Измотанные, голодные, Неверовы прибыли домой, и сил хватило только на то, чтобы сварить пельменей. Пока домочадцы ели, Гутя подошла к телефону и набрала номер:
– Наташенька, голубчик, я не могла к тебе прийти пораньше, а сейчас... уже неудобно, я понимаю, опять двенадцать часов... ах, нет? Просто у тебя в гостях Шурик? Ну что ж, я за тебя рада. А завтра у тебя никого не будет? Точно? Ну конечно, я приду не слишком рано, ты успеешь подняться...
На следующий день господа Неверовы поступили некрасиво – попросту отключили телефон, чтобы хоть в воскресенье выспаться вволю. И все же поспать в полную силу им не дали – уже в десять часов в дверь раздался требовательный звонок.
«Неужели некому открыть? В кои-то веки хотелось отоспаться...» – думал каждый и при этом храпел еще старательнее.
Когда в дверь забарабанили кулаками, храп в квартире Неверовых достиг своего пика – Аллочка даже повизгивала на поросячий манер, так крепко она «спала».
– Ну что, открыть совсем некому, да? – первым не выдержал Фома.
– А нам теперь уже страшно, ты мужчина, тебе и открывать, – раздалось из разных комнат.
Фома открыл дверь и попятился. На пороге стоял сурового вида парень, едва достающий врачу до плеча.
– Что это вы так долго не открывали? – подозрительно прищурился он.
– А мы никого не ждем, и нечего к нам ломиться! – рявкнул Фома. – У нас выходной! А кто вы такой, любезный наглец?
– Оперуполномоченный Редько Иван Дмитриевич, – строго представился парень и, вытянув тонкую шейку, заглянул в гостиную. – Пройти можно?
– Да уж проходите... – пригласил его Фома и зычно гаркнул: – Бабы! Подъем! К вам Иван-Царевич, надо думать, за опытом!
– Не Царевич, а Дмитриевич, – терпеливо поправил его оперуполномоченный.
– Хрен редьки не слаще, – махнул рукой Фома.
– И не Редькин я, а Редько, – внес уточнение Иван Дмитриевич и пытливо уставился на Фому. – И еще интересуюсь – отчего это столько веселья в десять-то утра? Мне вот, например, совсем не весело! Сейчас и вам грустно станет.
– Нам уже вчера так было, – осторожно предупредила Аллочка, выглядывая из свой комнаты. – Гутя пообещала мне жениха, а сама бомжа подсунула. Нет, она-то, может, и повеселилась, а вот я...
Из своей комнаты вышла Гутя в шелковом халате, и Аллочка задохнулась. Она уже давно утянула у сестры эту прелесть и даже (и справедливо!) считала халат своим, а Гутя увидела молодого парня и выпендрилась!
– Гутя! – заморгала Аллочка обоими глазами. – Ты, это... давай, переоденься... Иди, говорю, сюда! Халат, говорю, сними! Чего напялила-то?! Прямо ничего не понимает – у нее сестра заневестилась, а она! Отдавай, говорю, халат!
Серьезный Редько решил прервать сестер:
– Я бы попросил всех собраться в этой комнате, мне...
– Простите, пожалуйста, – все так же, высунув только голову из-за двери, перебила его Аллочка. – Я только два слова скажу... Гутя! Черт возьми! Тебе надо срочно бежать к твоей клиентке Бубновой! Ты еще вчера хотела, а сегодня напялила халат и ходишь тут, неизвестно о чем думаешь! Халат отдай!.. Простите, Иван Иваныч, а можно, я чуть позже выйду?
– Не можно, – все больше сердился гость. – Потому что я и не Иван Иванович, а Дмитриевич, а потом... У меня к вам серьезное... страшное сообщение, и надо, чтобы вы были все здесь!
После такого заявления Гутя замерла на месте, Фома прекратил улыбаться, Варька пулей выскочила из своей комнаты, а Аллочка растерянно вышла из-за дверей прямо в сорочке.
