— Услышал. И согласен с каждым из них. Ты абсолютно права, и я обещаю поискать работу, как только вернусь из Азии. Ну а пока… у тебя есть время? Ты не сможешь подвезти меня в аэропорт?
Часть II
Глава 13
Ничего подобного Гонконгу Мэтт Дейли никогда не видел. А он считал себя много повидавшим в жизни. Не как Джеймс Бонд, разумеется. Никто не мог назвать Мэтта Дейли человеком светским, а тем более утонченным. Сам он считал удавшимся тот день, когда умудрялся надеть одинаковые носки. Но он не был и фермером со Среднего Запада, нигде не бывавшим и понятия не имевшим о других культурах. Мэтт вырос в маленьком городке, но в юности жил в Нью-Йорке, много путешествовал по Европе и Южной Америке. Но даже при всем этом Гонконг потряс его, внушив нечто вроде благоговения.
Сентрал, главный коммерческий район острова, был застроен такими высокими башнями, что Манхэттен в сравнении с ним выглядел лилипутом. Лан-Квай-Фонг, квартал красных фонарей, где бурлила ночная жизнь, переливался дешевой мишурой, шумел и вонял, а узкие улочки были забиты самыми странными образцами человечества: жонглирующими карликами, безрукими танцорами, слепыми трансвеститами, проститутками и ошарашенными американскими моряками, отпущенными на берег, которые пытались все это впитать и понять. Это место немного напоминало Мэтту Венис-Бич, только в тысячу раз больше и оживленнее. Если вдуматься, весь Гонконг был словно заряжен электричеством высокой мощности. Трава на Новых территориях была такой зеленой, что блестела, как в мультике. В Нью-Йорке и Лондоне торговые улицы были довольно людными, здесь же они были буквально забиты покупателями, кишели людьми, как гниющий труп личинками.
У Мэтта сложилось впечатление, что здесь все чрезмерно, все в избытке. Шум громче, запахи сильнее, огни ярче, дни длиннее, почти бесконечны. Забудьте Нью-Йорк! Гонконг — вот город, который никогда не спит!
Прошла неделя, а Мэтт все еще не мог решить, любит ли он его или ненавидит. Не то чтобы это имело значение. Он здесь не на отдыхе, он здесь с определенной миссией.
В телефонной беседе с Дэнни Магуайром все казалось таким простым. Подразделение Интерпола, которым командовал Дэнни, теперь «активно помогало» китайской полиции Гонконга. На практике это означало немногим больше обычного обмена информацией. Не было сказано ни слова об участии Интерпола в расследовании преступления или чего-то в этом роде. Но теперь Магуайр имел законное право заняться делом, включая и возможность заглянуть поглубже в предыдущие убийства «там, где это представлялось возможным». Мэтт получил задание лететь в Гонконг, встретиться с Лайзой Баринг, вдовой последней жертвы, и узнать все, что возможно, а информацию передать Дэнни — строго неофициально, разумеется.
— Если мои боссы узнают, что я использую гражданские контакты или вмешиваюсь в расследование страны — члена Интерпола, меня вышвырнут быстрее, чем дельфина из невода с тунцом.
Проигнорировав мольбы ломавшей руки Клер быть поосторожнее, Мэтт, исполненный самых больших надежд, сел на рейс австралийской компании «Куантас» до Гонконга. Пока что его надежды и не думали исполняться. Связаться с Лайзой Баринг не представлялось возможным. Майлз Баринг, ее муж, был гонконгским Дональдом Трампом, и его убийство и изнасилование молодой красивой жены были предметом обсуждения всей прессы острова. Интерес к делу подогревался почти полным отсутствием информации. Полиция Гонконга не допускала утечки. И не собиралась давать пресс-конференции просто для того, чтобы удовлетворить любопытство алчной публики. Майлз и Лайза Баринг яростно охраняли свою личную жизнь, и миссис Баринг, очевидно, не видела необходимости изменять этой привычке только потому, что ее муж был хладнокровно убит. Помещенная в больницу «Куин Элизабет» на Гаскойн-роуд, она не делала никаких публичных заявлений и, очевидно, впредь не собиралась. Отчасти благодаря предупреждениям Интерпола больничное здание было окружено вооруженной полицией. Посетителей других пациентов строго проверяли, и даже сотрудники больницы и фирм-поставщиков проходили ежедневный допрос. К самой миссис Баринг допускались только доктора и суперинтендант Лю — китайский детектив, ведущий расследование.
Мэтт не имел права воспользоваться именем Магуайра или намекнуть на связи с Интерполом, поэтому прибег к испытанным и проверенным телефонным методам.
Он назвался репортером «60 минут», который пишет статью о поразительной проницательности и талантах Лю и его команды.
