— Возьмете?
— Мальчишество?
— Понял, — легко согласился Владимир. — Разряжу где-нибудь в лесной чаще. — Он бережно завернул гранату в свою чистую рубашку, положил в кейс. Достал плоский японский фотоаппарат-«мыльницу».
— А это что такое?
— Фотоаппарат со вспышкой. Надо же запечатлеть достояние республики. Кстати, как мы с ним поступим? Вдруг найдется? — Фризе смотрел на генерала серьезно. Но глаза озорно улыбались.
Он догадывался, что ответит Корнилов, но не мог отказать себе в удовольствии подзадорить его.
— Что значит «как поступим?» Выставим на аукционе Сотбис.
— Великолепная идея… Я — за. Вот только вопрос транспортировки…
— Сложный вопрос. Понимаю. Но вы чего-нибудь придумаете. Частный детектив! Прекрасно вписываетесь в процесс капитализации.
Владимир почувствовал себя неуютно. Шутка — а шутка ли на самом деле? — грозила обернуться серьезной размолвкой. Но остановиться он уже не мог.
— Если там спрятаны художественные ценности, они могут попасть в лапы тому же липовому фонду Ренессанс, который собирается вывезти их из страны.
— Все, что принадлежит государству, должно вернуться к нему.
— Скажите еще — народу!
— Ну… — Фризе показалось, что теперь Игорь Васильевич испытывает смущение. — Согласен, «народу» звучит излишне громко.
— И лживо! Народу — значит— никому.
— Уж не охотитесь ли вы сами за кладами? — спросил Корнилов, пристально разглядывая Владимира.
— Можете спать спокойно! Не охочусь. А вы не задумывались над тем, что найденные ценности действительно пропадут. И какой-нибудь новоявленный Бурбулис или Чубайс построят на Рублевском шоссе еще один замок? Первый зам премьера, кстати, давно присмотрел большой кусок заповедных лесов в том районе. Или президент пустит эти денежки на новую предвыборную кампанию. Выплатит смехачам, продажной интеллигенции?
— Выборы не скоро! — буркнул Корнилов и внутренне поморщился: нашел аргументы!
— Найдется такой же «демократ»! Или еще почище.
— Володя! — генерал неожиданно улыбнулся доброй, проникновенной улыбкой. — О чем мы спорим? Нам на дело идти, а мы и каких-то дешевых обормотах разглагольствуем!? Вы пистолет давни не смазывали?
Они вышли из дома в час ночи: меньше шансов напороться на припозднившиеся парочки. С удивлением Корнилов заметил, что в руке у Владимира «дипломат». Он хотел съязвить по этому поводу, но сдержался. Подумал: «Каждый сходит с ума по-своему. И не в заплечном же мешке ему нести фотоаппарат и инструменты? И дурацкую гранату!» Корнилову так и не удалось убедить Фризе вытащить детонатор и забросить где-нибудь в болоте. Подальше и поглубже.
От участкового не было никаких вестей. Стало быть, Васюта Бабкин не проявил к зеленой «тойоте» никакого внимания. А бойцы конкурентов еще не нагрянули из Питера. А может быть, Фризе ошибся в расчетах?
Даже вдвоем они с большим трудом справились с каменной плитой, преграждавшей вход в шахту.
Сначала Фризе воткнул между нею и остатками фундамента острый загнутый конец монтировки и с трудом сдвинул плиту на несколько сантиметров. Потом к нему присоединился генерал и пустил в ход лом. Со скрежетом плита поддалась в сторону сантиметров на сорок и застопорилась окончательно. Наверное, существовал какой-то хорошо скрытый от посторонних глаз механизм, с помощью которого она убиралась легко и свободно. Но его можно было проискать всю ночь или даже неделю, а время поджимало.
— А мы ребята хоть куда! — удовлетворенно прошептал Владимир. — Силушки не занимать. — И посветил фонариком в образовавшийся проем.
Широкий квадратный колодец был выложен кирпичом, а внизу насколько хватало тугого луча фонарика, уходили металлические скобы-ступеньки.
— А скобы-то новенькие, — удивился Корнилов. И бросил вниз камешек.
Оба мужчины замерли, прислушиваясь, но звука падения не услышали.
Странное дело: легкие дуновения воздуха, доносившиеся из колодца не несли с собой ни сырости, ни холода.
— Может быть, у старых хозяев это был канализационный колодец? — высказал предположение Фризе. — Это мы сейчас проверим. — Он опустился в проем, нащупал ногой ступеньку.
Корнилов передал ему «дипломат»:
— Буду стеречь у входа. Не ставить же плиту на место?!
— Уж будьте добры, не напрягайтесь. Хотелось бы еще услышать ваши песни.
— Остряк! Кейс не уроните!
