Женька никогда ничего не понимал в ее схемах, он лучше воспринимал логические выкладки на слух.
– Я бы отмел Ворона, Каспера и Боксера.
– Разумеется, самый удобный подозреваемый здесь Гришка. Но это вовсе не значит, что так и было.
– Не значит. Но вполне могло.
– А как мы можем это проверить? Пока никак.
– Ты еще не забывай, что мы имеем труп юриста Вовы, – напомнил Женька, отбирая у нее только что прикуренную сигарету. – Хватит, я сказал! – предупредил он ее реакцию и продолжил уже спокойнее: – Мы, заметь, до сих пор так и не знаем, кто и за что вздернул Вову на люстру, предварительно вкатив какой-то хитрый препарат в вену.
– Да, это не добавляет оптимизма. Только вот сдается мне, что и в этом деле Бес ни при чем.
– Ага, он просто ангел в белых перышках.
– А ты сам подумай. Что такого мог знать или сделать Вова? Что Бармалей ему снотворное дал и попросил Ворону в чашку подсыпать? Но снотворное – вещь безобидная, ничего бы с Мишкой не случилось, продрых бы сутки, и все. Тот же Бармалей скажет, что хотел всего лишь приятеля напугать.
– Его могли просить еще о каких-то услугах.
Женька вытащил из холодильника упаковку соленой семги, салатные листья и свежий огурец.
– Сейчас по бутерброду съедим, а то я не могу на голодный желудок мозгами шевелить.
Марина, казалось, не обращала внимания на его действия.
– Ты прав. Могли и попросить, а он в тот момент уже был здорово напуган и отказался. Но это все равно не повод.
– Для Беса-то? – нарезая батон, отозвался Женька.
– Даже для Беса. Что Леон сказал по поводу Марата?
– Ничего пока.
– А вот это зря. Марат находится в непосредственной близости от Ворона, если он замешан в чем-то, дело плохо. Мишка ему доверяет, значит, ничего не заподозрит.
– Я Леону сейчас звонить хотел – напомню, пусть потрясет Марата.
Хохол подвинул Марине тарелку с бутербродами:
– Ешь. Я с ним поговорю и присоединюсь.
– Звони сейчас, я подожду. Только сигареты отдай.
Разговор с Леоном не затянулся. Едва услышав о гибели Мирзы, тот заявил, что немедленно едет к Ворону домой и лично везет шефа в офис, потому что никого, кроме водителя, к нему больше подпускать нельзя.
– Я просто один не смогу машину вести и приглядывать, – объяснил он, и Хохол понимающе кивнул.
– Ясное дело, ты ж не киборг. Но я тебя прошу, сегодня же выясни все о Марате: куда ездил в последние дни, с кем общался, что говорил, о чем спрашивал. Это важно. Может, он и не при делах, но лучше проверим и будем это знать, чем получим еще один незапланированный трупешник.
– Ага, не хотелось бы, чтобы им оказался мой хозяин, – хмыкнул Леон. – Все, Жека, я погнал. На связи.
– Погоди. Марина теперь вообще без прикрытия. Мне на улицу нельзя, пока не придумаю, какой маскарад развести. Поможешь?
– Жека, не знаю, чем могу. Никому не верю. Попробую сейчас по приятелям своим подумать, есть пара человек, вообще никакого отношения не имеют к нашим делам. Просто телохранители. И если не объяснять ничего, просто сказать, что нужен водитель-охранник…
– Годится, – с ходу согласился Хохол. – Даже лучше. Привез, посидел в машине, отвез домой – без лишних слов. Давай, Леон, шурши, мы ждем.
Коваль с отрешенным видом смотрела на тарелку с бутербродами, которые поглощал Женька, но голода, очевидно, не испытывала. Лицо ее было бледным, хотя выглядела она все равно лучше, чем ночью.
– Как твоя голова, котенок? – осторожно спросил Женька, наливая ей чай.
– Хорошо, но сейчас не до этого. Я так поняла: охрану ты мне почти нанял.