Он назвался атташе американского посольства, который решил нанести визит попавшей в беду соотечественнице. (Лайза Баринг была американкой по рождению, жительницей Нью-Йорка, если верить документам.)
Он назвался адвокатом, привезшим жизненно важные документы, которые имела право подписывать только миссис Баринг.
Ответ был одинаковым: «Посещения запрещены».
Вначале Мэтт остановился в маленькой гостинице на Пике. Но владельцы попросили его выехать после того, как машина без опознавательных знаков, с тонированными стеклами и самого зловещего вида стала день и ночь дежурить у входа, уезжая только тогда, когда Мэтт выходил из дома. Мэтт рассказал о машине Дэнни.
— Не думаете, что это китайцы следят за мной?
Дэнни встревожился.
— Не знаю. Возможно, хотя не понимаю почему. Поосторожнее, Мэтт. Помните, убийца может быть местным уроженцем. Пока Лайза Баринг в Гонконге, он будет оставаться здесь, выжидая, когда сможет умыкнуть ее, как остальных.
— Думаете, он обманом заставил других вдов уехать?
— Вполне вероятно. Может, у него был сообщник — тот, кто выманивал женщин из собственных домов, лишая их полицейской защиты, чтобы прикончить.
Мэтт недоверчиво покачал головой.
— Если бы он хотел смерти женщин, почему не убивал их сразу? Зачем создавать себе столько проблем, чтобы убить их позже?
— Не знаю. Может быть, для него это не проблема. Может, он наслаждается подобными вещами.
Мэтт вздрогнул.
— Мы знаем об этом парне только то, что он опасен, как сам дьявол. И, не задумываясь, прикончит вас, если заподозрит, что вы его ищете. Так что вам грозит реальная опасность.
Мэтт перебрался в отель «Мариотт», большой и безликий, и черная машина исчезла. Иногда у него возникало неприятное ощущение слежки в гонконгском метро или по пути в «Старбакс» рядом с больницей, в которой Лайза Баринг оставалась под вооруженной охраной. Но он никогда никого не видел и не мог сообщить Дэнни ничего конкретного.
Деньги заканчивались, но Мэтт так и не смог подобраться к неуловимой миссис Баринг. Он уже начал серьезно подумывать о возвращении домой с пустыми руками, когда получил е-мейл с личного адреса Дэнни.
«Удалите, как только прочитаете. Лю прислал это сегодня. Думаю, это хоть какой-то след», — писал Дэнни.
Следующее же слово заставило сердце Мэтта забиться сильнее.
Показания
Лайзы С. Баринг. 16.09.2006
Больница «Куин Элизабет», Гонконг
Подтверждаю, что мое имя Лайза Баринг и что я жена покойного Майлза Баринга. Подтверждаю, что была с усопшим в ночь его смерти, 04.09.2006, по адресу: Проспект-роуд, 117, Гонконг. Подтверждаю, что приведенные ниже показания — правдивое и полное изложение событий, насколько они мне известны и насколько мне не изменяет память.
Мы с Майлзом были, как обычно, дома. Анита, наша кухарка, приготовила на ужин цыпленка с рисом. Мы выпили бутылку красного вина, но не могу сказать, что были нетрезвы. После ужина мы поднялись наверх, в нашу спальню, где смотрели телевизор, новости мирового бизнеса по каналу Си-эн-эн, и занимались любовью. Около десяти тридцати мы выключили свет и заснули.
Я проснулась оттого, что человек в маске держал нож у моего горла. Увидела, как Майлз потянулся к тревожной кнопке, но мужчина крикнул, что, если тот нажмет на кнопку, он перережет мне горло. Майлз убрал руку. Мужчина связал меня веревкой и бросил на пол. Сказал, что, если кто-то издаст хотя бы звук, он нас убьет. Майлз спросил, что ему нужно, но он не ответил. И вместо этого подошел к Майлзу. Тот пытался сопротивляться, но человек ударил его ножом.
Я помню, что закричала. Не помню, кричал ли Майлз, когда этот человек снова и снова поднимал и опускал нож. Было столько крови! Я думала, кто-то из слуг услышит, но никто не пришел. Должно быть, я потеряла сознание. А когда пришла в себя, неизвестный меня насиловал. Порезал мне спину, ягодицы и ноги. Майлз лежал на полу, истекая кровью. Не знаю, был ли он уже мертв. Наверное, да. Минут через пять мужчина прекратил меня насиловать. Не думаю, что он кончил. Он вынул пистолет, которого я раньше не видела. Помню, я еще подумала: как странно, что он угрожал мне ножом, хотя у него был пистолет. Я решила, что он собирается меня убить, но он повернулся и в упор выстрелил в голову Майлза. Выстрела было почти не слышно. Потом он подтащил ко мне тело Майлза и связал нас той же веревкой, которой раньше спутал мне руки, заклеил мне рот скотчем и ушел.
