Неожиданно по радио диктор объявила:
— Господина Фризе Владимира Петровича, отъезжающего поездом № 2 «Красная стрела» просят срочно подойти к дежурному по вокзалу».
Это было так неожиданно, что Фризе растерялся: «Что могло случиться?» Он чуть не сорвался с места, но вовремя взял себя в руки — не сделал ни шагу, даже не посмотрел в сторону зала ожидания. О том, что он уезжает этим поездом в Питер, знал только Рамодин. А он нашел бы более удачный способ просигналить, если бы что-то случилось.
Кому-то очень хотелось оставить Фризе сегодня в Москве.
Молодой, спортивного вида, мужчина остановился рядом с проводницей:
— Местечка свободного не найдется?
— У нас места дорогие, — женщина смотрела на жаждущего ехать «Стрелой» строго. Он явно выпадал из славной когорты состоятельных завсегдатаев.
— Сколько?
Проводница покосилась ка Фризе.
— Пятьсот.
Мужчина крякнул.
— Наш билет и в кассе четыреста стоит. А я вам предлагаю одноместное купе. Девятнадцатое место.
— Хорошо, хорошо! Показывайте ваше одноместное.
Проводница пропустила мужчину в вагон. Сказала, обращаясь к Фризе:
— Сейчас отправимся. Заходите. — И пошла устраивать нового пассажира.
«Ну, вот, кажется, подоспел мой сурок[2]. Если не подвела интуиция».
— Не опустите письмо в Питере? — перед Фризе остановилась пожилая женщина и протянула ему длинный конверт.
— С удовольствием. — Он взял у женщины письмо и положил в карман, успев заметить на нем свою фамилию. На душе у Фризе стало спокойно: «Молодец, Женя! Не подвел!»
— Молодой человек! Быстро в вагон! — скомандовала ему проводница, опять появившаяся в тамбуре. Голос у нее был веселый и звонкий. Наверное, полмиллиона за девятнадцатое место уже уютно устроились в кармашке поблизости от ее пышной груди.
Владимир поднялся в вагон и встал позади проводницы, гадая, повторят или нет просьбу к господину Фризе. Но радио заиграло прощальную мелодию. В это время он увидел Рамодина, фланирующим шагом идущего по платформе к залу ожидания. Они встретились глазами. Легким, едва заметным кивком, Евгений показал, что к объявлению по радио не имеет отношения. И пошел дальше.
Когда он вошел в свое купе, поезд медленно набирал скорость. Японка отсутствовала. Из открытой двери соседнего купе доносились певучие женские голоса, смех.
Фризе вскрыт конверт.
«Ты прав. Компания у тебя хорошая, — писал Рамодин — Но ни мне, ни моему соседу она не по душе. Но понять тебя могу. Что плохого, если есть попутчик от дома? Да еще готовый поехать с тобой на край света! А внешностью не вышел. И статью тоже. Нос картошкой, волосики сивые. Ну да ладно — твои друзья, тебе и судить. Обнимаю, Вера.
P.S. Сейчас загляну в «Дом чая».
Интуиция Фризе не подвела. Рамодин несколькими штрихами нарисовал портрет пассажира с девятнадцатого места. И дал понять, что «хвост» вряд ли состоит на службе в уголовном розыске или ФСБ.
«Но если ко мне прилепился хвост, кому понадобилось снять меня с поезда? — удивился Владимир. — Ну, уехал бы следующим!
Может быть, к отходу следующего у них подоспело бы сопровождение помощнее?» Такая мысль показалась ему вполне здравой.
— Чай, кофе будете пить? — спросила проводница, заглядывая в купе.
— Чай. Два чая. — Фризе подумал и о своей попутчице.
Промелькнула унылая Останкинская башня, металлические конструкции моста через Москву-реку. Вдали виднелись сразу два больших пассажирских теплохода. Ярко освещенные, праздничные, они вызвали у Владимира мимолетное чувство сожаления и зависти. Ему даже показалось, что он услышал музыку на палубе: «Вставай, кудрявая, поедем мы кататься, от пристани отходит теплоход…»
Но никакую музыку с теплоходов в вагоне услышать было нельзя.
Глядя из окна стремительно несущегося поезда, нельзя было даже понять куда плывут теплоходы? К Москве или от Москвы? Или навстречу друг другу?
Вагоны прогрохотали по мосту. Поездное радио бубнило о том, что коллектив фирменного поезда «Красная стрела» готов оказать пассажирам самые разные услуги, а в последнем вагоне всю ночь работает ресторан.
Попутчик
Фризе думал о курносом мужике из одноместного купе. Предчувствия предчувствиями, а он все же надеялся уехать в Питер без сопровождающих. Соглядатай мог испортить ему весь розыск. Теперь ломай голову, как от него избавиться?
