- Так точно.
- Сложность будет заключаться в том, что здесь все просто и понятно. Здесь вы действуете в своей стране, обезвреживаете бандитов и террористов. Но здесь вы в своей стране и вокруг - свои, наши люди, наши с вами товарищи. А там ... там вы будете в чужой стране. И вокруг будут люди, которым вы не сможете доверять. При выполнении задания вы можете погибнуть, вы и ваша группа. Готовы ли вы к этому?
Первой мыслью была мысль о Берте. Как будет она - с ребенком. Но второй мыслью было понимание того, что он лучший, если выбрали именно его. И если он откажется - то подставит кого-то другого кто хуже его и кто менее готов. Порядочно ли это будет?
- Я готов, товарищ Мильке
- Хорошо. А ваши люди? Это задание не для одного человека, нам нужно будет как минимум восемь человек.
- Мои люди пойдут со мной.
Мильке покачал головой
- Вы принимаете решение за них, товарищ Хубе.
- Мои люди пойдут туда же куда и я - упрямо сказал Хубе - у нас в подразделении так принято. Если бы было иначе - мы бы не были девятой группой
- Похвально - Мильке повернулся к лысому - перепишите все их данные. И ... кто чем нуждается, выделите.
- Обязательно, товарищ Мильке
- Хорошо. На этом - все.
В приемной, молодой придержал капитана за руку.
- Вам дается три дня на то, чтобы поговорить с вашими сослуживцами. Все в чем они нуждаются - машины, квартиры, лечение - все будет выделено. Не стесняйтесь, в этом нет ничего такого. Товарищ Кресслер позвонит вам лично, и назначит встречу. Отныне вы должны быть готовы выехать в любое время дня и ночи. Соберите чемодан.
- Чемодан есть.
- Тогда... у вас есть паспорт?
- Нет, только удостоверение.
- Плохо. Данные помните? Нужно заполнить ордер, машина уже ждет вас в гараже...
* прим автора - в Пуллахе находилась и находится штаб-квартира БНД.
** прим автора - в Польше была построена фабрика ФИАТ, выпускавшая нечто вроде Жигулей только без доработок
*** прим автора - в ГДР тоже была "Группа 9", как и в ФРГ, только относилась она не к погранохране, а к Народной милиции. По выучке вряд ли уступала.
**** это официальные данных западных агентств
***** теперь все девять энергоблоков демонтированы - и немцы каждую зиму думают, перекроет ли Украина с Польшей газ или не перекроет.
Окрестности Кандагара
Штаб Третьего армейского корпуса Армии ДРА
Вечер 04 октября 1986 года
Похолодало - под вечер. Сентябрь есть сентябрь, и уже нет той иссушающей летней жары. Раньше конец сентября обещал скорый конец проблем - на зимовку духи уходили за нитку, в Пакистан.
А сейчас уже был октябрь...
- Товарищ генерал!
Генерал Куракин - он сидел на снарядном ящике на крыше одного из корпусов штаба, том, на котором не было огневых точек с трофейными ДШК не оборачиваясь, сказал
- Теряешь квалификацию. Я услышал тебя еще внизу. И присваивать мне лишние звания вслух не надо - здесь у меня такого звания нет.
Помолчали, вглядываясь в темнеющую даль, в редкие огоньки на дороге. Совсем недалеко была зеленка - проклятая зеленка, изрезанный кяризами зеленый ад. Каждый из тех, кто служил на этой базе, потерял там как минимум одного своего друга. Генерал сам неоднократно был в зеленке. В отличие от подавляющего большинства советников он хорошо знал Восток и знал, что командира, который отсиживается в штабе, который сам лично не показывает примеры мужества - такого командира просто никто не будет уважать. А он хотел чтобы его уважали.
- Дорого дал?
Подполковник усмехнулся
- Дорого. Пять миллионов афгани и героин конфискованный отдать пришлось. Узнают - голову снимут.
- За то, что выручали своих это нормально - ответил генерал.
Никто другой в штабе 40 ОА так бы не сказал. По крайней мере, вслух. За передачу духам конфискованного героина однозначно грозил трибунал, вне зависимости от того, что удалось выручить из плена двух своих солдат.
- Просили еще пару пулеметов больших - я не дал.
- Правильно...
Только дурак отдаст из трофеев пулеметы, которые потом по тебе же и палить будут.
- Что думаешь?
Подполковник-осетин подумал.
- Крепкие ребята. Не сломались. Толк есть.
- Как взяли?
- Обманом
- Гэбье?
- Оно.
Генерал подумал.
