Несмотря на жгучую боль в ногах и паху, сэр Хенли осознал, что в этот момент чувствует себя более живым, чем за последние пятнадцать лет. Он только что молился о возвращении юности, жизни, волнения — и вот оно! К нему на колени падает такая красавица!
Вернее, эта красавица полила его колени огненным супом, но к чему уточнять, тем более поднимать шум? Он был в полном восторге.
Трейси Стоун было около тридцати. Короткие рыжие вихры, темно-карие глаза и худенькая мальчишеская фигурка, выглядевшая непристойно сексуальной в черной с белым униформе официантки. Она была похожа на живую спичку, готовую его поджечь!
И Трейси его подожгла.
Когда она согласилась на свидание, подруги посчитали ее спятившей.
— Ему девяносто девять лет, Трейси.
— Он старый и толстый!
— С «петушком», поджаренным благодаря тебе как коктейльная колбаска.
— Омерзительно!
Друзья Пирса тоже были возмущены.
— Старик, она моложе твоей дочери!
— Она официантка, Пирс, причем плохая.
— Она обдерет тебя как липку!
Но ни тот ни другая не слушали. Трейси и Пирс точно знали, что друзья ошибаются. Трейси не интересовали деньги Пирса. А Пирс плевать хотел на то, что родители Трейси были чистокровными кокни. Она оживила ту часть его души, которую он считал давно умершей. И по мере того как ожоги в паху заживали, Пирс не мог думать ни о чем другом, кроме как о том, чтобы затащить Трейси в постель.
На первом свидании Пирс повел Трейси на ужин в «Айви». Пока им подавали восхитительно вкусные блюда, они болтали и смеялись, но потом Трейси чмокнула Пирса в щеку, прыгнула в черное такси и исчезла.
Второе свидание прошло в театре. И это было ошибкой. Трейси скучала. Пирс скучал. Трейси снова взяла такси, и Пирс подумал, что потерял девушку.
На следующее утро ровно в семь в дверь квартиры Пирса на Кэдоган-Гарденз позвонили. Это была Трейси. С чемоданом.
— Хочу кое-что спросить. Ты голубой? — выпалила она.
Пирс устало потер глаза.
— Я… что?! Нет, я не голубой. С чего ты взяла?
— Ты любишь театр.
— И это все? — расхохотался Пирс. — Это ты считаешь доказательством?
— Ну, еще и что ты ни разу не попытался меня трахнуть.
Пирс уставился на нее, не веря своим глазам.
— Ни разу не пытался… Господи, женщина, ты не позволяла и на милю к себе подойти. И кстати, я терпеть не могу театр.
— Почему же повел меня туда?
— Пытался произвести впечатление.
— Не получилось.
— Я заметил. Трейси, дорогая, я больше всего на свете хотел бы трахнуть тебя, как ты поэтически выражаешься, но ты мне не дала ни шанса.
Протиснувшись мимо него в переднюю, Трейси уронила чемодан и захлопнула дверь.
— Я даю тебе шанс сейчас.
Такого с Пирсом еще не бывало. Шелковистые волосы, мягкая плоть, пышные груди и влажные, теплые восхитительные глубины, жаждавшие его. Такого у него не было ни с одной женщиной. Он немедленно сделал предложение.
Трейси рассмеялась:
— К чему спешить? Я не из тех, кто спешит в капкан.
— Я тоже, — честно ответил Пирс.
— Почему же предлагаешь? Перестань просить меня делать то, что самому тебе не нравится. Дурная привычка.
— Я попросил потому, что хочу тебя. А я всегда получаю то, что хочу.
— Ха! Это факт? Только не в этот раз, ваша милость, — вызывающе бросила Трейси. — Я не согласна.
Даже если покрыть Трейси платиной, Пирс не смог бы любить ее больше.
Они поженились через шесть недель.
