Но я твердо решила раз и навсегда поставить все точки над i. Когда я достаточно окрепла, чтобы съесть бифштекс и запить его стаканом виски, я позвала Льюиса в гостиную и предъявила свой ультиматум:
1. Он твердо обещает никого не убивать без моего разрешения (само собой, я б ему такого сроду не позволила, но мне казалось тонким дипломатическим ходом – не лишать его надежды).
2. Обещает навсегда отказаться от ЛСД.
3. Обещает приискать себе дом.
Самым сомнительным представлялся третий пункт. Но Льюис с необычайно серьезным видом согласился на все.
Кроме того, поскольку мне не улыбалось жить под одной крышей с садистом, я стала расспрашивать его, что он чувствует, совершив три убийства. Его ответ отчасти меня успокоил, хотя, разумеется, не слишком. Ничего не испытывает. Он не был знаком с покойными, поэтому их смерть его не расстроила. Но удовольствия от этого он тоже не получил. Все лучше, чем ничего. Другими словами, его не мучили ни угрызения совести, ни ночные кошмары. Абсолютно аморальная личность! И я начинала опасаться, не становлюсь ли такой же.
Дважды, пока я болела, приезжал Пол Брет, но я категорически отказывалась его принять. Во время приступов я так дурнею! Совершенно исключено, чтобы мой любовник увидел меня с желтой кожей, с мешками под глазами и тусклыми волосами. А вот Льюис меня совершенно не смущал. Потому, конечно, что в наших отношениях не было и тени чувственности. И еще: вспоминая, каким тоном он признался в то утро, что любит меня, я была почти уверена, что, будь я с головы до пят в лишаях, он бы и то не заметил. Это было и оскорбительно, и лестно в то же время. Я попыталась объяснить это Полу, нежно упрекнувшему, когда я вышла на работу:
– Льюис все дни за тобой ухаживал, а мне ты даже не показалась.
– Я так ужасно выглядела! После ты и посмотреть бы на меня не захотел.
– Как странно! Знаешь, я долго не мог поверить, что у вас с Льюисом ничего нет, но теперь-то в этом абсолютно убежден. Да, кстати, с кем же он все-таки спит?
Этого я не знала. Одно время я было подумала, что он встречается со своей партнершей по съемкам, с той молоденькой инженю. Это пришло мне в голову, когда он раза два-три не ночевал дома. Но в те ночи были совершены убийства. Кстати, на Льюиса положила глаз Глория Нэш, восходящая звезда, выдвинувшаяся на первый план после смерти несчастной Луэллы. Она позвала его на вечерний коктейль, заодно ей пришлось пригласить и меня. Пол сказал, что и он там будет.
– Я заеду за вами обоими. Надеюсь, в этот раз все обойдется спокойней, чем в прошлый.
Я тоже очень на это рассчитывала.
– Странно все-таки, Дороти, что ты свалилась из-за банальной драки, я просто дивлюсь. Весь Голливуд знает, что приступы случаются у тебя после серьезных нокаутов. Первый раз, когда ушел Фрэнк. Второй – когда ты обозвала Джерри Болтона грязным скупердяем и он указал тебе на дверь. Третий – когда твоя драгоценная секретарша выпала из окна. Но то ведь и правда крупные неприятности, а нынче…
– Что поделаешь, Пол, старею.
Крупные неприятности… Знал бы он! Господи, если бы он только знал. Стыдно сказать, но эта мысль меня рассмешила. Минут пять я хохотала до слез и не могла остановиться. Наверное, все эти переживания расшатали мне нервы. Пол, спокойный, снисходительный, мужественный американец, протянул мне свой носовой платок – у меня потекла тушь. Наконец я успокоилась, пролепетала какую-то чушь и чмокнула его, чтоб только замолчал.
