— Операция, которая предстоит вашему другу… — неуверенно начала Люси. — Она имеет отношение к его… состоянию?
— Да.
— И что это будет? — спросила Люси, заметив, как по лицу Амелии скользнула тень.
— Может оказаться, от нее не будет никакого толку.
— Тогда почему мистер Райм идет на это?
— Существует вероятность, что ему станет лучше, — объяснила Амелия. — Пока все находится в стадии эксперимента. Еще никому с такой серьезной травмой это не помогало.
— И вы не хотите, чтобы он ложился на операцию?
— Нет, не хочу.
— Почему?
Амелия заколебалась.
— Потому что она может его убить. Или еще больше ухудшить его состояние.
— Вы говорили с ним об этом?
— Да.
— И все без толку? — предположила Люси.
— Как об стенку горох.
Люси кивнула.
— Я уже поняла, что этому человеку упрямства не занимать.
— Это вы еще слишком мягко выразились, — печально согласилась Амелия.
В кустах поблизости раздался треск, и к тому времени, как Люси нащупала рукоятку пистолета, Амелия уже успела прицелиться в грудь дикой индейке. Все четверо улыбнулись, но веселье продолжалось недолго. Адреналин схлынул, и сердца наполнились тревожным предчувствием.
Убрав оружие, четверка молча двинулась дальше, внимательно изучая землю перед собой.
* * *В зависимости от отношения к его травме, Райм делил всех людей на три категории.
Одни непрерывно шутили. Натянутые остроты, несерьезное отношение. Другие, как, например, Генри Дэветт, начисто игнорировали его состояние.
Большинство же вело себя как Бен: пытались делать вид, будто Райма не существует, стараясь улизнуть куда-нибудь подальше при первом удобном случае.
Именно такое отношение криминалист ненавидел больше всего, — оно являлось самым откровенным напоминанием о том, как он не похож на остальных. Но сейчас у Райма не было времени на то, чтобы анализировать позицию, занятую его случайным помощником. Гаррет уводит Лидию все дальше и дальше в глухие места. А Мери-Бет Макконнел, быть может, вот-вот умрет от удушья, жажды или потери крови.
В комнату вошел шериф Белл.
— Кажется, хорошие новости из больницы. Эд Шеффер сказал что-то сиделке. Потом снова потерял сознание, но я считаю это добрым знаком.
— Что он сказал? — оживился Райм. — Он упомянул о карте, которую видел?
— По словам сиделки, он сказал что-то вроде: «важно», а затем «оливки». — Белл подошел к карте и указал на квадрат к юго-востоку от Таннерс-Корнера. — Здесь все улицы названы по растениям и цветам. Одна из них зовется Оливковой. Но это далеко к югу от Каменного ручья. Сказать Люси и Амелии, чтобы они проверили этот район?
Ну вот, извечное противоречие. Чему доверять: уликам или показаниям свидетелей? Если Райм сделает неправильный выбор, Лидия и Мери-Бет могут умереть.
— Пусть остаются там, где они есть, к северу от реки.
— Вы уверены? — с сомнением произнес Белл.
— Да.
— Хорошо, — согласился шериф.
Зазвонил телефон, и легким нажатием безымянного пальца левой руки Райм ответил на вызов.
В наушниках зазвучал голос Сакс.
— Райм, мы зашли в тупик. Отсюда в разные стороны расходятся пять или шесть тропинок, и мы никак не можем определить, куда именно направился Гаррет.
— Сакс, у меня пока для тебя информации нет. Мы пытаемся выжать из улик все.
— В книгах больше ничего?
— Ничего конкретного. Но это же просто потрясающе, для шестнадцатилетнего мальчишки они очень серьезные. Он гораздо умнее, чем можно было бы предположить. Сакс, где именно вы находитесь? — Райм повернулся к молодому ученому. — Бен! Пожалуйста, подойдите к карте.
Он развернул кресло.
Сакс посовещалась со своими спутниками.
— Примерно в четырех милях к северо-востоку от того места, где мы переправились через Каменный ручей.
