрел, его хватил бы удар от мысли, что он слишком дешево тебя продал!
Она засмеялась, а Вейн обхватила себя руками, почувствовав озноб. Радостное оживление, что принесла с собой сестра, схлынуло, оставив привычную горечь. И вроде нет причин для грусти, ей повезло, достался хороший молодой жених, богатый и красивый. Радоваться надо, а она все печалится! Но все же… Все же. Да, такие обручения обычная практика, но вот та же Люси все еще ни с кем не связана, родители не хотят ее неволить, хоть к златокудрой красавице выстроилась очередь из женихов с тех пор, как ей исполнилось двенадцать. Но стоит отцу заикнуться о том, что пора и определиться, мама закатывает глаза и бледнеет, и родитель сдается, лишь с любящей улыбкой треплет Люси по щечке.
— Успеется, — неизменно говорит он с улыбкой. — И правда, пусть наше солнышко еще посияет в родительском доме.
Вейн вздохнула, отвлекаясь от грустных мыслей. Нельзя гневить небо и роптать. Пусть родители сделали выбор за нее, но они уготовили ей прекрасную судьбу. Ну, а то, что маменька перед отъездом строго-настрого запретила ей возвращаться и слушаться мужа, несмотря ни на что, это мелочи…
И снова помимо воли вспомнила последние дни в родительском доме…
— Терпи, — поджав губы, наказала ей мать перед отъездом. — Это долг жены, терпеть и смиряться. Так что и ты смиришься я, Вейнитта. А в Талар возвращаться не смей. Теперь твой дом — Далькотт.
И отвернулась, чтобы дать наставления Люси, которая переживала, достаточно ли у нее с собой платьев. Родители не хотели отпускать младшую дочь, но Люсинда, как обычно, настояла. Она всегда умело вертела родителями, улыбаясь так, что те не могли ей ни в чем отказать.