В квартире действительно было прохладно, и это сразу сделало жизнь намного легче. Голова у Коваль начала соображать относительно нормально. Она разделась до белья и уселась в кресло с сигаретой.
– Надо все-таки Леону позвонить. Мне не нравится, что он молчит.
– Я тебе сказал: не встревай, он позвонит ровно в тот момент, когда решит, что это нужно, – наставительно произнес муж, стягивая мокрую от пота майку. – Куда ты вечно летишь впереди паровоза?
– Я не могу сидеть вот так и ждать непонятно чего! – Она нервно стряхнула пепел.
– Конечно! Тебе надо нестись куда-то! Покой для слабаков, да, милая?
Она не ответила, ушла в ванную и зашумела там водой.
Леон
Живая собака лучше мертвого тигра.
Японская пословицаОткуда взялся этот микроавтобус и каким образом оказался на шоссе справа от машины, в которой ехали генерал и Виола, Леон не видел. Он довольно прилично ударился лбом о панель, когда водитель его такси резко забрал рулем влево, выезжая на встречную, чтобы избежать столкновения с машиной впереди. Когда такси, взвизгнув тормозами, остановилось, Леон выскочил вслед за водителем, бросившимся на помощь пострадавшим. Но подходить близко было нельзя – с трудом выбравшийся из покореженного такси генерал мог узнать его, а этого допускать не стоило.
Леон старался держаться в толпе, которая мгновенно образовалась вокруг места аварии, и наблюдал издали. У генерала было сильно порезано осколками лицо и как-то странно висела левая рука, водитель такси вообще не подавал признаков жизни, как и зажатая на заднем сиденье Виола. Леон со своего места видел только ее белокурую макушку, чуть заметную из-за высокого подголовника. «Скорые», к счастью, приехали быстро, а вместе с ними и бригада спасателей. Виолу в бессознательном состоянии вытащили из машины. Генерал что-то возбужденно говорил, пытаясь рассмотреть, что делают врачи с его спутницей, хотя ему самому в это время тоже оказывали помощь. Леон увидел, как молодой фельдшер накладывает на руку генерала лангету – видимо, все же перелом. Виолу и водителя погрузили в машины, генерал сел в ту, где оказалась она, и, взвыв сиренами, «Скорые» унеслись по направлению к городу.
– А ты чего ж к родственникам-то не подошел? – уличил Леона таксист. Пришлось прикидываться здорово ушибленным:
– Знатно башкой приложился, аж мухи в глазах…
Таксист испугался:
– Ты это… слушай, давай-ка я тебя в больничку подкину, если мухи перед глазами? С башкой шутки плохи. Поехали, а?
Это устраивало Леона как нельзя лучше, и он согласился, забрался на заднее сиденье, запрокинул и вправду занывшую голову на подголовник и закрыл глаза. Сотрясение мозга не то, что сейчас было нужно, но, если пренебрегаешь ремнем безопасности, будь готов за это рассчитываться. От привычки не пристегиваться, чтобы иметь простор для маневра, он отказываться не собирался, и теперь ее последствия были налицо.
Таксист старался ехать как можно аккуратнее, Леон почти не испытывал дискомфорта. У больницы они оказались довольно быстро, он расплатился, поблагодарил за помощь и вошел в приемный покой. Оглядевшись, понял, что всех пострадавших в аварии уже развезли в отделения, значит, нужно выяснять, кого куда. Пока Леон придумывал предлог, из открытой двери регистратуры донесся разговор двух сестер:
– А вот этот дядечка, что из автодорожки поступил, – я его видела где-то, но никак не вспомню, где именно.
– Вот и я тоже мучаюсь – такое лицо знакомое, как будто артист или еще кто…
– Слушай! – воскликнула вдруг та, что помоложе. – А ведь я знаю, кто это! Его лицо на всех столбах в моем районе. Нет, точно! Это же кандидат в мэры – этот, из Москвы же!
– А ведь верно! – подхватила вторая. – Вот черт, надо быстро главному звонить, чтобы не вышло чего. Его хоть нормально отправили?
– Конечно. Там пару швов наложили и руку в гипс – обе кости предплечья сломаны. Но Сергей Сергеич хорошо все сделал, сопоставил аккуратно, я сама рентген видела.
– Фу, хоть тут порядок. Ладно, я звоню главному, а ты бы сбегала, глянула, как его в травме устроили.
Девушка выскочила из регистратуры и, шлепая смятыми задниками тапочек, направилась в сторону лифтов. Леон сел так, чтобы слышать все, о чем говорят в комнате, и замер. Судя по всему, главврач не обрадовался перспективе лечить московского кандидата в мэры, потому что медсестра несколько раз повторила: «А я что должна была делать, не принимать? Говорить, чтобы в лечкомиссию везли?» Леон не понимал этого пиетета перед начальством. Что, не может кандидат в мэры заболеть, как все люди? В ту же аварию попасть? Они такие же смертные, как и остальные. Иной раз даже более уязвимы.
