Закончив рисунок, поднялась и снова пошла вдоль скалы, внимательно осматриваясь, чтобы не пропустить свой ужин. Заросли диких ягод нашлись довольно скоро, правда, не сладкой земляники, а кислой ежевики. От того, что мельчила, набросок воплотился не совсем точно. Но я привередничать не стала, присела и собрала все ягодки, часть отправила в рот, а часть — в лоскут, оторванный от платья. Вода обнаружилась значительно позже, и я с наслаждением напилась и умылась. Ветви орешника нависали над родником, как я и хотела, но сами орехи оказались зелеными. Расколупав селадоновую шкурку и расколов скорлупу, я с разочарованием увидела белое, несозревшее ядрышко. И со вздохом не стала собирать орехи: совсем не хотелось мучиться потом от несварения.
Я повздыхала, сокрушаясь, и остановилась, невольно залюбовавшись закатом. Все же была в этой земле красота, какая-то дикая и необузданная, яркая и неистовая. Небо окрасилось цветом, налилось пурпуром и маджентой, а у самого края, там, где солнце коснулось кобальтовой скалы, горело всполохами огня, красными, как на теле Линтара.
Но сейчас эти краски не столько завораживали, сколько пугали. Я прекрасно понимала, что ночь — время хищников, а у меня нет от них ни укрытия, ни защиты. Насколько я помнила, звери боятся огня, но, к сожалению, именно его мне никогда не удавалось воплотить. Ни разу, сколько ни билась я над рисунками пламени, оно не проявилось в реальности. По той же причине я не могла создать масляную лампу или факел… Тара говорила, что огонь живой, и мне не удается ухватить его суть, потому и воплотить пламя я не могу. И сейчас меня это тем более расстраивало: оставаться одной в темноте было откровенно страшно.
Мне уже казалось, что в сгущающихся сумерках из-за каждого камня или ветки на меня смотрят враждебные голодные глаза, и я вздрагивала от шорохов. Тем более и звуков становилось все больше, словно к ночи горное плато оживало, начинало шевелиться и двигаться. Несколько раз я замечала юрких ящериц, некоторые даже не прятались, грея длинные тела на горячих камнях. На ветвях редких деревьев сидели птицы с горбатыми клювами, длинными лысыми шеями и сизо-черным оперением. Сидели, не двигаясь, но их головы поворачивались за мной, когда я проходила. В кустах я порой замечала движение, и в ужасе отбегала, надеясь, что там затаился всего лишь заяц. Просто серенький ушастый зайчик, совершенно безопасный и не агрессивный…
Солнце уже разлилось багрянцем на скалах, и я насторожено стала осматриваться в поисках укрытия. По бокам от меня были скалы, между ними плато, как коридор. Ни укрытий, ни нор, чтобы спрятаться, я не видела. Присела на камень, вспугнув узкую ленту змеи и испугавшись сама. На валун я просто запрыгнула, не сдержав вопль. И принялась до рези в глазах всматриваться в темно-бурую траву. Все казалось, что она двигается, и в ней уже не одна, а целый десяток змей.
Я встряхнулась, заставляя себя успокоиться. Надо срочно соорудить укрытие, пока солнце не село окончательно, и я еще могу рисовать. Что может спрятать меня до утра? Нора? Можно… но лезть в неизвестную нору как-то не очень хочется. Вдруг кто-то займет ее раньше, и я в темноте обнаружу неожиданное соседство? Брр… Тогда, может, дерево? Не такое чахлое, как я видела по дороге, а мощный, красивый дуб, на ветвях которого я смогу переждать ночь! Воодушевившись, я достала свои листочки и провела линию…
Тихое рычание оторвало от рисования. Сердце замерло от ужаса, и я очень медленно обернулась. Шагах в тридцати от меня стоял зверь. Не знаю, как он назывался, в землях Идегоррии такого монстра точно не водится. Тело похоже на лошадиное, только голова треугольная, со змеиным капюшоном и раздвоенным языком, что мелькал в приоткрытой пасти. И еще у него были рога и крылья… С острых клыков капала то ли слюна, то ли яд — я не знала. Да и не хотела разбираться. Удивительно, но и в этом создании Бездны была своеобразная красота, и, если бы оно не хотело меня сожрать, я, возможно, его бы даже нарисовала…
Нарисовала!
