– Еще? – Виргиний откинулся назад и притворно застонал. – Да! Тост за любовь!
– За любовь, конечно! – подхватил Виргиний. – За Венеру, богиню любви, которая явно благословила этот союз искрой взаимного желания. Что может быть лучше подлинного любовного союза, одобренного отцами обеих фамилий?
Мужчины выпили и расхохотались. Матери, которым передалось веселье мужей, тоже рассмеялись, и даже унылая Ицилия перестала хмуриться, откинула голову и залилась смехом. Не смеялась только Виргиния. С того момента, как ее отец упомянул о децемвире Аппии Клавдии и его отвергнутом желании жениться на ней, беспокойное выражение не покидало ее лица.
* * *На следующий день Ицилия и Виргиния в сопровождении своих матерей отправились за покупками на рынок.
Девушки были воспитаны в разных кругах и имели мало общих знакомых, однако, поскольку в скором времени им предстояло стать золовками, все ожидали, что они будут вести себя как старые подруги. Правда, самим девушкам эти участившиеся после помолвки совместные прогулки казались навязанными. У матерей, занятых подготовкой к свадьбе, было гораздо больше тем для разговоров. Кроме того, у каждой девушки была своя тайная, тяготившая ее проблема, и они еще не сошлись настолько, чтобы секретничать. Ходили по рынку рядом, перебрасываясь ничего не значащими фразами, но каждая была погружена в собственные мысли.
– Как тебе это, Виргиния? – Ицилия пробежала пальцами по рулону тонкого желтого полотна.
Купец улыбнулся:
– Из Сиракуз, на острове Сицилия. Лучшие товары поступают из Сиракуз, и я предлагаю их по лучшим ценам!
Сиракузы, основанные колонистами из Коринфа, были почти так же стары, как Рим, и являлись одним из множества поселений греков, обосновавшихся не только на Сицилии, но и по всей Южной Италии, отчего эта часть полуострова даже получила название Греция Магна, или Великая Греция. Из поколения в поколение греки торговали с городами Италии и до сих пор избегали участия в бесконечных войнах, которые те вели друг против друга. В последние годы Сиракузы обозначили себя как самый блестящий, самый свободный и самый процветающий город на всем западном Средиземноморье. Сиракузский флот доминировал на Тирренском море. Сиракузские купцы построили в Остии, в устье Тибра, склады для хранения товаров, которыми торговали с Римом и его соседями. Сиракузское зерно не раз спасало Рим от голода. Сиракузские ученые преподавали в лучших римских домах. Наставник Ицилия, Ксенон, был родом из Сиракуз.
– Да, неплохо… я думаю, – пробормотала Виргиния, почти не глянув на ткань.
Было видно, что мыслями она пребывала где-то в другом месте.
– Может быть, юных красавиц больше заинтересует глиняная посуда, – предложил купец. – Может быть, у юных красавиц нет пока собственных домов, но достаточно скоро такие привлекательные девушки окажутся замужем и им понадобятся чаши и кувшины для пиров.
По их скромным туникам с длинными рукавами купец понял, что девушки еще не замужем; матроны, например их матери, носили более изысканные одеяния, называвшиеся «столы». Он поднял черный кувшин.
– Эта модель особенно красива. Красный обод, необычная вариация традиционного греческого стиля…
Ицилия, которая нахмурилась и отвернулась, как только купец упомянул о браке, неожиданно заметила в рыночной толпе знакомое лицо. Сердце ее вздрогнуло. Глянув через плечо, она увидела, что их матери, погруженные в разговор, удалились вперед. Ицилия порывисто схватила Виргинию за руку, увлекла прочь от бормотавшего купца и прошептала ей на ухо:
– Виргиния, окажи мне услугу!
– Какую?
– Пожалуйста, очень тебя прошу.
– Ицилия, а в чем дело?
– Ни в чем. Но я должна оставить тебя на минуточку – всего на минутку, обещаю! Если наши матери вернутся и хватятся меня, скажи… скажи, что мне пришлось отлучиться в отхожее место над Большой клоакой.
– А если они спросят, почему я не пошла с тобой, или решат пойти поискать тебя?
– Тогда скажи… ой, не знаю что!
Виргиния улыбнулась. Она не знала, что задумала Ицилия, но интуитивно заподозрила, что сестра Луция имеет тайного кавалера и ее просьба, скорее всего, имела отношение к нему. Если Ицилия еще не готова рассказать ей о деталях, то у Виргинии есть возможность заслужить ее доверие. Что сблизит девушек лучше, чем общий секрет? Что же до матерей, то разве они сами не желали, чтобы дочери подружились?
– Конечно, я помогу тебе, Ицилия. Делай то, что тебе нужно, но не слишком задерживайся! А то знаешь, я не большая мастерица обманывать матушку.