- Я вот что думаю. Бери-ка ты их к себе.
- Как кого?
- Неважно. Оформить можно - порученцы, телохранители, адъютанты.
- Из спецназа? Не жирно будет для скромного подполковника?
Генерал задумался
- Может ты и прав. Тебе два телохранителя их спецназа - жирно. Да они тебе и не нужны, если так разобраться. Но кое-кому они нужны. Догадываешься?
Подполковник кивнул
- Масуд?
- Он самый. Ему как раз хорошие телохранители будут кстати. Опять-таки, можно их оформить так, что они смогут ходить на нашу сторону. И тебе проще - не в одиночку в горы лазать. Полазаешь с этими двумя.
- С этими пацанами? - презрительно усмехнулся подполковник - да мне одному проще будет. Эти двое в горах мне - обуза.
- Ну вот - и передашь опыт. Каждый офицер обязан проводить работу с личным составом, верно?
Подполковник ничего не ответил - он ждал, пока объяснит генерал.
- На них охота объявлена. И она просто так - не прекратится. То, что они будут у Масуда - это вызов. Вызов тем, кто против нас. Они не смогут не предпринять активных действий против них. Верней смогут - но это будет смертельно опасно для них же самих. А ты их отследишь.
- И только? А если их все-же грохнут?
- Сделай так, чтобы не грохнули.
Подполковник хмыкнул, скептически. Генерал заговорил вновь.
- Ты что мне в душу срешь?! Ты думаешь, мне не тошно?! Идет война, твою мать! Война с врагами, которые у нас за спиной. И кого-то приходится подставлять, потому что без этого - никак. На мое место - встань!
- Простите... - просто сказал подполковник, после долгого молчания
Генерал махнул рукой
- Пустое. Кстати - как Масуд?
- Сомневается. Но он почти наш. Тех, кто отсиживается в Пакистане, торгует наркотой и гуманитаркой - он ненавидит.
- Вот и хорошо. Как раз этих двоих обкатаешь.
- Звать?
- Завтра с утра зови.
Пакистан
05 октября 1986 года
- Говори! Говори, сын шакала! Говори, кто отпустил на свободу шурави!
Набир начал бить пленного пуштунского паренька, того самого кто стоял на часах у ямы - бить сильно, как его учили в армии. Пленный упал, он начал топтать его ногами. Потом когда он перестал даже шевелиться - раздраженно отошел.
- Негодяи! Предатели!
Бадар, один из ближайших помощников Набир-шаха, осторожно приблизился к разгневанному командиру моджахедов
- Эфенди, люди волнуются... Я сам видел - мужчины зачем-то собираются у Гаффар-хана
Набир-шах махнул рукой
- Если надо - я сожгу весь кишлак, но выясню, кто выпустил шурави на свободу. Выведи людей, разверни пулемет и миномет вон там, на сопке! Пусть только попробуют пойти против моей воли!
Когда Набир-шах увидел, что двое пленников исчезли, он пришел в ярость. Первым делом он схватил тех двоих тупых баранов - из местного пуштунского племени, которое жило здесь и начал дознаваться, куда делись пленные шурави. В процессе дознания он их не только избил, но и изнасиловал, нанеся тем самым смертельное оскорбление всему племени которое смывается только кровью. Но Набир-шаха это ничуть не волновало...
Пыльное облачко на горизонте привлекло внимание Набир-шаха - в том месте проходила ведущая от Пешавара в кишлак дорога.
- Бинокль!
Набир-шаху вложили в руки бинокль, он приложил его к глазам. Несколько джипов Паджеро, серых от пыли, свернули с большой дороги и быстро ехали по направлению к кишлаку.
Уж не Хекматияр ли...
- Коня мне! Быстрее!
На площадь он поспел первым и теперь встречал колонну внедорожников, стоя посредине площади, как хозяин этих мест. Машины он узнал - на одной из них действительно ездил лидер партии ИПА, великий воин джихада, Гульбеддин Хекматияр.
Машины одна за другой тормозили, выстраиваясь в ряд.
Из одной из машин вышел бритоголовый тяжеловес, казалось что он может поднять на плечи лошадь. Оружия у тяжеловеса не было, - но сам он был перепоясан крест-накрест пулеметной лентой. Великан неспешно направился к Набир-шаху.
Машины одна за другой тормозили, выстраиваясь в ряд.
Из одной из машин вышел бритоголовый тяжеловес, казалось что он может поднять на плечи лошадь. Оружия у тяжеловеса не было, - но сам он был перепоясан крест-накрест пулеметной лентой. Великан неспешно направился к Набир-шаху.
