Булыга Сергей
Железное кольцо
Сергей Булыга
ЖЕЛЕЗНОЕ КОЛЬЦО
Был вечер, солнце медленно скрывалось за горизонтом. Закатов багровых сумерках - тускнел. Широкая мощеная дорога, пересекавшая пустынную равнину, тянулась, как казалось, прямо к солнцу. Массивные каменные плиты, истертые множеством ног и колес, были покрыты трещинами, сколами, а кое-где между камнями виднелась чахлая трава.
Шел по дороге одинокий путник. Ветер трепал его черные с проседью волосы и раздувал полы плаща. Путник устал, шагая целый день без остановки.
...Проснувшись еще затемно, он по привычке тщательно побрился и долго, пристально смотрелся в зеркало, затем, вздохнув, переоделся пилигримом посконный длинный плащ, сандалии, веревка вместо пояса, - надел на правый безымянный палец массивное железное кольцо, украшенное крупным черным камнем, надвинул капюшон на самые глаза, вновь повернулся к зеркалу... и тотчас вышел из каморки, спустился по скрипучей лестнице и сел за общий стол. Хозяйка, подавая ему завтрак, испуганно молчала. Поев, но отказавшись от вина, путник сходил проведать Серого, поддал ему овса, потрепал по нечесаной спутанной гриве и вышел к воротам, где его уже нетерпеливо поджидал хозяин - добродушный заспанный толстяк.
- Вы не боитесь, господин? - спросил хозяин. В ответ он лишь пожал плечами, достал из-за пазухи туго набитый кошель и отдал со словами:
- Это за ночлег.
- А как же лошадь?
- Хорошо корми ее. И если не вернусь, она твоя, - путник подумал и добавил: - Латы и оружие...
- Конечно, господин, как можно! - воскликнул толстяк. - Отправить в замок, сыну, я все помню.
- Благодарю тебя, прощай, - сказал путник и вышел с постоялого двора, носившего печальное название "Последняя ночь".
Он шел весь день. Один. Палило солнце. По обеим сторонам дороги расстилалось бесконечное поле пожухлой травы. Жаль, что он не взял с собой воды - ведь жажда мучала его сильнее неизвестности.
...Но вот наконец-таки солнце зашло, стало быстро темнеть. Путник, решив передохнуть, остановился, оглянулся. Дорога, как и целый день до этого, была безлюдна. А если так, то, значит, еще можно возвратиться. Ведь он еще не стар, ему неполных тридцать восемь лет, он знатен и богат, не обделен здоровьем - прошедшей осенью был первым на турнире. Там у него есть всё, а здесь...
Вот-вот наступит ночь. Пустынная дорога. Тишина. И вдруг...
Неподалеку от себя путник увидел старого монаха. Но что это? Не призрак ли? Полупрозрачный и светящийся холодным тусклым светом, монах не шел, а как будто скользил над дорогой. Перебирая четки, что-то бормоча, монах, не замечая путника, неспешно миновал его и растворился в поздних сумерках.
Путник провел рукой перед глазами...
И увидел всадника. Рыцарь с опущенным забралом, раздраженно понукая лошадь, проехал мимо. Копыта выбивали искры из камней, а топота не было слышно.
Трое окровавленных ландскнехтов, забросив алебарды за плечи, прошли, обнявшись и шатаясь, выкрикивая песню.
Просеменила дряхлая старушка.
Пробежал босоногий мальчишка.
А вот несут знатную даму в портшезе. Красавица с любопытством посмотрела на путника, кокетливо улыбнулась ему и тут же, как и прочие, исчезла в темноте.
Путник стоял, не шевелясь, и ждал. Никто не появлялся. Стемнело окончательно. Поднялся сильный ветер. На небе показались звезды. А далеко на горизонте, там, где садилось солнце, теперь горело темное багровое пятно. Да, это страшно, раньше так никто не поступал; все, как могли, цеплялись за последнюю надежду и лишь потом... Но кто-то же должен оказаться первым! И путник, поплотнее запахнувшись в плащ, пошел вперед, навстречу поднимавшемуся ветру.