Первые восемнадцать месяцев Хенли были безумно счастливы. Пирс, как обычно, занимался делами. А Трейси в отличие от других его женщин никогда не жаловалась на то, что он задерживается на работе, или на его привычку отвечать на звонки посреди ужина. Пирс понятия не имел, как убивает время жена. Сначала он предполагал, что Трейси опустошает магазины, но, судя по ежемесячным отчетам «Америкэн экспресс», она почти ничего не тратила, несмотря на безлимитную платиновую карту и щедрое содержание.
Однажды он спросил ее:
— Что ты делаешь, пока я сижу в офисе?
— Снимаюсь в порнофильмах, — ответила она не задумываясь. — По понедельникам, средам и пятницам. Во вторник — вооруженное ограбление. Четверг — выходной.
Пирс ухмыльнулся, посчитав себя счастливейшим в мире человеком, и отнес ее в постель.
Трейси была идеальным сексуальным партнером, всегда готовая на все, всегда изобретательная. Никогда не требующая секса в те вечера, когда он был чересчур озабочен или слишком уставал. Единственным облаком на их супружеском горизонте было то обстоятельство, что Трейси, по ее словам, не могла иметь детей.
— Боюсь, тут ничего не поделаешь. Мое снаряжение сломалось, — деловито сообщила она.
— Какая именно часть снаряжения?
— Не знаю. Целиком. А что? Разве ты не слишком стар, чтобы менять пеленки?
Пирс рассмеялся:
— Не я же буду их менять! Кроме того, тыне настолько стара. Неужели не хочешь иметь ребенка?
Трейси не хотела, но сколько бы ни повторяла это, муж ей не верил. Весь следующий год Пирс таскал молодую жену к специалистам по бесплодию, подвергая обследованию за обследованием, но ничего не помогало. Полный решимости «думать позитивно», он купил большой семейный дом в Белгравии, нанял в Париже дизайнера интерьера и велел оформить детские: одну для девочки, одну для мальчика и одну в нейтральных желтых тонах.
— А это для чего? На случай, если рожу кролика или кого-то еще? — поддела его Трейси.
Она вспомнила, что он сказал в ту ночь, когда сделал ей предложение. «Я всегда получаю то, что хочу». К несчастью, сэр Пирс Хенли, похоже, встретил достойного соперника в лице матери-природы.
— Ваши дети… — Детектив-инспектор Уиллард Дрю оторвал глаза от груди Трейси, соблазнительно упакованной в персиковое кружево лифчика от «Ла-Перла». У леди Хенли были поразительные формы для столь стройной женщины, и ей, казалось, стоило большого труда держать халат туго подпоясанным. — Они сегодня не ночевали дома?
Ее прекрасное лицо затуманилось.
— У нас нет ребятишек. Все дело во мне. Я не смогла.
Инспектор покраснел.
— О, мне так жаль! Я видел спальни наверху и предположил…
Трейси пожала плечами.
— Ничего. Каждый бы на вашем месте так подумал. У вас еще есть вопросы?
— Всего один.
Она и так помогла ему, дав детальное описание украденных драгоценностей, — а леди Хенли разбиралась в драгоценностях: оправы, караты, чистота, — и насильника. Он был в маске, так что она не видела его лица и описала его лишь как сильного приземистого мужчину со шрамом на тыльной стороне левой ладони, низким голосом и «иностранным» акцентом, происхождение которого она не смогла установить. Учитывая то, что ей пришлось перенести, она многое запомнила. И была уверена, что раньше никогда с ним не встречалась.
— Вопрос нетактичный. Но не было ли у вашего мужа врагов? Кого-то, кто мог бы затаить на него зло и попытаться отомстить?
Трейси рассмеялась раскатистым задорным смехом официантки, и инспектор подумал, как занятно, должно быть, жениться на такой. Несколько часов назад сэр Пирс Хенли считал себя одним из счастливейших людей на земле.
— Всего несколько тысяч. У моего мужа было больше врагов, чем у Гитлера.
