Если о соответствии между четырьмя галльскими племенами и центральной священной рощей и кастами мы ничего не знаем, то в Ирландии дело обстоит по-иному. В средневековом манускрипте «Установление владений Тары» рассказывается о том, как во времена короля Диармайда, сына Кербалла, ирландская знать стала выказывать возмущение величиной – с их точки зрения, чрезмерной – земельных владений великого короля. Было решено обратиться к мудрецу Финтану сына Бохры. Этот персонаж в преданиях наделяется совершенно невообразимым возрастом, делаясь чуть ли не свидетелем всемирного потопа (который он пережил в виде лосося), хотя, если вспомнить, что кельтские друиды не меньше мудрецов Индии верили в переселение душ, многие вопросы снимаются. В данном случае в предпотопные воспоминания Финтан пускаться не стал, «скромно» ограничившись временем распятия Христа. По его рассказу, в этот день среди ирландцев внезапно объявился необыкновенный человек (если он был человеком – легенда говорит, что именно он управлял восходом и закатом Солнца – могущество, явно превышающее человеческие возможности) с не менее необыкновенным именем Трефуйлнгид Треэохайр. Этот муж исполинского роста со светлым лицом обратился к ирландцам с вопросом об их старинных преданиях, на что островитяне отвечали пришельцу, что среди них нет «мудрых знатоков старины». «Будут они у вас от меня, – ответствовал великан, – ибо я установлю связь преданий и старины о владениях Тары и четырех частей Ирландии вокруг нее, ибо я истинно мудрый очевидец, толкующий каждому все неизвестное». В присутствии «самых мудрых, искусных и осмотрительных» людей Ирландии – по семь от каждой из пятин – светлоликий великан изложил им деление острова. Финтан так передал свойства пяти пятин: «Мудрость на Западе, битва на Севере, процветание на Востоке, музыка на Юге и власть в Центре». Позднее он распространяет перечень свойств пятин – я приведу его здесь, выделив особенно значимые свойства курсивом.
ЗАПАД (Коннахт)
МУДРОСТЬ, основы, учение, союз, суждение, летописи, советы, предания, знание прошедшего, ученость, красота, красноречие, прелесть, скромность, доброта, изобилие, богатство.
СЕВЕР (Ульстер)
БИТВА, распри, дерзость, суровые места, споры, кичливость, бескорыстие, гордость, захваты, нападения, жесткость, войны, сражения.
ВОСТОК (Лейнстер)
ПРОЦВЕТАНИЕ, припасы, пчелиные ульи, соревнования, боевые подвиги, главы семейств, знать, чудеса, добрый обычай, обходительность, роскошь, изобилие, достоинство, сила, избыток, хозяйство, много-искусность, снаряжение, сокровища, атлас, полотно, шелк, одежды, зеленая крапчатая ткань, гостеприимство.
ЮГ (Мунстер)
МУЗЫКА, водопады, чудеса, знать, разбойники, знание, искусность, музыканты, мелодии, песни, мудрость, честь, напевы, учение, наука, доблесть, игра в фидхелл, неистовство, свирепость, искусство поэзии, защита, скромность, законы морали, свита, плодородие.
ЦЕНТР (Мид)
КОРОЛЕВСКАЯ ВЛАСТЬ, слуги, достоинство, превосходство, твердость, установления, поддержка, разрушение, военачальники, колесничие, воины, верховенство, высшая власть, олламы ('придворные поэты,), мед, доброта, пиво, слава, процветание.
Качества пяти каст распределены здесь по пятинам Ирландии почти так же, как в Индии, только Жрецы (Мудрость) находятся не на Севере, а на Западе – и соответственно сдвигаются и остальные, распределенные по ходу Солнца, касты. Это деление пронизывает весь ирландский эпос. Предания о племени сынов Богини Дану, связанные с Коннахтом – волшебные, предания воинственного цикла Кухулина описывают события, разворачивающиеся на севере острова, в Ульстере, а романтические истории о судьбах простых людей – цикл Финна – имеют местом действия юг Ирландии. В легендах описывается, как правительница Коннахта, колдунья Медб, враждовала с Ульстером, которым правил король Конхобар и его племянник, один из самых известных героев ирландских легенд богатырь Кухулин. В богатырском эпосе, естественно, воители и герои одерживают верх над чародеями из Коннахта. А вот в более древних преданиях о битве при Маг Туиред племена Богини Дану, волшебники и друиды, одолели воинственное племя Фир Болг.