– Даже не начинай, это я обсуждать не стану. Будет охранник, хоть что говори.
Она только рукой махнула – знала, что спорить с мужем по такому поводу бесполезно, лучше смириться.
– Мне бы к Мишке попасть, – вела свое Марина. – Хочу посмотреть, как он отреагирует на новость.
– Я бы радовался на его месте.
– Чему же? Тому, что вокруг начали умирать люди, как тогда, помнишь? Вспомни, ты ведь уже тогда со мной был. Началось с приближенных Бурого, потом на других перекинулось. Если бы я вовремя не сообразила, и нас с тобой могло не быть.
– Тебе просто повезло, что Бес пьяный растрепал насчет твоего Черепа, – буркнул Хохол, помрачнев, и Коваль удивленно вздернула бровь:
– Ты и к мертвому Черепу меня ревнуешь?
– Это длинный список.
Она подошла к нему, обняла, прижала его голову к животу.
– Ты такой смешной… Все прошло, их даже в живых уже нет, а я с тобой. И ты продолжаешь изводиться?
Он усадил ее на колени, крепко обхватил руками, прижался к шее губами, промычал:
– Я ничего не могу с этим поделать, уж прости. Я понимаю, что никогда не смог бы стать для тебя единственным, и это меня злит.
– Ты стал единственным. Даже больше, ты им остался. Никого нет, только ты.
Хохол только крепче сжал объятия. Он знал цену этим словам: в любой момент Марина может завести мимолетный роман или что-то вроде этого, так уж она устроена.
– Я знаю, Женька, что ты мне не веришь. Наверное, я заслужила это всей своей жизнью, и ты сто раз прав, не веря. Но я не привыкла скрывать, я всегда говорю тебе честно обо всем. Иногда даже в ущерб себе. Но врать не могу – противно.
Хохол взъерошил ее челку, заглянул в глаза. Коваль не улыбалась, не щурилась привычно, а смотрела серьезно и открыто.
– Мне все равно, – тихо сказал Женька. – Понимаешь, все равно. Я всегда молюсь только об одном: чтобы ты вернулась.
– Я никуда не уйду.
Марина прижалась к нему еще сильнее. Случайно влетевшая в форточку муха замерла на шторе. Молчали телефоны, не доносились звуки с улицы, или им обоим просто так казалось. Они были одни в утренней тишине, и Хохлу больше всего хотелось, чтобы эта минута не заканчивалась.
– Надо ехать, Женя, – пробормотала Марина с сожалением.
– Надо, котенок. Сделаем так: я попрошу Леона, чтобы сам тебя подхватил, все равно с Вороном в офис мимо поедут.
– Годится.
Она спрыгнула с его колен и пошла в душ, а Хохол, тяжело вздохнув, закурил новую сигарету и взялся за телефон.
Ворон
Дьявол, если упадет, даром не встанет.
Акутагава Рюноскэ– Михаил Георгиевич… Михаил Георгиевич, вставайте.
Голос домработницы Юли впивался в ухо, как комар в кожу, и Ворон, скроив заранее недовольную мину, открыл глаза. Юля стояла у самой кровати, и лицо ее было испуганным.
– Что случилось? – рявкнул Ворон, не любивший, когда его поднимали раньше будильника.
– Извините, что я вошла. Но там Леон приехал, у него что-то очень срочное…
– Все, метись отсюда, – велел он, мгновенно просыпаясь и садясь в постели.
Юлю словно ветром унесло, остался только сладковатый аромат туалетной воды. Ворон наскоро принял душ, облачился в спортивный костюм и спустился вниз, где в гостиной у окна, заложив руки за спину, стоял Леон и наблюдал за чем-то во дворе.
– Что? – громыхнул Мишка с порога.
Леон обернулся:
– Доброе утро.
– Офигеть, какое оно, чувствую, доброе! Что, говорю, стряслось у нас?
– Мирзу убили сегодня ночью прямо в доме.