Мы сидели в моем кабинете наедине. Кэнди вышла, и Пол становился все нежнее. Договорились, что вечером поедем к нему, и я позвонила Льюису, чтоб ужинал без меня. На этой неделе у него не было съемок, он сидел дома в прекрасном настроении и занимался «Ройсом». Я велела ему быть паинькой, и меня снова обуял дикий смех. Льюис обещал никуда не отлучаться.
Весь вечер меня не покидало ощущение, что я живу в каком-то призрачном мире. Мы с Полом отправились ужинать к «Романофф». Там была куча народу, человек, может, пятьсот – «пятьсот человек, которые ни о чем не ведают». Это казалось невероятным. И только потом, ночью, лежа рядом с Полом, спавшим, как всегда, положив мне голову на плечо, а правую руку на талию, я вдруг ощутила себя чудовищно одинокой. И мне стало страшно. У меня появилась тайна, смертельная тайна. Я никогда не любила тайн. Так, без сна, пролежала я до самой зари. А километрах в пяти от меня мирно спал на своей узкой кровати мой сентиментальный убийца и видел во сне цветы и птиц.
Глава 12
Собираясь на вечеринку к Глории Нэш, мы оделись особенно изысканно. Я выбрала платье с черными блестками, купленное в Париже за бешеные деньги. У него глубокий вырез на спине, а спина, если можно так выразиться, по-прежнему один из главных моих козырей. Льюис, в смокинге, с блестящими черными волосами, был восхитителен: он выглядел как юный принц, и вместе с тем в его облике проскальзывало что-то звериное. Пол являл образец элегантного и раскованного сорокалетнего мужчины: светлые волосы чуть тронуты сединой на висках, взгляд слегка ироничный.
Я заранее смирилась, что мои блестки будут помяты, зажатые меж двух смокингов в тесном «Ягуаре». Но Льюис торжественно заявил:
– У меня для вас новость, Дороти.
Я внутренне содрогнулась. Но Пол улыбнулся с видом сообщника:
– Это настоящий сюрприз, Дороти. Пойдем за ним.
Льюис вышел в сад, влез в «Ройс» и что-то там нажал. Автомобиль ровно и мягко заурчал, тронулся с места и подъехал к ступеням. Льюис выскочил из машины, обежал вокруг и с глубоким поклоном распахнул передо мной дверцу. Я была потрясена.
– Ну что ж, досюда она доехала, – засмеялся Пол. – Не удивляйся. Садись в машину. Шофер, пожалуйста, к мисс Глории Нэш, суперзвезде, бульвар Сансет.
Льюис тронул с места. Через перегородку я видела в зеркальце его очарованный, восхищенный, детский взгляд, устремленный на меня: довольна ли? Все же странная штука жизнь, не перестаю удивляться. Я отыскала рожок переговорного устройства и поднесла к губам:
– Водитель, с чего это «Ройс» вдруг заработал?
– Я возился с ним весь отпуск.
Я посмотрела на Пола. Он улыбнулся:
– Последние три дня он только об этом и твердит. Совсем как мальчишка.
Он тоже взял переговорник:
– Водитель, я советую вам поухаживать нынче за хозяйкой дома. Ваша холодность будет неверно истолкована.
Льюис пожал плечами и промолчал. Я изо всех сил надеялась, что сегодня все будут со мной любезны и моему убийце ничего не взбредет в голову. Недаром же я потратила десять дней на подготовку к этому вечеру. Я расписывала своих знакомых в самых идиллических тонах, тонны меда ушли на описание друзей и сотрудников. Я пыталась представить Голливуд, эти мрачные джунгли, в виде райской зеленой лужайки, где все любят друг друга, точно дети. Если с языка ненароком слетало едкое словцо, я тотчас пыталась поправить дело, сочиняя какую-нибудь важную услугу, оказанную мне этим человеком три года назад, или еще что-то в том же роде. В общем, я превратилась в идиотку, чокнутую, если только не стала ею раньше.