— Как это? — нахмурился инспектор.
— Пирс был богатым человеком, который сам себя сделал. У него был хедж-фонд, верно? Никто не любит владельцев хедж-фондов. Ни типы, которые на них работают, ни партнеры, ни конкуренты, ни даже инвесторы, сколько бы чертовых денег вы им ни принесли. Это мир, в котором человек человеку волк, инспектор, а Пирс был гребаным волчарой вот с такими зубами! — В словах Трейси звучала гордость. — Люди ненавидели его. Таких много. Тот тип, которого он надул, чтобы купить это место, торговец машинами, которому он не заплатил за «астон». Потому что ему не понравилось, как тот парень на меня смотрел. Все, желавшие вступить в «Уайтс», против которых он проголосовал. Список выйдет длиной в милю. Есть еще бывшая жена. Бывшая любовница. Нынешняя любовница, насколько я знаю.
Мысль о том, что человек, женатый на Трейси Хенли, мог искать сексуальных развлечений на стороне, инспектор посчитал совершенно невероятной. По словам Трейси, ей было тридцать пять, хотя выглядела она на десять лет моложе.
— У Пирса была целая армия врагов, — продолжала та. — И один-единственный настоящий друг.
— Вот как? И кто это?
— Я!
Впервые за эту ночь Трейси Хенли дала волю слезам.
Глава 8
Дэнни Магуайр поднял глаза от папки с таким видом, словно увидел призрак. Последние двадцать минут он читал молча.
— Как вы узнали об этом деле?
Мэтт пожал плечами.
— Прочитал в Интернете. Интересовался делом Джейксов и наткнулся на это. Убийство Хенли наделало большого шума в Лондоне. Об этом кричала вся пресса.
— Как вы узнали об этом деле?
Мэтт пожал плечами.
— Прочитал в Интернете. Интересовался делом Джейксов и наткнулся на это. Убийство Хенли наделало большого шума в Лондоне. Об этом кричала вся пресса.
— Почему вы так интересуетесь делом Джейксов, мистер Дейли? — не выдержал Дэнни. — В своих письмах вы ничего об этом не говорили.
— Я писатель. Меня интересуют вопросы, на которые не нашлось ответа.
Дэнни с подозрением прищурился.
— Журналист?
— Нет-нет, сценарист. Телевидение. В основном комедии.
Дэнни, естественно, удивился. И, кивнув в сторону папки, заметил:
— По-моему, тут мало веселого.
— Мало, — согласился Мэтт. — Но у меня личная заинтересованность. — Эндрю Джейкс был моим отцом.
Дэнни был поражен. Так у Джейкса были дети?!
Он порылся в памяти. Конечно, за десятки лет до встречи с Анджелой Эндрю женился. Один из младших членов его команды проверял эту версию, но, очевидно, посчитал ее несущественной. Был ли там ребенок? Вполне мог быть…
— Я совсем его не знал, — пояснил Мэтт. — Джейкс и мать развелись, когда мне было два года. Отчим усыновил и вырастил меня и сестру Клер. Но биологически я Джейкс. Не видите семейного сходства?
Дэнни вдруг увидел почти отрезанную, гротескно болтающуюся седую голову Джейкса и вздрогнул.
— В общем, нет.
— Когда я узнал, что отец был убит, меня разобрало любопытство. А когда стал читать подробности дела, подсел на него, как на иглу. Вы же знаете, как действуют на людей неразгаданные тайны!
— Вы правы, — признал Дэнни.
Как же больно! Этот парень кажется славным, но он исполнен такого рвения, как лабрадор, которому бросили палку. Вряд ли он был бы так счастлив, если бы видел кровавую бойню в спальне. Связанные толстой веревкой голые тела. Голову Джейкса, свисающую с шеи, как йо-йо на веревочке…
— Когда я прочитал о деле Хенли, пытался связаться с вами, но узнал, что вы уехали из Лос-Анджелеса. Попробовал обратиться в Скотленд-Ярд, но они вовсе не рвались мне помочь. Не хотели иметь дело с психованным американским писателем, как, впрочем, и лос-анджелесская полиция.