– Благослови тебя Фортуна, Виргиния! Я обернусь очень быстро, обещаю.
Бросив последний взгляд на прогуливавшихся, она исчезла в толпе. Он увидел ее в тот самый миг, когда она заметила его, и ждал за углом, с тревожной улыбкой на лице.
– Ицилия?
– Тит! О Тит!
Единственное, что она могла, – это удержаться и не поцеловать его прямо там: хотя они и находились в стороне от рыночной толчеи, но все же были на виду. Тит взял девушку за руку и завел за угол, в узкое пространство между двумя зданиями, затененное листвой кипариса. Там он обнял ее, прижал к себе и осыпал жаркими поцелуями. Ицилия не робела и не противилась: сама запретность их отношений делала редкие свидания особенно волнующими и заставляла забыть обо всех ограничениях. Она пробежала пальцами по его крепким плечам, скользнула рукой за пазуху туники и коснулась покрытой светлыми волосами груди. Ее пальцы наткнулись на талисман. Фасцин – так назвал он этот загадочный кулон, сказав, что это воплощение бога, который веками защищает его семью.
Ицилия подумала, что в последнее время Фасцин плохо справлялся со своей задачей. Трудно было поверить в то, что когда-то Потиции были богатыми, ведь даже лучшие туники Тита были основательно поношены. Когда Ицилия увидела его в первый раз, у него вообще не было другой одежды, кроме латаного-перелатаного жреческого одеяния, в котором он помогал отцу служить у Ара Максима. Именно во время обряда девушка и обратила внимание на красивого юного жреца, а уже потом проявила недюжинную изобретательность, чтобы с ним познакомиться. Страсть, которая вспыхнула между ними, была такой неистовой и всепоглощающей, что, должно быть, их привела друг к другу рука Венеры. Однако, когда Ицилия как бы невзначай заикнулась о Тите Потиции при отце, тот отреагировал настолько бурно, что ее это поразило.
Поначалу Ицилия решила, что отца возмутило то, что Тит беден или что виной тому его патрицианский статус, и надеялась преодолеть эти преграды. Но ее брат Луций объяснил ей причину того, что Фортуна отвернулась от Потициев, – дед Тита сражался вместе с Кориоланом. Неудивительно, что отец отреагировал так бурно! Имя Кориолана было проклято в их доме, как и имя всякого изменника, состоявшего с ним в союзе. Никогда ее семья не согласится на то, чтобы она вышла замуж за Потиция, да и отец Тита никогда не одобрит такой союз, ибо именно Ицилий инициировал изгнание Кориолана и, соответственно, считался в ответе за злосчастья деда Тита.
Ситуация была безвыходной. Ицилия не могла рассчитывать ни на что, кроме кратких, ворованных мгновений, однако эти встречи манили девушку так, что у нее не было сил противиться. В промежутках между ними она не могла думать ни о чем другом. Неудивительно, что, когда Тит задрал подолы своей и ее туник и ввел ей между ног затвердевший фаллос, Ицилия не только не противилась, но, напротив, обхватила его изо всех сил, моля богов остановить время и дать этому наслаждению длиться вечно.
Вечным оно не стало, но было столь жарким, острым и всепоглощающим, что у нее не оставалось ни малейших сомнений в правильности всего произошедшего. Испытанный при соитии божественный восторг доказывал, что ее любовь к Титу ниспослана богами, а что значат против их воли возражения смертных, хотя бы даже и отца?
Потом, едва восстановив дыхание, он прошептал ей на ухо:
– Мы должны попытаться снова. Мы должны пойти к нашим отцам и упросить их позволить нам пожениться. Должен быть способ убедить их.
– Нет! Мой отец никогда… – Ицилия не договорила и покачала головой. Ощущение блаженства быстро растаяло, сменившись безнадежностью и отчаянием. – Даже если бы он все-таки согласился, это ничего бы не значило. Новые законы… Такой ужасный слух…
– О чем ты говоришь?
– Мой брат слышал от своего наставника, что новые законы децемвиров запретят браки между патрициями и плебеями. Если это произойдет, не останется никакой надежды!
Тит стиснул зубы.
– Этот слух дошел и до меня. Весь мир умышляет против нас!
Он вздохнул и поцеловал ее в губы. Ицилия напряглась.
– Тит, мне нужно идти…
– Уже? Ты боишься, что Виргиния проболтается о тебе?
– Нет, но с нами наши матери. Они, наверное, уже хватились меня. Если…
Тит заставил ее замолчать, прижав губы к ее губам так, что она чуть не задохнулась. Но когда она стала высвобождаться, он выпустил ее. Девушка выскользнула из его объятий, легонько прикоснувшись кончиком пальца к талисману на его груди, и ушла.
– Уходи, ничтожество, сейчас же уходи.
