Маршал достал из кармана брюк складной инсишник, разложил его раз, потом еще раз, щелкнул получившийся квадрат по краю и, придерживая его на весу, начал тыкать в экран пальцем. Ну и пусть себе тычет. Я отвернулся и стал смотреть в окно. Отсюда, сверху было здорово видно все полосы до самого края эстакады. Дорожное покрытие под едущими миддлами и вип-вагонами светилось разными оттенками синего, разметка горела желтым и розовым, над головой проплывали рождественские рекламные растяжки, насвеченные под перекрытиями верхнего полотна.
От сияющего неистового благополучия у меня засвербило в носу, а на душе стало совсем паршиво, и я опять перевел взгляд на парочку за дальним столом. Санта вкручивал своему долговязому приятелю насчет каких-то сертификатов и чиппитов. Носатый парень рассеянно глядел в открытую коробку.
- Готово, - сказал маршал. - Покажи-ка свои права, сынок. Руку во-от сюда.
Я неохотно прижал к экрану сканера тыльную сторону правой ладони.
- Вот и молодец, - пробурчал маршал, нагибаясь к своему инси. - Так... Права категории D... Юджин Михалек... Семьдесят второй год... Ага... Приют Святого Христофора... Ага... Ага... Параметры... Особые отметки... Привлекался дорожной полицией. Однажды за незаконное пребывание на территории общественной парковки, однажды за "пешее передвижение в пределах аварийной полосы", получил шесть месяцев в окружной... Да ты стреляная птица! - Маршал поглядел на меня поверх планшета. - Гвен! Все в полном порядке. Вы прекрасно поработали. Оговоренная сумма за вычетом аванса будет переведена на счет вашей фирмы. Было приятно иметь с вами дело, так и передайте Диксону. Не смею вас задерживать. Веселого Рождества.
Они пожали друг другу руки, обменялись праздничными пожеланиями, и Гвен ушла, а маршал откинулся на спинку кресла. Он вытащил портсигар, закурил, затем сказал, выпуская дым сквозь уголок тонкогубого рта:
- Ну что, парень, знаешь, в чем тебя обвиняют?
Я буркнул что-то насчет поршня под днище. Он не обиделся, а добродушно усмехнувшись, подтолкнул ко мне свой инсишник.
- Мистер Бакко обвиняет тебя в краже пяти тысяч ньюбов. Почитай его показания и показания двух свидетелей.
Посопев носом, я притянул к себе планшет и принялся просматривать, чего там накарябано. Ниппель, сукин сын, вешал на меня пять штук, которые он якобы передал мне на разовом чиппите при двух свидетелях. Теперь, когда я в оговоренный срок не вернул ему деньги, более того, попытался скрыться, он подал иск в окружной суд. Вранье от первого до последнего слова. Никакого чиппита и никаких свидетелей не было. Вернее свидетели были, но видели они, как Бакко вручал мне три сотни лотерейных билетов. Просто продажа государственных билетов по цене в пять раз выше номинала тоже преступление, и об этом лучше не поминать ни мне, ни Бакко. А то, что Ниппель накинул две штуки сверху, меня даже не удивляло, вонючка потратился на услуги судейских и желал окупить все затраты.
- Вранье, - сказал я, возвращая инсишник.
- А свидетели под присягой показали, что чистая правда. - Маршал оперся крепким подбородком на пальцы. - Вариантов у тебя немного. Если ты вернешь мистеру Бакко деньги, дело ограничится административным взысканием судебных издержек, если нет, то передам тебя истцу с вердиктом взыскать, а уж как он будет взыскивать, не мое дело.
- Знаю я его фальшивых свидетелей.
- А это уже клевета. - Лицо у маршала стало хищным. - Карается по закону.
- Идите вы куда подальше, - проговорил я обиженно. - Нету у меня никаких денег. Сорок ньюбов тварюги-ханты забрали и доску с рюкзаком...