Мэтт снова улыбнулся, и Дэнни подумал, какое у него теплое открытое лицо.
— Вы, копы, умеете сомкнуть ряды, когда дерьмо попадает в вентилятор и грозит забрызгать все вокруг.
Дэнни мысленно согласился с ним, особенно когда вспомнил, как просил помощи в поисках Анджелы Джейкс до того, как стал работать в Интерполе. С тех пор, казалось, прошла целая жизнь.
— Так или иначе мне пришлось потрудиться, чтобы вас найти. Не поверил глазам, когда узнал, что вы в Интерполе и можете мне помочь.
Дэнни нахмурился.
— Давайте не будем забегать вперед. Я согласен, что в этих делах есть определенное сходство. Но для того, чтобы мой отдел включился в работу, необходимо, чтобы нас попросил об этом один из руководителей полиции страны.
Мэтт взволнованно подался вперед.
— Мы говорим не о простом сходстве. Эти два дела похожи, как две капли воды. Обе жертвы были богатыми старыми людьми, имевшими молодых жен. Обе жены были изнасилованы и избиты. Обе странным образом исчезли почти сразу после убийств. Оба состояния перешли благотворительным фондам. Никаких следов. Никаких преступников.
Дэнни стал задыхаться.
— Если и так, — пробормотал он, цепляясь за соломинку, — это вполне может оказаться совпадением.
— Черта с два! Этот тип даже веревки, которыми связывал жертв, стянул тем же узлом, что и в первый раз.
Двойной выбленочный.
Дэнни обхватил голову руками. Этого быть не может! Через десять лет?!
— Послушайте, я знаю, что вы обязаны следовать определенным правилам, — продолжал Дейли. — Протокол и все такое. Но этот маньяк по-прежнему бродит на воле. Мало того, — объявил он, выкладывая козырную карту, — он во Франции.
— То есть как?! — вскинулся Дэнни. — Откуда вы можете это знать?
Мэтт откинулся на спинку стула.
— Всего два слова, — уверенно ответил он. — Дидье Анжу.
Глава 9
Сен-Тропез, Франция, 2005 год
Люсьен Дефорж упругой походкой шел по улице Мираж. Жизнь, решил он, прекрасна. В Сен-Тропезе стоял роскошный весенний день. Повсюду замечались признаки скорого наступления лета. По обе стороны дороги, идущей от Ла-Рут-Де-Плаг к знаменитому «Клубу 55», на кустах лавра взрывались розовые бутоны, свешиваясь, подобно цветочным фонтанам, с чисто выбеленных оград домов. Люсьена всегда поражали эти ограды, совершенно не соответствующие богатству высившихся за ними особняков, внутри которых царила роскошь, какую только можно купить за деньги.
Люсьен направлялся в один из таких особняков, тот, который местные жители считали самым богатым, — виллу «Парадиз». Сам Люсьен считал это название ужасным. «Вот и говори о вульгарности, — думал он. — Но чего еще ожидать от бывшей кинозвезды и кумира публики, уличного мальчишки из Марселя, сделавшего фантастическую карьеру? Уж, конечно, не хорошего вкуса!»
Вилла «Парадиз» принадлежала одному из клиентов Люсьена. Одному из лучших, наиболее выгодных, самых важных клиентов. Признаться, с ним было не так легко. Его постоянные связи с организованной преступностью (парень рос в среде мелких марсельских мафиози, со склонностью к вымогательству, мошенничеству или чему похуже) были многолетней головной болью Люсьена, как и полная неспособность клиента держать штаны накрепко застегнутыми или хотя бы надежно упаковывать свой придаток в изделия из латекса. Но Люсьен Дефорж был бракоразводным адвокатом, а развод — единственное, что умел делать владелец виллы «Парадиз», — дорого, публично и раз за разом.
