– Он самый, – с удивлением сказал Санька, – хотя сапоги надраены и щегольского вида, а вот каблук на левом сбит, словно человек косолапит.
– Молодец, – улыбнулся квартальный, – узнаешь его, если увидишь?
Санька наморщил нос, почесал его.
– Узнаю, – сказал с недетской уверенностью.
– А второй, как выглядел?
– Повыше первого, – припоминал Санька, – все время нос вытирал, словно из него потоком лилось.
– Платком или рукавом?
– Рукавом, – вставил купец, – я ж ещё удивился, что они хотели сукна прикупить рублей на двести, как они говорили, а сам нос рукавом, словно босяк какой.
– Так? – Путилин обратился к мальчишке.
– Так и ещё у него передних зубов нет, взгляд такой бегающий, словно что нехорошее замыслил.
– Какое у него платье было?
– Хорошее, – пожал плечами Санька совсем по—взрослому, – но поношенная, словно надел и давно не меняет.
– Понятно, его тоже сможешь узнать?
– Если увижу, то смогу, только…
– Что только?
– Говорят. – понизил голос мальчишка и озернулся, – они не прощают такого, ну, вы понимаете, – и он подмигнул одним глазом квартальному. Не иначе почувствовал в нем то, что можно довериться.
– Глупости, – на губах Ивана Дмитриевича появилась тень улыбки, – преступники не мстят, ибо знают, что они воруют или убивают, а мы их ловим и кто проворней и головастей тот впереди. И они не пытаются без нужды трогать мещан. Чем те виноваты? Что жертвами становятся? Так вот эти воры, – Путилин помахал в воздухе рукой, – знают, что каждый пострадавший хочет вернуть потерянное. Так что не бойся, поймаем их в скорости.
– Вы правду говорите? – снова подал голос купец.
– Несомненно, можете не сомневаться.
Глава двадцать четвертая. Путилин продолжает вспоминать
– Вот скажите мне, – квартальный обратился сразу к двоим собеседникам, – посторонних предметов в магазине не находили?
– Каких это? – Непонимающе вздёрнул брови купец.
– Может быть, находили ключи, лом или что—то иное, чего не было ранее?
– Ничего не видел, – Пузиков почесал правой рукой затылок, – вроде бы ничего, – и пожал плечами.
– А я видел, – после некоторого молчания произнёс Санька, и на лице заиграла хитрая улыбка.
– Я слушаю, – заинтересованно сказал квартальный надзиратель.
– Лучше принесу, – и мальчишка скрылся за дверью.
– Час от часу не легче, а я ничего не заметил, – посетовал Серафим Петрович.
– Не удивительно, – ободрил купца Путилин, – вас застала врасплох наглая кража, вот вы больше смотрели по полкам, нежели высматривали сторонние предметы.
– Оно так, – согласился Пузиков, – занимаешься торговлей, а тут приходят прохвосты и на тебе, труды понапрасну.
Санька вернулся через несколько минут, в руках нёс ломик в локоть длиной с загнутым концом, связку ключей и молоток.
– Вот, – мальчишка протянул принесённое квартальному.
Иван Дмитриевич повертел в руках рабочие инструменты, в одночасье ставшие воровскими и что—то прошептал.
– Что? – Прислушался купец к бормотанию.
– Нет, нет, это я так, – рассеянно произнёс Путилин, продолжая вертеть в руках ломик, – говорю, знакомая вещица.
– Вы знаете, кому она принадлежит? – Глаза Пузикова загорелись, а в голосе появилась надежда на благополучный исход дела.
– Вещица знакомая, но вот кому она принадлежала мне пока неизвестно.
– Как же?
– На территории участка совершены кражи в шести магазинах, вы, по несчастному стечению обстоятельств, стали седьмым. Так вот, в каждом магазине оставлены воровские инструменты.
– Неужели они так глупы? – Изумился купец.
– Увы, спешу вас разочаровать, – досадливо сказал Путилин, – если бы были глупы давно бы попались, а так до сих пор ходят по земле. А инструменты они оставляют, показывая тем самым нам, полицейским, что никогда не попадутся и на вроде своего знака. Что, мол, куда хотим, туда залезем и никто нам не указ.
– Надежды нет?
– Отчего же, – пожал плечами Иван Дмитриевич, – вы же знаете, сколько верёвочке не виться, все равно кончик окажется в руках.
– Оно так, но нет интереса ждать год, пока их поймаете.
– Пораньше получится, теперь некие ниточки появились и притом эти двое, хотя и хотели скрыться под чужой одёжкой, но лисья шкура все равно торчит. Я думаю, недолго им по земле ходить, скоро в сибирские края ноги направят. Нечего им в городе делать, если кроме грабежа иных дел не имеют.
