– А пуля лежала на ее столе?
– Да. Она обнаружила ее ближе к вечеру, когда убирала стол, прежде чем уйти домой. Она по привычке складывала копии писем в стопку, а в четыре тридцать раскладывала их по папкам. Без четверти пять она нашла пулю. Фолкнер снова вызвал полицию, и офицеры, когда приехали, сказали все, что о нем думали.
– Например?
– Они сказали, что когда в него кто-нибудь выстрелит в следующий раз, он должен остановиться у ближайшего телефона и немедленно сообщить обо всем в полицию, а не выковыривать из сидений пули. Они сказали, что если бы пуля осталась в обшивке, ее можно было бы использовать в качестве вещественного доказательства. Можно было бы по ней определить револьвер, из которого она была выпущена. Они сказали, что пуля перестала быть вещественным доказательством с того момента, как он достал ее из сидения.
– Как отреагировал Фолкнер?
– Был очень огорчен тем, что поднял такой шум, а потом нашел пулю на том самом месте, на котором оставил.
Мейсон несколько секунд изучал Карсона.
– Мистер Карсон, – сказал наконец адвокат, – сейчас я задам вам вопрос, который вы надеялись не услышать.
– Какой? – Карсон отвел взгляд.
– Почему Фолкнер приехал домой, а не позвонил сразу же в полицию?
– Думаю, он побоялся остановиться.
Мейсон усмехнулся.
– Ну хорошо. Я могу только догадываться, как и вы, но, вероятно, он хотел убедиться, дома ли его жена. Она была дома?
– Насколько я знаю, да. Вечером не могла заснуть и, примерно в три часа ночи, приняла большую дозу снотворного. Когда приехали полицейские, она еще спала.
– Полицейские входили в дом?
– Да.
– Почему?
– Фолкнер произвел на них столь неблагоприятное впечатление, что они, как мне кажется, стали подозревать, что он сам произвел этот выстрел.
– Зачем?
– Кто знает. Фолкнер был непостижимым человеком. Поймите, мистер Мейсон, я ни в чем не обвиняю его, ни на что не намекаю. Просто полицейские поинтересовались, есть ли у Фолкнера револьвер, а когда он ответил утвердительно, решили взглянуть на него.
– Он показал им револьвер?
– Полагаю, да. Я не ходил с ними. Они отсутствовали десять-пятнадцать минут.
– Когда все это случилось?
– Неделю назад.
– В какое время?
– Около десяти часов утра.
– Калибр револьвера Фолкнера?
– Тридцать восьмой, насколько мне известно. Так он заявил полицейским.
– А пулю какого калибра Фолкнер достал из обшивки?
– Сорок пятого.
– Какие отношения были у Фолкнера с женой?
– Понятия не имею.
– Сделайте предположение, по крайней мере.
– Не могу сделать даже этого. Я слышал, он однажды разговаривал с ней по телефону как с напроказившей собачкой, но миссис Фолкнер всегда умела скрывать свои чувства.
– Вы раньше враждовали с Фолкнером?
– Скорее не враждовали, а придерживались разных точек зрения по некоторым вопросам. Случались трения. Но, в основном, наши отношения, по крайней мере внешне, выглядели дружескими.
– А после этого происшествия?
– После этого происшествия я взорвался. Предложил ему либо купить мою долю, либо продать свою.
– Вы собирались продать ему свою долю?
– Возможно продал бы. Не знаю. Но никогда не согласился бы на цену, которую предлагал этот старый скупердяй. Если хотите узнать, как он вел дела, поговорите с Уилфредом Диксоном.
– Кто он такой?
– Он представляет интересы первой миссис Фолкнер – Дженевив Фолкнер.
– Какие именно интересы?
– Ее долю в компании по торговле недвижимостью.
– Насколько значительную?
– Одну третью часть. Эта доля отошла к ней в результате бракоразводного процесса. В то время Фолкнер владел двумя третями, я одной. Он позволил втянуть себя в бракоразводный процесс, и по Суду лишился половины пакета акций в пользу бывшей жены. С той поры Фолкнер до смерти боялся бракоразводных процессов.
– Если вы его так ненавидели, то почему не объединили с его бывшей женой пакеты акций и не попытались выкурить его из компании? Я спрашиваю чисто из любопытства.
– Я не мог, – честно ответил Карсон. – Весь акционерный капитал и так был объединен. Такое решение вынес Суд. Судья предложил нам договор объединения, по которому управление компанией в равной степени принадлежало мне и Фолкнеру. Миссис Фолкнер, я имею в виду его первую жену Дженевив, имела право голоса в управлении компанией только через Суд. Ни Фолкнер, ни я не имели права ни расходовать средства компании сверх определенного предела, ни повышать зарплату. Судья так же дал понять, что возобновит дело об уплате алиментов и присудит жене еще часть акций, как только дивиденды опустятся ниже определенного уровня. Этим он напугал Фолкнера до полусмерти...