Глория Нэш встретила нас на пороге своего скромного 32-комнатного особнячка. Все было идеально: прожекторы в саду, подсвеченная вода бассейна, гигантские жаровни и вечерние туалеты. Глория Нэш была красивой, хорошо ухоженной блондинкой. К сожалению, она родилась лет на десять (как минимум) позже меня и не упускала случая напоминать мне об этом самым любезным образом. Иногда она восклицала: «О Дороти, как вам удалось сохранить такой замечательный цвет лица? Придет время, я попрошу вас поделиться своими секретами». А то вдруг принималась смотреть на меня с таким восхищенным удивлением в глазах, словно то, что в свои сорок пять я еще держусь на ногах, – небывалое чудо.
В этот вечер она избрала вторую линию. Под ее изумленным взором я на миг почувствовала себя Тутанхамоном, случайно забредшим на вечеринку. Вскоре она утащила меня причесываться, хотя это мне было совершенно ни к чему. Но таков один из местных обычаев, самых прочных и докучливых: женщины сбиваются в стайки и каждые десять минут ходят гурьбой причесываться или пудриться. Она сгорала от любопытства, ей не терпелось выведать все про Льюиса. Она засыпала меня вопросами, я машинально от них уклонялась, и это ее страшно нервировало. После нескольких намеков, пропущенных мною мимо ушей, она совсем отчаялась и, когда мы уже покидали ее роскошный будуар, бросилась в решительное наступление:
– Вы знаете, Дороти, как я вас уважаю. Да-да, еще ребенком, увидев в том фильме… Как же он назывался… И потому хочу вас предупредить. О Льюисе ходят странные слухи.
– Что?!
Я похолодела. Наверное, мой вопрос прозвучал как вопль.
Она улыбнулась:
– Как он вам дорог! И правда, он просто обворожителен.
– Между нами ничего нет, – прервала я. – Так что за слухи?
– Ну, в общем, люди говорят… вы ведь знаете нашу публику… Они говорят, что Пол, вы и он…
– Вы знаете, Дороти, как я вас уважаю. Да-да, еще ребенком, увидев в том фильме… Как же он назывался… И потому хочу вас предупредить. О Льюисе ходят странные слухи.
– Что?!
Я похолодела. Наверное, мой вопрос прозвучал как вопль.
Она улыбнулась:
– Как он вам дорог! И правда, он просто обворожителен.
– Между нами ничего нет, – прервала я. – Так что за слухи?
– Ну, в общем, люди говорят… вы ведь знаете нашу публику… Они говорят, что Пол, вы и он…
– Что – мы, что – Пол, я и он?
– Вы всюду бываете с ними обоими, поэтому невольно…
Тут до меня дошло, о чем речь, и я вздохнула с облегчением.
– Только-то? – улыбнулась я весело, как если б речь шла о детских шалостях (по сравнению с чудовищной правдой такая оргия и впрямь представлялась мне школьной забавой). – И это все? О, какие пустяки.
Глория совсем сбилась с толку, я оставила ее и пошла в сад проверить, не успел ли Льюис в паузе между парой бутербродов прирезать кого-нибудь, кому не глянулись мои блестки. Нет, он вежливо беседовал с одной из голливудских кумушек. Успокоенная, я поспешила окунуться в атмосферу праздника: вечеринка и впрямь на диво удалась.
Я повстречала несколько бывших поклонников. Они ухаживали за мною напропалую, хвалили мое платье и цвет лица. Я начинала верить, что нет лучшего средства помолодеть, чем перенести печеночный приступ. У меня, кстати, всегда сохраняются хорошие отношения с прежними любовниками. При встречах они всем видом показывают, как сожалеют, что мы расстались, говорят что-то вроде: «Ах, Дороти, если б вы только захотели тогда…», тонко намекают на общие воспоминания – только я не всегда могу припомнить, о чем речь. Увы, с годами память слабеет.
