Один из десяти получал отказ. Такие личности особо выделялись в толпе.
Витек с трудом сдерживал слезы. Он понимал – если согласится, это еще больше отдалит его от тех немногих, которые стали относиться к нему как к близкому человеку. Всесилие – как бессилие, как проказа.
– Я не могу, – постарался говорить твердо, уверенно.
– Можешь! – гневно ответила Фея. – Можешь! Ты можешь почти все.
I Santo California: «Tornero»
Фея подошла к менеджеру у трапа. Ее знали как любовницу директора, поэтому побаивались.
– Пропускайте людей на корабль, – уверенно приказала она. Летающий дворец над головами лениво ворочался, более всего напоминая чудовище, невероятное и немыслимое, в какую точку пространства-времени его ни помести. Оно и было самой главной иллюзией на этой сцене, расчищенной от других персонажей. Кроме жизни и смерти.
Фея никогда не была на борту, но живо представляла себе нагромождения роскоши внутри. Чудеса немецкого дизайна. И иллюминаторы в полнеба…
– Фея Егоровна, уже сто девяносто восемь, – ответ дрессированный, не терпящий возражения, заточенный усмирять любое проявление недовольства политикой компании. – Не взлетит.
– Не взлетит, так упадает в воду. Те, кому нужно, выплывут. Вы, друзья, пока пойдите, пособирайте спасательные кружочки. Я здесь сама пофильтрую.
«Скорее спасти всех и заняться любовью!..»
Девушка и сама не понимала, зачем помогает Кораблеву. Возможно, чтобы быстрее удовлетворить страждущих и наконец в полную силу заняться собой.
Фея читала по глазам охранника, как ему хочется прямо сейчас нажать кнопку рации, обсудить с руководством нештатную ситуацию и неприемлемую инициативу любовницы шефа. Девушка провела рукой в воздухе – и в кулаке у нее появился олимпийский факел с вполне себе олимпийским огнем:
– Хочешь, сочинская Олимпиада триумфально завершится победой нашей сборной? – Всучила менеджеру возникший в воздухе древнегреческий дивайс. – Ступай, не переживай ни о чем.
Отойдя на приличное расстояние, менеджер с трудом сбил огонь и заговорил по рации.
И пошли люди. Гомон на площади усилился. У многих обреченных появилась надежда – теперь их не остановить. Они бросали к подножию трапа какие-то кухонные реликвии и окрыленные взлетали на борт. На лицах – улыбки-слезы и никаких сомнений в том, что перегруженный дирижабль может взлететь.
Сказать сейчас «нет» – значит подхлестнуть бунт, бессмысленный и беспощадный.
Витек не смотрел на них – вжался в скамейку и плакал по-детски, навзрыд. Он предвидел – нынешнее проявление сверхъестественных способностей сделает его окончательно неприкасаемым.
Таких возносят или забывают. Верят, забрасывают камнями, устраивают казни. Чаще – и то, и другое, и третье, с минимальным разрывом во времени. Смотрят снизу вверх, потом сверху вниз, потом начинают путаться. Редко кто понимает – человек могущественный нуждается в противовесе. Не в повторении, а близости с неравными… Витек упустил возможность жить наравне с теми, кто хоть немного им дорожит, – не превратил свою безмерную силу в бесконечную слабость. Остался шансом, условием, гарантией – кем угодно, только не тем, кого просто любят.
В скверике никого не было. Как всегда, никого рядом. Витек встал и поплелся прочь от голгофы, где люди спасались от самих себя.
В этот день на розовом дирижабле совершили прогулку двадцать пять тысяч девятьсот пятьдесят два человека – все, кто пришел на площадь. Все, кто надеялся не исчезнуть.
Человек, совершивший чудо, остался неизвестен.
Никто не видел оборванного паренька, уткнувшегося лбом в кору чахлого тополя, лишь бы не наблюдать исхода людей.
Глава 2
Слышь, чувак, весь гребаный мир против нас…
Robbie Williams: «The Road To Mandalay»
– Александр, мы так не договаривались. Очень недальновидная инициатива.
Президент говорил спокойно, однако складывалось ощущение – он задумчиво поглаживает красную кнопку, уже уверенный в необходимости нажать, но еще не определившийся, когда.
Просмотрев доклады службы собственной безопасности «Нашего Неба», Кораблев воссоздал картину инцидента.
– Вы затрудняетесь с дальнейшими действиями? Намекаю – передать инициативу в более уверенные руки.
– Я с самого начала говорил – мне не очень нужна ваша помощь, – перебил Кораблев.
– Позвольте. Как же реклама в прайм-тайм? Благозвучные новости о вас? Теперь, когда ваши акции возросли до небес (после слова «небес» стояла долгая уверенная точка), хотите избавиться от тех, кто помог устроить эльдорадо?