– Акции приносили доход?
– Да, несомненно. Понимаете, мы занимаемся сделками не только на комиссионной основе. В некоторых случаях мы приобретали собственность на свое имя, строили дома и продавали их. В свое время мы провернули ряд очень крупных дел.
– Идеи были вашими или Фолкнера?
– Обоих. Когда дело касалось денег, у Фолкнера был неподражаемый нюх. Он чувствовал потенциальную прибыль за милю. Был достаточно тверд, чтобы поддержать свое решение наличными деньгами, имел хороший оборотный капитал. Иначе и быть не могло. Он ничего не давал жене, ничего не тратил на себя, только на этих проклятых рыбок. На них-то он всегда был готов раскошелиться, но в остальных случаях прилипал к деньгам, как кора к дереву.
– А Диксон? – поинтересовался Мейсон. – Он был назначен Судом?
– Нет, его наняла Дженевив Фолкнер.
– Фолкнер был богат?
– У него были большие деньги.
– Не скажешь, судя по дому.
Карсон кивнул.
– Он тратил деньги только на рыбок, больше ни на что. Что касается дома, я думаю, миссис Фолкнер устраивала такая ситуация. Они жили вдвоем, порядок в доме могла поддерживать приходящая дважды в неделю служанка. Фолкнер, несомненно, считал каждый цент. Иногда он был страшным скрягой. Честно, мистер Мейсон, он мог не спать несколько ночей, обдумывая план, как надуть в сделке другого. Если, конечно, у этого другого было нечто, что Фолкнер желал бы приобрести. Он придумывал такую комбинацию, что человек лишался всего. Он...
Его прервал резкий звук звонка, сопровождаемый стуком в дверь и грохотом дверной ручки.
– Очень похоже на полицию, – заметил Мейсон.
– Прошу меня извинить, – сказал Карсон и направился к двери.
– Все в порядке, мистер Карсон, – ответил Мейсон. – Я уже ухожу. Здесь мне делать нечего.
Когда Карсон открыл дверь, Мейсон находился у него за спиной. На пороге стоял лейтенант Трэгг и еще двое полицейских в штатском.
– Я так и думал, что это ваша машина, – сказал Трэгг Мейсону. – Вы не теряете времени даром.
Мейсон потянулся и зевнул.
– Хотите верьте, хотите – нет, господин лейтенант, но меня в этом деле интересует только пара золотых рыбок, которые на самом деле совсем не золотые.
Лейтенант Трэгг был одного роста с Мейсоном, у него был высокий лоб мыслителя, изящно вылепленный нос, волевой рот, уголки которого, однако, часто ползли вверх, как у человека, много и легко улыбавшегося.
– Не сомневаюсь в этом, господин адвокат, – сказал Трэгг и добавил: Правда ваш интерес к рыбкам кажется мне чересчур обременительным и неотложным.
– Если честно, – сказал Мейсон, – мне хотелось бы получить некоторую сумму из наследства Харрингтона Фолкнера. Быть может, вы не в курсе, но на момент его смерти молодая женщина по имени Салли Мэдисон имела на руках чек на сумму пять тысяч долларов.
Трэгг с интересом разглядывал лицо Мейсона.
– Нам все известно. Чек, датированный прошлой средой, на пять тысяч долларов, на имя Тома Гридли. Быть может, вы и с Томом Гридли уже успели побеседовать?
Мейсон покачал головой.
Язвительная улыбка едва заметно тронула губы Трэгга.
– Как вы верно заметили, господин адвокат, – сказал Трэгг, – уже поздно. Я полагаю, вы сейчас отправитесь домой и ляжете спать. Надеюсь, вы не потеряете сон из-за чего-либо, связанного с вашими интересами в этом деле.
– Конечно, нет, – добродушно заверил его Мейсон. – Спокойной ночи, господин лейтенант.
– И прощайте, – ответил Трэгг, входя в дом Карсона в сопровождении двух полицейских, один из которых быстро захлопнул дверь.
9
Перри Мейсон пытался вынырнуть из убаюкивающего моря вялости, которое, казалось, сковывало каждое его движение. Усталость пыталась вернуть его в блаженную недвижимость сна, пронзительные звонки телефона настаивали на возвращении в реальность.
Практически не проснувшись, он схватил трубку.
– Алло, – произнес он заплетающимся языком.
Голос Деллы Стрит мгновенно привел его в чувство.
– Шеф, – сказала она, – можешь приехать прямо сейчас?
Мейсон быстро сел, совершенно забыв про сон.
– Алло, – произнес он заплетающимся языком.