Багровое пятно росло и становилось ярче. Страх подкатился к горлу, ноги заплетались. Конечно, он не повернет назад, но, может, лучше не спешить и подождать рассвета? Нет, что это с ним?! Как он смеет! И путник шел вперед вначале медленно, потом быстрей, еще быстрей...
Пока дорога не уперлась в массивные каменные ворота, разбитые створки которых были распахнуты настежь. Багровый огнедышащий туман стелился за воротами. Ну что ж, примерно так он все себе и представлял. Путник немного постоял, собрался с духом и шагнул вперед.
Нестерпимый жар дохнул ему в лицо, стало нечем дышать, но путник шел в пылающем тумане. На нем горели волосы, дымился плащ, глаза слезились...
И вдруг туман рассеялся, остался позади. Путник стоял на пустынном песчаном холме. Вокруг, насколько было видно, темнели пятна чахлого кустарника, обломки скал. Земля едва светилась тусклым серым светом, а небо было чистое, но черное - без звезд и без луны. Так вот оно какое, царство мертвых! Смерть - это тишина и пустота. Должно быть, души умерших легко находят здесь дорогу, но как же быть ему? Путник неспешно поднял руку и осторожно взялся за железное кольцо...
Тотчас же откуда-то раздалось пение. Путник с опаской оглянулся... и увидел в стороне, на косогоре, какие-то развалины, на миг задумался и поспешил к ним, то и дело спотыкаясь в темноте.
Подойдя к развалинам, путник остановился и осмотрелся. Стены, сложенные из дикого камня и увитые плющом, местами поднимались до второго этажа и зияли провалами окон, а кое-где от них остался лишь фундамент. Наверное, когда-то здесь был замок... Нет, рва не видно, а вместо подъемных ворот высокая узкая арка, из которой лился приглушенный серебристый свет.
Путник, подумав, вошел в арку - и оказался в тесном дворике. Во дворике было светло. Давно не стриженый кустарник едва ли не полностью скрывал развалины беседки, в разбитых окнах кое-где блестели осколки разноцветных стекол. Было тихо. Когда-то, в такую же теплую летнюю ночь он крался вдоль стены таким же двориком, а позади него оруженосец нес дары...
И он опять услышал пение и звуки арфы, оглянулся - в каких-то нескольких шагах от него на большом и пушистом ковре возлежала полуобнаженная красавица и гребнем из слоновой кости расчесывала свои длинные распущенные волосы. Рядом с нею на серебряном блюде лежали спелые гроздья винограда, стояли две чаши с вином. Увидев путника, женщина едва заметно улыбнулась - и - музыка, и пение умолкли. Путник с опаской отступил назад. Женщина еще раз улыбнулась и сказала:
- Садитесь, угощайтесь. Вот фрукты, вино.
- Спасибо, я не голоден, - стараясь не выказывать волнения, ответил путник.
- О, вы невежливы! - И женщина шутливо погрозила пальцем.
Путник был вынужден присесть на край ковра.
- Признаться, я вас не ждала, - сказала женщина. - Вы первый, кто пришел сюда по доброй воле. Жена, наверное, оплакивает вас.
- Моя супруга вот уже пять лет как умерла, - нахмурившись, ответил путник.
- Да-да, - кивнула головою женщина. - Теперь я вспоминаю. Она болела всего восемь дней, а на девятый, рано утром... Но если вы пришли ее искать, то ведь она не здесь, а там, - и женщина кивнула вверх, на небо.
Путник, мгновенно побледнев, спросил:
- К-кто вы?!
- Я? - удивилась женщина. - Одна из многих. А что это у вас? Железное кольцо! Позвольте...
- Нет! - путник испуганно отдернул руку.
- Вы суеверны, - улыбнулась женщина. - Надеетесь, что этот талисман поможет вам. Напрасно.
Путник вскочил, а женщина, любезно улыбаясь, продолжала:
- Поверьте, я желаю вам добра. Я знаю, что вас привело сюда, а потому и говорю: остановитесь!