Натюрморт с дичью
Спускаясь, Владимир считал скобы. После сорок шестой он почувствовал под ногой землю. Посветил фонариком — красный песок, которым так богаты берега Оредежи.
Сорок шесть скоб, сорок шесть ступеней. Между ними — 35–40 сантиметров. «Ничего себе, колодец, — подумал Фризе. — Около пятнадцати метров!» Он поднял голову — темно. Никакого просвета. Владимир направил луч фонаря вверх. И тут же погасил. Корнилов просигналил в ответ.
От площадки, на которую спустился Фризе, шли два прорубленных в песчанике туннеля. Один, узкий — двоим не разойтись, — сбегал под уклон и терялся за поворотом. Другой, метра четыре в ширину и два в высоту, был выложен кирпичной кладкой и напомнил Владимиру катакомбы в районе речки Неглинной, куда однажды спускался в сопровождении московских диггеров.
Здесь пахло деревом — сосновыми стружками и, как ему показалось, медом. А откуда-то издалека слышался ровный монотонный шум. Как будто работала динамо-машина. Он сделал несколько шагов и снова прислушался. Шум усилился. И тогда Фризе понял, что это шумит вода, падающая с плотины бывшей гидростанции. Выложенный кирпичом замшелый туннель вел к отвесному, заросшему соснами Красному берегу.
Вдоль стен туннеля высились ряды разнокалиберных ящиков. Высокие и плоские, похожие на те, в которые пакуется стекло, громоздкие, квадратные, побуревшие от времени — снарядные. Отдельно стояло несколько больших плетеных корзин, заполненных стружками и плотно упакованных в полиэтилен. Часть ящиков потемнела от времени, но большинство были сколочены недавно — доски еще источали смолистый аромат сосны.
Фризе аккуратно положил свой кейс на песок, открыл его, достал фотоаппарат. Сделал несколько снимков общего плана.
В секундном разряде вспышки успел заметить на кирпичном своде несколько небольших серых куполов. В первый момент ему показалось, что в подземном помещении проведено электричество, а серые купола — пыльные плафоны. Владимир направил на один из куполов луч фонаря. Это были осиные гнезда.
«Только почему они расположены на одинаковом расстоянии друг от друга? — подумал Фризе. — Что за странная геометрия?»
Он тут же постарался забыть об осах. В любой момент в пещеру могли нагрянуть хозяева и до их прихода надо было многое успеть. Сначала сыщик осторожно открыл старый снарядный ящик, на котором бросалось в глаза четкое, как будто только вчера написанное, предупреждение о необходимости соблюдать осторожность, калибр и еще с десяток непонятных рядов цифр. Удивительное дело стальные застежки на ящике даже не проржавели. Они легко отскочили под напором монтировки.
В ящике лежали тускло поблескивающие слитки золота. Это показалось Фризе странным. Как могли попасть к немцам золотые слитки в годы войны в пригородах Ленинграда? Их там просто не могло быть. Даже из города золото вывезли в начале войны в глубь страны. Если только немцы не перехватили золотой запас, который вывозили из Прибалтики. Но то было в сорок первом! Не ждали же они с отправкой слитков три года! A русские помещики и дворяне не имели привычки хранить золото и подвалах своих усадеб. Тем более в ящиках из-под немецких снарядов.
Фризе поставил крышку на место. Сейчас надо действовать, а не ломать голову над тем, откуда тут появились эти слитки.
Следующим на очереди стал небольшой плоский ящик из неструганных досок. С ним пришлось повозиться. Сколотили его на славу и гвозди с трудом поддавались нажиму монтировки.
Наконец, он справился с полосками стальной обивки и отодрал крышку. Не обращая внимания на сыплющиеся стружки, вытащил из ящика большую картину в массивной раме. «Только бы не задеть полотном за гвоздь!»— подумал Владимир, и бережно прислонил находку к стене.
Это был натюрморт с дичью. Несколько небрежно брошенных на стол великолепных фазанов, блюдо с фруктами, хрустальный штоф и кубок с золотистым вином. Луч фонарика уперся в кубок и, Фризе показалось, что вино в нем слегка трепещет, волнуется, разбрасывая золотистые блики на тугие бока подернутого росой винограда, абрикосов и яблок.
«Вот тебе, дедушка, и реституция! — пробормотал он, восхищенно рассматривая полотно. На нем нельзя было не заметить разрушительных следов времени, краска кое-где потрескалась, выкрошилась и потускнела, но несмотря на всех эти огрехи от работы неизвестного Фризе мастера нельзя было оторвать взгляд. Это мог быть и Снейдерс, и кто-то из знаменитых англичан. Никому из них не стыдно было бы признаться в авторстве. Владимир не мог бы поручиться, но ему показалось, что он видел когда-то репродукцию с этого шедевра с указанием, что оригинал похищен немцами в годы войны.