Голос Деллы Стрит мгновенно привел его в чувство.
– Шеф, – сказала она, – можешь приехать прямо сейчас?
Мейсон быстро сел, совершенно забыв про сон.
– Куда?
– Отель «Келлинджер» на Шестой улице.
Мейсон опухшими от сна глазами взглянул на циферблат часов и не сразу понял, что стрелки не светятся, так как в комнате уже достаточно светло.
– Хорошо, Делла, выезжаю немедленно. Тебе действительно необходимо меня видеть?
– Крайне необходимо.
– Салли Мэдисон с тобой?
– Да. Мы в номере шестьсот тринадцать. У дежурного не останавливайся, сразу поднимайся на этаж. Не стучи, дверь будет незаперта. Я...
Связь прервалась на середине фразы, как будто провод перерезали ножом.
Мейсон скатился с кровати. Быстро скинув пижаму, он потянулся за одеждой, еще не включив свет в квартире. Через две минуты, надевая на ходу пальто, он уже бежал по коридору.
«Келлинджер» оказался довольно скромным отелем, рассчитанным, судя по всему, на постоянных клиентов. Мейсон припарковал машину и вошел в вестибюль, где был встречен заспанным ночным дежурным, который сначала едва удостоил его взглядом, но потом, нахмурившись, принялся рассматривать более внимательно.
– У меня уже есть ключ, – поспешно проговорил Мейсон и добавил несколько глуповато: – Очень спать хочется.
Лифт был автоматическим. Мейсон заметил, что в отеле семь этажей. На тот случай, если недоверчивость дежурного на первом этаже сменится подозрительностью, взывающей о проверке, он нажал кнопку пятого этажа и потерял несколько драгоценных секунд в поисках лестницы. Продвигаясь по коридору, Мейсон услышал, что лифт снова пришел в движение.
Он быстро взлетел по непокрытым ковром ступеням, нашел нужную комнату и осторожно повернул ручку. Дверь была незаперта, и Мейсон бесшумно ее открыл.
Делла Стрит, в халате и тапочках, предостерегающе прижала палец к губам, отошла вглубь комнаты и кивком указала на одну из кроватей рядом с окном.
Салли Мэдисон лежала на спине. Пальцы одной руки, лежавшей поверх одеяла, были расслаблены. Темные блестящие волосы рассыпались по подушке. Отсутствие бретелек и хорошо видные плавные изгибы тела указывали на то, что девушка спала обнаженной. Сумочка из крокодиловой кожи, вероятно положенная под подушку, сейчас лежала рядом с кроватью. Очевидно, при падении она открылась, часть содержимого вывалилась на пол.
Делла Стрит указала пальцем на сумочку.
Мейсон наклонился и принялся рассматривать вывалившиеся из сумочки предметы, освещенные стоявшей на тумбочке между кроватями лампой, сейчас немного опущенной, чтобы свет не падал Салли в глаза.
Он увидел свернутые в трубочку деньги, перетянутые резинкой. Номинал верхней банкноты был виден – пятьдесят долларов. Чуть дальше в лучах лампы поблескивала вороненая сталь ствола револьвера.
Делла Стрит не сводила глаз с Мейсона, а когда поняла, что адвокат полностью осознал важность находки, подняла брови в немом вопросе.
Мейсон быстро оглядел номер в поисках места, где можно поговорить.
Делла Строит обошла кровать, открыла дверь ванной комнаты, включила свет, а когда Мейсон вошел, бесшумно закрыла дверь.
Адвокат присел на край ванны, Делла Стрит шепотом начала свой рассказ:
– Она не выпускала эту сумочку из рук. Я предложила ей захватить какое-нибудь белье, но она сказала, что предпочитает спать голой. Быстро разделась, положила сумочку под подушку, легла, наблюдая, как я раздеваюсь. Я выключила свети и легла в постель. Видимо, она никак не могла заснуть. Я слышала, как она ворочалась.
– Плакала? – спросил Мейсон.
Делла покачала головой.
– Когда она заснула?
– Не знаю. Я заснула первой, хотя намеревалась подождать, пока заснет она, чтобы убедиться, что с ней все в порядке.
– Когда ты увидела сумочку?
– За пять минут до того, как позвонила тебе. Засыпая, она долго ворочалась, сумочка, очевидно, оказалась на краю кровати, а потом упала. Я спала достаточно чутко, какой-то шум разбудил меня, и я чуть не подпрыгнула от испуга.
– Ты сразу же поняла, что тебя разбудило?
– Нет, не сразу, но включила свет. Салли крепко спала в той же позе, что и сейчас. Правда, иногда вздрагивала и шевелила губами. Она что-то бормотала, но настолько невнятно, что я не смогла разобрать ни единого слова.