Пол издали наблюдал, как я резвлюсь, и слал мне улыбки. Раз или два я встретилась взглядом с Льюисом. Похоже, Глория взялась за него всерьез. Но меня это мало трогало. Хотелось просто веселиться, мне и так порядком досталось в предыдущие дни. Я хотела пить шампанское, вдыхать запахи калифорнийской ночи, слышать смех этих милых, и простых, и красивых голливудских мужчин, которые, сколько мне известно, никогда не убивали, разве что на экране.
Когда час спустя Пол подошел ко мне, я была весела, как пташка божия, и слегка пьяна. Рой Дердридж, король вестернов, как раз жалобно вспоминал, как я загубила его жизнь четыре не то пять лет назад. Воодушевленный воспоминаниями и разгоряченный немыслимым количеством поглощенного мартини, он бросил на Пола весьма воинственный взгляд. Но Пол и бровью не повел. Он взял меня под руку и отвел в сторонку.
– Тебе весело?
– Безумно. А тебе?
– Мне даже издали приятно глядеть, как ты веселишься.
Нет, это не мужчина, а просто чудо! Я решила завтра же выйти за него замуж, раз уж ему так хочется. И только мое давнее правило – никогда не говорить вслух о принимаемых на ночь глядя решениях – не дало мне тотчас же сообщить ему об этом. Вместо того я в тени магнолий поцеловала его в щеку.
– А как там наш мальчик?
Пол засмеялся:
– Глория таращится на него, как собака на кость, просто ни на шаг не отходит. Похоже, за его будущее можно не волноваться.
«По крайней мере, если он не убьет метрдотеля», – промелькнуло у меня. Я решила сама посмотреть, как там у него дела. Но не успела: у бассейна поднялся шум, раздались крики, и я почувствовала (как пишут в романах), что волосы у меня на голове встали дыбом, хотя и были покрыты лаком.
– Что случилось? – спросила я слабеющим голосом. Но Пол уже бежал к столпившимся у бассейна. Я закрыла глаза. Когда я их открыла, Льюис стоял возле меня с совершенно спокойным видом.
– Умерла бедная Рена Купер, – бесстрастно сообщил он.
Рена Купер – та самая кумушка, с которой он беседовал час назад. Конечно, язычок у нее был не из ангельских, но среди себе подобных она была далеко не самой худшей.
– Вы же поклялись, поклялись! – накинулась я на Льюиса.
Он удивленно посмотрел на меня:
– Вы о чем?
– Вы поклялись, что не будете убивать без спроса. Вы подлый, бессовестный… просто закоренелый убийца, безответственная личность! Мне стыдно за вас, Льюис, я вас боюсь.
– Но это не я.
– Рассказывайте кому другому, – едко бросила я, погрозив ему пальцем, – не мне! Кто же тогда, по-вашему?
Тут вернулся Пол, выглядевший слегка огорченным. Он взял меня под руку и стал расспрашивать, отчего я так бледна. Льюис смотрел на нас, едва сдерживая улыбку. Мне захотелось его ударить.
– У бедной Рены опять случился сердечный приступ, уже десятый за этот год. Врачи оказались бессильны: она слишком много пила, хотя ее предупреждали.
Льюис развел руками с лукавой улыбкой, как незаслуженно оклеветанный. А я внезапно поняла, что теперь всякий раз, узнав о чьей-то смерти, буду думать, не его ли это работа.
Понятное дело, остаток вечера был скомкан. Рену увезла «Скорая помощь», остальные быстро разъехались. Мы с Льюисом тоже отправились домой. Я чувствовала себя совершенно подавленной. Дома Льюис с покровительственным видом налил мне стакан минеральной воды и посоветовал поскорее лечь. Я безропотно подчинилась. Невероятно, но мне было стыдно. Странная все-таки вещь мораль – такая зыбкая, что я, верно, так и умру, не составив о ней твердого представления. И умру я, несомненно, тоже от сердечного приступа.