– Вашими бы словами…
– Ничего, Серафим Петрович, я никогда не обещаю, но вот сейчас могу вас уверить, что будут они идти по этапу, будут.
– Мне не они надобны, – Пузиков пожевал губу, – мне бы деньги возвернуть.
Путилин устало посмотрел на купца, но промолчал. Воры могли прогулять награбленное и тогда Серафим Петрович уж точненько не получит ни полушки, только сумеет взглянуть в глаза злодеям, да и то на суде.
– Серафим Петрович, – вздохнул Путилин, – теперь надо вам вызвать полицию, – и поднял руку, не давая попытки Пузикову, вставить слово, – вызываете из участка и, когда они прибудут, скажите, что здесь уже побывал квартальный надзиратель и составил протокол. Вам понятно?
Пузиков приободрился и даже обрадовался, ведь те придут и уже не потащат из его закромов, что не так лежит, ведь господин Путилин все записал. Серафим Петрович был обрадован такому положению, что даже заулыбался.
– Так точно, понятно, – сказал купец и обратился к мальчишке, – беги, Санька, в участок и скажи, что воры сломали замки в магазине господина Пузикова. Понял?
– Угу, – кивнул Санька.
– И чтоб одна нога там, а другая тут, – сердито проворчал на мальчишку купец.
– Вы встретите их, – Иван Дмитриевич подбросил в руке ломик, – а я пойду. Пока кое—какие мысли есть и надо бы их проверить. Льщу себя надеждой, что у вас не возникнет особых трудностей, – квартальный прозрачно намекал, что какими бы не были полицейские в участке, они не посмеют позарится на чужое добро и так понесшего убытки купца.
– Благодарствую, – прошептал Пузиков, – я тоже на это уповаю.
Путилин, прихватив с собою ломик и ключи, удалился. Воры ни в о что ставят власти, думал по дороге квартальный надзиратель, вот и инструменты оставляют, показывая, что руки заняты добычей и им не досуг нести ещё и воровской инструмент, изготовим, мол, ещё, нам нетрудно.
Мысли, в самом деле, были, по описанию Саньки Иван Дмитриевич признал двоих мужчин, один из них наводчик Филимон Иванов, по прозванию Филька Скупой, а второй, тот, что рукавом нос вытирал, Стёпка Сизый, всегда бывший на подхвате, ибо вместо собственных мыслей имел вложенные другими «компаньонами». Но одно дело знать, а вот другое – «пристегнуть» эту парочку к преступлениям, ведь на участке и по городу была не одна такая кража, на которой, словно бы ради насмешки оставлены инструменты.
Путилин обдумывал, как все—таки найти в Петербурге и войти в доверие к Фильке Скупому, слишком он осторожный. Проживает в столице, по всей видимости, по поддельному паспорту, а значит, в адресном столе искать, сродни иголку в стоге сена, да ещё безлунной ночью. Оповестишь участки и части, так кто—то из околоточных или городовых за долю малую передаст, что некий квартальный надзиратель уж больно им интересуется. Придётся полагаться исключительно на себя и двух своих помощников, которые почти три года служат рука об руку и на которых можно положиться, не боясь, что деньги им застелят очи.
В том, что Филька причастен Иван Дмитриевич имел твёрдую уверенность, которую подтвердил Санька, описав его. Да, заходил Скупой в магазин за два дня до кражи, но ведь надо было осмотреться, хозяина «пощупать». Можно пройтись и по другим магазинам по улице и в каждом, наверняка, можно будет услышать о двух покупателях. Почему выбран пузиковский? Это вопрос больше к Фильке.
Через час Иван Дмитриевич поставил на стол самовар, от которого по комнате распространялся берёзовый дух, достал из шкапа три белых чашки с синими маленькими цветочками по обрезу, блюдца и из того же шпапа вытащил миску с пряниками.
– Вот, братцы, и все, что мне хотелось вам сказать, – окончил короткое повествование квартальный.
Илья Чипурин, небольшого роста, но коренастый мужчина лет тридцати, поглаживал усы, за которыми ухаживал с особым усердием, словно от их вида зависела жизнь, сидел в задумчивости, не проронив ни слова. А вот Петя Карузин, младший помощник квартального надзирателя, не мог позволит пышности на лице из—за своей юности, попросту рос клочьями какой—то пух, от которого избавлялся раз в неделю, порывался все время что—то спросить, но сдерживал себя.
– Что—то хотите спросить?
– Н—да, Иван, а отчего не пойти к частному? – Спросил Петя осипшим голосом.