«Сойти в Бологом, где «Стрела» делает единственную остановку и затеряться в какой-нибудь местной электричке?»
— О-о! Вы еще не спите? — ласковый певучий голос японки вернул его к действительности. Перед тем, как ответить, Фризе еще успел подумать о том, что, сойдя в Бологом, потеряет темп и испытает массу бытовых неудобств.
— Еще не сплю. Заказал чай, а сейчас мне пришла в голову мысль пригласить вас в ресторан. Выпить бутылку шампанского.
Решение пойти в ресторан возникло спонтанно. Наверное, из-за того, что он не придумал еще, как отделаться от хвоста. А укладываться в постель не хотелось, хотя он и считал, что самые умные мысли приходят, когда он находится в горизонтальном положении.
— В поезде есть ресторан? — удивилась японка. Наверное, за шумными разговорами с земляками прослушала объявление. Фризе отметил, что девушка довольно высокая, прекрасно сложена. — По-моему раньше в «Стреле» ресторана не было.
— Вот это да! Вы знаете наши порядки и прекрасно говорите по-русски. Может быть, и живете не в Японии, а в России?
— Мой дом в Осаке. А в Ленинграде я училась. И люблю шампанское. — Она улыбнулась чуть смущенно.
Фризе предупредил проводницу, что они идут в ресторан, и попросил закрыть купе.
— Не ресторан, а вертеп, — мрачно высказалась проводница.
— Проверим?
— Проверим, — улыбнулась девушка и протянула Фризе руку. — Тосико.
— Владимир.
Когда они проходили мимо девятнадцатого купе, Фризе заметил, что его обитатель бодрствует. Читает газеты. И не сменил еще костюм на пижаму. Впрочем, в том, что вскоре «хвост» появится в ресторане, сомнения у него не было. А вот имеется ли у него пижама, Фризе сомневался.
Вагоны покачивало, и Владимир легонько поддерживал Тосико, прислушиваясь к веселому перестуку колес на стыках. Он любил этот перестук, любил мчаться в скором поезде в Питер. И сейчас досадовал на неизвестных — пока! — врагов, пославших вслед ему соглядатая и испортивших песню. Но, зато, с ним была обворожительная улыбающаяся японка, с которой он постарается просидеть в ресторане до остановки в Бологом и придумает, как жить дальше.
За время путешествия по вагонам, Фризе показалось, что в поезде нет ни одной бодрствующей души: коридоры пусты, купе закрыты. Даже проводники попрятались в своих служебках. А в вагоне-ресторане шла гульба, дым стоял коромыслом. Состояние вертепа поддерживала компания братвы — как и положено, с толстыми шеями и прическами под Юла Бриннера, или под Котовского — уж кто кому ближе. Вместе с ними гуляли крутые девицы с усталыми, помятыми лицами. У Фризе мелькнула мысль, что бойцы едут в Питер выбивать должок из какого-нибудь нерадивого дельца, а своих молодых красоток «сняли» на Тверской, по дороге на вокзал.
Пил шампанское известный режиссер, крупно подзаработавший на президентских выборах и очень молоденькая, тоненькая блондиночка, бледная, почти прозрачная. Она напомнила Владимиру громко заявившую о себе актрису кино, но на фамилии актрис и актеров памяти у него не было.
И коротали ночь за столиками еще несколько предпринимателей средней руки — так, во всяком случае, показалось Фризе: самый модный прикид, отличные прически и неуемное желание выглядеть респектабельно. На столах перед ними не было почти никакой еды.
Ну, разве что немного сыру, порция черной икры, бутылка «Мартеля» или виски. А перед одним из нуворишей стояла лишь бутылка минеральной воды «Виши». Все «прикинутые» были каждый сам по себе — сидели отдельно и выглядели так, как хотели. Респектабельно.
Фризе мог побиться об заклад, что каждый из них с большим удовольствием сладко вытянулся бы на постели и заснул под убаюкивающий стук колес. Но так хотелось показать, что ты богатый.
Официант начал перечислять марки французского шампанского.
— Нет, нет! Я люблю «Советское», — прервала его Тосико. — Есть брют? Охлажденный? Пожалуйста! — Она так мило, так ласково улыбнулась пожилому халдею, что даже если бы брюта не оказалось среди запасов, он сбегал бы за шампанским во время стоянки в Бологом.
— Будет! Брют. Охлажденный. А закуски?
Японка опять взглянула на Владимира. Наверное, пыталась выяснить пределы его платежеспособности. Он ободряюще подмигнул.
— Мне ананас.