– У нас умер папа? – немедленно предположила она. – Не вынес бурной городской жизни и скончался, да?
– Нет! – уже кричал Редько. – С папой все в порядке! Я не знаю, что там с вашим папой! А вот Мария Кирилловна Назарова скончалась вчера в двенадцать ночи!
– И что? Старушка передала нам большое наследство? – Аллочка до конца не поняла, о ком идет речь. – Мы-то тут при чем, не понимаю...
Оперуполномоченный вытер пот со лба, сосчитал мысленно до десяти и постарался спокойно объяснить:
– Во-первых, это никакая не старушка, девочке три года, а...
– Машенька!!! – воскликнули Неверовы в один голос.
– Мария Кирилловна, – подтвердил Редько.
– Но как же?! Ей же всего три года на днях исполнилось! – не могла поверить Гутя. – Что с ребенком стряслось?!
– Передозировка снотворным препаратом, – отчеканил оперуполномоченный, но, видя, что до людей не доходит, пояснил: – Девочку отравили большой дозой снотворного. Но это только первые предположения. Эксперты еще работают, на месте преступления наши люди всю ночь трудились... Господин Назаров перед больницей сказал, что вы вели дело его старшей дочери, мне хотелось бы узнать – что значит «вели», что нашли, и по какому праву?
Из всех Неверовых детективом считалась Аллочка, но никакой лицензии у нее не имелось, поэтому пришлось выворачиваться.
– Мы, собственно, и не вели никакого дела, – взялся объяснять Фома. – Мы просто оказывали нашим органам посильную помощь. И с радостью готовы поделиться с вами...
– А где теперь сам Назаров? – влезла в разговор Варька.
– Он в больнице, его еще вчера отвезли, – скупо ответил Редько. – Инфаркт. После такого известия.
– А Жанна нашлась?
– Я не должен вам отвечать, – набычился Иван Дмитриевич.
Гутя уже знала, что надо делать в таких случаях – она незаметно увильнула в кухню, и вскоре оттуда донесся ее призывный возглас:
– Завтрака-а-а-ать! Прошу за сто-о-о-ол!
– Да вы что – издеваетесь, что ли? – оторопел Иван Дмитриевич. – Какой стол, когда я на службе?!
– Иван Дмитриевич, – нежно проворковала Варька. – Вы же нас не подозреваете, правда? Тогда почему бы нам не посидеть за одним столом, не выпить чаю – чаю! И ни капли спиртного! Боже избавь! А уж там, за мамиными варениками, нам будет говорить куда удобнее, тем более что и разговор предстоит долгий, ну? Вы что – не изучали психологию?
Парень насупился, прилежно вспоминая, что в таких случаях эта наука рекомендует.
– Кстати, на голодный желудок совершенно не наступает взаимное понимание, – поддержал жену Фома. – Пойдемте, позавтракаем, а то мы голодные.
– И понимание все никак наступить не может, – буркнула Аллочка. – А я вот, когда фильмы про милицию смотрю, так они там все такие душевные и от завтраков никогда не отказываются.
За столом Редько вел себя уже иначе: то ли курс психологии припомнил, то ли и впрямь – пришел голодный, а может быть, грозно говорить ему мешали вареники во рту. Неизвестно. Но после вареников со сметаной он стал намного откровеннее.
– Короче, как нам успел Назаров сообщить, он вчера задержался на работе, – рассказывал парень, работая вилкой. – Ребенок был с няней, мать еще до этого куда-то пропала. Назаров вернулся поздно, подошел к кровати девочки – как он объясняет, хотел поцеловать крошку. Поцеловал, а девочка – мертвая. И няня тут же спит. Конечно, Назаров в милицию позвонил, дождался, а потом уже мы ему сами «Скорую» вызывали.
– А кто еще дома был?