Спустя минут сорок появилась съемочная группа одного из местных телеканалов, и Леон сменил позицию, чтобы ненароком не попасть в кадр. Спустившийся ради такого случая главврач с удовольствием позировал перед камерой и рассказывал о состоянии генерала и сопровождавшей его неизвестной. Выходит, генерал скрыл знакомство с Виолой – понятно, к чему такой компромат. Значит, она пока так и останется неизвестной с номером, так положено. Но как донести эту информацию до Беса, времени-то в обрез? Надо посоветоваться с Мариной, может, она подскажет.
Пока Леон размышлял, в приемный покой влетела Лиза и сразу бросилась к главврачу. Телевизионщики мгновенно переключили внимание на нее, но Лиза закрыла объектив камеры папкой, которую держала в руке:
– Никаких комментариев, господа.
Главный врач развел руками и увлек Лизу к лифтам, телевизионщикам же преградил дорогу охранник в форме одного из ЧОПов. Несолоно хлебавши журналисты покинули здание больницы, а Леон вынул мобильный и позвонил Марине. Та ответила почти мгновенно, словно сидела с трубкой в руке и ждала звонка:
– Да, слушаю тебя.
– Я в больнице. Генерал в относительном порядке, женщина в реанимации. Кто она, никто не знает, – голос Леона звучал совершенно бесстрастно. – Здесь пресс-атташе, пытается справиться с журналистами. Вам не кажется, что нужно как-то довести информацию до сведения одного нашего знакомого?
Коваль молчала. Леон ждал, понимая, что от ее слов сейчас многое зависит.
– Ты прав. Я подумаю. Приезжай к нам, мы дома.
– Буду минут через сорок.
Он убрал телефон в карман и вышел из больницы. На солнцепеке голова сразу закружилась, воздуха стало не хватать. «Э, братец, ты это брось, – мысленно приказал он себе. – Ты не можешь сейчас отключиться, нет у тебя такой возможности». Внушение помогло, Леон почувствовал, как охватившая его слабость отступает. Дошел до ближайшего ларька, купил большую бутылку холодной воды, часть тут же вылил себе на голову, а остаток выпил. Стало совсем хорошо, и он шагнул к обочине, останавливая такси.
Ворон
На краю гибели не до оригинальности.
Кобо АбэДень и без того выдался нервный, а уж авария с генералом и вовсе стала неприятным сюрпризом. Ворон чувствовал, как у него ломит в затылке – поднималось давление. Надо бы быстро выпить таблетку и лечь, но нет возможности. Да еще Наковальня со своими причудами… Вот зачем, спрашивается, ей больница? Что она там хочет увидеть? Задавать вопросы этой неуправляемой бабе нет никакого смысла, это Ворон знал отлично. Ладно, хочет больницу – будет ей больница, только бы сейчас дождаться этого детектива, которого Мишка нанял следить за Бесом в обход Наковальни. Она, конечно, разорется, когда узнает, но это будет потом. А ему, Ворону, спокойнее знать, где и чем занят надоедливый, как осенняя муха, Григорий.
Детектив все не ехал, время неумолимо бежало к вечеру, скоро больницу закроют, тогда даже ему будет невозможно туда попасть. И тут позвонила Елизавета с отчетом. Девица оказалась не такой уж зеленой, быстро разобралась с журналистами, договорилась с Грищуком об охране палаты, где должен был остаться на ночь генерал, да и эту самую отдельную палату тоже организовала без постороннего вмешательства. Словом, вывернулась наизнанку, но работу сделала.
– С ним разговаривать-то можно? – буркнул Ворон.
– Да, он в порядке. Врач хочет убедиться, что симптомы сотрясения купированы, а с загипсованной рукой все в порядке. Завтра утром после обхода его отпустят домой, – отрапортовала Лиза.
– Хорошо. Можете отдыхать, Елизавета.
– Нет-нет, что вы, я останусь здесь до утра, подожду выписки, – как-то поспешно сказала она, и Ворон хмыкнул: тяжело девочке совмещать роли любовницы и пресс-атташе.
– Как знаете. Только завтра, как только будет известно о выписке, позвоните мне, я пришлю машину и охрану.
– Да, конечно, спасибо.
Положив телефон на стол, Ворон задумался. В новостях сказали о какой-то женщине, разбившейся вместе с генералом. Откуда она взялась? Случайная попутчица? Что делал генерал на загородной трассе, да еще в такси? Что-то здесь не так – Ворон чувствовал это, но найти объяснение не мог. Если бы Леон был рядом – у того нюх на острые ситуации… Но мобильный Леона по-прежнему молчал. Да, выходной, но это же не отменяет ответов на звонки. Снова странности. И Наковальня какая-то дерганая – не связано ли это все в один клубок?