– Мне не нравится, что вы диктуете…
– Поверьте, кто-то обязательно должен диктовать.
– Посмотрим.
Кораблев отключил телефон в полной уверенности – через час, максимум через два начнется штурм здания «Федерации» всеми родами войск и подразделений.
Кораблев ошибся – через полчаса главной темой теленовостей стали возмущенные сообщения: «„Наше Небо“ воспользовалось доверием населения… руководство компании распродает отданные на хранение вещи и прекращает полеты над Москвой… компания не выполнила своих социальных обязательств…» Завершалась пропагандистская атака обязательным: «В столице резко увеличился рост пропажи людей! Аналитики связывают этот факт со скандалом вокруг компании „Наше Небо“, который печальным образом сказался на душевном состоянии многих граждан…»
«Нам конец», – подумал Саня и объявил общий сбор.
Алиса: «Красное на черном» & Вячеслав Бутусов: «Воздух»
На Витька никто не смотрел.
– Может, плюнем на «Наше Небо» и спасение человечества? – предложил Толян. – Уйдем по-тихому.
Оля, молчавшая все это время, сказала:
– При чем здесь Спасение? Им не компания нужна. Ее-то они в любой момент могут прикарманить. Им Витек нужен.
– Мы своих не сдаем, – буркнул Саня.
Фея, прибывшая в «НН» за минуту до того, как Москва-Сити была полностью блокирована, подумала: «Меньше чем за месяц из незнакомых людей возникло „мы“. „Мы“ – хорошо это или плохо?»
– Своих никто не сдает.
– И тогда всех скопом уносят с поля боя, – оставляя туманные пятна, Шаман тыкался носом в огромный аквариум, наблюдая за пестрыми рыбками.
Саня играл возникающими в руках ножами. Оля обзванивала посты охраны, убеждаясь – из Москва-Сити эвакуируется все, что шевелится.
Фея стояла у окна и оценивала снующих внизу лилипутов. Не поворачиваясь, возмущенно заговорила:
– То, о чем вы говорите, – детский лепет. Безгранично могущественные люди собрались в одной комнате и стесняются конфликтовать с вооруженными силами страны. Достаточно продемонстрировать нашу мощь, и вокруг «Федерации» правительства мира организуют санитарный кордон, лишь бы не пересекаться с нами. Лишь бы мы не вмешивались в их земные неурядицы.
– На всякую дурь найдется дурь еще бoльшая. – Оля несколько раз презрительно смерила взглядом Фею. – Возможно, прямо сейчас спецы из Минобороны выращивают иллюзиониста, более мощного, чем гибрид Хищника и Чужого в твоем обличье и, надеюсь, с более вразумительной прической…
– Дудки! Подобных нам в лаборатории не вывести, – не согласилась Фея. – Ждем и валим слабаков. Ага?
– Угу, – неуверенно отозвались Кратер и Толян, так и не перенявшие иллюзорные способности коллег.
Вокруг шпиля «Федерации» гудели вертолеты. Насколько можно было судить по торопливому шевелению техники внизу, все входы и выходы уже перекрыты. Военные брали в тиски, окружали, бросали в «котел» пока еще условного противника – в общем, навязывали «НН» диспозицию, ставшую со времен Гудериана и Паулюса однозначно унизительной и проигрышной.
Оля попробовала развеять сгущающийся оптимизм:
– Ребятки знают, что к чему. Российская армия ловчее любой другой в мире. Ты не сможешь орудовать своей небесной косой больше трех-четырех минут, да и не потянет она против тяжелой техники.
– Они запомнят это на всю жизнь, – уже не слушая, пообещала Фея.
Опустевший офис гулко откликался на каждое слово. Компьютеры, стеклянные перегородки, столы напрашивались быть сваленными к дверям. Хотелось двигаться, строить баррикады, надеясь переждать в своей норе неизбежную схватку. Не выходить под прицелы автоматов и телекамер.
– Пара залпов – и от нас останется только пыль. Никаких воспоминаний. – Холодный голос Оли звучал убедительней. Ей хотелось не только продемонстрировать, кто здесь главный, но и не дать выскочке разрушить компанию. Оля верила – у компании еще есть шанс вернуть славу и уважение.
– И что – мы возьмем и выкатимся безоружными навстречу пушкам? Тепленькими, готовенькими к раскулачиванию? – Шаман явно паниковал.
– Trust me, Kost’ya.[19] – В руке Феи возник зажженный бенгальский огонек.
– Она обращается с реальностью как с половой тряпкой, которую нужно порвать и сплести веревку, чтобы удавиться, – прошептала Оля на ухо Кратеру. В последние дни она очень приблизила его к своему телу. Готовилась подарить.