Маршал сочувственно качнул головой, потыкал пальцами в инсишник, затем сложил приборчик и убрал в карман.
- Ты хорошо подумал? - спросил он.
- Нечего мне думать.
- Прекрасно. - Маршал аккуратно погасил сигарету о края мусороприеника. - Тогда я властью, данной мне Дорожным Округом, выношу оперативное судебное решение. Ты будешь передан истцу для взыскания оговоренной суммы. Вот так-то, сынок. Сейчас пристав проводит тебя в камеру, а потом передаст на руки мистеру Бакко.
"Попал", - мелькнуло в моей голове.
Маршал уже поднялся со своего места. Обойдя стол, он заставил меня подняться с кресла и, сдавив, как клещами, локоть, поволок к выходу из офиса. Долговязый парень скользнул по мне странным взглядом и, нагнувшись вперед, спросил что-то у своего собеседника.
Значок уже наполовину сдвинул дверь матового стекла, когда Санта-Клаус неожиданно его окликнул.
- Э-э-э... Одну минуточку, Джаст, - сказал старикан.
Маршал обернулся.
- Мой клиент, э-э-э... мистер Нидл... пардон... мистер Элдридж просит разрешения задать вам вопрос.
На сухом лице появилось выражение внимания и готовности.
- Простите, сэр, - сказал парень, поднимаясь со своего кресла. - А в чем обвиняют этого мальчика?
Надо же, юзя, нашел мальчика.
- Невыполнение долгового обязательства, - охотно ответил маршал. - Приравнивается к преступному присвоению, сиречь к краже.
Он вкратце объяснил суть дела и обрисовал мое положение. Я стоял, мрачно рассматривая забавные ботинки долговязого.
- И что его ждет?
- Будет передан истцу для взыскания означенной суммы.
- Не понимаю. Как можно взыскать сумму с несовершеннолетнего, у которого нет ни родителей, ни работы?
Маршал усмехнулся:
- Считается совершеннолетним с момента получения водительских прав. А взыскать дозволено множеством способов. Мистер Бакко может отдать его на какой-нибудь фермер-бас, обрабатывать грядки, или в педальный ресторан сэра Пежо-старшего, крутить ногами за семь ньюбов в неделю, или на велофургоны Пежо-младшего. Лет за пять, если будет стараться, покроет свои долги. Так что работа у него будет. А начнет артачиться, увеличим срок и отправим в окружную тюрьму. Надеюсь, я удовлетворил ваше любопытство.
- Погодите, - проговорил парень и сильно потер лоб ладонью. - А если я покрою его долг перед истцом? - он оглянулся на застывшего Санту. - Мистер Гатч, вы ведь говорили, что те двадцать тысяч, что определены дядей на текущие расходы, я могу взять прямо сейчас?
- Ну не прямо сейчас, - промямлил рождественский дед, - но в ближайшее время вам передадут чиппит с суммой.
- Ну, вот! Тогда я могу оплатить долги мальчишки?
Я поднял голову и во все глаза уставился на носатого спонсора.
- У нас тут окружной судья. - Маршал кивнул в сторону толстяка в красных шароварах. - Пусть он решает.
Клаус пожал плечами:
- Не вижу препятствий. Мистер Элдридж может взять этого юношу на поруки, нанять его по долгосрочному контракту, скажем, сменным водителем и выдать зарплату вперед. Поручительство можно оформить прямо сейчас.
Маршал жевал губами, было непонятно, одобряет он решение толстяка или осуждает.
- Что ж, - сказал он наконец. - Все по закону. Мы подождем в холле, пока вы закончите. Реквизиты задержанного на сканере, ваша честь.
Носатый улыбался.
- Конечно, мистер Джаст, - откликнулся судья. - Много времени это не займет, тем более, что свои дела мы с мистером Элдриджем уже в принципе закончили, - он нагнулся к внутреннему переговорному устройству и попросил. - Джескинс, занесите, пожалуйста, мне в общий кабинет эмограф и пару дигитивных бланков, нужно засвидетельствовать добровольную переадресацию долговых обязательств, и попросите Олафа подготовить машину.