С момента появления Марины в городе у него постоянно сосало под ложечкой. Казалось, Наковальня что-то скрывает, есть у нее какой-то свой интерес, и он отнюдь не в том, чтобы не дать Бесу вернуться в город. Ворон не любил состояния, в котором чего-то не понимал и не контролировал, а сейчас был именно тот случай. Наковальня не лгала – она недоговаривала, и это было куда опаснее. Узнать, о чем именно так загадочно молчит союзница, пока не было никакой возможности. Ждать, что она проколется, было бессмысленно, она не из тех, кто говорит или делает, не обдумав сто раз и не просчитав последствия шага на два-три вперед. Рассчитывать на случай и шальную удачу не приходилось, но и ввязывать в дело частного детектива не представлялось возможным. И дело даже не в том, что чуткий Хохол мгновенно вычислит слежку и уберет ее, предварительно выудив все подробности о заказчике. Фокус в другом. Если Наковальня почувствует, что он ей не доверяет, дело можно считать слитым. Она улетит в свою Англию в тот самый момент, когда унюхает фальшь в его словах, а в одиночку ему с Бесом ни за что не совладать.
Чувствовать себя заложником было еще отвратительнее. Ворон подошел к бару, вынул бутылку виски, плеснул в стакан на два пальца и бросил пару кубиков льда из чаши на охладителе. Спиртное обожгло глотку, упало в желудок раскаленным угольком, но хоть в голове прояснилось. Нет, пока трогать Наковальню нельзя, опасно даже. Пусть ведет свою игру как считает нужным, а дальше будет видно.
Он ушел с головой в изучение договоров. Так увлекся, что не заметил, как в дверях возник Хохол.
– Тебя этак прирежут здесь, – ухмыльнулся тот с порога. – Минут пять уже наблюдаю, ты даже ухом не повел.
Ворон вздрогнул и отбросил папку с бумагами.
– Что за привычка у вас с твоей бабой – подкрадываться вот так, а?
– Да тут и привычка не нужна. Слушай, так что там с генералом? Маринка просила узнать. У нее голова на жаре разболелась, я ее домой отвез – и к тебе.
Что-то в словах Хохла показалось Ворону не совсем натуральным. Голова у нее разболелась, как же. Набралась небось текилы по старой памяти, а здоровье не то уже. Но черт с ней.
– Только что свистушка эта его звонила, – кивнул в сторону мобильного Ворон. – Да ты садись, чего в дверях-то отсвечиваешь.
Хохол вальяжной походкой прошелся по кабинету, уселся на диван, закинув ногу на ногу. Ворон вдруг подумал, что в прежние времена отморозок Жека не посмел бы даже порог кабинета пересечь – не тот статус, а теперь вот развалился по-хозяйски, и он, Ворон, терпит это. А как не терпеть, когда без Наковальни он не справится? Да и сам Хохол тоже может пригодиться, здорово поумнел за годы при ней, понахватался умных словечек. А нюх у него всегда был как у собаки.
– Так что с генералом? – повторил Хохол, вынимая сигарету.
– Да что ему сделается – рука сломана и лампочку стряхнули немного, завтра домой отпустят, – отмахнулся Ворон. – Мне вот другое интересно: как он оказался вообще в этом такси? И что за баба с ним была, если Лизка его дома сидела, а? Завел кого-то?
Хохол закурил, чуть прижмурив глаза, выпустил облачко дыма:
– Все может быть. Он мужик еще здоровый вроде, чего бы ему и не завести себе какую красотку из местных?
– Допустим. А что они делали с утра на загородной трассе, а? И ехали не из города, а в город.
Этот вопрос не давал Ворону покоя с той самой минуты, когда он повторно посмотрел репортаж в новостях. В записи было четко видно, что машина с генералом шла в город, а не из города и что ее не развернуло от удара, а именно в этом направлении она и двигалась. И это почему-то Ворону не понравилось.
На лице Хохла не отразилось ничего – или так показалось. Женька курил, глядя в стену, и никак не отреагировал на вопрос.
– Наковальня ничего не говорила? – не выдержал Ворон.
– А? Что? Нет, ничего не говорила. Да что тут скажешь? Ее там не было. Ты лучше вот что… Ты же поедешь к генералу сегодня?
– А зачем?
– Задал бы ему вопросы свои – те, что мне задаешь.
– Не горит вроде. Могу и завтра спросить.
– Да? А зря. – В прищуренных глазах Хохла промелькнуло странное выражение и тут же исчезло.
– Почему зря? – Ворон все еще не понимал, к чему он клонит.