- Нет! - зло ответил путник - Никогда! Не для того я шел сюда...
Вдруг женщина вскочила. Теперь она уже не улыбалась; лицо ее, преобразившись, стало властным.
- Остановись! - повторила она. - И подумай о сыне. А думать сразу обо всех, живущих и умерших на земле, бессмысленно. Всех любить невозможно, зачем же тогда...
- Нет! - крикнул путник. - Нет! Ты лжешь! Пытаешься разжечь во мне сомнения, напрасно!
- Ты спрашивал, кто я такая, - тихо продолжала женщина. - Ну что ж, я назову себя. Я та... которая приходит позже всех Я не спешу. У каждого свой срок. Никто не вправе сократить его, и потому я выведу тебя отсюда. Ты будешь жить, забудешь о кольце. Потом мы снова встретимся - я обещаю. А сейчас... Прошу тебя, одумайся! Неисполнимо то, что ты задумал совершить. Добро и зло должны быть в равновесии, ведь так устроен этот мир.
Путник, нахмурившись, долго молчал, потом спросил:
- Кто погубил мою жену?
- Нет, то была не я, - сказала женщина. - У каждого своя судьба и своя смерть. Но есть и общая, всемирная судьба, и никому ее не изменить. Какой бы силы ни было твое волшебное кольцо, оно не сможет отделить добро от зла. Погубишь зло, погубишь и добро...
- Молчи! - не выдержав, воскликнул путник.
- Что ж, - грустно улыбнулась женщина, - я умолкаю, поступай, как знаешь, - и, подняв руки, хлопнула в ладоши...
И растворилась в воздухе. И наступила тьма - кромешная. Путник немного постоял, прислушался, однако же не уловил ни звука... и нерешительно спросил:
- Смерть... где ты?
- Здесь, - тихо прошептала женщина. - Ты мне не веришь, уходи. Но знай: лишь только ты поймешь, что я права, и позовешь меня, я тотчас же явлюсь к тебе на помощь. Ну, а пока прощай, - и замолчала.
Путник стоял в кромешной тьме, не зная, что и делать. О, как ему казалось всё понятным там, в царстве живых! Жизнь - это свет и радость, смерть - тьма и зло. Смерть - это гадкая и безобразная старуха, а царство мертвых... Но... как же не поверить собственным глазам? И как не поразиться тем словам, которые услышал он - и от кого? - от смерти! Она сказала, что... Нет, это морок, наваждение! Он столько лет готовился и размышлял, изобретал волшебный порошок, выковывал железное кольцо и, главное, он видел столько зла, которому не место на земле живых - оно должно вернуться в царство мертвых и... Да, конечно, он не повернет назад и не попросит помощи у смерти. Путник наощупь сделал шаг, второй...
И покатился вниз, с обрыва.
Очнулся он среди камней на дне глубокого и полутемного ущелья. Вокруг, куда ни глянь, теснились толпы изможденных рудокопов, одетых в грязные и ветхие рубища. Одни из них крушили кирками скалы, другие ползали меж ними на коленях и что-то искали в отвалах, а третьи отвозили тачки, груженые щебнем. Пыль, грохот, скрип несмазанных колес...
Что ж, он теперь по крайней мере знает, где находится. Падение доставило его в Ущелье; теперь дальнейший путь лежит вниз по нему к Реке, а там и к Городу. Прекрасно! Не зря он все же столько лет, провел за расшифровкой тайных еретических писаний; мир мертвых для него открыт, он знает здесь все тропы, все колодцы, все пристанища! Путник тронул кольцо, улыбнулся...
- Встать! - крикнул кто-то.
Путник замер. Раздался резкий свист плети, щелчок... и злобный смех. Путник поспешно глянул вверх - над ним стоял надсмотрщик; широкоплечий и рослый урод в двурогом шлеме и стальном нагруднике, начищенном до блеска. Надсмотрщик снова замахнулся плетью и хрипло крикнул:
- Н-ну? Я жду!