Ворон от неожиданности открыл рот, но не смог произнести ничего вразумительного. Вошла Юля с подносом, на котором дымились две чашки кофе, поставила одну, для Ворона, на специальный подлокотник кресла, вторую протянула Леону, и тот отставил ее на подоконник.
– Все, хорош, не отсвечивай здесь, – буркнул хозяин в ее сторону.
– Я скажу, чтобы вас никто не беспокоил. – Юля вышла, затворив за собой двери.
– Что Наковальня сказала? – перешел к делу Ворон, но Леон только удивился:
– Я не знаю.
– То есть ты ей сразу не отзвонился? Ни ей, ни Хохлу?
– А зачем? – Удивление в голосе телохранителя было настолько натуральным, что Мишке не пришло в голову подозревать его во вранье.
– Тоже верно. Пусть спят пока, мы их позже обрадуем. Это же ее человек был, верный, как собака.
Какая-то едва уловимая усмешка пробежала по лицу Леона и тут же исчезла, и Ворон подумал, что этот молчаливый парень знает куда больше, чем обычно говорит.
– Дела, – Ворон помешал ложечкой сахар. – Кто же это такой смелый завелся? Неужели старый наш приятель Гриша?
– Все может быть.
– Запугать, значит, меня решил окончательно? А что там с юристом, ты выяснил?
– Все, как я говорил. Ему ввели препарат, вызывающий паралич сердечной мышцы. Скорее всего, так, потому что в крови следов нет, а причина смерти – внезапная остановка сердца. Петля и крюк для эффекта, повесили его уже мертвым.
– Это менты так сказали? – уточнил Ворон.
– Эксперты.
– А сам что думаешь?
Леон пожал плечами:
– Я так и говорил. След от укола был на руке, и свежий совсем. А причин лезть в петлю у Сурикова вроде не имелось.
– Ой ли? А о чашке чего молчишь? Наковальня его приперла к стенке этой чашкой с остатками кофе.
Леон, если и удивился, вида не подал.
– Вы это откуда узнали?
– Это менты так сказали? – уточнил Ворон.
– Эксперты.
– А сам что думаешь?
Леон пожал плечами:
– Я так и говорил. След от укола был на руке, и свежий совсем. А причин лезть в петлю у Сурикова вроде не имелось.
– Ой ли? А о чашке чего молчишь? Наковальня его приперла к стенке этой чашкой с остатками кофе.
Леон, если и удивился, вида не подал.
– Вы это откуда узнали?
Ворон осклабился:
– Ладно, она баба, но ты-то должен знать, что по периметру здания камеры стоят. Одну она обошла, а под вторую аккурат встала. Разговора я не слышал, но по лицам понятно было, о чем базар. Вовка едва в штаны не напустил.
Лицо Леона снова не выразило ни малейшего удивления, словно его это вообще не касалось.
– Не думаю, что он из-за такого пустяка в петлю полез. Марина Викторовна ему и не угрожала ничем, просто сказала, что при случае вам все расскажет. Не думаю, что он из-за этого бы…
– Да это понятно. Не сам он. Вопрос в другом: кто помог? И за что? – Ворон снова провел рукой по затылку, словно стряхивая что-то.
– Я постараюсь это выяснить. Что с убийством Мирзы?
– А я что, прокурор? Меня это как касается?
– Думаете, никак?
Ворон вскипел, он терпеть не мог, когда его держали в неведении и заставляли нервничать от недосказанности:
– Ты прямо скажи! Заколебал загадки загадывать!
– На вашем месте я стал бы чуть осторожнее. Мирзу убили прямо в доме, значит, свои. Так понятно?
– Так и разгони к такой-то матери тогда всю охрану. Найдем новых.
– Найти-то найдем, только времени нет. – Леон снова глянул в окно. – Если позволите, я отлучусь на улицу, пока вы собираетесь, кое-что проверю.
– Иди, – буркнул Мишка, залпом вливая в себя весь кофе из чашки.