Маршал коснулся края воображаемой шляпы и подтолкнул меня в спину.
Матовая пластина двери скользнула вбок и закрылась. Мы опять стояли в холле второго этажа. Мой конвоир огляделся, хмыкнул и вытащил из кармана жилетки маленькие блестящие кусачки.
- Ну что, парень. - Он покрутил седой башкой. - Вот уж действительно везуха... Рождество. Велик Господь всемогущий. Давай-ка сюда свои грабли.
Глава 2
Мыс Фарвель - EU Север-Север. Арви. Таможня дает добро
Каждый день, если ему не был назначен прием в службе таможенного контроля, Арви с самого утра отправлялся к стене. Сидеть одному в пустой гостинице просто не было сил. На парковке, у входа в центральный корпус, всегда стояло несколько маленьких электромобилей, но Арви нравилось ходить пешком. Он пересекал поселок, застроенный двухэтажными коттеджами для персонала, и выходил к стене, отделявшей жилые кварталы порта от взлетно-посадочного поля.
Ветер мел по бетонным плитам крупу поземки. Здесь всюду был ветер и старые бетонные плиты, плотно пригнанные одна к другой, испещренные выщерблинами и царапинами, серые квадраты. Арвидас шагал, переступая через забитые снегом стыки, пока не добирался до невысокой решетчатой вышки. По узкой винтовой лесенке он забирался на верхнюю площадку, огороженную парапетом и забранную куполом от ветра.
Отсюда была видна часть необъятного посадочного поля. Арви сдвигал прозрачную панель остекления и наблюдал, как портальные краны без устали потрошат туши тупоносых чартерных челноков с раскрытыми секциями грузовых трюмов. Насколько он мог судить, челноки садились гораздо дальше, в северной части космодрома, а уж потом их транспортировали ближе к бетонному забору и ставили под разгрузку. Орбитальные трудяги с закопченными дюзами, похожие на огромных морских животных, беспомощно лежали на суше, терпеливо дожидаясь, пока содержимое их чрева перекочует в многометровые фуры, настоящие океанские танкеры, поставленные на колеса. В этом было что-то грандиозное и в тоже время жалкое, как будто десятки наглых акул пожирают внутренности мертвого космического кита.
Когда Арви надоедало смотреть на разгрузку, он садился прямо на подогретый изнутри пол и обедал тем, что приносил с собой из автоматического гостиничного буфета. Несколько раз он пытался вернуться к расчетам (у него был с собой блокнот, который никак не желал адаптироваться к местной сети), но ни черта не шло, и тогда Арви читал, выбрав что-нибудь легкомысленное из записей на чипе.
После того, как небо начинало сгущаться холодными северными сумерками, Арви отправлялся обратно в пустую гостиницу, коротать длинный вечер за опять-таки чтением или созерцанием соседних домов, а завтра наступал новый день, и все повторялось.
Нелинейник "Эстефания", привезший его сюда, давно закончил разгрузку, отстыковался от терминала орбитального комплекса и, наверняка, уже готовился пересечь орбиту Нептуна, чтобы нырнуть в надпространство. Возле Большого Насоса, как называли орбиталку местные служащие, теперь болтался "Фризо" откуда-то из системы Глизе, а вскорости намечался еще один нелинейник с Дайаны. Переехавшие к другим звездам дети исправно гасили проценты древних кредитов, возвращая долги меркантильной матушке.
Всякий раз разглядев медленно плывущую по ночному небу восьмиконечную звезду, Арвидас поражался размахам космического комплекса. Местные его восторгов не разделяли. Хотя назвать их местными можно было с большой натяжкой. Все, кто работал в порту Фарвель и на орбитальном Насосе: операторы портальных причалов, докеры, пилоты челноков и даже единственная консьержка из гостиницы, гражданами Земли не являлись. Все они находились здесь, отрабатывая выгодные десятилетние контракты. Никто из них не покидал острова и даже не бывал дальше наружной стены, отделявшей поселок от остального мира.