Я снова перевела взгляд на свой листок. Руки дрожали, и грифель норовил вывалиться, но я торопливо набрасывала рисунок стены. Чертить грифелем, конечно, гораздо удобнее, чем осколком кувшина на земле, и получалось быстрее. И все равно… Рычание усилилось, хоть я и старалась не двигаться, чтобы не провоцировать чудовище. Стержень мелькал над листом, зверь рычал и бил копытом. Вот я глупая! Почему сразу не сделала стену, чего ждала? Но сейчас не время сокрушаться, успеть бы…
— Погоди… еще чуть-чуть… еще капельку, — тихо бормотала я, понимая, что не успеваю. Монстр взревел, издавая утробные звуки, и бросился на меня, разбрасывая комья земли. Я завизжала, мельком глянув на мчащееся животное и уже понимая, что через мгновение оно…
Зверь рухнул около меня, копытами прорыв глубокие борозды в мягкой земле и раскидав грязь и траву. Его голова ударилась и откатилась, а разинутая пасть щелкнула прямо около моей коленки, так что я подскочила, как ужаленная, свалилась с валуна, уже позабыв про змей, метнулась в сторону и почувствовала, как кто-то большой прижал меня к себе.
Взвыв и собираясь дорого продать собственную жизнь, я резко ударила напавшего локтем и сразу лягнула ногой. И с ужасом поняла, что захват нисколько не уменьшился, а лишь стал сильнее. Снова ударила локтем.
— Ева, не дергайся, — протянул насмешливый знакомый голос. Я замерла в недоумении, а потом в испуге вывернулась из его разжавшихся рук и отпрыгнула.
— Как ты… Почему ты здесь? — в отчаянии закричала я. — Какого демона ты здесь делаешь?!!!
— Еще никогда моему появлению так не радовались, — усмехнулся Линтар и покачал головой. Отошел от меня, подобрал серебристый обруч, которым снес голову монстру. И снова обернулся. — Если бы я не был здесь, тебя бы уже сожрал ирон. Честно говоря, первый раз вижу, чтобы при виде разъяренного ирона кто-то не убегал в панике, а пытался его нарисовать. Ева, ты сумасшедшая? — серьезно осведомился он.
Я свернула бумагу и аккуратно засунула за пояс. Объяснять, что я пыталась защититься, конечно, не стала. Осторожно обошла обезглавленное тело, стараясь не смотреть.
— Кстати, ироны первым делом выпивают из жертвы кровь, — равнодушно пояснил Линтар. — А уже потом…
— Перестань, — бросила я. Голос был хриплым от пережитого страха. — Я благодарна за спасение от этого зверя… Хотя и не могу сказать, что рада тебя видеть! — я обернулась и поинтересовалась: — А где свита? Стражи, солдаты, воины? Или, может, дух? Ах, да, еще новоиспеченная супруга? Неужели ты здесь один?
Я почти не уловила его движения, настолько быстро он оказался рядом и прижал меня к себе.
— Чтобы заткнуть твой милый ротик, Ева, мне не нужна свита, — пообещал Линтар. — Продемонстрировать?
— Обойдусь, — хмуро отозвалась я. Но отпускать меня арманец не торопился. Бледные узоры загорелись, и он закрыл глаза, жадно втягивая воздух. И резко разжал руки.
— Ироны не отходят слишком далеко от стаи, — отвернувшись от меня, сказал он. — Идем, Ева. Надо убираться отсюда как можно скорее. Мне совсем не хочется сражаться с озверевшим табуном этих животных. А все свои, несомненно умные мысли, сможешь высказать, когда мы будем в безопасности!
И, пристроив на бок серебряный обруч, пошел вниз по тропинке, не оборачиваясь. Я нервно переступила с ноги на ногу, не зная, что делать. Идти с Линтаром не хотелось категорически, но упоминание о целой стае подобных существ меня не слишком порадовало. Или он соврал?
Словно в ответ на мои мысли вдалеке раздалось утробное рычание множества голосов, и, подпрыгнув от ужаса, я бросилась за арманцем. Все же гордость я еще успею показать, а вот сожрут меня здесь в два счета. И даже в своих рисунках я уже не слишком уверена. К тому же солнце почти село, а что я смогу нарисовать в темноте — неизвестно.
Арманец насмешливо хмыкнул, когда я догнала его и пошла рядом.
— Где мы находимся? — поинтересовалась я, не обращая внимания на его насмешку. Он голову не повернул, продолжал смотреть вперед, внимательно обшаривая взглядом окрестности.
— Это Ущелье Тлена, — негромко ответил Линтар.
— Почему оно так называется?
— Видишь цветы? — он кивнул на стены, увитые растительностью. — Сейчас они безопасны, но когда лепестки покраснеют, то начнут источать смертельную пыльцу. Она убивает нас.
— Вас?
— Да, — не глядя на меня, ответил мужчина. — Цветок Тлена убивает потомков драконов. И самих драконов. Для остальных рас он безопасен.
— Мне жаль, — подумав, сказала я.