Леон ушел, а Ворон посидел пару минут и пошел собираться.
Когда босс появился во дворе, Леон уже сидел в бронированном «Мерседесе». Ворон пересел в него в тот самый день, когда пришло первое письмо от Беса. Конечно, при желании и эту машину можно поднять на воздух правильно заложенной взрывчаткой, но все равно спокойнее думать, что броня в шесть миллиметров может защитить хоть от чего-то.
– А водитель где? – поинтересовался Ворон, забираясь на заднее сиденье.
– Вон бежит, я его переодеваться отправил. Взяли моду – чуть не в трико за руль садятся.
– Это верно, – одобрительно хмыкнул Ворон. – Чай, не шпану какую возит.
– Я распорядился мою машину пока во двор загнать, чтобы на улице не отсвечивала. Вечером привезу вас и на своей уеду.
– Правильно.
Ворон подумал, что не зря прислушался в свое время к совету Наковальни и оставил Леона даже после тяжелого ранения. Соображал он лучше, чем его здоровые напарники, да и общаться с ним было намного легче. Он не задавал вопросов, всегда знал, что делать и говорить, а главное, был собран, молчалив и очень внимателен. Да, внешность у него теперь довольно специфическая, но что с ним, в кабак ходить? И так сгодится, зато голова работает.
Едва отъехали от ворот, как у Леона зазвонил мобильный. Он ответил вполголоса, потом повернулся и сказал:
– Мария Андреевна просит ее забрать.
– Заберем.
– Хорошо, ждите. Через полчаса будем, – коротко бросил в трубку Леон и убрал мобильный.
– Чего это вдруг она с нами намылилась? Сама приехать не могла, королева египетская? – недовольно процедил Ворон.
– Нам же по дороге.
– Бабы!.. – улыбнулся Мишка и умолк, уставился в окно.
На глаза попался огромный рекламный щит с изображением генерала и рекламным слоганом его предвыборной кампании. «Ишь, молодец девка, даже за городом ухитрилась рекламу влепить!» – с некоторым уважением подумал он о пресс-атташе генерала. Эта девчонка почему-то Ворону не нравилась, возможно, как раз из-за того, что была женщиной. Он предпочитал вести дела с мужчинами, исключение составляла Наковальня, но ту заподозрить в наличии бабских привычек было трудно. Хотя вот и Елизавета умудрилась не завалить работу штаба – наоборот, довольно хорошо и грамотно вела кампанию, чем отчасти заслужила доверие.
– Генерал-то поедет сегодня на Шинку? – поинтересовался Ворон.
– Водитель за ним выехал, – отрапортовал Леон. – Все по графику вроде.
– Это хорошо. Там коллектив большой, избирателей море, нельзя такое игнорировать даже со сломанной рукой.
– А что рука? Ему, поди, не на конвейер вставать, – усмехнулся Леон. – А язык не пострадал, если что, по бумажке отчитает.
– Тоже верно.
Леон подсказал водителю поворот к дому, где жила Наковальня, но подъезжать не потребовалось – она стояла прямо на повороте, нацепив черные очки и обмахиваясь веером. «Умно придумано, – пронеслось в голове у Мишки. – Соображает, стерва, не светит подъезд и дом, а их тут четыре, поди найди».
Марина села рядом с ним, небрежно бросила очки на сиденье и чмокнула Мишку в выбритую щеку:
– Ты чего такой мрачный? Сегодня вроде и на улице прохладнее.
– Настроение дерьмовое.
– Бывает.
– А ты чего с утра ко мне?
Она смерила его взглядом и процедила:
– Не рад? Могу выйти.
– Выйти не надо. Я удивился, что ты в такую рань встала.
– Наверное, есть причина у меня, да? – снова процедила она, больно ущипнув его за руку.
Мишка зашипел:
– Синяк будет!
Коваль рассмеялась беззаботным смехом:
– А ты что, налево от меня гуляешь, что так синяков боишься?