– И что – мы возьмем и выкатимся безоружными навстречу пушкам? Тепленькими, готовенькими к раскулачиванию? – Шаман явно паниковал.
– Trust me, Kost’ya.[19] – В руке Феи возник зажженный бенгальский огонек.
– Она обращается с реальностью как с половой тряпкой, которую нужно порвать и сплести веревку, чтобы удавиться, – прошептала Оля на ухо Кратеру. В последние дни она очень приблизила его к своему телу. Готовилась подарить.
– Все на пол!!! – заорала Фея.
Немногие сообразили, что произошло в следующее мгновение, – обыкновенный столовский поднос (такие до сих пор используются в заведениях общепита), размером почти с футбольное поле, ломая перегородки и несущие стены, воткнулся в здание «Федерации» строго параллельно земле. Все, кто находился в офисе «Нашего Неба», едва успели лечь или присесть. Пластиковая махина толщиной почти полметра сокрушила внутренности офиса на уровне человеческого роста.
Когда мощные стены поглотили инерцию движения подноса, команда «Нашего Неба», чертыхаясь, поднялась на ноги. Вокруг валялись куски арматуры, разбитые стекла, останки покореженной офисной мебели и техники. Пыль столбом.
– Долбаная блинная жопа… Распроблин херотень Христова… – Кратер спокойно цитировал ругательства, почерпнутые в своей обширной библиотеке.
– Вперед! – Фея первая залезла на стол, крикнула еще не очухавшимся коллегам: – Я виртуозно обращаюсь с домашней утварью, не так ли? – и запрыгнула на край подноса, торчащий внутри здания. Остальные обреченно последовали за ней.
Они вышли на середину пластиковой платформы, застывшей в стенах «Федерации». Их встретили безбрежное небо, запятнанное кляксами вертолетов, и затаившаяся далеко под ногами Москва.
Так они и стояли. Обдуваемые всеми ветрами, в сотнях метров от земли, на грязно-коричневой поверхности гигантского общепитовского подноса. На удобном для поражения пятачке.
Вертолеты кружились в досягаемости выстрела из рогатки.
– Ну и чего? Какие у тебя теперь планы? – шепнул ей Кораблев.
– Никаких, – ответила Фея. – Ты посмотри, как непередаваемо красиво – семь беззащитных людей почти на небе, почти стоят в воздухе…
– На подносе, – поправил Саня.
– …на подносе. У меня не получилось выдумать его прозрачным. И мы готовы принять на грудь всю убойную мощь этих стрелковых махин.
– Я не готов, – возразил Кораблев.
– Хорошо. Тогда будем импровизировать.
Они инстинктивно встали поближе друг к другу, затолкав Витька себе за спины.
Фея развела руки. Казалось, она хочет разбежаться и полететь. Все окна гигантского здания взорвались сверкающими на солнце брызгами. Почти как в «Горце», за одним исключением – осколков получилось в сотни раз больше.
Солдатики внизу прикрывали головы руками. Стеклянный дождь барабанил по крышам застывших внизу машин. Фея использовала свой фирменный трюк – из проемов окон наружу устремились бабочки всех цветов и расцветок. Миллионы.
Пролетев несколько метров, они превращались в маленькие дымящиеся искорки и падали вниз.
Фея смущенно пожала плечами, и по всей поверхности подноса появились заросли бамбука. Тридцать-сорок удивительно свежих, зеленых островков росли прямо из пластмассы.
– Спрятаться предлагаешь или курить? – ухмыльнулся Шаман и прихлебнул чего-то очень крепкого из фляги. – Ню-ню…
– И всё? – спросила Оля.
Фея кивнула – «я пуста». Саня зябко поежился, наблюдая все еще стекающуюся к «Федерации» технику:
– Сейчас российская армия будет демонстрировать, как отлично она работает в городских условиях…
Он уверенно ждал, что сейчас кто-нибудь позвонит, вступит в переговоры, предложит условия капитуляции.
Вертолеты развернулись во фронт и открыли шквальный пулеметный огонь из всех бортовых стволов. Смертельный. Беспощадный. Не было смысла загораживаться руками, как сделали некоторые из демиургов, – тела должно было разметать на куски.
Мгновенной смерти не произошло. Они стояли, слушали оглушительный грохот, чувствовали вихри воздуха, увлекаемые проносящимися мимо пулями, и… держались на ногах. Какое это блаженство – оставаться живым лишние пять-десять секунд!
Кружилась штукатурка, рикошетили осколки из монолита, возведенного совсем нетрудолюбивыми и еще более неумелыми руками московских градостроителей.
Заросли бамбука, выращенные за их спинами, выкосило под корень.
Расстреляв боекомплекты, вертолеты грациозно уплывали в сторону.