— Вас?
— Да, — не глядя на меня, ответил мужчина. — Цветок Тлена убивает потомков драконов. И самих драконов. Для остальных рас он безопасен.
— Мне жаль, — подумав, сказала я.
— Правда? — Линтар кинул на меня острый взгляд и снова отвернулся. Его голос звучал холодно и безэмоционально, и возможно поэтому то, что он говорил, звучало еще ужаснее. — Цветок Тлена создал один из созидающих. Для истребления нашей расы.
— Ты врешь! Созидающие не могут убивать! От этого они теряют эликсир! Все это знают.
— Так он ведь не убил, — бросил арманец. — Он создал красоту. Сказочный цветок с белыми лепестками. Посмотри, Ева, разве он не прекрасен? Дивное творение…
Я остановилась, сжала кулаки от бессилия и злости. Этого не может быть! Линтар даже шаг не замедлил и не обернулся. Топнув ногой, я побрела за ним. Некоторое время шли молча, наблюдая, как гаснет свет солнца, и воздух наполняется густым чернильным фиолетом.
— Кто это был? — спросила я. — Кто создал Цветок Тлена?
— Разве ты хочешь услышать ответ, Ева? — произнес Линтар. А я не переспросила. Да, потому что струсила. Потому что ответ мог перевернуть мой мир, и я не знала, как буду жить с этим знанием дальше…
— Нужно найти место для ночлега, — спокойно изрек арманец. — Здесь нельзя передвигаться ночью, слишком опасно. Дай руку и смотри под ноги, здесь ямы.
Я с удивлением глянула на углубление в земле, присмотрелась.
— Да это следы! Но кто мог оставить такой след? О, Создатель сущего! — догадалась я. — Драконы…
— Верно, — усмехнулся арманец. — Идем, там пещеры.
— Где?
— Наверху, — показал он, останавливаясь возле почти отвесной скалы. Я растерянно осмотрела ее, понимая, что придется лезть наверх.
— Ты уже был здесь?
— Да. Ставь ногу сюда.
Дальше говорить стало сложно, потому что пришлось карабкаться наверх, обдирая руки о камни. Линтар придерживал меня, показывал, куда поставить ногу и за что схватиться, но все равно, когда добрались до небольшой площадки-выступа, у меня от слабости дрожали ноги. За площадкой оказалась небольшая пещера — ровная, круглая, с почти идеально гладкими стенами. Линтар обследовал ее и удовлетворенно хмыкнул.
— Замечательно, даже ужин нашелся.
Он присел около круглого яйца, размером с мою голову.
— Это пещера — гнездо! — догадалась я и возмутилась — Это же чей-то детеныш!
— Скалоройки. Жуткое создание, похожее на червя. Но яйца у них вкусные, — усмехнулся Линтар, складывая в кучу сухие листочки и веточки, накиданные на полу, и устанавливая сверху гнездо.
Я хотела гордо заявить, что никогда не разоряю гнезда, и не буду есть это яйцо, но в животе настойчиво заурчало, заглушая голос совести. Так что я мысленно попросила прощения перед неведомой скалоройкой и прикусила язык, чтобы сдержать изумленный вскрик, когда увидела, как Линтар положил ладони на веточку, и она задымилась, а потом вспыхнула. Он засунул горящую ветвь под гнездо, совершенно не обращая внимания на разгорающееся пламя. Огонь лизал его руки, но никакого неудобства, похоже, не причинял.
— Арманцы не могут сгореть? — догадалась я.
— Разве люди совсем ничего не знают о тех, кого заточили за Стеной? — усмехнулся он. Я не ответила, а Линтар пожал плечами. — Впрочем, зря спрашиваю. Конечно, вы не знаете. Наверняка вам рассказывают страшные сказки об арманцах, и пугают белыми демонами детей, — он чуть поморщился.
— Пока я вижу лишь подтверждения этим страшным сказкам, — бросила я и села в стороне от него, прислонилась к стене.
— Что ж, пусть так, — Линтар поправил яйцо в огне и отошел к противоположной стене. — Так будет проще вас завоевать. Порой страх делает то, что не может сделать доблесть. И чем больше вы боитесь нас, тем лучше.
— Вы никогда не завоюете наши расы, — со злостью бросила я. — Вам не разрушить Стену.
Я смотрела в спокойное лицо напротив, между нами было пламя костра, и в желтых глазах снова горел огонь. Не отражение, а его собственный.
— Разрушим, Ева, — отозвался он. — У нас просто нет другого выхода. Я обязательно сделаю это, — Линтар помолчал, не отводя взгляда от моего лица, а потом чуть улыбнулся. — Ужин готов.