Райм повторил это Бену, и великан ткнул пальцем в квадрат К-7.
Рядом с его массивной лапищей на карте было нанесено какое-то неровное пятно, напоминающее букву «L».
— Бен, вы случайно не знаете, что это?
— Кажется, старый карьер.
— О господи! — в отчаянии тряхнул головой криминалист.
— В чем дело? — встрепенулся Бен, испугавшись, что допустил какую-то ошибку.
— Черт побери, почему никто не сказал мне о том, что там поблизости есть заброшенный карьер?
Круглое лицо Бена залилось краской, обвинение он принял полностью на свой счет.
— Да я ведь не…
Но Райм его даже не слушал. Винить он должен одного себя. Ему ведь говорили о каменоломнях: Генри Дэветт сказал, что в свое время край славился добычей известняка. Откуда еще может взяться известняк? Он должен был сразу же спросить о каменоломнях. А нитраты объясняются вовсе не самодельными бомбами, это были следы зарядов, которыми взрывали камень. Они сохраняются десятилетиями.
— Недалеко от вас есть заброшенный карьер, — сказал Райм в микрофон. — На юго-западе.
Молчание. Приглушенные голоса. Наконец:
— Джесс о нем знает.
— Гаррет был там. Не знаю, там ли он сейчас. Так что будьте осторожны. И помните, что он может оставлять не бомбы, а разного рода ловушки. Как только найдете что-нибудь, связывайся со мной.
* * *Укрывшись от того, что было снаружи, спасшись от жары и истощения, Лидия осознала, что теперь ей предстоит иметь дело с тем, что находится здесь, внутри. И это ей показалось не менее страшным.
Ее тюремщик то вскакивал и принимался расхаживать по помещению, то и дело выглядывая в окно, то усаживался на корточки и принимался щелкать пальцами, бормоча что-то себе под нос, исподтишка бросая на Лидию жадные взгляды. Один раз Гаррет, бросив взгляд на землю, подобрал что-то и, сунув в рот, принялся с аппетитом жевать. У девушки мелькнула мысль, не насекомое ли это, и ее едва не вырвало.
Они расположились в помещении, бывшем, судя по всему, конторой. Со своего места Лидия видела коридор, частично пострадавший от огня, и выходящие в него другие дверные проемы, вероятно, амбар для хранения зерна и мукомольню. Длинный коридор был залит ослепительным солнечным светом, струившимся сквозь обгоревшие стены и потолок.
Взгляд Лидии наткнулся на что-то яркое. Пакет картофельных чипсов. Еще два пакета с ореховыми крекерами и печеньем с сыром, которые Гаррет ел во время остановки в карьере. Бутылки с содовой и минеральной водой. Раньше Лидия их не видела.
Зачем Гаррет припас здесь еду? Сколько времени они проведут на полусгоревшей мельнице? Гаррет говорил, что только одну ночь, но запасов еды хватит на целый месяц. Неужели она будет находиться в плену так долго?
Не выдержав, Лидия спросила:
— Как Мери-Бет? Ты с ней ничего не сделал?
— Как же, сделал, — язвительно произнес мальчишка. — По-моему, с ней все в порядке.
Отвернувшись, Лидия уставилась на столбы пыли, выхваченные в коридоре солнечными лучами. Оттуда доносился монотонный скрип, по всей вероятности, мельничного колеса.
— Я ее забрал с собой только, чтобы быть уверенным, что с ней ничего не случится, — продолжал Гаррет. — Мери-Бет хотела уехать из Таннерс-Корнера. Ей очень нравится побережье. Черт побери, а кому оно не нравится? Уж там лучше, чем в этом дерьмовом Таннерс-Корнере.
Возбужденно защелкав пальцами, он вскрыл пакет с чипсами. Жадно засунув в рот несколько пригоршней, Гаррет зачавкал, роняя крошки. Прервавшись, он осушил за один присест целую банку «кока-колы» и снова принялся за чипсы.