– Вопросы хорошо задавать, пока в горячке, сечешь? Менты не зря предпочитают по свежему колоть, не ждать, пока в башке все по полкам ляжет. – Ворон явственно услышал нотки превосходства: дурак ты, мол, Мишка, такой очевидной вещи сам понять не смог.
– Я мент тебе, что ли? – буркнул он, уже понимая, что Хохол прав: пока генерал не в себе, может и рассказать все, что надо.
– Ты не мент. Но решай сам. Маринка просто просила передать – если поедешь, чтобы ей позвонил.
«Ясно, не твои это мысли, Хохлина, куда тебе. Наковальня снова замутила что-то, а передает через тебя. Странно. Ладно, будем играть пока по вашим правилам, а там посмотрим».
Приняв решение, Ворон встал из-за стола.
– Давай так. Я сейчас машину вызову и поеду в больницу, а она пусть подъезжает и мне позвонит. Охранник выйдет, встретит.
– Хорошо.
Хохол поднялся и вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь, а Ворон испытал внезапный приступ изжоги.
Марина
Человек, который смог сдвинуть гору, начинал с того, что перетаскивал с места на место мелкие камешки.
Японская пословицаПоложив трубку после разговора с Леоном, Марина перевела взгляд на мужа, который сидел на подоконнике открытого настежь окна и мрачно покусывал костяшку пальца:
– Леон едет. Ты пока давай-ка наведайся к Ворону и постарайся сделать так, чтобы он немедленно двинул в больницу. Понимаешь? Мне надо попасть туда любым способом, надо увидеть Ветку и там уже решить, что делать дальше. Времени у нас всего ничего, а Бес шутить не будет.
– Понял. – Хохол спрыгнул с подоконника и потянулся за свежей футболкой. – Вы только меня дождитесь с Леоном, хорошо? Не уезжайте.
– Не на чем. Ты нашу машину возьмешь, а Леонова тачка так и стоит на парковке в аэропорту.
– Ладно, значит, точно дождетесь.
Он чмокнул ее в макушку, прихватил ключи от машины и небольшую сумку с документами и вышел.
Оставшись одна, Марина заварила зеленый чай, бросила в чашку ломтик лимона и села ждать Леона. Она еще не знала, как построит разговор с Веткой, если та в сознании, и не была уверена, что нужно ставить Беса в известность, где именно находится его жена. Трудно предсказать, как он воспримет подобную информацию. И все зависит от того, в каком состоянии ведьма, сможет ли говорить и что скажет. Интуиция подсказывала, что надо придумывать легенду и не ввязывать в историю Дмитрия – Бес точно не оценит, да и Ветке это ни к чему. Значит, надо думать, что говорить.
Леон явился ровно через сорок минут, и Марина, открывая дверь, в который раз удивилась его феноменальному чувству времени:
– По тебе часы сверять можно.
– Привычка, – коротко бросил он, проходя в кухню.
Марина отметила, что вид у Мишкиного телохранителя так себе: бледное лицо, ввалившийся глаз, капли пота на лбу.
– Ты себя нормально чувствуешь?
– Д-да, – чуть запнувшись, ответил он, но Марина видела, что состояние его далеко от нормального.
– Ты не финти, Леон, мне твой труп героический здесь без надобности. Идем-ка в комнату, ляжешь на диван, там и поговорим, – тоном, не допускающим возражений, заявила Коваль и почти силой увела Леона в гостиную. Через минуту она принесла туда подушку, бутылку воды и мокрое полотенце. – Снимай рубашку, ложись и полотенце на грудь клади, будет легче.
Минут через десять Леона отпустило, он даже попытался принять сидячее положение, но Марина жестом велела не делать этого.
– Я же просила – без героизма. Ты что, лежа разговаривать не умеешь?
– Умею, конечно. Просто мне неловко…
– Так, я серьезно: хватит блеять, а то разозлюсь. Давай выкладывай, – велела она, открывая окно настежь и садясь на подоконник с пачкой сигарет.
– У меня было время все обдумать. Авария эта – случайность. Нелепая, глупая, необъяснимая, но случайность. А водитель или совсем без прав, или без разрешения на работу, потому и слинял в кусты. По номеру микроавтобуса, конечно, найдут хозяина и вычислят, кто за рулем сидел, но для нас это ничего не значит. Авария – случайность, – еще раз повторил Леон.
– Это даже к лучшему. Не хватало еще кого-то левого, у нас и так достаточно проблем. – Марина стряхнула пепел в морскую раковину, служившую пепельницей. – А в больнице что?
– Там, понятно, не обрадовались. Виолу я не видел, ее, насколько я смог понять, увезли сразу в реанимацию. А к генералу довольно быстро прилетела его пресс-атташе. – Леон чуть поморщился, надеясь, что Марина не заметила. – Организовала отдельную палату, полицейского для охраны, разогнала журналистов, короче, с профессиональными обязанностями справилась на «отлично».
– А с личными?