– И что дальше? – спросил Мейсон.
– Включив свет, я сразу же поняла, что произошло, и, ни о чем не думая, наклонилась, чтобы поднять сумочку. Я увидела деньги, хотела положить их на место, но тут мои пальцы коснулись чего-то холодного и металлического. Я немедленно направила свет лампы на пол, чтобы во всем разобраться. В тот момент сумочка лежала именно на том месте, где ты ее видел, лампу я тоже не стала поднимать. Шеф, мне стало дурно. Я не знала, что делать. Оставить ее одну и спуститься в вестибюль я не посмела. Наконец, я рискнула позвонить тебе.
– Как ты поступила? – спросил Мейсон. – Я имею в виду, как ты звонила мне?
– Секунд тридцать никто не отвечал на коммутаторе отеля, потом телефонист снял трубку, и я попросила его, говоря как можно тише, дать выход в город. Но дежурный сказал, что все звонки проходят через коммутатор отеля. Тогда я заметила, что на моем аппарате нет диска. Я была настолько потрясена находкой в сумочке Салли, что не заметила этого прежде. Поэтому, я была вынуждена назвать телефонистке твой незарегистрированный номер. В сложившихся обстоятельствах ничего другого я придумать не могла.
Мейсон сдержанно кивнул.
– Мне показалось, что прошла целая вечность, прежде чем ты снял трубку, – продолжала Делла. – Я начала говорить, постоянно наблюдая за Салли, чтобы сразу же повесить трубку, если она начнет просыпаться.
– Поэтому ты повесила трубку, не договорив?
– Да. Я заметила, как она зашевелилась, как задрожали ее веки. Продолжать разговор я не рискнула, поэтому быстро положила трубку и легла, чтобы притвориться спящей, если она откроет глаза. Хотя, сумочка на полу и включенная лампа выдали бы меня. Если б она проснулась, я заставила бы ее раскрыть все карты, но мне казалось более предпочтительным дождаться твоего приезда. Итак, она немного помотала головой, что-то сказала неразборчиво, как и все люди во сне, глубоко вздохнула и успокоилась.
Мейсон поднялся с края ванны и сунул руки в пальто.
– Все очень скверно, Делла, – сказал он.
Делла Стрит кивнула.
– У нее не было денег, – продолжил Мейсон, – а такую сумму она могла получить только от миссис Фолкнер. Я сам сыграл ей на руку. Мне захотелось остаться одному в ванной комнате Фолкнера и внимательно все изучить. Я не хотел, чтобы она наблюдала за мной, поэтому попросил отвести миссис Фолкнер в гостиную и попытаться успокоить ее. Полагаю, именно там она и вынудила миссис Фолкнер заплатить ей. Значит, она обнаружила какие-то незамеченные мной улики. Или же, миссис Фолкнер попросила ее выбросить револьвер, и эта вымогательница, верная своим принципам, потребовала за услуги кругленькую сумму денег. В любом случае, нас ждут неприятности. Сама можешь догадаться, как будут развиваться события. Я полагал, что мы должны спрятать ее от репортеров, чтобы у нас была возможность предъявить иск на имущество Фолкнера узнав все обстоятельства дела, до того как ей развяжут язык. Вот что бывает, когда из самых благородных побуждений пытаешься помочь больному туберкулезом, подружка которого склонна к вымогательству. Вы зарегистрировались здесь под собственными именами. Если этот револьвер окажется орудием убийства, представляешь, в каком положении мы окажемся? Оба. Что она сказала тебе, когда позвонила в первый раз?
– Сказала, что ты попросил ее связаться со мной и дал ей номер моего телефона. Сказала, что я должна поселить ее в отеле, остаться с ней и сделать все так, чтобы никто не узнал, где она находится, пока ты не решишь, что об этом можно сообщить.
Мейсон кивнул.
– Я сказал ей все сделать именно так.
– Я спала, когда зазвонил телефон. Видимо, спала я достаточно крепко, потому что первые несколько секунд весьма туго соображала. Салли Мэдисон передала мне твое поручение, и я не могла сообразить, в каком отеле найти номер. Я попросила ее перезвонить минут через десять, а сама обзвонила несколько отелей, пока не нашла двухместный номер здесь, в «Келлинджере».
Мейсон сосредоточенно размышлял.
– И она перезвонила тебе минут через пятнадцать?
– Примерно. Я не засекала время. Начала одеваться, как только сняла номер. Очень торопилась, совсем не следила за временем.
– Вы договорились встретиться здесь?
– Да. Я сказала ей ехать прямо в отель и, если она придет первой, подождать меня в вестибюле. Я должна была ждать Салли там же, если опережу ее.
– Кто приехал первой?
– Я.
– Сколько времени ты ее ждала?
– Минут десять, я думаю.