Путник вскочил и, гневно улыбаясь, потянулся к поясу, да спохватился - он был без меча... И в тот же миг надсмотрщик хлестнул его по голове, сшиб с ног и, не давая встать, стал бить лежащего и злобно восклицать:
- Мерзавец! Тварь! Ничтожество!
Те рудокопы, что были поблизости, оставили работу и безучастно наблюдали за расправой. Надсмотрщик, в последний раз ударив путника, самодовольно посмотрел по сторонам... и вновь рассвирепел.
- Работать! - крикнул он, замахиваясь плетью. - Всем работать!
Толпа зашевелилась. Ударила одна кирка, вторая, третья, двинулись тачки, и эхо тотчас подхватило и умножило удары, скрипы, топот, вздохи. Путник, придя в себя, с трудом встал на колени, схватил обломок камня и исподлобья глянул на надсмотрщика. Тот, хищно ухмыляясь, крикнул:
- Р-раб! - и поднял плеть
Рука у путника сама собой разжалась, и камень шлепнулся на землю. Надсмотрщик прав - он раб; он раб своей мечты. Он был рожден свободным и свободным же прожил всю жизнь; никто не смел ни оскорбить его, ни унизить... Ну, а теперь он сам себе избрал эту дорогу, и он пойдет по ней и не свернет, и вынесет любые унижения - ради мечты. А если так...
Путник поднял еще один камень, повертел его в руке и отбросил, взял второй, уронил. Зачерпнул горсть песка - песок просыпался сквозь пальцы. Стоявший рядом с ним рудокоп бил кирхой по скале, а путник подбирал осколки, рассматривал их и отбрасывал. Рассматривал, отбрасывал, рассматривал, отбрасывал. Зачем, кому все это нужно, что здесь ищут - он не знал. Он поступал так, как и все. Он выжидал, надеясь, что со временем найдется хоть какое объяснение, и он тогда решит, что делать дальше.
Но время шло, и ничего не изменялось; клубилась по ущелью пыль, гремели кирки и скрипели тачки, надсмотрщик кричал:
- Негодяи! Работать!
И вдруг...
На ладони у путника вспыхнул ослепительно-желтый свет. Путник осторожно сдул песок... и поначалу не поверил собственным глазам - кусочек золота лежал в его руке! Замысловатой формы, маленький, он тем не менее сверкал так ярко, что путник зажмурился, словно от яркого солнечного света, и улыбнулся. Ему почудилось, будто он снова наверху, среди живых. Любуясь неожиданной находкой, путник удобней развернул ладонь, коснулся самородка... и тот, немедля превратившись в прах, протек меж пальцев. Что это - снова наваждение?
- Глупец! - раздался рядом чей-то голос. - Здесь невозможно ничего найти, здесь только пыль и тлен.
Путник поспешно обернулся. Стоявший рядом рудокоп взмахнул киркой, ударил по скале и повторил:
- Да, пыль и тлен.
- Тогда зачем... зачем все это? - удивился путник. Рудокоп повернулся к нему и спросил:
- Ты что, недавно здесь?
- Да.
- Ничего, привыкнешь, - и рудокоп опять ударил по скале.
Он бил, рубил, отскакивал, опять рубил... и говорил, с трудом переводя дыхание:
- Да, это тяжкий и ужасный труд. Но знай: там, ниже по ущелью, страдания еще страшней. Там нет надежды. Здесь... Если эти, с тачками, не будут успевать, ущелье переполнится осколками, и мы поднимемся наверх. Да, только так. Возможно, всё это безумие, но я буду рубить. Быстрей. Еще быстрей. Еще...
Вдруг грянул гром - один, второй раз, третий. Путник в испуге глянул вверх...
Скала, нависавшая над ущельем, дрогнула, покачнулась - и, крошась на куски, стала медленно падать в ущелье.
Рудокоп на мгновение замер, потом...
- Зря! - дико вскрикнул он. - Зря! Зря! Обман! - и отшвырнул кирку.
- Обман! Обман! - вскричала вся толпа и бросилась бежать.
Путник, захваченный всеобщей паникой, бежал среди толпы. Вокруг кричали и толкались, падали, вставали, вновь бежали, топтали упавших, визжали от страха...