По-настоящему местными здесь были только таможенные чиновники, ну и может еще люди из тех самых чудовищных фур, что выгрызали внутренности космических китов. Людей этих Арви видел лишь мельком, сквозь высокие затененные стекла огромных кабин, больше похожих размерами на маленький пригородный дом. Что там они делали, оставалось только догадываться, может, спали или жарили яичницу с беконом, может, контролировали работу автоматики или покуривали длинные белые палочки сигарет. Странная, допотопная и, кажется, вредная привычка, присущая множеству чиновников из таможни. Эти, по твердому убеждению Арви, вообще ничего не делали.
К таможенникам у Арви постепенно сложилось очень сложное отношение. Таможенники обосновались в большом сером здании, впаянном в серый периметр бесконечного забора. Здание было драгоценным агатом в середине ожерелья, неприступности и вечного ожидания. Обитатели его тихих кабинетов были вежливы отстраненной змеиной вежливостью и так же скользяще-изворотливы. Таможенники были непроницаемы, как их бетонный забор. Восьмую неделю Арвидасу назначали аудиенции, проверяли его иммиграционные документы и приглашение, запрашивали какие-то сведения о завещании покойного Захарии Страйкуса, выясняли родственные статусы многоюродного племянника, тыкали дымящимся пеньком сигареты в хитрую пасть дымопоглотителя и назначали очередное рандеву на послезавтра... на среду... на двадцать второе. Бесчисленные "завтра", "завтра", "завтра"...
Арви вздыхал и тащился в пустую гостиницу. Он уже давно понял, что чужаков здесь не жалуют. Земля не желала с распростертыми объятиями принимать племянника дядюшки Страйкуса. Самого Захарию здесь знали, помнили, упоминали с большим пиететом, даже со странноватым восхищением, так обычно говорят о выдающихся безумцах, чье безумие поддержано миллионными доходами, а Арвидас неделю за неделей оставался чужаком, невесть зачем впершимся в прихожую дальних-предальних родственников. Чужаков здесь точно не любили.
***
Второй бум космической экспансии иссяк два столетия назад. Технология надпространственного привода существенно сокращала время перелета, но все равно путешествие занимало долгие годы. Немного чудаков соглашалось потратить жизнь на перелеты к иным мирам. Космос постепенно превращался в прерогативу профессионалов.
Нулевая камера Фаста пылающим болидом вторглась в жизнь разбросанных по галактическим рукавам колоний. Мир изменился вновь, хотя на количество пилигримов очередной подарок давно вымерших килян сказался скорее отрицательно. Нуль-переброска решила множество проблем, но не решила главной. Из-за парадокса, названного "порогом Крашевского", многие белковые соединения терпели при переходе столь глубокие структурные изменения, что на финиш приходили кучами несъедобной гнилой дряни. О переброске людей не заходило и речи. Нелинейники, теряющие грузообороты, сосредоточились на транспортировке органики и редких пассажиров, у которых оставалось все меньше стимулов для дальних перелетов.
Тем страннее выглядело поведение земных таможенников. Не выпускать из буферной зоны космопорта человека, проделавшего такой долгий путь, казалось по меньшей мере эксцентрикой. Может быть, это происходило из-за неуемной бюрократичности чиновников, может, по какой-то другой причине, о которой гость не был осведомлен, а может, оттого, что Арви вообще не должен был появляться на этой планете.
Арвидас совершенно не собирался прилетать на Землю. Даже когда не очень приятные форс-мажорные обстоятельства вынудили его перебраться на Балаган-2, он не думал ни о какой Земле. Такой дальний перелет был ему просто не по карману. Арви собирался рвануть на Олимпус. Полтора световых года, чуть больше месяца в надпространстве, это тебе не двадцать шесть светолет. Здесь сообщение всегда было весьма активным. На Олимпусе Арви собирался затеряться в каком-нибудь небольшом городке и тогда ищи его, свищи. А дальше? Да бог его знает, что дальше. О таких вещах думать было недосуг, кроме того, на билет до Олимпуса еще нужно было скопить половину суммы.