— А вам?
— Будет! Брют. Охлажденный. А закуски?
Японка опять взглянула на Владимира. Наверное, пыталась выяснить пределы его платежеспособности. Он ободряюще подмигнул.
— Мне ананас.
— А вам?
— А я бы съел кусок хорошего мяса, — сказал Фризе, подумав о том, что вторую половину ночи и утро может провести в скитаниях по пригородным поездам и местным автобусам — Если такой кусок найдется.
— Найдется. Свиная вырезка. Шеф-повар сегодня покупал на Черемушкинском рынке.
— И виски.
Официант удалился, а в ресторане стало на одного посетителя больше. С подчеркнуто случающим видом подгреб курносый «сурок». Единственный пустой столик находился рядом с загульной компанией бойцов. Там он и приземлился, положив рядом с собой пачку газет.
Шло время, а Фризе никак не мог принять окончательное решение. Сойти в Бологом или остаться?
Виски и прекрасная вырезка подействовали на него умиротворяюще. Он прислушивался к мелодичному голосу своей спутницы, не особенно вникая в смысл того, о чем она говорит.
Японка попалась ему нетипичная — разговорчивая, раскованная, способная поглощать шампанское — но обязательно брют? — в неимоверных количествах И не пьянеть.
Закончила она Герценовский институт и работает гидом в туристической компании в Осаке. Была замужем. Но мужу не понравились ее постоянные поездки.
— Ему хотелось иметь жену — типичную японку?
— Да, — засмеялась Тосико. — Типичную японку. А я, к сожалению, оказалась нетипичной.
— И почему же?
— О! Трудно объяснить. Я была такая легкомысленная.
«Это интересно», — подумал Владимир. Но услышал совсем не то, что ожидал.
— Например, вместо того чтобы вторым языком взять английский, я изучала немецкий. С английским у нас куда проще найти хорошую работу на островах и не мотаться с тургруппами в Россию и Германию.
— А в чем еще ваша легкомысленность заключалась? — спросил Владимир по-немецки.
Тосико засмеялась и спрятала лицо за бокалом.
— Да здравствует немецкий язык! — провозгласил Фризе и украдкой взглянул на часы. Через сорок минут Бологое. Куда подевалась ваша смекалка, сыщик? Может быть, натравить на «хвоста» гуляющую братву? Они уже под большим градусом и могут клюнуть ка любую приманку. Например, я незаметно подброшу им записку с предупреждением. «Мужики, глядите в оба! За вами следят».
На кого они подумают? Конечно, на него. Сидит рядом, газетки почитывает! Что тут будет, мама дорогая!
— А вы откуда так хорошо знаете немецкий? — спросила Тосико.
— Я — нетипичный русский. Хорошая получается пара? А дети пошли бы у нас совсем нетипичные.
«Интересно, можно довериться этой самурайке? Глаза хоть и косые, но честные, безоблачные».
— Ой, да! Наверное. Я еще в институте слышала такую присказку, — слово «присказка», она произнесла по-русски. — Я правильно говорю — присказка?
Фризе кивнул и бросил быстрый взгляд ка «хвоста». Парень покончил с омлетом и лицо его стало замкнутым. Даже злым. То ли порция ему показалась мала, то ли не понравилось, что японка и Владимир перешли на немецкий.
— Жили были три японца: Як, Як Цидрак и Як Цидракципопель…
— Жили были три японки, — продолжил Владимир, — Цыпа, Цыпадрипа и Цыпадриламциципа.
— Ох! А имена детишек уж очень сложные. Я не запомнила. — Токисо внимательно посмотрела, как Фризе расплачивается с официантом. Заметив, как много он оставил на чай, покачала головой и что-то прошептала на своем языке.
Когда официант ушел, спросила:
— Ты богатый человек? — Тосико перешла на ты. — Каким бизнесом занимаешься?
Фризе, наконец, решился. Сказал тихо:
— Сейчас расскажу, только постарайся не удивляться. Улыбайся так же обворожительно.
— Хорошо. Мы допьем брют?
Он взял из ведерка со льдом бутылку, наполнил бокал:
— Я частный сыщик. Подробности узнаешь позже. Скоро поезд прибывает на станцию. Стоянка десять минут. За эти десять минут мне надо уйти из-под опеки курносого типа в сером костюме. Сидит наискосок от тебя. Едет в нашем вагоне.
На спокойном лице Тосико сияла все та же безмятежная улыбка.
Ни испуга, ни удивления.
— Ты его не будешь убивать?
— Нет. Я просто должен потеряться. Поможешь?
— Помогу.
— Тогда запоминай, что следует сделать.