В преданиях же Лейнстера – о доме Бухета, доме Да Дерга, доме Мак Дато, описываются столкновения между домами гостеприимных, зажиточных землевладельцев с знатными воинами. Землевладельцы платят дань, но когда ее размеры становятся черезмерными, а поведение знати – нестерпимым, они восстают. Не в силах справиться со знатью в открытом бою, они либо пускаются в «партизанщину» – в одном из преданий лейнстерцы таким образом схватили самого великого короля! Либо же ищут защиты у других знатных людей.
Юг острова связывался с музыкой – музыканты и певцы-рифмачи были в Ирландии людьми несвободными. Исключение делалось лишь для придворных арфистов знати – уже упоминавшихся олламов. Уделом мунстерцев было служить другим, именно там обретает обитель изгнанное за преступления против великого короля из прежних обиталищ племя десси (исследователи сопоставляют его с индийским «даса, дасью» – слуга, враг или чужак). Прародитель южан носит имя Муг – «слуга».
Короли считались ответственными равно за закон и справедливость – что делало их сродни друидам, победы в боях – даже когда войско на врага водил другой – и плодородие страны, хотя, понятное дело, не пахали земли и не ухаживали за скотом. При идеальном короле Кормаке Мак Арте, гласит предание, с каждой борозды собирали по мешку зерна, реки изобиловали лососем, а посуда в доме не вмещала дневной удой коровы хозяина. Напротив, во время правления узурпатора Кайрбре Кайтханна вызревало лишь одно зерно в колосе и лишь один желудь на целом дубе, рыба в речках Ирландии перевелась, а коровы перестали давать молоко. Как видим, в возрениях ирландцев на королевскую власть было много общего с отношением жителей древней Индии к своим царям. Верховные правители как бы соединяли в себе три касты, а в Индии в облачение царя вместе со знаками собственно царской власти входили символы каждой варны. А первый из индийских царей, великий Ману, был отцом родоначальников всех четырех варн.
Кастовое деление на острове связывалось с преданием о пяти последовательных «захватах» Ирландии после потопа различными, хоть и родственными племенами (касты Индии происходят, при всех своих различиях, от одного Божества, или от одного мудреца Ману). Первое из пришедших после потопа племен, дети Партолана, было славно успехами в ремесле и ручном труде, но власти королей не знало, а имя самого знатного из вождей этого народца переводится как «раб, холоп». Это племя погибло от мора. Опустевший остров заселили дети Немеда (буквально «свободного»), скотоводы и земледельцы, первыми засеявшие пшеницей поля Зеленого острова. Затем пришли воинственные и властные Фир Болг, которые поделили остров на пятины, установили королевскую власть и правосудие. При их короле Риннале («Острие Копья») «изготовление оружия достигло совершенства». Вслед за ними появились и высадились в Коннахте славные мудростью и колдовством Туатта де Даннан – Дети Богини, народ друидов и чародеев. Сами Боги Языческой Ирландии были их вождями – или превратились в таковых под пером переписчика-монаха, в данном случае это совершенно неважно, важно то, что Дети Богини были ближе всех к бессмертным Богам. И в первой битве при Маг Туиред победу над сородичами Фир Болг им принесла магия.
Что до верховной власти великих королей, то ее ирландцы-гойделы «скромно» отождествили с собственными непосредственными предками – сыновьями Миля.
Через пролив от Ирландии, в Англии существует еще один островок кельтской традиции, Уэльс. Эта небольшая страна поделена между четырьмя епископствами – Бангор (на северо-западе), Сент-Асаф (на северо-востоке), Лландав (на юго-востоке) и епископат святого Давида (на юго-западе). Там, где сходятся земли четырех епископств, возвышается гора Пумлумон – «Пять вершин», а земли, лежащие у подножия этой горы, называются Первед – «Серединный край». Стоящая в этих землях древняя церковь Лланбадан Фар издревле считалась центром пятого епископства Уэльса. Согласно средневековой поэме, описывающей население Уэльса, северо-запад края населяют высокородные мудрые мужи, хранители святых реликвий. Северо-восточный Поуисс, согласно этой поэме, населен «храбрыми мужами, которые без колебания вступают в битву, они гостеприимны к поэтам». В юго-восточном Гламоргане «мужи добрые, жены величавые и много там скупцов и богачей». Население же юго-западного Диведа, без особых иносказаний огульно названо «рабским». И здесь мы видим то же распределение качеств людей и пространства, что и в Индии и в Ирландии.