– Да никого! – выпучил глаза Иван Дмитриевич. – Прислугу отпустили. Повариха уходит в шесть. Горничная у них вообще дома не ночует... то есть... ну, она у себя живет, к ним только утром приходит. Ясно, что она спала в своей квартире и ничего не слышала, а охрана никого постороннего не видела... Там еще работник есть, у него и вовсе своя будка. А больше – никого. Все.
– Странно... – пробормотала Варька. – Значит, кто-то из своих? А сам Назаров точно на работе был?
– Ну, вообще-то, мы проверяем, не все же сразу за одну-то ночь! Но он говорил, что они с друзьями были в ресторане – их пригласили партнеры, нельзя было отказаться, и его видели все коллеги.
– И Жанна так и не появилась? – еще раз спросила Аллочка.
– Если вы о жене Назарова, то ее нет.
– А, простите, Назаров сейчас где лечится? – спросил Фома.
– В Свердловской, – ответил Редько и грустно подцепил вилкой последний вареник.
– А сейчас кто в доме Назаровых? – поинтересовалась Гутя.
– Сейчас там милиции полно, – вздохнул Иван Дмитриевич. – Допрашивают прислугу, соседей... А из хозяев только шофер, Степан Мальков. Хотя какой он хозяин...
За столом повисло молчание. В сущности, Неверовы уже готовы были к бою, но не выставлять же гостя голодным.
– А теперь расскажите вы, – вытер губы салфеткой Редько и достал бумаги и ручку.
Неверовы поведали парню честно обо всем, что им удалось разведать. Тем более что и рассказывать-то особенно было нечего. Ни одной версии. Правда, их очень волновала Жанна, но она как-то не подходила на роль убийцы Виолетты, а уж тем более – собственной дочери. И потом, ее появление в собственном доме никак не осталось бы незамеченным. Правда, если как следует постараться...
Провожали Редько всей семьей.
– Вы не теряйтесь, – зазывно растягивала губы в улыбке Аллочка.
– Если что, непременно звоните, я вам свой телефон оставил, – напоминал Редько.
– Если что, непременно звоните, я вам свой телефон оставил, – напоминал Редько.
– Обязательно, – кивала Гутя. – Но уж и вы того... не забывайте о новостях, а мы уж помогать обязуемся...
Едва за гостем закрылась дверь, как Неверовы принялись делиться соображениями.
– Сидеть сиднем больше нельзя! Надо искать. Бороться! Поймать преступника! – говорила исключительно лозунгами Аллочка. – А то он перебьет всех Назаровых, а потом за нас примется.
– Не дури, – остудила тетушкин пыл Варька. – Мы-то при чем?
– А кто их, маньяков, знает... – осторожничала Аллочка, напяливая выходную кофту.
Фома уже стоял в дверях.
– Я в Свердловскую, надо с Назаровым переговорить, из первых уст узнать, вдруг какое словечко промелькнет.
– И кто тебя пустит? Он же с инфарктом! К нему не пройдешь, – напомнила теща.
– Я пройду, у меня там знакомые, и говорить буду осторожненько, я же врач.
– Я с тобой! – подскочила Варька.
– Ну зачем мы всей бригадой-то... – закатил глаза Фома и поспешно выскочил за двери.
Варька закрыла за мужем дверь, наморщила лоб и прислонилась спиной к стене.
– А я тогда... к Вере.
– Знаешь, а я сразу подумала – тебе надо к Вере, – поддержала племянницу Аллочка. – Ты же психолог, ее надо разговорить, ты сумеешь.
– Да, а ты дуй к Назаровым, – скомандовала Гутя. – Должен же у них кто-то остаться? Не кривись, я знаю – тяжело, но... Сейчас хоть родственников нет, с прислугой поговоришь. Кстати, не забудь в тайничок Веты заглянуть, о котором Макс рассказывал, вдруг он что-то там не доглядел, хотя... Собирайся давай.
Отправляться к Назаровым Аллочке совсем не хотелось – так страшно было идти туда, где только что погибли совсем здоровые, красивые девчонки...
– А сама почему не идешь к Назаровым?