За несколько минут до прибытия в Бологое они добрались до своего вагона. Тосико пошла в купе, а Фризе остановился в тамбуре рядом с заспанной проводницей.
— Хорошо вас ободрали в нашем вертепе?
— Есть немножко, — усмехнулся Фризе — Вы не скажете, на станции билетная касса далеко от перрона?
— Зачем вам билетная касса понадобилась? — громко удивилась проводница. — У вас же билет до Питера!
— Я любопытный.
— Да рядом касса. Между первой и второй платформами.
Поезд осторожно, почти неслышно, остановился. Женщина открыла дверь, выглянула на перрон: хотела убедиться, нет ли пассажиров. Потом посторонилась, выпуская из вагона Владимира. Краем глаза он успел заметить, что «опекун» появился в тамбуре. Наверное, услышал его разговор с проводницей.
На улице было тепло, моросил едва заметный мелкий дождик.
Даже не дождик — морось. Запахи большой станции — машинного масла, мазута, металла, гари — слились в единый запах железнодорожных путешествий. Неповторимый, не слишком романтичный, но способный растревожить душу.
На противоположной стороне перрона остановился поезд-близнец, встречная «Красная стрела» на Москву.
Фризе огляделся. В центре перрона светились окна станционного здания. Он медленно шел вдоль вагона, пока не услышал, как из открытого окна позвала Тосико:
— Господин, ваш кейс!
Владимир взял из рук девушки кейс и побежал к вокзалу. Уже войдя в двери, оглянулся. Его «опекун» что-то спросил у проводницы, потом метнулся к окну, у которого стояла японка. На его вопрос, девушка показала рукой на противоположный состав. На «Красную стрелу», нацелившуюся на Москву.
Фризе спокойно подошел к окошечку кассы. У него было пусто. Все желающие обрести билеты, давно это сделали.
— На Москву, на «Стрелу» найдется место? — спросил он кассиршу.
— Купейный? СВ?
— В десятый вагон есть? — Десятый был в центре состава. Напротив того, в котором Фризе ехал в Питер.
— Выписывать?
Когда он вышел на перрон, до отхода поездов еще оставалось пять минут. «Все по расписанию», — с некоторым самодовольством подумал Владимир. Виски слегка кружило ему голову.
— Возьмем в столицу? — спросил он проводницу, такую же полную, такую же крашеную блондинку, как та, с которой он ехал от Москвы до Бологого. Ночью даже муж мог бы ошибиться.
— Возьмем. — Она уложила билет в один из кармашков своей потертой кондукторской сумочки. — Проходите. Пятое купе.
Фризе на несколько секунд задержатся, убедился, что его «хвост» не изменил привычки — вместо того чтобы купить билет в кассе, договаривается с проводницей соседнего вагона.
Войдя в купе, Владимир забросил пустой кейс в багажный рундук. Посмотрел на часы. До отхода поезда оставалась одна минута.
Он быстро вышел в тамбур. Проводница уже закрывала дверь. Фризе легонько отстранил женщину, нажал дверную ручку — Вы куда? Отправляемся! — запротестовала проводница.
— Минуточку. Забыл документы в другом составе.
Он выпрыгнул из медленно поплывшего вагона и стремительно бросился через перрон к набиравшему скорость московскому составу.
Тосико и проводница стояли на площадке вагона у раскрытых дверей.
— Чегой-то вы разбегались?! — проворчала проводница
— Не могу расстаться с вами! Женщины — они и до греха доведут.
— А ваш охранник?
— Охранник?
— Этот, с девятнадцатого места. Он же ваш охранник? Кинулся за вами, как угорелый. Спросил меня: «Шеф кейс забрал?». Говорю: «Забрал». «Вы точно видели?» Ну просто цирк! Я ему: «Да вы ведь тоже видели! Японка в окно «дипломат» передала. — Проводница обернулась к Тосико: — Извините, дама. Это я о вас.
— Повез охранник мой кейс в Москву, — усмехнулся Фризе. — Я почитал документы, кое-что подписал. Ведомость на зарплату.
Вот он и повез в столицу. Теперь такое указание сверху дали — зарплату платить вовремя.
— Ну, дела? — недоверчиво покачала головой женщина. Владимир загадал: сейчас она скажет. «Да вы же от Москвы до Бологого в ресторане с дамой просидели! Какие уж тут документы?!» Но проводница ничего такого не сказала. Помолчала немного и, понизив голос, почти шепотом спросила, бросив быстрый взгляд на Тосико:
— В вашей фирме получки большие?
— Большие, — шепотом же ответил Фризе. — Но работа опасная. А телохранителя я уволю. Как только в Москву вернусь.
— Чем же вам не потрафил?