Кастовое устройство общества обычно связывают с завоеванием одного народа другим – первыми, кто начал именно так объяснять эту систему, были, как мы видели, ирландские монахи, изложившие историю возникновения ирландского общества как череду «завоеваний» острова разными племенами. Но можно ли говорить о череде одинаковых завоеваний, идущих в одном и том же порядке, в Индии и Ирландии? Очевидно, приходится искать иное объяснение возникновению системы каст.
Есть ли связь пятеричного деления общества и Пятибожия? На мой взгляд, читатель, она очевидна. Громовержец, повелитель Богов («Юпитер» – Таранис, Индра, Перун), именем которого творили суд, с именем которого шли в битву и от которого ожидали урожая, вполне соответствует образу верховного правителя – князя, царя, короля. Целитель «Апполон», Хорс-Даждьбог, Сурья соответствуют жречеству. Буйные Боги бурь и войны – «Марс» галлов, Рудра индоариев, Стрибог русов – найдут свое прямое отражение на земле в облике буйных, кичливых, воинственных и гордых дружинников, кшатриев, рыцарей. «Меркурий» – Езус из Галлии, «Добрый», покровитель торговцев, изображавшийся в окружении деревьев и работающих крестьян, обаятельный податель жизненных благ и материального благополучия Ганеша – как, очевидно, и загадочный Семарьгл – вполне подходящие покровители для хозяев-общинников, тороватых купцов, домовитых хлебосолов. Что же до последней из списка, великой Богини-Матери, то можно вспомнить, что в Индии из всех Божеств шудры допускались лишь к таинствам и обрядам Дэви, а в Ирландии именно Мунстер, страна слуг, усыпана урочищами, связанными с именами кельтских Богинь и колдуний – парные холмы Сосцы Ану в Килларни, главный сид (священный холм) Мунстера назывался Сид Белых Женщин, местности Эблиу, Кнок Айне. В Мунстере располагалась деревня Бере, из которой происходила самая знаменитая ведьма-каллях гэльского фольклора. Такой же обителью ведьм предстает в валлийских преданиях и «рабский» Дивед.
Пятеричность мира верховных Богов у кельтов и индийцев соответствовала пятеричности мира людей, общества, системе каст из трех основных (жрец, воин, общинник) и «обрамляющих» их верховного правителя и массы несвободных-рабов. Означает ли это, что и в древней Руси киевское Пятибожие отражало ту же систему из пяти каст?
Глава 4
Касты в Древней Руси
Как у солнышка Владимира
все Славьича
Начинался почестей пир,
На князей-бояр,
На богатырей,
На всех на гостей на торговыих,
Да на тех ли мужичков
черно пахотных…
«Роды»-касты в Древней Руси. Священный царь. Волхвы. Витязи. Хозяева. Челядь.
Касты – и древняя Русь? Может ли быть такое? Русь зачастую представляется нам – ив эпохи много более поздние, чем Языческая древность – чем-то очень молодым, начинающимся, где еще толком не отделились богатые от бедных и знатные от незнатных. Историки М.Н. Тихомиров и В.В. Каргалов, конечно, могли сурово выбранить кинорежиссера Эйзенштейна и романиста Тумасова за нелепые картины Александра Ярославича Невского, с рыбаками волокущего невод из речки, или Ивана Даниловича Калиты, «в холщовой рубашке» помахивающего топориком на строительстве Кремлевских стен. Только миллионы простых людей сердитых рецензий не читали, а представление о родной старине составляли по таким вот фильмам и романам, где и князь то и дело норовил взяться за ручную работу, а какой-нибудь герой, появившись в поле зрения читателя простолюдином-«смердом», к концу романа становился дружинником, а то и воеводой.
Да что там читатели и писатели! Иной историк (прежде всего имеется в виду автор интересной и содержательной книги «Очерки истории общественного сознания Древней Руси XI–XIII веков», В.В. Долгов) рисует в своих трудах образ Руси – опять-таки, не Языческой Руси Изначальной, а православной Руси XI–XIII веков – в виде этакого «общества равных возможностей», где общественное положение обеспечивалось исключительно «личными качествами» человека и не было четких границ не только между знатными и незнатными, но даже и между рабами и свободными. Какие уж тут касты!