Уже не в первый раз к Виргинии прямо на рынке приставал плюгавый человечек, назвавшийся Марком Клавдием. Разумеется, подобное существо не могло быть Клавдием по рождению: скорее всего, то был раб-вольноотпущенник, который, получив свободу, принял родовое имя своего бывшего господина. Угодливая манера держаться указывала на его рабское прошлое: он постоянно склонял голову в сторону, словно увертываясь от удара, облизывал губы и искоса бросал на Виргинию жадные взгляды.
– Но почему ты не хочешь пойти, милая девушка? Он просто хочет поговорить с тобой.
– Мне не о чем говорить с Аппием Клавдием.
– Зато он хочет многое сказать тебе.
– Я не хочу его слушать!
– Это займет всего момент. Он вон там.
Вольноотпущенник указал на здание в дальней стороне рыночной площади.
– В лавке пряностей?
– Она принадлежит ему. Там, на верхнем этаже, есть уютная маленькая комнатка. Видишь то окно с раскрытыми ставнями? Он смотрит прямо на тебя.
Виргиния непроизвольно посмотрела в указанном направлении. Яркий солнечный свет заставил ее прищуриться. Окно с такого расстояния выглядело просто темным пятном, но ей показалось, что она рассмотрела в нем смутные очертания человека.
– Пожалуйста, уходи! – повторила она. – Я расскажу отцу…
– Это было бы неразумно. Децемвир не хотел бы этого, – пробормотал Марк, подчеркнув титул Аппия Клавдия. – А децемвир могущественный человек.
У Виргинии перехватило дыхание.
– Ты угрожаешь моему отцу?
– Не я, юная госпожа, не я! Кто такой ничтожный Марк Клавдий, чтобы даже помыслить о возможности навредить такому великому воину, как Виргиний? О нет, чтобы иметь возможность сокрушить твоего отца, нужно быть могущественным человеком, никак не меньше, чем децемвиром.
Виргиния вновь посмотрела на окно и теперь уже хорошо разглядела фигуру бородатого мужчины.
– Видишь? – сказал Марк. – У него есть подарок для тебя!
Фигура приблизилась к окну, очертания стали отчетливее. Человек держал что-то в руке, а когда протянул ее, на этом предмете блеснули солнечные лучи.
– Видишь? – шепнул ей на ухо Марк. – Хорошенький подарочек для хорошенькой девушки – серебряное ожерелье с лазуритом. Как славно эти голубые камушки смотрелись бы на твоей белой шейке!
Вольноотпущенник хихикнул.
– Я думаю, у него есть еще один подарок для тебя в другой руке!
В то время как одна рука человека в окне держала на виду ожерелье, другая, казалось, двигала что-то туда-сюда под его туникой. Подавив возглас омерзения, Виргиния вырвалась от Марка, побежала и наткнулась прямо на Ицилию.
– Где ты была? – воскликнула она. – Я искала тебя, а потом этот страшный человек…
– А, вот вы где!
Мать Ицилии, поднявшись на цыпочки, махала им рукой из толпы.
– Какой человек? – прошептала Ицилия.
Виргиния оглянулась. Марк растаял в толпе. Она посмотрела на окно над лавкой пряностей – ставни были закрыты.
Ну а потом их матери оказались рядом, и если девушки и хотели бы посекретничать, то такой возможности у них уже не было.
* * *Несколько дней спустя свитки, содержавшие первую часть Двенадцати таблиц, были прибиты гвоздями к стене объявлений на Форуме.
Собралась огромная толпа, состоявшая и из патрициев, и из плебеев. Человек с зоркими глазами и громким голосом вызвался прочитать свитки вслух, чтобы остальные, включая многих неграмотных, могли ознакомиться с их содержанием. Его часто прерывали восклицаниями и вопросами, а когда он закончил, началось горячее обсуждение.
– Ясно, что новые законы подтверждают традиционные права главы фамилии. Очень хорошо! Ибо пока муж и отец сохраняет дыхание, ему должна принадлежать полная власть над его женой и детьми и над их женами и их детьми тоже.
– А как насчет права главы дома продавать своих сыновей и внуков в рабство, а потом выкупать их обратно?
– Это уже делается каждый день. Человек, не имеющий возможности уплатить долг, отдает в услужение заимодавцу своего сына. Новый закон лишь кодифицирует общепринятую практику и устанавливает предел того, сколько раз человеку позволено это делать, что хорошо для сыновей и внуков.
– А как насчет закона, по которому освобожденные рабы получают полные права граждан?
– А почему бы и нет? Нередко раб является незаконнорожденным ребенком господина и домашней рабыни. Если господин считает уместным освободить этого бастарда, тогда он должен стать гражданином, таким же, как остальные сыновья хозяина.
– В конце концов, может быть, эти децемвиры поработали не так уж плохо.
– Может быть. Но пора им сложить свои полномочия, снова созвать сенат и дать нам избрать новых консулов!