- Муаллим Гульбеддин решил почтить...
Великан сделал резкое движение - и мир погрузился во мрак...
Там же, на следующий день
- Пшел, шакал!
Сильный пинок - короткая пробежка заканчивается на полу. Болит все тело, ноет душа. От унижения, от того что его, заслуженного полевого командира, который лично зарезал двенадцать шурави во славу Аллаха, который принес Аллаху столько своих соотечественников - безбожников, дерзнувших пойти за шурави, что потерялся счет - теперь пинают как барана, гонимого на бойню. Да какого там барана - как последнего шурави-пленного, который никому не нужен, и которого только и остается что зарезать или сбросить в пропасть.
Хотя если его задумали покарать за предательство для него будет избавлением, если ему просто перережут горло...
- Вставай, сын свиньи!
- Развяжите его. Дайте стул!
Обожженная оскорблениями и издевательствами душа радостно встрепенулась, как только он услышал этот голос. Сам Гульбеддин Хекматьяр, командир самой крупной боевой группировки из всех, кто входил в Пешаварскую семерку, руководитель Исламской партии Афганистана, меч Аллаха, казнящий неверный сам лично приехал разбирать это дело! Ну, теперь то точно правда восторжествует! А те из местных шакалов - пуштунов, кто целый день унижал его, те кто пинал ногами, мочился на него - тех ждет страшная участь. Он зарежет их, сам лично возьмет нож и перережет им глотки. Нет! Он сожжет их заживо! Нет, не так! Он повесит их за ноги и будет снимать с них кожу!
Чья то сильная рука сорвала с глаз повязку, яркий свет больно ударил в глаза.
- Здравствуй, Набир...
Набир смотрел на сидящих напротив него людей. Сам Гульбеддин в своей обычной одежде, короткая ухоженная бородка, шерстяная шапочка - паколь. Командир крупного отряда, одного из самых крупных в партии, которого все звали "Вали", еще какой-то человек, которого он не знал. Последние двое из присутствующих были... белыми.
Американцы!
- Зачем ты предал меня, Набир?
Сидевший на полу командир отряда непримиримых Набир вздрогнул от таких слов.
- Но Гульбеддин-муаллим я никогда не предавал вас! Клянусь Аллахом, да поразит меня его карающий меч, если я лгу!
Хекматияр вскинул голову - и в ту же секунду страшный пинок едва не сломал Набир-шаху позвоночник. Набир скорчился от боли, ощущая как штаны в промежности намокают горячей влагой.
- Ты лжешь, Набир! - Хекматиар поднял лежащей на столе пачку долларов и бросил в него, зеленые бумажки с шелестом разлетелись по комнате, осели на пол подобно опавшим листьям - это нашли у тебя в доме. Муса спросил Гаффар-хана, он говорит, что ты разговаривал с кяффиром.
Гаффар-хан был вождем местного пуштунского племени, не такого большого как соседние, но жестокого и воинственного. За счет этого ему удавалось держать солидную, если брать в пересчете на одного племенного воина территорию и на равных держаться с вождями других племен.
- Каким кяффиром?!
- Это было четыре дня назад, Набир. Ты разговаривал с кяффиром и показал ему пленников. А потом твои люди отдали их ему за доллары. За презренные кяффирские доллары! - истерически вскричал Гульбеддин
- Но это был предатель! Это был мой агент! - Набир вспомнил, о чем идет речь и теперь стремился развеять всяческие подозрения насчет своей персоны - это был предатель среди кяфиров, он продавал мне наркотики, которые кяффиры изымали, и давал информацию. Очень хорошую информацию, Гульбеддин-муаллим. Клянусь это так!
Хекматьяр покачал головой
- Воистину, твоими устами Набир, сейчас говорит сам сатана. Это не кяфир продался тебе, это ты продался кяффирам и хвала Аллаху он открыл мне глаза. А смелые люди это подтвердили. Твою судьбу решит народ, Набир, тебя и твоих презренных псов. А теперь уберите его с моих глаз!
А ведь Набир говорил правду. Человек, который никогда не брезговал ложью и предательством - в этот раз говорил истинную правду! Он действительно не знал, как так получилось, что кяффиры исчезли из ямы. Он приказал пытать тех, кто охранял яму, но не добился от них внятного ответа. А потом появился Гульбеддин со своими людьми - и ответ как командиру пришлось держать уже ему...