Побег с первого Балагана на второй был вынужденным и крайне поспешным. В рейсовом челноке, а потом в порту, Арвидас регистрировался на фамилию матери - Нидл, а не отчима, которой пользовался постоянно. Благо, что когда-то он оставил опцию в своих документах и перепрофилировать было несложно. Таким нехитрым трюком он собирался сбить со следа людей Батута, если его будут искать. А то, что искать его будут вне всяких сомнений, он знал точно.
Из маленького местного космопорта Арви перебрался в двухмиллионный Бафунвилль, от которого было рукой подать до центрального порта в пустыне Ахмар, и опять-таки под фамилией матери устроился в цирковую труппу с собственным арендованным залом. Им не хватало иллюзиониста, а он мог показывать фокусы, вернее, то, что он показывал, могло сойти за фокусы. Платили немного, зато не лезли с расспросами.
Бинарная Балагана считалась культурно-развлекательным центром целого звездного сектора. Балаган-2 был меньшей из двух планет, но цирковых и театральных трупп там тоже ошивалось без счета. Арви казалось, что лучшей маскировки до отлета на Олимпус ему не придумать: неприметный циркач в толпе зрителей-туристов. На втором Балагане их даже больше, чем на первом. В секторе насчитывалось девять обжитых планет. Расстояния - от трех светолет до полугода. Редкая, практически единственная во всем рукаве и очень удачная концентрация. Нелинейники уходили с Балагана-2 едва ли не трижды в неделю. И это тоже играло Арви на руку.
Он залег на дно и присыпался листьями. Раз в три дня он выступал на тридцатом зрительном ярусе небоскреба "Аркадика", в синем секторе огромного асимметричного цилиндра, пронизанного спицами световых жабо, опоясанного огнями консольных площадок, раз в неделю получал жалование и ждал. Вечера и выходные проводил в малюсенькой съемной квартирке, питался в кафе на нижних этажах, никуда не лез, нигде не светился.
Через два с половиной месяца, когда на билет до Олимпуса не хватало каких-то двухсот дублонов, у Арви наконец появилось робкое ощущение, что он таки проскочил. От этого чувства хотелось выдохнуть полной грудью. Еще четыре недели и долгожданное спасение.
В тот день он выступал с особенным вдохновением. Зал был полон. Три дня назад к орбитальным причалам Балагана-2 пришло несколько рейсовых нелинейников, и волна туристов как всегда захлестнула Бафунвилль.
Захваченный оптическими прицелами сотен восторженных глаз, Арви плыл над поверхностью погасшего матового манежа на прозрачном диске фрис-флая. Его руки, обтянутые эластиком черного трико, изгибались точно змеи. Плечи, локти, запястья были почти не невидимы, лишь ладони, похожие на изящных белых птиц танцевали в воздухе, дирижируя полетом десятка реактивных неоново полыхающих мячиков, которые один за другим исчезали, отправленные в небытие ловкими пассами иллюзиониста. Расправившись с последним летуном, Арви под аплодисменты спрыгнул на манеж.
Дальше шел трюк с исчезновением бокала прямо с головы добровольца. Арви раскинул руки в стороны, заставляя вспыхнуть софиты над зрительным залом. Он широко улыбнулся, собираясь начинать игру с аудиторией, обвел взглядом мозаику оживленных лиц и обмер. В первом ряду бельэтажа сидел бритый наголо тюленеподобный человек с двумя кольцами в левой брови. Человека звали Слоном, и Арви дважды видел его в кабинете Батута. Навылет пробивая пространство циркового зала, маленькими заплывшими глазками, Слон глядел в лицо иллюзиониста, и Арви остро пожалел, что выступает без грима.