– Мне к Наталье надо, – вздохнула Гутя. – Сколько раз я ей ни звонила, что-то никак не могу добраться. И ведь она ни разу меня к себе не звала, а раньше-то – как зазывала, как зазывала... неспроста это, точно вам говорю.
– Конечно, неспроста, – согласилась Аллочка. – Раньше она по твоим каталогам жениха искала, вот и зазывала. Все думала: вдруг ты ей по знакомству миллионера – раз! И сосватаешь. А ты! Я вот сколько уже прошу – ну найди мне хоть старичка какого богатенького! А ты... А давайте так – ты, Гутя, иди к своей Наталье одна, потому что ничего опасного там не предвидится, а мы пойдем с Варькой вместе – сначала к Назаровым, там психолог ох до чего пригодится, а потом и к Веткиной маме, потому что там как раз понадобятся тонкий жизненный подход и грубая женская сила. И как только ты не боишься отпускать Варьку одну?
Здесь с ней трудно было не согласиться, и Аллочка продолжала:
– А ты у своей Наташки спроси – ты ей стольких мужиков сватала, куда она их всех девает? Нет, ну просто интересно же! Теперь ты только на нее работать станешь? У тебя, чтоб ты знала, еще красавица-сестрица в девицах задержалась...
Аллочку уже никто не слушал – женщины одевались, подкрашивали глаза, губы, укладывали щеткой волосы, то есть готовились к сражению.
Глава 5
Преступник, открой личико!
Аллочка с Варькой добрались до Назаровых быстро – туда их подвез Фома, а обратно – Аллочка свято в это верила – доставит Степан. В общем-то, из-за Степана она и отправилась сегодня к Назаровым, а так бы напросилась к Бубновой: у Натальи всегда бурно, весело и обязательно встретится какой-нибудь приятный мужичок. Но Степан перевесил. Каково же было ее огорчение, когда в большом доме оказалась только молоденькая горничная, которая тут же унеслась платить за коммунальные услуги, и старая повариха. Правда, потом наведалась матушка Кирилла Андреевича – Белла Владимировна, что было и вовсе некстати.
Только-только Петровна усадила Аллочку с Варькой за стол, только поставила перед ними целое блюдо с пышными пирогами и проворчала:
– А съешьте хоть все, теперь-то кому угощаться... – как эта Белла и приковыляла.
Она ввалилась в кухню – большая, рыхлая и постаревшая за один день.
– Госсыди... – с порога начала пожилая женщина. – И как вам только кусок в глотку лезет?
У Аллочки сразу же этот кусок поперек горла и встал. Зато сама старушка проговорила:
– Петровна, налей мне коньячку, милая, может, сердце-то и отпустит... А вы, Аллочка, отчего не дома? Навестить пришли? Варенька, и вы к нам? А у нас, видите, какое горе... Госсыди, и у какого идола рука на девчушку поднялась?.. Петровна, не знаешь, Кирюша подал объявление на телевидение? Я хотела предложить полмиллиона вознаграждения. Если кто что видел, заметил...
Повариха пожала плечами. Перед ней Кирилл Андреевич не любил отчитываться. Да и не делал этого сроду.
– Аллочка, вы же детективами баловались, Кирюша говорил... – тяжело вздыхала Белла Владимировна. – Посоветуйте кого знающего. Эдак нас всех перебьют...
Аллочка скрипнула зубами – кого ей еще советовать, если она сама уже и расследует это убийство?
– Да, такое горе... – тонко подошла к делу Варька. – Вы вчера об этом узнали или сегодня?
– Да сегодня, утром, – всхлипнула Белла Владимировна. – Может, Кирюша и вчера звонил, так мы с Александром Николаевичем, с супругом моим, в театре были. Там костюмированное представление давали... Да вы кушайте, Аллочка, кушайте... Госсыди, ну о чем я говорю! Машеньку, внученьку мою...