За утренним кофе в «Горилл» Люсьен громко рассмеялся, поняв, что забыл, сколько именно разводов этого клиента он устроил. Четыре или пять? Или пять вместе с этим? Люсьен получил столько денег в виде гонораров, что потерял счет. Бог благословляет любовь!
Набрав знакомый код на домофоне, Люсьен стал мысленно подсчитывать, сколько ему причитается с этого дела. Брак длился всего несколько месяцев, так что прибыль на этот раз будет не так велика.
Если бы только старый козел умудрился зачать от нее ребенка. Тогда дельце было бы выгодным.
Но когда ворота открылись и металлически-синий «мерседес» подмигнул на солнце, как лазурная мечта, Люсьен напомнил себе, что не стоит смотреть дареной лошади в зубы. Главное, что Дидье Анжу разводится. Снова! Прекрасный выдался денек!
Супружеская жизнь началась чудесно. Это было очень странно, учитывая, что остальные браки Дидье Анжу начинались более чем скверно.
Сначала была Люсиль. Ах, красотка Люсиль! Как он хотел ее! Как страдал! В то время Дидье было двадцать, и он получил главную роль в своем первом фильме «Между простынями», где именно и жаждал оказаться вместе с Люсиль Камю. Люсиль было сорок четыре, и она была замужем. Играла роль матери Дидье. Режиссер умолял ее согласиться на роль. Он всегда питал слабость к Люсиль. Возможно, потому и женился на ней.
В 1951-м Жан Камю был самым влиятельным человеком во французском кино. Он был парижским Уолтом Диснеем, Луисом Б. Мейером Старого Света, человеком, который мог создать или разрушить карьеру молодого актера кивком лысой головы или подергиванием седеющих усиков. Жан Камю лично утвердил Дидье Анжу на главную роль в фильме, выдернув красивого мальчика со смоляными волосами и черными глазами из полной неизвестности и перенеся в сказочный мир славы и богатства, лимузинов, роскоши… и Люсиль.
Уже позже, десятилетия спустя, Дидье утешал себя тем, что выбора у него фактически не было. Люсиль Камю была богиней с телом, достойным поклонения, — нет, требовавшим поклонения. Эти большие груди, непристойно полные, всегда приоткрытые губы, искушающие, манящие… Дидье Анжу просто не мог не соблазнить Люсиль Камю, как не мог не дышать. Она была самой силой природы!
Конечно, если бы он вовремя остановился, все могло бы сложиться лучше, чем сложилось. К несчастью, через три недели после начала романа Люсиль залетела.
— Не вижу проблемы, — оборонялся сбитый с толку Дидье, уклоняясь от очередного предмета посуды, который взбешенная Люсиль послала ему в голову. — Милая, пожалуйста, просто скажи, что он от Жана. Кто узнает?
— Все узнают, кретин, дебил, идиот!
Дидье снова отскочил. Очередная тарелка едва не перебила ему трахею.
— Жан бесплоден!
— Ох!
— Именно, ох!
— В таком случае тебе просто нужно от него избавиться.
Люсиль пришла в ужас.
— Аборт? Кем ты меня считаешь? Чудовищем?
— Но, милая, будь благоразумной.
— Никогда! Нет, Дидье! Есть только одно решение! Ты должен на мне жениться.
Развод четы Камю стал главной темой разговоров в Каннах. Люсиль на большом сроке беременности вышла замуж за свою игрушку — любовника. Несколько чудесных месяцев Дидье наслаждался славой. Но потом ребенок умер, Жан Камю принял убитую горем Люсиль обратно, и киношники дружно сомкнули ряды вокруг примирившихся супругов. Следующие восемь лет, до смерти Жана, Дидье Анжу не брали даже в рекламу стирального порошка. В кино Франции ему не было места. В двадцать три года он снова стал никем.