Я не видела, чтобы он пытался что-то украсть из комнаты. Он не спрашивал о сейфе ни меня, ни Майлза. Понятия не имею, что случилось после его ухода, как ему удалось скрыться. Я пролежала на полу пять часов, пока Джойс, одна из горничных, не нашла нас рано утром и не вызвала полицию.
Подтверждаю, что напавший на нас человек мне не знаком. Ни его голос, ни лицо, ни фигура. Подтверждаю, что инфракрасная система сигнализации была отключена, но не знаю, когда и как это произошло.
Подписано: Лайза С. Баринг.
Мэтт снова и снова перечитывал показания. В мозгу его теснились вопросы. Многое из рассказанного Лайзой казалось странным. Почему слуги ничего не слышали? Не видели, как человек входил в дом? А ведь слуг там было немало. Как вышло, что сложная система сигнализации отключилась или сломалась и никто этого не заметил? Почему Майлз Баринг, умный, почти восьмидесятилетний человек, решил бороться с нападавшим, вместо того чтобы нажать тревожную кнопку? У него была возможность сделать это, пока его жену связывали. Почему, как указала Лайза, преступник воспользовался ножом, хотя у него все это время был пистолет?
В ту ночь Мэтт не спал. Лежал, глядя в потолок номера. Мозг никак не мог отключиться. Он понял, что стал думать об убийце, как о тени, чем-то нереальном. Как о персонаже фильма ужасов. Но он, разумеется, никакая не тень, а человек из плоти и крови и где-то существует. Ест, спит, думает, живет своей жизнью, несмотря на все ужасные преступления, которые совершил. Лайза Баринг касалась его, как и три другие женщины до нее, слышала его голос, ощущала его дыхание, запах пота. Чувствовала тяжесть тела — на себе, в себе. Это Мэтту он кажется загадкой, призраком, но для Лайзы Баринг он был весьма, весьма реален.
Я должен это сделать. Должен увидеться с Лайзой Баринг. Увидеться до того, как он до нее доберется.
Инспектор Лю закрыл глаза и сосчитал до десяти. Он всегда недолюбливал западных женщин. Слишком упрямы, слишком самоуверенны, слишком своевольны. Он никак не мог понять, почему Майлз Баринг не выбрал в жены более покорную, смирную китаянку, чем, вне всякого сомнения, весьма облегчил бы работу Лю.
— Я уже говорил вам почему, миссис Баринг, — терпеливо повторил он. — Ваша жизнь может быть в опасности.
Лайза Баринг, не обращая на него внимания, продолжала складывать вещи в небольшую сумку от Луи Витона. Этим утром доктора выписали ее из больницы. Она встала с постели и оделась впервые за несколько недель в одежду, принесенную из дома Джойс: джинсы «Хадсон», подчеркивавшие длину ног, белую муслиновую блузку от Хлое и любимые балетки от «Ланвин». Темные волосы были связаны в нетугой хвост. Простые бриллиантовые сережки-пусеты и подвеска от Тиффани сверкали в ушах и на шее, освещая лицо такой природной красоты, что никакой макияж не мог придать ему дополнительных красок. Инспектор знал, что ей за тридцать, но с трудом этому верил. Кожа ее светилась, как у подростка. К сожалению, она еще была и упертой, как подросток.
— Я ценю ваше участие, мистер Лю, — беспечно отмахнулась она, — но не намерена провести остаток жизни в роли заключенной, постоянно оглядываясь. Мне не нужна защита полиции.
— Но она вам необходима, миссис Баринг.
— Как бы там ни было, я отказываюсь. Очень благодарна за предложение, но мой ответ «нет».
Инспектор Лю славился своим хладнокровием, но сейчас почувствовал редкую вспышку подлинного гнева.
— Дело в вашей безопасности, миссис Баринг. Как вам известно, мы узнали от Интерпола, что тот, кто изнасиловал вас и убил вашего мужа, и раньше насиловал и убивал. И почти наверняка сделает это снова. Наш долг воспрепятствовать ему, защитить возможных будущих жертв. Неужели вы этого не понимаете?
Прекрасное лицо Лайзы страдальчески сморщилось.
— Конечно, понимаю. Никто не жаждет поставить этого ублюдка перед судом сильнее, чем я, инспектор, и помешать ему вновь нанести удар. Как я уже говорила, если он попытается связаться со мной или случится нечто подозрительное, я немедленно дам вам знать. Но вы должны позволить мне жить, как я хочу. У нас с Майлзом есть вилла на Бали, уединенная и безопасная. Я поживу там, пока газетная шумиха не уляжется.
Инспектор Лю выпрямился во все свои пять футов четыре дюйма роста и властно заявил:
— Мне очень жаль, миссис Баринг, но боюсь, об этом не может быть и речи.