Ворон, не на шутку разозлившийся, метнул в ее сторону бешеный взгляд:
– Ты чего сегодня? Не с той ноги?
Она сделала вид, что обиделась, снова нацепила очки и отвернулась к окну.
В офисе, едва только вошла в кабинет, Коваль развернулась на каблуке туфли и сгребла оторопевшего от такого напора Ворона за галстук:
– Ты что, идиот? Ты на фига вопросы идиотские мне задаешь? Ты не знаешь, что я с утра невменяемая? И что время у меня в Бристоле сильно отличается от местного? Если я встала и поехала, значит, так надо! И нечего при водиле такую пургу гнать!
– Тихо, тихо, остынь! – стараясь не шевелиться, чтобы не затягивать на шее узел галстука еще сильнее, попросил он. – Виноват, не допер, прости. Убери пальцы-то.
Коваль разжала пальцы, отошла, подняла жалюзи и распахнула окно настежь. Неожиданно пошел дождь, и кабинет мгновенно наполнился свежестью и запахом мокрого асфальта.
– Мирза-то погодку вон как поменял, да?
Ворон вздрогнул от неожиданности:
– Ты откуда знаешь?
– Какая разница? Знаю.
– И что думаешь? – с некоторой опаской спросил он, наливая себе воды из кулера.
Коваль внимательно следила за его действиями и в тот момент, когда Мишка поднес стакан к губам, вдруг сказала зловещим шепотом:
– А водичку-то не пил бы ты, она всю ночь здесь без присмотра стояла… – И залилась смехом, когда он отшвырнул стакан в сторону так, словно это была граната без чеки.
– Сдурела?! – рявкнул Ворон, отряхивая капли, попавшие на пиджак.
– Боишься, Мишаня? Верно все, бойся. Никто не знает, кто там по списку следующий. Вдруг действительно ты? – Она села на диван, закинула ноги в белых джинсах на подлокотник и закурила.
Ворон, тяжело дыша после пережитого стресса, уселся за стол и нажал кнопку интеркома. Нарисовавшейся в дверях секретарше он первым делом велел принести из бара нераспечатанную бутылку минералки.
– Только чтобы в стекле, а не в пластике! – крикнул он в спину испуганной с утра девицы.
– Все правильно, – ядовито улыбнулась Коваль. – Вряд ли кто зарядил тебе стрихнина прямо на заводе. Надеюсь, минералку ты пьешь все-таки не местного производства.
– Ты меня до инфаркта довести решила?
– Проверяю, до какой степени тебя можно запугать.
– Тебе это зачем?
– А вдруг пригодится? – Теперь в голосе Коваль не было и намека на иронию.
Ворон оглядел ее от макушки до кончиков каблуков и почему-то представил, как все это великолепие сжимает в изуродованных ручищах Жека Хохол. Это видение всегда доставляло ему неприятные ощущения, Ворон даже объяснить не мог, почему именно. Однажды он попытался было завести с Наковальней разговор, что они могли бы вдвоем и все такое, но получил оскорбительный по форме и по сути отказ и с тех пор зарекся даже намекать. Иногда только всплывало вдруг вот это, и тогда он втайне завидовал отморозку Жеке.
– Что смотришь? – поинтересовалась Марина, внимательно наблюдавшая, как меняется выражение его лица. – Приценился? Котируюсь еще?
– Тебе кокетство это дешевое вообще никогда не шло. Сама ведь знаешь, котируешься по высокой ставке. Но я не об этом.
– Да? И о чем?
– Не выходит у меня из головы Мирза. Глупо погиб, в койке…
– Смерть не выбирают. К людям – с косой и в капюшоне, к тараканам – в тапках и с газетой, – пожала плечами Коваль, присаживаясь на край стола.
– И что, к Мирзе типа с газетой пришла?
– Как знать. К предателям тоже кто-то приходит.
Ворон снова внутренне вскипел: она тоже говорила загадками, как будто знала больше, чем он. Совсем как Леон.