Он закатал рукава рубашки и достал из огня яйцо, ударил рукояткой клинка по верхушке. Трещина проползла вдоль, разделяя его на две части, и арманец протянул мне половинку.
— Горячее, — предупредил он.
Я со вздохом осмотрелась, раздумывая, чем бы заменить ложку, но не увидела ничего подходящего. Арманец же совершенно спокойно ел руками, скрестив ноги и положив половинку яйца на пол пещеры. Зачерпывал ладонью желто-белую массу из скорлупы и отправлял в рот. Я повздыхала, а потом решила, что и принцессе не зазорно последовать примеру правителя Ранххара. И тоже зачерпнула густой теплый желток. Вкусная еда наполнила желудок блаженной сытостью, и я зажмурилась от удовольствия. Воды бы еще…
— В мешке есть бурдюк, — обронил Линтар, и я покосилась на него опасливо. Надеюсь, хоть сказки о том, что арманцы умеют читать мысли — всего лишь сказки? Порой мне кажется, что он это делает… — И ложка там тоже есть, — хмыкнул он.
— А раньше нельзя было сказать? — возмутилась я.
— Нет, — кончики его губ изогнулись в легкой улыбке. — Хотел посмотреть, как ты будешь есть руками.
— Зачем? — не поняла я.
— Это напомнило мне, как я впервые тебя увидел, — глядя на меня сквозь пламя, ответил Линтар.
Я фыркнула, стряхнула с ладони остатки еды и потянулась к бурдюку. Прополоскала рот и с наслаждением напилась. Арманец тоже немного попил и поднялся.
— Кстати, кто тебя так драться учил? Толку никакого, сама поранишься, а вреда не причинишь.
— Сама научилась, — буркнула я.
— Иди сюда, покажу, как надо, — позвал он. Я опасливо покосилась на арманца. Он чуть улыбался, рассматривая меня, и, кажется, чувствовал себя весьма вольготно. Хотела отказаться, а потом подумала: почему бы и нет? Приблизилась, не спуская с него настороженного взгляда. Одно неуловимое движение, и я снова оказалась прижата спиной к его груди. Я зашипела сквозь зубы и ударила привычно локтем по ребрам.
— Лучше чуть сместиться и бить сюда, — невозмутимо высказался арманец, словно вовсе не почувствовал боли. И продолжил, разворачивая меня: — А умнее бить вот так, чтобы не причинить боль, а освободиться, Ева. Вот сюда, видишь? Потому что твои удары для опытного воина почти неощутимы. Или скрести руки, вот так, резко опустись и вывернись. Бить, как ты это делаешь, бесполезно.
— Вы что, каменные? — застонала я. Даже у меня рука заболела, а ему хоть бы что!
— Арманцев учат терпеть боль, — спокойно пояснил он. — Попробуй еще раз. Давай.
Снова моментальное движение, и я прижата к твердому телу. Попыталась сделать то, что он показал, скрестила руки, одновременно резко приседая и выворачиваясь. Отпрыгнула и довольно посмотрела на арманца.
— Неплохо, — кивнул он.
— Только вряд ли поможет, если в руках нападающего будет клинок, — протянула я и покосилась на Линтара. Конечно, я не намекала, просто так говорила… Он хмыкнул и вытащил из плечевых ножен узкий кинжал, подбросил на ладони.
— В этом случае тоже есть возможность освободиться, — протянул он и приподнял бровь. — Научить?
— Научи, — азартно выдохнула я. Сделала шаг к нему, ожидая уже привычного броска. Арманец снова подкинул кинжал, и я безотчетно перевела на него взгляд, и в тот же миг Линтар переместился, дернул меня и, схватив падающий клинок, прижал к моему горлу.
— Ты меня обманул! — возмутилась я.
— Конечно, — он прижал меня сильнее. — И это самое главное правило, Ева. Если хочешь выжить, забудь о правилах. Обмани, вывернись, ударь в самое уязвимое место, и тогда сможешь победить.
Я стояла, боясь дышать и чувствуя на шее холод стали. На миг даже мелькнула безумная мысль, что арманец все это время играл, и сейчас просто убьет меня… Он разжал руки, развернул меня, заглядывая в глаза.
— Испугалась?
Я хлюпнула носом, мои глаза увлажнились, а губы задрожали.
— Ева! Ты что, плачешь? — подозрительно спросил он.
Я мотнула головой, опустила взгляд и попыталась отвернуться.
— Ева! Вот же дерь…
Протяжный жалостливый вздох, потом я чуть отклонилась назад, а когда он потянулся ко мне, одним движением выхватила кинжал из его поясных ножен и уткнула кончик в его грудь.