А сверху на них рушились огромные обломки. Вниз по ущелью с грохотом катились камни, и текла лавина щебня, в которой ослепительно сверкали золотые самородки. Обвал настиг толпу и стал давить, заваливать и засыпать бегущих. Бегущие еще кричали, но теперь был слышен только гром обвала, который продолжал катиться вниз все медленней и медленней...
И вскоре замер. Пыль улеглась, настала тишина, которая, казалось, никогда не кончится.
Полузасыпанный песком, придавленный камнями, путник лежал не шевелясь. Проклятие! Да, он остался жив, но как?! Он, победитель девяти турниров, кричал от страха и отталкивал, топтал других! Он, тот, который вознамерился очистить всех от слабостей и скверны... Путник брезгливо мотнул головой и попытался встать один раз, второй - бесполезно. Призвать на помощь? Лучше подождать, собраться с мыслями и вновь попробовать. Он повернулся на бок и...
Увидел, что над ним стоит надсмотрщик - без шлема, в искореженном нагруднике. Надсмотрщик склонился к путнику, взял его за плечи и одним рывком освободил из-под камней. Путник благодарно улыбнулся ему, встал и, шатаясь, побрел вниз по ущелью. Там, дальше, где-то есть река, за нею город...
- Стой! - крикнул вслед ему надсмотрщик. Путник оглянулся. Надсмотрщик, злобно ухмыляясь, приказал:
- Работать! Стой!
Остановиться? Ну, уж нет! Теперь их только двое, и если что, то уж никто не помешает...
Надсмотрщик шагнул к нему и повторил:
- Работать! - Подумал и добавил: - Р-раб! Ах, раб! И путник сделал шаг назад.
- Бей! Бей его! - раздались чьи-то голоса. Путник шагнул еще, потом еще, приблизился к врагу и замер.
- Бей! Не щади! - кричали тени, обступая их.
Бей! Или ты не воин?! Трус! Ничтожество! Путник не выдержал и бросился вперед... Они схватились яростно; душили, били, падали на камни, расползались, обливаясь кровью, и бросались вновь... А тени обступали все тесней и кричали все громче:
- Бей! Бей его!
Путник схватил врага, поднял... и с диким выкриком швырнул на камни! Надсмотрщик дернулся и замер, а толпа - теперь уже не тени, а действительно толпа - взревела от восторга и, затоптав надсмотрщика, сомкнулась вокруг путника. Возбужденные потные лица кричащих то освещались ярким светом факелов, то исчезали в темноте.
- Бей! Без пощады! Бей! - выли они, потрясая мечами.
Путник инстинктивно поднял руки, пытаясь оградить себя от всеобщего безумия... Но тут чья-то рука подала ему меч, он взял его... И тотчас стал словно невидим для толпы; стоявшие вокруг него уже тянулись заглянуть туда, где ниже по ущелью над всеми возвышался некто в черном рубище - должно быть, предводитель, - который что-то торопливо, яростно выкрикивал. Толпа время от времени взрывалась ревом одобрения и возгласами:
- Бей! До единого! Всех! Не щадить! Бей! Мятеж! О, ужас! Кто они такие и откуда? Ведь только что их не было, всех рудокопов погубил обвал! И как они похожи на него - такие же ослепшие от гнева! Гнев... Неужели это его гнев призвал их, дал им плоть и жажду крови?!
Вдруг предводитель дико закричал и указал мелом вперед, на выход из ущелья. Толпа завыла от восторга и пришла в движение. Зажатая в тесном ущелье, она поначалу шла медленным шагом, а затем - все быстрей и быстрей, пока не перешла на бег.
- Бей! Всех! На город! Бей! - кричали мятежники и с грохотом стучали по щитам мечами.
Путник бежал среди мятежников. Он понимал - противиться толпе бессмысленно. Да, снова он унижен, сломлен, подневолен, но на сей раз не поражен безумием толпы; просто его, словно песчинку горного обвала, несет судьба. К тому же чем скорей он сможет оказаться в городе, тем лучше. Ну а там...