– Нет особой нужды к нему идти, – за квартального ответил Илья, оставивший усы в покое, – Василий Лукич, конечно, уважаемый человек, отмеченный наградами Его Величества, но…
– Что «но»? – Настаивал Петя.
Илья посмотрел на Путилина, тот легонько кивнул головой, мол, говори, не тушуйся, я вас и пригласил по причине, что полностью доверяю.
– Доверяй, но с осторожностью, – Чипурин продолжал смотреть на квартального.
– Не пойму, – скривил губы младший помощник, – он же начальство и возможностей поболе нашего, прикажет околоточным и городовым и те землю копытами изроют.
– Вот именно, что в другом месте, – Илья подставил чашку под кран самовара, вода, дымясь паром, с бульканьем потекла.
– Я понимаю, – теперь кивал головой Карузин, —что у кого—то окажется длинный
язычок.
– Наконец—то, – с шумом выдохнул Илья.
– Ладно, – Путилин присел на свободный стул, – братцы, подуэлили и хватит. Ты, Петя, прав, однако я хочу воров поймать, а не сделать так, чтобы они из города уехали. Уедут, а через три месяца, полгодика снова в столице по магазинам будут орудовать. Пусть уж в Сибири делом заняты будут. Майору Самойлову я питаю доверие, но его окружает много людей, не дай Бог, он где скажет, может не со зла, а с простого хвастовства и слова его услышать не совсем те уши, что хотелось бы. Затаятся наши разбойнички, как их тогда найти? Понятен расклад?
– А как же, – Петя положил руки на стол.
– Так что приступим к нашему делу, если все понятно.
– Приступим, – Илья с шумом отхлебнул из чашки.
– Известно, что в апреле и начале мая в Петербурге совершено семь, нет теперь восемь краж.
– Почему восемь? – Удивился Петя. – Кожный Божий день в книге приключений отмечены кражи.
– Петя, – повысил голос Путилин, – ты поначалу дослушай своего начальника, а уж потом высказывайся.
– Нет, Петя, ты точно так и останешься в младших, если перебивать будешь старших по должности.
Карузин в ответ только засопел.
– Восемь краж, – Иван Дмитриевич выделил эти «восемь», – все бы ничего, как ты правильно заметил, – квартальный посмотрел на Петю, – но каждое из них выделяется тем, что на месте преступления оставлено вот это, – и Путилин положил на стол ломик и ключи, – а это мне подсказывает, одних рук дело.
Илья взял в руки ломик.
– Хороший инструмент.
– Вот именно.
– Зачем тогда бросать хороший инструмент, если он в другой раз понадобится? – Удивился Петя.
– Петя, Петя, головой думай, а потом спрашивай, а у тебя наоборот, сперва выскочит слово, а уж потом мысль завертится.
– Так, так, значит, они чувствуют свою безнаказанность или…
– Раз начал, договаривай.
– Кто—то их предупреждает? – Брови у Пети взлетели.
– Наконец—то, мы ж каждый день извещаем о происшествиях в квартале пристава и его помощников.
– Так они…
– Нет, Петя, я не хочу порочить ничьих имён, но и не хотелось бы, чтобы сторонние люди были бы извещены о том, что мы хотим предпринять.
– Понятно, – теперь Карузин смотрел недобрым взглядом на Илью.
– Если понятно, то вот, что мы должны предпринять…
Помощники чуть ли не одновременно повернули головы к квартальному и приготовились внимательно слушать.
Глава двадцать пятая. Конец магазинного дела
Петя Карузин, следуя указаниям Путилина, обошёл Садовую, Гороховую улицы с расспросами о Фильке и Стёпке. В самом деле, они под видом покупателей ходили по магазинам, договаривались о покупке товара, но к назначенному сроку не являлись, либо время визита не пришло.
Путилин не сомневался, что за грабежами стоит Филька, поэтому через своих агентов среди преступной «братии» попытался разузнать о Филимоне Иванове, уроженце Торжоковского уезда и в последний раз осуждённого Калужской судебной палатой по 924, 1459 и 1633 статьям Уложения о наказаниях в каторжные работы в крепости на 6 лет. Тёртый калач, приехал в столицу, сколотил из сидельцев или их приятелей шайку и занялся кражами. Слава Богу, что пока ни одного смертоубийства нет. Но это «пока», а ежели нарвутся в магазине или квартире на свидетеля. Не шутки будут.