— Мельница сгорела два года назад, — вдруг сказал Гаррет. — Понятия не имею, кто это сделал. Тебе нравится этот звук? Шум колеса? Я от него балдею. Колесо крутится и крутится. Это напоминает мне песню, которую когда-то постоянно распевал дома мой отец. «Колесо вращается…»
Опять набив рот чипсами, он заговорил, но первое время Лидия не могла разобрать ни слова. Наконец Гаррет проглотил то, что было у него во рту.
— … бывать здесь. Можно сидеть всю ночь напролет, слушая перекличку цикад и лягушек. Если я дохожу до побережья, как мы собираемся сделать сейчас, я провожу ночь там. Тебе очень понравится ночной океан.
Внезапно умолкнув, Гаррет порывисто наклонился к Лидии. Слишком напуганная, чтобы смотреть ему в глаза, девушка опустила взгляд, чувствуя, что Гаррет ее пристально рассматривает. Вдруг он опустился на землю рядом с ней.
Лидия поморщилась от отвращения, ощутив запах его тела, ожидая, что его руки вот-вот потянутся к ее груди, прикоснутся к бедрам.
Однако Гаррета, похоже, она нисколько не интересовала. Подняв камень, он что-то вытащил из-под него.
— Многоножка.
При виде длинной зеленовато-желтой твари Лидию едва не стошнило.
— Я их очень люблю, — улыбнулся Гаррет. — Они такие милые, — он пустил многоножку по своей руке. — Они не насекомые. Что-то вроде двоюродных братьев. Опасны многоножки только тогда, когда их обижаешь. Кусаются они очень больно. Местные индейцы толкли их в ступах, а затем натирали ядом наконечники стрел. Если многоножку напугать, она брызнет на врага струйкой яда и постарается убежать. Хищник надышится отравленных газов и умрет. Здорово, правда?
— Я их очень люблю, — улыбнулся Гаррет. — Они такие милые, — он пустил многоножку по своей руке. — Они не насекомые. Что-то вроде двоюродных братьев. Опасны многоножки только тогда, когда их обижаешь. Кусаются они очень больно. Местные индейцы толкли их в ступах, а затем натирали ядом наконечники стрел. Если многоножку напугать, она брызнет на врага струйкой яда и постарается убежать. Хищник надышится отравленных газов и умрет. Здорово, правда?
Умолкнув, Гаррет принялся внимательно изучать многоножку так, как Лидия смотрела бы на своих племянников, с радостным чувством, почти любовью.
Девушка поймала себя на том, что ее начинает захлестывать безотчетный ужас. Она сознавала, что ей нужно сохранять спокойствие, не выводить Гаррета из себя, подыгрывать ему. Однако при виде этой отвратительной твари, ползающей по его руке, покрытого угрями лица парня, красных слезящихся глаз, крошек чипсов на подбородке, от звуков его щелкающих пальцев ее охватила паника.
Переполненная отвращением и страхом, Лидия услышала или ей показалось, что до нее донесся тихий голос, твердящий:
«Да, да, да!» Он мог принадлежать только ее ангелу-хранителю.
Да, да, да!
Лидия упала на спину. Гаррет улыбнулся, радуясь прикосновению многоножки к его коже и недоумевая, что же задумала девушка. А она со всей силы выбросила вперед обе ноги. У нее были сильные ноги, привыкшие стоять весь рабочий день. От мощного удара Гаррет отлетел назад, глухо ударившись головой о стену, и, ахнув, сполз на землю. И тут же, издав громкий звериный крик, схватился за руку: должно быть, многоножка его укусила.
Да! Лидия торжествующе вскочила на ноги и, не разбирая дороги, бросилась к помещению мукомольни в глубине коридора.
Глава 12
По мнению Джесса Корна, они находились совсем рядом с карьером.
— Нам идти еще минут пять, — сказал помощник шерифа Амелии. Затем, взглянув на нее пару раз украдкой, после некоторого колебания добавил: — Знаете, я хотел вас спросить…
Когда появилась индейка, вы вытащили пистолет… Ну, и в Блэкуотер-Лендинг, когда нас напугал Рич Калбо… У вас так получается… это что-то. Похоже, вы умеете «забивать гвозди». От Роланда Белла Сакс знала, что на Юге это выражение означает «стрелять».