Глава 13
И наступил период восхитительного затишья. Три недели прошли гладко, без всяких происшествий. Мы все работали, а по вечерам частенько ужинали дома втроем.
Однажды мы вместе отправились на побережье. У приятеля Пола было бунгало километрах в пятидесяти от города, и мы решили провести там уик-энд. Стояла прекрасная погода. Домик прилепился на почти отвесной скале, и к морю надо было спускаться по узенькой козьей тропке. В тот день штормило. Мы с Льюисом купаться не пошли, нам было лень. Мы предпочитали смотреть, как это проделывает Пол. А ему хотелось выглядеть спортсменом. Многие хорошо сохранившиеся мужчины его лет любят строить из себя суперменов. Это чуть не довело его до беды.
Он плавал метрах в тридцати от берега, пижоня своим элегантным кролем, как вдруг ему стало плохо. Тем временем мы с Льюисом, облачившись в халаты, похрустывали на террасе тостами. Снизу, от моря, до нас донесся слабый зов о помощи. Я увидела, как рука Пола взметнулась над водой и огромная волна накрыла его с головой. Я вскрикнула и бросилась к тропе. Но Льюис уже скинул халат и прыгнул в воду с восьмиметровой высоты, рискуя размозжить голову о камни. Он подхватил Пола, и через пару минут оба были на берегу. Пола рвало соленой водой, я растерянно похлопывала его по спине. Случайно я подняла глаза на Льюиса, он стоял совершенно голый. Видит Бог, то был далеко не первый мужчина, которого мне случилось видеть в чем мать родила, но тут я покраснела. Наши взгляды встретились, он вскочил и кинулся к дому.
– Старина, – растроганно сказал ему Пол немного спустя, уже согретый и разморенный грогом, – вы храбрый человек. Такой прыжок! Если бы не вы, мне крышка…
Льюис смущенно пробормотал что-то нечленораздельное. Вот забавно: этот ребенок проводит время, лишая жизни одних и спасая других. В новой роли он нравился мне куда больше. Я встала и порывисто чмокнула его в щеку. У меня забрезжила надежда со временем сделать из него хорошего мальчика. Не сразу, конечно, если вспомнить о Фрэнке, Луэлле и других, но лучше поздно, чем никогда. Однако у меня поубавилось прыти, когда чуть позже, воспользовавшись, что Пол вышел, я похвалила его за добрый поступок и услышала холодный ответ:
– Мне, знаете, было все равно, утонет Пол или нет.
Я остолбенела:
– Тогда почему же вы рисковали жизнью, спасая его?
– Потому что он вам нравится и его смерть вас бы расстроила.
– То есть, не будь Пол моим любовником, вы бы и пальцем не шевельнули ради его спасения?
– Совершенно верно, – подтвердил он.
Я подумала, что у него странные представления о любви. По крайней мере, его любовь ничем не походила на чувства, какие мне случалось вызывать у мужчин до сих пор, хотя и в них всегда присутствовало нечто необыкновенное. Я попробовала настаивать:
– Но неужели вы не испытываете к Полу ни симпатии, ни уважения?
– Я люблю только вас, – произнес он очень серьезно, – и никто больше меня не интересует.
– В том-то и дело. Вам не кажется, что это не совсем нормально? В вашем возрасте… к тому же вы пользуетесь у женщин… ведь надо же иногда… ну, в общем…
– Вы хотите, чтобы я переспал с Глорией Нэш?
– С ней либо еще с кем. Мне кажется, что, хотя бы для здоровья, мужчине надо время от времени…
Я запиналась. Что на меня нашло, с какой стати я читаю ему нотации, точно мать семейства? Он сурово на меня взглянул.
– А мне кажется, Дороти, что люди придают этому слишком много значения.
– Но ведь это одна из самых больших радостей бытия, – слабо возразила я и подумала, что сама-то посвятила этим радостям три четверти прожитой жизни.