Между тем тот же самый автор, описывая общество Киевской Руси, по необходимости начинает со слоя, принадлежность и роль в котором всецело определялась происхождением. Я, конечно, говорю про княжеский род Рюриковичей. Никакой человек некняжеского происхождения князем стать не мог ни при каких обстоятельствах, и когда боярин Володислав в Галицкой земле в XII веке запоздало решил последовать обычаям Запада и Византии, то есть стать князем – как, скажем, в X веке становились императорами крестьянин из Дунайской провинции Василий Македонянин, армянин-адмирал Роман Лакапин, полководец Никифор Фока, его сподвижник Иоанн Цимисхий, как в земле франков еще до Рюрика становились королями низкородные Каролинги – то окружающие такого новаторства не поняли и не приняли. Про самозванца презрительно говорили – «Володислав княжится» – не «княжит»! Никому даже не пришло в голову сравнивать, хуже или лучше боярин справляется с делом правления, чем природные Рюриковичи. «Лучше терпеть неудачи в своей дхарме, чем преуспевать в чужой!» В других русских городах – даже в буйном и своенравном Новгороде! – за несколько веков так никому и не пришла в голову мысль, что человек, рожденный не в «соколином гнезде» Рюрикова рода, может претендовать на звание князя. И напротив, человек княжеского происхождения был князем вне зависимости от каких бы то ни было «личных качеств» и заслуг, и даже при полном таковых отсутствии. В том же X веке Олег вынес из ладьи к узурпаторам Оскольду и Диру маленького Игоря: «Не князья вы и не княжеского рода, но я княжеского рода, а вот – сын Рюрика!» После смерти Игоря его маленький сын Святослав на поле брани едва может перекинуть копье (наверняка не огромное боевое копье, а легкий дротик-сулицу) через голову коня, на котором сидит, но воеводы кричат: «Князь уже начал! Дружина, за князем!» Обе схватки кончились победой тех, кто привез с собою малыша княжьего рода, зато двумя веками позже киевское войско позорно бежало, бросив переправу половцам. «Не было с ними князя, а боярина не все слушают», поясняет летописец. А ведь у «боярина» и опыта, и заслуг, и прочих «личных качеств» было в любом случае не меньше, чем у трехлетнего Святослава! «Как велик зверь без головы, так и многи полки без князя», пишет в то же время Даниил Заточник[26]. Заметьте, читатель, не «без хорошего князя», «опытного князя», «смелого князя» – просто «без князя»\ Важен род\ Важен, как наличие головы, без которой – глупой ли, умной ли – любой, самый большой «зверь» – просто мясо!
Как видим, в отношении коллективного главного героя русских летописей, княжеского рода, нет никаких двусмысленностей. Рюрикович может быть только князем. Князь может быть только Рюриковичем. «Личные качества» – вторичны[27]. Главное – происхождение. Что до неясностей с остальным обществом, то они, в основном, вызваны двумя обстоятельствами. Во-первых, русские книжники на низшие слои общества не обращали особенно много внимания. А во-вторых, чернецы-летописцы находились под очень большим влиянием образа «идеального общества», явленного для них во «Втором Риме», «богоспасаемой» Византии, этом отечестве «истинной Веры». А там, как я уже писал, никакой прочной связи между происхождением и положением в обществе, происхождением и занятиями не было. Вчерашний крестьянин, Юстиниан Великий или Василий I, становился императором. Император Никифор Фока собственноручно трудился на стройке – вот там это действительно было\ – а его брат торговал хлебом. В патриции – в настоящем, Языческом Риме титул родовой – стали назначать, в том числе и выходцев из печенежских степей, вроде Алакаса, заманившего в 969 году сородичей-печенегов в ловушку в Болгарии. Император Лев Философ, при котором Вещий Олег осаждал Царьград, писал, насмехаясь не то над античными идеалами родовитости, не то над варварами, что происхождением гордятся лишь не имевшие собственных заслуг. У него были основания это утверждать – сын простолюдина, шагнувшего к трону через труп убитого им собственноручно своего государя и благодетеля, точно не мог гордиться происхождением.
И как перед этим примером русская книжность XI–XIII веков должна была рассматривать родовые идеалы соотечественников? Безусловно, как дикость и постыдное варварство, о котором чем меньше говоришь, тем лучше – особенно если учесть, что у истока этих идеалов стояли «бесовские» Языческие верования. То есть там, где совсем нельзя было умолчать – как в случае с Рюриковичами – говорили, но не очень много. Про остальных и вовсе молчали. Иногда, правда, проговаривались – как увидим.