В советской военной разведке были разные люди. Немало было плохих - карьеристов, алкоголиков, просто глупцов. Были и предатели - того что сделал генерал Поляков не устранить ничем, сложно даже подсчитать сколько карьер будущих разведчиков он сломал, передавая о них данные в ЦРУ. Эта тварь после того как ее отозвали из Индии днем обучала военных разведчиков, а ночью составляла описания их внешности, привычки и все это передавала своим хозяевам в ЦРУ. Кол в могилу предателю!
Но были и другие люди. Достойные наследники отцов, переигравших Абвер.
К таким относился и подполковник Цагоев, тот самый предатель из Кабула, который продавал наркотики Набир-хану и который сообщил ему в свое время информацию, которая помогла ему в свое время уйти из сжимаемого советскими войсками кольца, остаться в живых.
Потому что перспективы были важнее.
Набир-хан и не догадывался, что агентом подполковника Цагоева уже стал и Гаффар-хан. Именно помощью советской разведки - как материальной, в виде современного оружия и боеприпасов, так информационной, в виде разведданных объяснялась странная удачливость в бою маленького пуштунского племени. А если бы кто-то копнул еще глубже - то с удивлением бы понял, что все подвиги Гаффар-хана и его боевых групп в борьбе против шурави не имеют ни одного веского подтверждения. Передаваемые партнерам в ХАД списки непримиримых и разведданные (оттуда они прямиком попадали к моджахедам и использовались ими для оценки собственной боевой эффективности) - это ведь не неопровержимые данные, так ведь?
Но Цагоев "взял" Гаффар-хана не на помощи. Отца Гаффар-хана убили люди из пакистанских спецслужб за вольность мыслей и он никогда этого не забывал. Цагоев, задействовав агентуру в Пакистане помог Гаффар-хану отомстить после чего по пуштунским законам стал братом вождя племени. Братом, оказавшим неоценимую услугу.
Вот Гаффар-хан и оказал ответную услугу - яму охраняли бойцы из племенного ополчения, вот он и сказал им отдать пленных шурави, которого никто в племени не знал как шурави. А слово вождя племени - закон.
Пришли за ним на рассвете следующего дня - его и троих ближайших сподвижников, волоком поволокли на площадь по улицам, связанными. И уже по шуму собравшейся на площади толпы - этот шум был похож на слитное жужжание пчелиного роя - Набир понял, что дело плохо.
Собравшийся народ расступился перед рослыми палачами в черных тюрбанах, волокших свои жертвы за ноги, пока их волокли Набир едва не потерял сознание. Те, кто вчера не осмеливались даже посмотреть на него, чтобы он не счел этот взгляд дерзостью - теперь плевали на него, старались ударить. Злобные, искаженные яростью лица были похожи на морды джиннов*.
Но толпа как и все в этом мире закончилось, их вытащили на площадь, бросив в самом центре. Набир повернул голову - и увидел стоящие рядком японские джипы "Паджеро", на которых ездили все крупные полевые командиры и наспех сооруженную трибуну. И окончательно убедился, что это - конец...
Один из охранников - здоровенный, вооруженный пулеметом Калашникова с отрезанным прикладом, встал на четвереньки у трибуны, чтобы Хекматияр мог на нее забраться. Туда же лидеру ИПА передали новенький японский мегафон.
- Пуштуны! Братья мусульмане! - загремел его напористый голос, отражаясь от стен глинобитных мазанок, он заметался в извилистых улочках кишлака, он всколыхнул кровь каждого собравшегося на площади правоверного - много лет мы ведем джихад! Много лет мы рука об руку с вами сражаемся с полчищами неверных, пришедших сюда осквернить нашу землю, забрать наших женщин, осквернить наши святыни, сделать вечно свободных пуштунов рабами! Но мы доблестно сражаемся и Аллах, видя наше усердие на пути к нему, обязательно дарует нам победу!
Скорее всего, Аллах, слыша это отвернулся и плюнул, ибо имя его осквернилось, будучи произнесенным устами такого подонка и негодяя, как Гульбеддин Хекматьяр. Все они были негодяями. Что Гульбеддин, крупнейший наркоторговец региона и осведомитель ЦРУ. Что Бурхануддин Раббани - в семьдесят шестом году он был вынужден покинуть Кабул из-за разногласий с местным духовенством, которые заключались в том что, по мнению духовенства, педофил и развратник не мог нести людям слово Всевышнего. Что Юнус Халес, который прославился изуверской жестокостью, и сами моджахеды за глаза звали его "оскверняющий ислам". Все они были одного поля ягоды, и никто из них, погрязших самых страшных грехах и пороках, не смел даже произносить имя Всевышнего в своих богохульных речах.