— Одно из моих увлечений.
— Правда?
— Это легче, чем заниматься бегом, — улыбнулась Сакс, — и дешевле, чем ходить в спортивный клуб.
— Стрельбой серьезно увлекаетесь?
Она кивнула.
— Я состою в клубе стрельбы из пистолета Северного побережья.
— Вот как? — оживился Корн. — Участвуете в соревнованиях?
— Точно.
— И я этим увлекаюсь! Ну, и по тарелкам из ружья тоже стреляю, но больше всего люблю пистолет.
Сакс тоже предпочитала пистолет, но сейчас ей меньше всего хотелось обсуждать это с Джессом Корном, явно неравнодушным к ней.
— Вы сами готовите боеприпасы? — спросил он.
— Да. 38-го и 45-го калибров. Конечно, только не патроны кольцевого воспламенения. Самое трудное — получить пули без внутренних раковин.
— Ого! Вы сами льете пули?
— Верно, — призналась Амелия, вспоминая, что в то время как по субботам, изо всех квартир в доме, где она жила, доносились аппетитные ароматы домашних пирогов и жаркого, ее кухня благоухала ни с чем не сравнимым запахом расплавленного свинца.
— А я нет, — виновато признался Джесс. — Я покупаю отборные спортивные боеприпасы.
Несколько минут они прошли молча, не отрывая глаз от земли.
— Знаете, — глуповато улыбнулся Джесс Корн, убирая светлые волосы с мокрого от пота лба, — я покажу вам свою лучшую… — Увидев вопросительный взгляд Амелии, он продолжал: — Я имел в виду, каков ваш лучший результат? По неподвижной мишени? — Не заметив, что она колеблется, Джесс решил ее подбодрить: — Ну же, не стесняйтесь. Это только спорт. Конечно, я занимаюсь стрельбой больше десяти лет, так что у меня опыт побогаче.
— Две тысячи семьсот, — сказала Сакс.
Джесс кивнул.
— Ну да, это я и имел в виду. Поочередно из трех пистолетов, по девятьсот очков на каждый, это неплохой результат. Но максимум вы сколько выбивали?
— Две тысячи семьсот очков, — повторила Амелия и тотчас же поморщилась от острой боли, пронзившей ноги, терзаемые артритом.
Джесс внимательно посмотрел на нее, уверенный, что она шутит. Убедившись, что Сакс не собирается смеяться или хотя бы улыбнуться, он нервно хихикнул.
— Но это же максимальный результат.
— О, я так не каждый раз стреляю. Но вы спросили, каков мой лучший результат.
— Но… — Джесс изумленно вытаращил глаза. — Я ни разу не встречал никого, кто выбил бы две семьсот.
— Вот теперь встретил, — громко рассмеялся Нед. — И не расстраивайся, Джесс, это же только спорт.
— Две тысячи семьсот очков…
Молодой помощник шерифа покачал головой.
Сакс пожалела о том, что не соврала. Теперь Джесс Корн, узнав о ее снайперских способностях, окончательно влюбится в нее.
— Слушайте, когда все это закончится, — робко заговорил он, — если у вас найдется свободное время, может быть, мы выберемся на стрельбище, израсходуем немного боеприпасов?
«Лучше коробка специальных патронов „Винчестер“ 38-го калибра, — подумала Сакс, — чем чашка кофе под аккомпанемент жалоб о том, как трудно встретить настоящую женщину в Таннерс-Корнере».
— Посмотрим, как будет со временем.
— Свидание назначено, — сказал Джесс, употребив слово, которое Сакс так не хотела услышать.
— Вот, — воскликнула Люси, — смотрите!
Они вышли на опушку, и впереди открылся карьер.