И она заплакала – некрасиво, по-старушачьи морща лицо... Аллочка вдруг увидела, что это никакая не вредина, а самая обыкновенная любящая бабушка. И у нее теперь самое страшное горе, потому как нет ничего ужаснее, чем пережить собственных внуков. Варька тоже уткнула глаза в чашку.
– Может быть, Кирюша и вчера звонил, – уже тихонько всхлипывала бабуля. – Да только мы в театре всегда телефоны эти сотовые отключаем. Там даже специально об этом просят... А мы-то не ждем, а сами...
Аллочка повернулась к Петровне.
– А вы вчера во сколько ушли?
– Дык... во сколь ушла?.. – ответственно вытаращилась повариха. – У меня рабочий день до шести прописан, вот я и... в половине шестого... уже дома была. А потому что вчера Кирилл-то Андреич пришел, все покушал да и спровадил меня. Грит, ежели чего, я и сам погрею, в волновке-то этой.
– А кто оставался?
– Никого, – проговорила повариха. – Нет, няня Валя оставалась. Токо... токо ее сейчас нету, ее сразу милиция с собой взяла.
И вдруг у поварихи округлились глаза:
– А ведь вчера эта... Верка прибегала! Точно! Пьяная была, говорила, что хозяину отомстит! Точно!
– Это Вера Григорьевна, – пояснила Белла Владимировна. – Ну сколько ж она будет Кирюше нервы мотать?
– А она никуда не проходила? – насторожилась Варька. – Что, постояла на пороге и ушла?
– Нет, она не просто так постояла, – проговорила бабушка. – Она же орала, прямо бизоном орала. Материлась еще... Только не верится, что это она была...
Тут раздалось пиликанье, старушка схватила трубку и закивала головой:
– Хорошо, сейчас... еду... – спрятав маленький телефончик в карман широкой юбки, она виновато пояснила: – Мне в больницу, к Кирюше ехать надо, так ты уж, Петровна, собери ему что-нибудь, вдруг поесть разрешат...
Петровна засуетилась по кухне, и Варька с Аллочкой поднялись.
– Спасибо за пироги... поедем мы.
– Погодите, я вас хоть до города довезу, – пригласила Белла Владимировна.
Женщинам ничего не оставалось, как согласиться. Ничего, кроме того, что прибегала Верка, они так и не узнали. Да разве что из обоймы подозреваемых выпала Белла Владимировна – вчера в театре и в самом деле показывали костюмированное шоу. И к тайнику подобраться не удалось – куда тут сунешься, если за тобой зорким оком следит повариха! Теперь им лежала прямая дорога к Вере Григорьевне.
Однокурсник Фомы работал в Свердловской больнице, поэтому навестить Назарова ему удалось.
– Ты не слишком... того, а то он ласты склеит, – предупредил Фому трепетный врач и напомнил: – Только три минуты... Халат-то накинь!
– Слышишь, Лева, пойдем со мной, – позвал Фома, – так спокойнее будет.
– Точно, – кивнул врач. – И мне тоже, а то кто тебя знает...
Назаров узнал Фому сразу и грустно улыбнулся.
– Хорошо... – с придыханием проговорил Кирилл Андреевич. – Хорошо, что это вы.
– Я все понимаю, вам нельзя много разговаривать, – с сожалением развел руками Фома, – но... Кратенько: кто был в доме до вашего ухода?
Назаров набрал побольше воздуха в грудь и охотно проговорил:
– Я сам знаю... я хотел вам сказать... ко мне приходила Вера Гри...
– ...Григорьевна, я понял, мать Виолетты, так, да?
Назаров мотнул головой, потом снова собрался с силами и продолжил:
– Скандал устроила... такой скандал: якобы я должен ей какие-то деньги... она стала кидаться! Требовать! Говорила, что отмстит мне за Вету... А потом прямо при ней Машка выскочила... Она на нее как-то странно посмотрела, Вера... И еще... Жанна... она... могла...
– Все! Хорош! Ну, блин, поговорили... – резко прервал его Лева и взволнованно заколдовал возле аппаратов. – Фом, ты сам выбирайся, а я пока...