Квартальный вернулся домой поздно, в первом часу, хотя на улице и стояли белые денечки и не чувствовалось время, но усталость давала о себе знать. Ноги гудели, что колокола в церковный праздник, рубашка на спине от постоянного хождения то в одно место, то в другое была влажной. Не назначишь же встречу всем «добровольным» агентам одновременно, каждый из них не знает, что служит Путилину источником новостей. Вот и сейчас Иван Дмитриевич поднял с пола, когда вошёл в квартиру, клочок грязной бумаги, на котором печатными буквами, наползающими друг на друга, было написано:
«Друх зивет у мамаши в Депском первулки».
– Молодец, – прошептал Иван Дмитриевич и с улыбкой покачал головой, – вот не ожидал такой прыти, – квартальный узнал и почерк, и такой вид связи. Парамон, давний поставщик не слишком полезных новостей, не стремился, чтобы его увидели в компании с полицейским, поэтому и подбрасывал в квартиру «депеши», как их прозывал Путилин. – Значит, в Депском… Понятно, это либо Деповский, либо Дерпский. Второе более подходит, остается только выяснить в каком доме. Там, в переулке, если память не изменяет, несколько фабричных зданий и доходных домов, а это сужает поиски. Хотя вот, по какому паспорту проживает мать Филимона, не ведомо. Ничего, – приободрил себя Иван Дмитриевич, – распутаем клубочек, чай мы тоже не лаптем шиты…
Путилин решил с самого утра направиться в Дерпский переулок, правда, он имел отношение к другому участку и даже другой части. Квартального надзирателя Иван Дмитриевич знал шапочно, их с год тому познакомили, но поручик Вишневский, навряд ли, запомнил старшего помощника из квартала, находящегося в стороне.
Придётся, однако, направить стопы в те края, даже рассказать кое—что, отнюдь не все, но частью правды приправить повествование.
Каким бы не был Филимон, а мамашу свою привёз из Торжоковского уезда, видимо, не все человеческие чувства утратил, поселил в маленьком переулке, Иван Дмитриевич взял со стола «Справочная книга Санкт—Петербурга» за прошлый 1873 год и начал листать. Открыл на странице, где были перечислены дома по Дерпскому переулку с их принадлежностью: купец 2—й гильдии Бейер Франц—Луи, 57 лет, прусский подданный, веры лютеранской, платит гильдейскую повинность с 1868 Жительство: Нарвская часть 2 уч. по Дерптскому пер. дом №3, содержит механическое заведение в доме жительства. Напротив расположен Дровяной двор, принадлежащий Экспедиции Государственных бумаг, с этим все ясно. Далее деревянные дома мещанки Веры Кузьминичны Рыжковской, почётного гражданина Сергея Никитича Князькова, следующие – мещанин Петрова и Троицкого. Эти двухэтажные. По бейеровской стороне стоят два кирпичных доходных дома – один купцов 2 гильдии Парамоновых, второй – Глафиры Степановны Манакиной. Вот они и представляют больший интерес, конечно, нельзя отбрасывать со счетов и деревянные дома. Завтра посмотрим, Путилин захлопнул книгу и отправился спать.
Утром Путилин поднимался рано, но был удивлён, когда в дверь постучали. Сперва робко, словно боялись разбудить, но потом гость, наверное, вспомнил, что к квартальному надзирателю приходит днём убираться женщина из соседнего дома, и стук стал громче и настойчивее.
– Иду, – произнёс Иван Дмитриевич скорее для себя, нежели для гостя, который все равно не услышал бы.
– Иван Дмитрич, – на пороге стоял Илья, – я подумал, что волка ноги кормят, – начал он заготовленной загодя фразой.
– Что там, заходи, – перебил помощника квартальный, – у меня и самовар вскипел.
Только за чашкой ароматного чая. На что не жалел денег Путилин, так на хороший чай, за ним ездил чуть ли не на край города, на Аптекарский, в маленькую неприметную лавку.
– Не спится? – Иван Дмитриевич пригубил чашку.
– Какой там, – отмахнулся Илья, – все о деле думаю.
– И что надумал?
– Как бы это сказать? – Помощник так и не донёс чашку до рта, поставил на стол.
– Говори, как есть.
– Вот Филька, Филимон Иванов, трижды испытавший на себе фемидову руку. Я посмотрел по книгам, в последний раз шесть лет он провёл на каторге, но тянет его на приключения, вот недавно по уездным да губернским городам, а нынче в столицу потянуло.
Путилин терпеливо слушал, ничего нового Илья не говорил, но Иван Дмитриевич не спешил перебивать помощника, тем самым показывая заинтересованность в словах собеседниках. Оно так и было. Иной раз неожиданная мысль, высказанная вскользь, давала почву для дальнейших размышлений.
– Мне, кажется, хочет он здесь обосноваться, может быть, и домик присмотрел здесь. Стоит, наверное, просмотреть реестр купчих.