Сакс показала знаком, чтобы все пригнулись. Проклятье, как же ей больно! Она ежедневно принимала кондротин и глюкозамин, но сырой климат Северной Каролины был сущим адом для ее бедных суставов. Амелия взглянула на огромный котлован, ярдов двести в длину и не меньше ста футов в глубину. Желтые стены, напоминавшие старую кость, уходили в зловонную зеленоватую воду. Вокруг карьера на двадцать ярдов вся растительность погибла страшной смертью.
— Держитесь подальше от воды, — предостерегающе прошептала Люси. — Она плохая. Когда-то здесь купались подростки. Раньше сюда любил ходить и мой племянник — младший брат Бена. Но потом я показала ему фотографии Кевина Доббса, утонувшего в карьере. Его тело пролежало в воде неделю. Племянник больше ни разу туда не наведывался.
— По-моему, такой подход рекомендовал доктор Спок, — заметила Сакс.
Люси рассмеялась.
Сакс снова подумала о детях.
Только не сейчас, только не сейчас…
Телефон у нее на груди завибрировал. Приближаясь к цели, Сакс отключила звуковой сигнал.
Амелия ответила на вызов. Сквозь треск в трубке послышался голос Райма.
— Сакс, где вы?
— Вышли к карьеру, — шепотом ответила Сакс.
— Гаррета не видно?
— Мы только что явились. Пока никаких следов. Сейчас начнем поиски. Все строения разрушены, так что не представляю, где он может прятаться. Зато куча мест, где мальчишка способен был расставить ловушки.
— Сакс…
— В чем дело, Райм? — она похолодела, услышав его мрачный тон.
— Должен тебе сказать одну вещь. Я только что получил результаты анализа ДНК и серологического исследования той салфетки, что ты нашла на месте преступления сегодня утром.
— И?
— Это действительно семя Гаррета. А кровь… она принадлежит Мери-Бет.
— Он ее изнасиловал, — в ужасе прошептала Амелия.
— Сакс, будь осторожна, но действуй быстро. Боюсь, у Лидии осталось совсем немного времени.
* * *Она спряталась в темном грязном ларе, где давным-давно хранилось зерно.
Руки у нее были связаны за спиной, головокружение от жары и обезвоживания организма не проходило. Лидия Йохансон, спотыкаясь, выбежала в коридор, прочь от того места, где корчился на земле Гаррет, и спряталась здесь, в крохотном помещении под мукомольней. Когда она, проскользнув внутрь, закрыла за собой дверь, не меньше десятка мышей пробежали по ее ногам, и девушке пришлось призвать на помощь всю силу воли, чтобы не закричать.
Теперь она прислушивалась к шагам Гаррета, перекрывающим скрип медленно вращающегося жернова.
Постепенно первый отчаянный порыв прошел, и Лидия начала жалеть о своем решительном поступке. Но пути назад нет. Она сделала Гаррету больно, и он, если найдет ее, жестоко отомстит. От него можно ждать всего. Ей остается только попытаться спастись бегством.
Нет, решила Лидия, так рассуждать нельзя. В одной из религиозных книг она прочла, что такой вещи, как «попытаться», нет. Или человек что-то делает, или не делает. Она не попытается бежать, она обязательно убежит отсюда. Ей надо верить в себя.
Лидия выглядывала в щель, прислушиваясь. Гаррет находился где-то поблизости. Бормоча что-то себе под нос, он распахивал двери, осматривая все помещения. Лидия рассчитывала, что он подумает, будто она убежала с мельницы через пролом в обгоревшей стене, но судя по его методическим поискам, он знал, что его пленница до сих пор здесь. Оставаться в сундуке нельзя. Гаррет обязательно ее найдет. Выглянув в приоткрытую дверь, Лидия увидела, что его нет, и, выскользнув из укрытия, поспешила в соседнее помещение, стараясь ступать как можно бесшумнее. Оттуда был только один выход: лестница, ведущая на второй этаж. Задыхаясь, Лидия полезла наверх. Поскольку руки у нее были связаны, она не могла сохранять равновесие и постоянно налетала на стены и кованые перила.