Четверть часа спустя, сидя в лимузине с тонированными стеклами, уносящем ее в аэропорт Чхеклапкок, Лайза Баринг мельком подумала о несчастном китайском полицейском. Такой славный человечек и, очевидно, желал ей добра. Но за последние три недели копы до смерти ей надоели. Гонконг полон воспоминаний о Майлзе и о трагедии, не говоря уже о том, что папарацци буквально выламывают ее дверь. Нужно убираться подальше.
«G6» Барингов уже ждал на Норт-Сэтилайт-Кенкос. При виде самолета глаза Лайзы наполнились слезами. Майлз так его любил. Самолет был его радостью и гордостью.
— С возвращением, мадам, — приветствовал ее пилот Керк. — Мне очень жаль, что так вышло. Я сделаю все, что в моих силах.
Лайза положила руку ему на плечо.
— Спасибо, Керк. Но я хочу одного — убраться отсюда подальше.
— Наша очередь на взлет следующая, — заверил он. — Устраивайтесь поудобнее.
«Устраивайся поудобнее, дорогая», — подумала Лайза, когда взревели моторы самолета. Как это скверно — устраиваться поудобнее, когда мертвый Майлз лежит в морге и его холодное тело изуродовано ножом и пулями.
Лайза снова смахнула слезы.
— Не могу позволить себе думать о Майлзе. Нужно выбросить это из головы. Все равно его не вернешь.
Но легче сказать, чем сделать. Куда ни глянь — все напоминает о муже. Внизу, рядом с гигантским зданием «Бэнк-оф-Чайна», высилась башня офиса Майлза, как ребенок, прячущийся под материнским крылом.
Если бы я только смогла защитить его! Если бы только что-то могло его защитить…
Она закрыла окно шторкой, но Майлз был и в самолете — повсюду. Мягкие светло-коричневые кожаные кресла, которые он с такой любовью выбирал сам, когда они переоборудовали самолет. Соседнее сиденье еще хранило слабый отпечаток его тела. Его добрые глаза смотрели на нее с портрета на стене.
Бедный, бедный Майлз. Какое преступление он совершил, кроме того, что был богат и счастлив? Кому причинил зло в этом мире? Кому мы причинили зло?
Майлз пытался сделать Лайзу счастливой, но даже этот удивительный человек не мог достичь невозможного.
Только когда самолет стал снижаться, она вспомнила, что они провели на Бали медовый месяц. И вдруг поняла, что не стоило сюда прилетать. Это неуважение к памяти покойного.
Слишком поздно. Она сказала инспектору Лю, что будет на Бали. Пока дело не закроют и пресса не потеряет к нему интерес, остров останется тюрьмой, которую она сама себе выбрала.
Вот во что превратилась ее жизнь: в смену тюрем. Некоторые были роскошными вроде этой. Другие — те, что были давным-давно, — холодными, темными и одинокими. Но сколько она себя помнит, никогда не была свободной. И теперь сознавала, что никогда не будет.
Она закрыла глаза, и воспоминания снова одолели ее. А может, не воспоминания? Может, просто сон?
Италия. Счастье. Теплый пляж.
Она позволила себе уплыть в этот сон.
Позитано был прекрасен. Так прекрасен, что она почти простила ему Францию. Отель был старым и респектабельным. Клиентура — богатой, но не вульгарной. В основном европейская аристократия.
— Не можешь устоять перед титулом, дорогая, — поддразнивал он.
Ей нравилось, когда он ее поддразнивал. Это напоминало о прежних днях.
— Ты бы все отдала за маленькую коронку на своей хорошенькой головке, верно? И она тебе пойдет. Я бы сказал, ты для этого рождена.
Они сидели в баре у бассейна, пили мартини и любовались закатом.
«Жаль, что мы не можем делать это чаще. Просто чтобы расслабиться», — подумала она.
Бармен призывно улыбнулся, вновь наполняя ее стакан. Красивый, с оливковой кожей, темными волосами и лукавыми миндалевидными глазами. На какое-то мгновение она запаниковала, боясь, что муж увидит эту улыбку и рассердится. Странно, что с ним она чувствует себя в такой безопасности и все же постоянно находится в страхе. В страхе перед собственным мужем!
Но он ничего не замечал и, похоже, больше интересовался стариком, игравшим в карты с дочерью на другом конце стойки, чем ею.
Они допили коктейли и вернулись в комнату, когда солнце уже исчезало за горизонтом. Как только за ними закрылась дверь, муж повернул ключ и разделся, бесстыдный, как дикарь, в своей наготе. А почему бы и нет, с таким-то телом?! Даже Микеланджело не мог бы изваять лучше.
— Я видел, как тот бармен на тебя смотрел.