Один за другим он сделал несколько снимков, стараясь представить картину в разных ракурсах. И каждый раз, когда вспышка на доли секунд выхватывала из мрака полотно, замирал от восторга — такой прекрасной казалась ему работа старого мастера. Но еще больший восторг он испытывал от сознания, что принимает участие в его возвращении из небытия.
Братки приехали
Гости появились едва Фризе успел спуститься в шахту и посигналить, что внизу все спокойно.
Несмотря на глубокую ночь, село, раскинувшееся за рекой, ни на мгновение не впадало в забытье. По Киевскому шоссе проносились редкие автомобили, насиловали свои старенькие мотоциклы доморощенные рокеры. В санатории «Песчанка» на открытой танцплощадке шла гульба. Хрипловатый женский голос без устали выкрикивал: «Мальчик хочет со мной… мальчик хочет со мной…»
Совсем рядом, в Рукавишниковом лесу кричала сова. Ее крик показался генералу самым приятным звуком в ночи.
И еще один звук привлек его внимание: в стороне Могильного моста через Оредеж — Корнилову так и не удалось выяснить, почему местные называют «Могильный», делая ударение на первом «о» — он услышал шум мотора. Машина переехала через мост, и звук мотора стал более натужным. Сразу за мостом дорога взбегала на гору, огибала старое кладбище. Потом машину дважды сильно тряхнуло — Корнилов живо представил себе две плохо засыпанные канавки, мимо которых много раз проходил. Дачники прокладывали через дорогу трубы водопровода и поленились как следует засыпать разрытое полотно.
Через две минуты из ельника на поляну выехал джип.
Ошибиться в типе автомобиля было нельзя: джип иллюминировали как новогоднюю елку перед Гостиным двором. Светили шесть передних фар, четыре или пять фар, пристроенных на крыше, по периметру заднего стекла мигала цепочка малиновых лампочек.
Джип остановился. Водитель выключил мотор, погасил иллюминацию. Несколько минут машина стояла в полной темноте, слившись с ельником. Из нее не доносилось ни звука. Потом разом хлопнуло несколько дверц, послышались голоса. Пассажиры вышли на поляну. По характерным щелчкам противоугонного устройства генерал понял, что и водитель покинул джип.
Сначала слышались только отдельные реплики приглушенного разговора. «Ну, блин!»— звучало наиболее прилично. Голоса у гостей были молодые, самоуверенные.
Люди из джипа медленно приближались к тому месту, где прятался генерал. Он даже подумал, не нырнуть ли ему вслед за сыщиком в шахту, и не закрыть ли плиту? Он подергал ее. Но плита даже не дрогнула.
Перед зарослями ольхи и тальника компания остановилась. Кто-то щелкнул зажигалкой, закурил. Трепетный огонек на миг выхватил из темноты щекастое лицо и бритую голову.
— Ты бы не курил, Колун! — посоветовал кто-то молодым баском.
— Тю-ю! Мандражишь?
— Говорил уж тебе — нельзя их спугнуть.
— Эти ребята в ментовку не побегут.
— Ты что, тупой?! У них же все схвачено! — вступил в разговор еще один из гостей. У него был негромкий спокойный голос, но тот, кого назвали Колуном, моментально подчинился:
— Да не курю я, не курю! Бросил! — Красная точка прочертила темноту и упала в траву. — Мне бы только этого оглоеда достать, блин! Я бы с куревом насовсем завязал.
Все дружно рассмеялись.
— А с жиром? — поинтересовался обладатель молодого баска. — Как он в тебя балон водяры влил?
— Сука, сука, сука! — с ненавистью отозвался Колун, а вся компания опять зашлась от смеха.
Корнилов понял, что перед ним тот самый бугай, о котором рассказывал Фризе. Убийца, задушивший старого прокурора Семенова и разыскивавший дежурную из «Астории».
«Как же он вывернулся?» — На генерала накатила такая волна тоски и отчаяния, что он с трудом сдержался, чтобы не заорать, как этот проклятый Колун: «Суки! Суки! Суки!»
— Нет. Криком делу не поможешь, — прошептал он, задыхаясь от ненависти. — Когда у бандитов и хапуг все схвачено — кричи сколько хочешь. Не докричишься.
— И что, будем здесь всю ночь кантоваться? — спросил басовитый.
— Чего ради? Позырим за бухгалтером. Не гоняться же нам по окрестностям? У него рефрижератор немецкий наготове стоит. Проследим, когда с места снимется. Всего и делов-то!
— «Тойота» Кюна рядом с домом Бабкина стоит. И сраный «жигуль» мента, — сказал Колун.