– И не забудь плебейских трибунов, защитников народа!
– Возмутителей черни, ты хочешь сказать?
– Пожалуйста, граждане, пожалуйста! Давайте не будем втягиваться в тот старый спор! Сама цель Двенадцати таблиц в том, чтобы преодолеть раскол внутри города и позволить нам двигаться вперед…
Стоя чуть в стороне от толпы, Ицилия напряженно вслушивалась в то, что говорили мужчины. Ей, молодой девушке, никак не пристало проталкиваться к Двенадцати таблицам или выкрикивать свой вопрос, хотя она очень хотела узнать, вошел ли в закон пресловутый пункт о запрете браков между патрициями и плебеями. Они с Виргинией шли к храму Фортуны, чтобы погадать и определить новый благоприятный свадьбе день. Виргиния неожиданно отозвали из Рима в связи с его обязанностями в армии, и свадьбу пришлось отложить как минимум на месяц. Их матери, заболтавшись, ушли вперед, и когда Ицилия увидела толпу и поняла, о чем они говорят, то упросила Виргинию задержаться с ней на минуточку.
– Никакого толку, – наконец пробормотала она, покачав головой. – Никто из них не обсуждает браки: все разговоры только о рабстве и полномочиях отцов фамилий. Мы можем идти, Виргиния. Виргиния?
Она огляделась по сторонам. Виргинии нигде не было видно.
Матери хватились их и стали возвращаться.
– Ицилия! – крикнула ее мать. – Поторопись, нечего бездельничать. Сегодня у нас полно хлопот. Где Виргиния?
– Я не знаю.
– А разве она была не с тобой?
– Да, но мы остановились буквально на минуточку. Я отвернулась, а когда оглянулась…
Ицилию прервал подбежавший к ним со встревоженным видом человек.
– Ты ведь жена Виргиния? – сказал он.
Мать Виргинии кивнула.
– А где твой муж? Он должен немедленно прийти!
– Его нет в городе.
– А где он?
– Вызвали по военным делам. А что случилось?
– Я точно не знаю, но это очень странно. Твоя дочь, Виргиния…
– Что с ней?
– Пойдем, сама и увидишь!
Мужчина повел их через Форум к зданию, где собирались децемвиры. Перед зданием толпился народ. В центре толпы, окруженный ликторами, обычно охранявшими вход, стоял Марк Клавдий. В кулаке он держал веревку, конец которой был обвязан вокруг шеи Виргинии, которая стояла, дрожа, рядом с ним, опустив глаза и залившись краской.
Мать Виргинии ахнула в ужасе.
– Что все это значит? – воскликнула она, пробираясь через толпу.
Люди расступались, освобождая ей дорогу, но, когда она попыталась снять веревку с шеи дочери, ликторы стали размахивать топорами и дубинками.
Она пронзительно закричала и попятилась.
– Кто ты? Что ты сделал с моей дочерью?
– Меня зовут Марк Клавдий. – Он посмотрел на нее с презрением. – А эта девушка не твоя ли дочь?
– Конечно. Это моя дочь Виргиния.
– Ты лжешь! Эта девушка родилась в моем доме рабыней. Несколько лет назад она исчезла, похищенная ночью. Только теперь я установил, что ее взяли в дом некоего Луция Виргиния. Очевидно, этот негодяй говорил, что она – его дочь, а сейчас даже собирается выдать ее замуж под ложным именем…
Мать Виргинии была поражена.
– Это безумие! Виргиния – моя дочь. Я родила ее, это мой ребенок! Отпусти ее немедленно!
Марк Клавдий ухмыльнулся:
– Похищение чужой рабыни и совершение жульнического брака по новым законам, разработанным благородными децемвирами, являются серьезными преступлениями. Что ты можешь сказать в оправдание, женщина?
Мать Виргинии ударилась в слезы.
– Когда мой муж…
– Где этот негодяй?
– Его нет в городе…
– Понятно! Должно быть, он прознал, что я обнаружил его обман, и скрылся.
– Это абсурд!
Мать Виргинии умоляюще оглядывала толпу. Некоторые из людей смотрели на нее с сочувствием, другие – с презрением. Были и такие, которые потешались над тем, как девушку, явно хорошего происхождения, выставили, словно рабыню, с веревкой на шее, а ее беспомощная мать мечется в отчаянии.
Мать Ицилии направилась вперед, чтобы попытаться успокоить мать Виргинии, но Ицилия заметила, что держится она напряженно и выражение ее лица трудно прочесть. Неужели человек по имени Марк Клавдий уловил сомнение в ее мыслях? Он утверждал, что Виргиний намеренно совершил обман. Если это правда, то жертвами этого обмана должны были стать Ицилии. Мыслимое ли дело: под видом своей дочери выдать замуж рабыню, да еще похищенную?