Руководство компании «Наше Небо» ошеломленно оглядывалось по сторонам, не в силах поверить факту невредимости собственных тел. В безвольно опущенных руках Феи грузно покачивались автоматы «Узи» – бесполезные в складывающихся условиях. У ног более практичной Оли худеньким пеньком-переростком валялась «Игла».
Кратер закурил. Саня уселся на дно подноса, изрытое выстрелами, покрытое стеклом, известковой пылью и ошметками бамбука, полностью сметенного градом пуль.
– Чт-то это… б-было? – заикаясь, поинтересовался Толик.
– Чипец это был, Толян. – Голос Шамана подрагивал. – Чипец натуральный, беспощадный и бескомпромиссный. По-другому и не скажешь.
– Конец света уже наступил, – вслух размышлял Кораблев. – Теперь по регламенту – Судный день.
«Раз спасаем мы, должен и нас кто-то спасти. Круговорот спасения в природе…» – В голове Феи промелькнуло еще много парадоксальных мыслей.
– Рано радуетесь, соколики, – обнадежила Оля. – Сейчас они подтянут тяжелую артиллерию и разнесут и этот поднос, и это здание в клочья. Сомневаюсь, что и после этого мы сможем наслаждаться беспомощным солнышком.
Она оказалась права – наземная техники прибывала и прибывала. В основном, БМП, грузовики с бодренькими солдатиками, спешно разбегающимися между небоскребами.
Вместо грохота выстрелов раздался звонок мобильника. Кораблев, размышляя, покрутил пальцем. Поставил на зеленое. Раздался искусственно усталый голос Президента:
– Это была проверка. Уходите.
– Кого вы проверяли? – поинтересовался Кораблев, косо поглядывая на Витька.
– Того, кто заварил всю эту кашу, – ответил Верховный.
– Мы не уйдем, – твердо ответил Саня. – Будем стоять до конца.
– Глупо. Конец уже давно наступил. Впрочем, как хотите…
Через несколько минут они увидели вспышки сигнальных ракет. В темнеющей синеве у горизонта появились черненькие противные мушки, быстро набиравшие размер и вес. Мгновение – и они услышали гул приближающихся истребителей.
В стремительном движении стальных машин не угадывалось нерешительности – они летели уничтожать Москва-Сити.
Витек протиснулся вперед.
Он сделал резкий жест, словно схватил упившегося кровью и потому неповоротливого комара, нагло кружащего перед носом. Потом смял неизвестно как возникшую в его руках фотографию 10 х 15, отбросил в сторону. Кружась, она падала вниз – тускнея, желтея, исчезая.
Фея успела увидеть на ней глянцевый отпечаток того, что еще мгновение назад окружало их, – три истребителя, следы сигнальных ракет, муравьиные фигурки солдат снизу. Теперь перед ними осталось только чистое августовское небо – тихое и неагрессивное. На опустевшей площади перед «Федерацией» виднелись угольки сгоревших бабочек.
Витек просто схватил, смял и выбросил часть окружающей их реальности, лишив ее всех затаившихся угроз. Теперь не было ни вертолетов, ни готовящейся к атаке бронетехники внизу, ни стремительно приближающихся Су-27.
Чистая работа, никакой показухи, раздвигающихся волн или жаб с неба.
– Куда это все делось? – озадаченно спросила Оля.
Витек пожал плечами:
– Думаю, стало ближе к Богу.
– Э-э, мы сейчас всем нехорошим дядькам устроим рандеву с Хозяином! – радостно закричал Шаман и сделал пару нокаутирующих ударов в воздух.
– Я больше не пошевельну пальцем, чтобы участвовать в конвульсиях этого мира, – угрюмо сказал Витек. Все поверили и не стали упрашивать.
– Как вы думаете, сколько им потребуется времени, чтобы вновь подогнать тяжелую технику?
– Чё тут думать? Тикать надо. Уходить в подполье.
По хрустящим обломкам, выщербленным из плоти монолитных стен, они рванули внутрь здания.
Взглянув из поднебесья на обезлюдевшие просторы Москва-Сити, Кратер окончательно поверил, что для Всевышнего не составляет никакого труда как лампочку погасить любой из миров.
Bon Jovi: «Runaway»
Ленка выглянула в коридор, кокетливо хлопая глазами, оглядела прибывшую делегацию.
– Когда вас раньше по ящику крутили, выглядели вы более аккуратно. Сейчас менеджеров «НН» изображают кровавыми бездушными монстрами, посягнувшими на самое святое, что есть у человека…
– Хватит валять дураков. Нас сейчас засветят в твоем подъезде, – Фея двинулась в квартиру. – А тебя линчуют за контакты с предателями рода человеческого.