— Он не мент, частный сыскарь. Свидишься, скажи ему спасибо, перед тем, как задавишь. Этот Фризе нас к Кюну и привел. Знал бы ты, сколько шеф ему баксов за это отвалил!
— Сколько?
— Пятьдесят штук один аванс! А сколько он еще по ресторанам и гостиницам пошвырял!
— Сука!
— Сука, — согласился Спокойный, как окрестил Корнилов обладателя спокойного голоса и прекрасной дикции. По тому, как беспрекословно послушался его Колун, Спокойный числился в этой группе старшим. — Мы из него аванс вытрясем. Но попозже.
— Ха-ароший куш! — восхитился один из бандюг, до сих пор молчавший. — Может, все эти цацки, что мы разыскиваем, таких денег и не стоят? Их еще надо к немцам переправить. А ведь после перехвата такой хипеч поднимется!
— Дурила! После этой «динамы» будешь богаче Газпрома. Как Березовский! И хипеча никакого не будет — рефрижератор тот же фриц поведет. С напарником. Ну, хоп! В машину. Я, кажись, ноги промочил.
Они пошли к джипу, перебрасываясь солеными шуточками, подтрунивая над Колуном. Похоже, он был среди них самым тупым и невосприимчивым к юмору. Опять громко, на всю поляну хлопнули дверцы. Зажглись фары, потом разом все прожекторы на крыше. Корнилов услышал совсем рядом с собой глубокий вздох, обернулся. В этот момент джип разворачивался и его прожектора высветили в кустах лицо человека. Человек зажмурился, и генерал узнал вора в законе Федю Кавалера. Лицо Феди было злым и напуганным — наверное, он слышал весь разговор бандитов из конкурирующей группировки.
Когда джип убрался, Федя стал пробираться к входу в шахту.
Судя по тому, как уверенно он двигается, то пригибая голову от невидимых генералу сучков, то петляя между стволами, дорогу он знал хорошо.
Гнев, овладевший Корниловым после бандитских откровений, помог ему отбросить жалость и сантименты. Генерал встал на пути Кавалера и, держа фонарик в левой руке, внезапно включил его.
Федя отшатнулся, и тогда генерал врезал ему дубинкой чуть ниже левого уха. Кавалер упал без единого звука.
Долгожданное свидание
Из состояния легкой эйфории Фризе вывел негромкий свист.
Корнилов призывал его пообщаться.
Подойдя к шахте, Владимир посигналил
— Принимайте груз. — Громкий шепот генерала прозвучал в шахте зловеще.
«Что еще за груз?» — удивился Владимир и еще раз мигнул фонариком. И тут же был вынужден бросить его на песок и принять на руки обвисшее, как куль с мукой, тело крупного мужчины.
«Господин генерал мог бы и не стараться! — подумал Фризе. — Спихнул в шахту — и никаких забот».
Он положил тело на песок, развязал бечевку, которой была обвязана грудь мужчины, дернул за конец. Бечевка моментально взвилась вверх.
«Уж не будут ли новые поступления?» — Фризе с опаской поднял голову. Но никаких сигналов больше не последовало.
Владимир поднял фонарик. Узкое лицо с резкими, грубоватыми чертами показалось ему знакомым. А главное — звездочка на подбородке.
— Кюн, сволочь! — прошептал Владимир почти с умилением. — Со свиданьицем!
Лоб и левая щека у Кюна были в крови. И, судя по тому, что кровь уже начала подсыхать, генерал расправился с немцем минут пятнадцать назад.
Фризе проверил пульс — Кюн был живехонек. Сердце билось лишь слегка учащенно.
«Карманы проверять бесполезно, — Владимир оглядел черные джинсы и серую кокетливую курточку Кюна. — Уж генерал-то дело знает!» И тут он заметил, что правый рукав курточки расстегнут и закатан по локоть. А на локтевом суставе красуется замысловатая татуировка: змея, обвивающая пышнотелую даму, ромб и буквы СЛЖБ. «Смерть легавым, жизнь блатным». Известный девиз воров-романтиков старшего поколения.
«Ну, господин генерал! Уел! Решил порезвиться. Нет, чтобы припрятать Федю Кавалера в кустиках, прислал мне его. Наложным платежом! И врезал Кавалеру прилично, старый законник. Как минимум, на причинение легких телесных повреждений тянет! Или даже на злостное хулиганство».
Кавалер-Кюн застонал и открыл глаза.
— Проснулся, мой родной! — сказал Фризе. — Но времени пока на разговоры нет!
Он проверил руки Кюна. Тут беспокоиться было не о чем. Корнилов связал их как на показательных занятиях в школе милиции. Фризе пошарил в карманах тихо постанывающего Кюна — носовой платок отсутствовал. Еще один аргумент в пользу генерала. У немца он бы обязательно нашелся. А у вора в законе носовой платок не всегда входит в джентльменский набор.